***
— Сраный снег! — бубнил Алекс, пиная ногой белый снег на ступеньках у крыльца его дома. — Ненавижу! — парень ещё раз замахнулся ногой и собирался пнуть очередной ком снега с крыльца, но не удержал равновесие и шлёпнулся пятой точкой на кафельную плитку крыльца, с громким «Блять». В этот момент раздался звонкий смех Людвига. — Перчик, не будь хандрой, снег не так уж и плох! — музыкант присел и слегка зачерпнул фалангами пальчиков белый, как лист бумаги снег. Мелкий снежок мгновенно растаял на тёплых пальцах парня и превратился в воду, слегка намочив пальцы Бобховена. — Это явление природы — самое прекрасное что я видел. — Людвиг встал и подал руку своему возлюбленному. Алекс охотно принял его помощь и взял его руку, оперевшись об неё, вставая с земли. — Но не для меня. — буркнул Перчённый, отряхивая задницу от грязи и поправляя оранжевую парку. — Прекрасное? А как же я? — Перчик наигранно надул мягкие щёчки. — Разве я — не самое прекрасное, что ты видел? — он усмехнулся. Бобховен засмеялся. — Дурачок. — он слабо ударил его кулаком в плечо. — Конечно, ты прекрасен для меня, но я о явлениях природы, вообще-то! — хихикнула тот. — Вечно ты, как маленький. — Хэй! — слегка недовольно, с нотками усмешки в голосе сказал ДеЛарж. — Я не маленький! — воскликнул тот. — Между прочим, я больше тебя! — ДеЛарж гордо поднял голову вверх, выпятил грудь и ударил себя кулаком в грудь. — Но это не делает тебя большим духовно. — отрезал музыкант, надевая на руки варежки. — Идём скорее в парк! — Людвиг поторопил Алекса и вприпрыжку запрыгал к тротуару по заснеженной аллее. На улице стоял тёплый январский день, солнце ярко светило, слегка припекая, от чего в капюшон, плюс в тёплой парке невольно становилось жарковато. Перчик стянул с себя меховой капюшон оранжевой парки, оставляя на голове черную шапку с помпоном. На Людвиге было мужское грифельно-серое пальто, что так хорошо сидело на фигуре парня с слегка женскими очертаниями. На небольших, гладких руках парня были одеты кашемировые варежки, что делало Бобховена более похожим на ребёнка. На тонкой шее красовался длинный, клетчатый шарф, что аккуратно сидел на острых плечах парня. На улочках и тротуарах Хэллоу-Сити аккуратно, белой пеленой лежал снег. У разношёрстых заборов частных домов, кучкой лежали огромные горы мягкого снега, будто большая пушистая перина. Было 11 часов дня, на улице Корт-Стрит в одном из жилых кварталов Хэллоу-Сити не было не души. Казалось, некогда шумный Хэллоу-Сити ненадолго притих, наслаждаясь послерождественскими выходными. И вот сейчас, пара спокойно прогуливалась по этим тихим улицам, прерывая спокойную идиллию своим весёлым болтанием. Общаясь на разные темы, влюблённые миновали тихую Корт-Стрит и вышли из их жилого квартала прямо на дорожную развилку, где изредка проезжали машины. Миновав и её, они вышли на ещё одну улицу и зашли в небольшую арку, что была входом в городской парк. В парке было мало людей, лишь группа детей игравшая в снежки у детской площадки и пенсионеры, что спокойно кормили голубей — единственные посетители этого парка. Но это не мешало влюблённым, чтобы придумать что-то весёлое. В гениальную голову Людвига пришла весьма несерьёзная идея. Расплывшись в хитрой улыбке, словно Гринч, он присел на корточки и зачерпнул снега, попутно сминая его в снежок, придавая форму круга. — Алекс! — парень окликнул свою половинку. — М? — промычал Алекс. — Что, милый? В этот момент в физиономию ДеЛаржа прилетел снежок, что был с любовью послан Бобховеном. Замирая на одном месте, Алекс неподвижно стоял, чувствуя, как холодный снег растекался по лицу. Через несколько секунд он ловким взмахом руки смахнул с себя остатки снега и слегка отодвинув рукава парки от перчаток, улыбнулся и угрожающе сказал: — Ну все, доигрался. — в этот момент Бобховен громко взвизгнул и со всех ног помчался по парку от Алекса. Тот же побежал за ним, наступая ботинками на мокрый снег у кустов. Людвиг выбежал на заснеженную аллею и побежал в кусты, где его и повалил Перчик. С громким смехом, Алекс упал на парня, оказавшись сверху. Ушанка Бобховена съехала на макушку, несколько белых кудрей волос парня выбивались из-под шапки, грудь равномерно поднималась и опускалась, сердце ритмично отстукивало, а на лице красовался розовый румянец. Залюбовавшись внешним видом возлюбленного, Алекс приблизился к Люду и мягко коснулся его своими покусанными и обветреными губами, вовлекая музыканта в поцелуй. Бобховен охотно ответил на поцелуй, положа свои руки в варежках на затылок возлюбленного. Руки Перчика медленно гуляли по телу музыканта и даже через пальто тот ощущал пылкую страсть Бобховена. Внезапно, Люд отстранился от Алекса и тихо шепнул: — Алекс, это общественное место! — прошептал тот — Т-с-с, не портит момент. — Алекс положил положил палец на его губы, а затем снова вовлёк в глубокий поцелуй. *** Как известно, солнце потухнет ещё очень нескоро. Но для Алекса оно потухло давно… Бобховен был его всем: его счастьем, его радостью, его солнышком… Но всё счастье обрушилось в один момент, когда единственное счастье ДеЛаржа погасло, словно керосиновая лампа. Всех великих людей смерть забирает в рассвете лет. И Бобховен стал не исключением. Дни тянулись своим чередом — универ, подработка, работа дома, сон урывками… Всё это ужасно утомляло Перчённого и тут ещё его парень заболел раком первой стадии. Тут-то всё и пошло по пизде. Конечно, он переживал за своего любимого и после долгих расспросов докторов, узнал, что шансы умереть на первой стадии всего 3% из 1000, он облегчённо выдохнул, но не стал спокоен. Казалось бы, рак первой стадии, умереть у него шансов нет, ему вроде не плохо, но в один день Бобховену стало слишком плохо. Был осенний вечер. Небо хмурилось в ожидании прохладного дождя. Город расцвел ночными огнями. Алекс ехал после пар в типичном английском двухэтажном автобусе, красного цвета. Сидя на втором этаже автобуса, юноша подпёр щёку рукой и уныло смотрел на пейзаж на улице. Внутри, несмотря на неприятность салона, было намного уютней, чем на улице. Алекс никогда не любил холод и конечно же вечерний осенний ветер парню пришёлся не по душе. Они проезжали остановки по маршруту, пассажиров вместе с Алексом было десять, шесть на первом и четверо вместе с ним, на втором. Все сидели в произвольном порядке, кто-то сел в самый зад, кто-то у окна, дабы полюбоваться улицами Хэллоу-Сити, другие сидели в телефонах, а кто-то вообще заснул. Приглушённо булькало радио на какой-то «попсовой» частоте на первом этаже. Алекса клонило в сон, после пяти пар по два часа парень изрядно утомился и был бы с радостью упасть на кровать и поспать, но у него ещё впереди задания, что дали им учителя, и плюс надо дождаться приезда Бобховена из Лондона на машине. Силы медленно покидали парня, глаза медленно закрывались, пейзаж улочек медленно скрывался с глаз, Алекс положил голову на окно и закрыл глаза окончательно. Из сонного транса Перчика вывел громкий звонок телефона, от которого он резко выпрямился. Спешно достав телефон из кармана джинсовой куртки. На дисплее высвечивался Бобховен. «Умер» — пронеслось у голове парня, но тот быстро откинул эту мысль и принял вызов. Он едва выдавил из себя: — Алло. — И замер в ожидании убитого горем голоса кого-то из родителей Хова. На той стороне раздался громкий надрывной кашель и затем сиплый голос Хова: — Алекс ДэЛардж… — В этот момент с души Ала свалился камень одиночества и тот облегчённо вздохнул. — Слава богу, — выдохнул Алекс. — Привет, я люблю тебя. — он сказал это так, будто в любой момент Ховен мог просто пропасть навсегда. Ховен прокашлялся и выдавил из себя: — Ал, приезжай, я на бензозаправке. Помоги мне. — Что? Где ты? Какого хрена ты на заправке? — ДэЛардж быстро выпрямился, а в его голосе зазвучали нотки беспокойства. — Скоростное шоссе Лейс-Роад. — слабо сказал тот. — Я остановился на заправке чтобы ввести лекарства, а шприц, что у меня был — сломался, игла отломалась, а ост… — Я звоню в «девять-один-один», — Алекс резко перебил его. — Нет-нет-нет-нет, — быстро затараторил музыкант. — они заберут меня в больницу и позвонят родителям. — выдохнул парень. — Я тебя в жизни не прощу. Не звони, я не хочу, чтобы мама волновалась. — Х-хорошо, а у тебя шприцы ещё остались? — — Есть коробка и они лежат в багажнике, но я не могу встать. — досадно сказал он. — Боже, Ал, помоги! Прошу… Приедь и достань эти чёртовы шприцы! — он плакал. Перчик никогда не слышал, чтобы он так рыдал. — Окей, я уже лечу. — он сбросил вызов и в этот самый момент автобус остановился у дома Александра. Парень спустился на первый этаж и оплатил проезд. На улице дул холодный ветер, Ал поспешил в свою машину, что утром не завелась. Сев в машину, он припрянул чётные попытки завести машину. Ударив от злости по рулю машины, от чего он выдал громкий пик. Затем, он закричал прямо на машину: — Блять, заводись, сука! — он ещё раз покрутил ключ зажигания и о чудо! Машина, будто услышала ругань Алекса завелась и наконец-то парень мог спокойно поехать. Ну как спокойно, он мчался по Корт-Стрит, пролетая на жёлтый свет и превышая скорость, чтобы поскорее добраться до Хова, но отчасти в надежде, что Ала остановят полицейские и у него будет уважительная причина того, что его бойфренд, чёрт возьми, умирает и не может достать этот сраные шприцы! *** На заправке было всего две машины. Свет у магазинчика бензозаправки ярко освещал десять метров от него. Выискивая «тойоту» Хова, Алекс обнаружил её стоящей одиноко у стены магазинчика, куда едва попадал свет. Он подъехал к машине Бобховена и открыл дверцу. Внутри загорелся свет. Бобховен сидел за рулём, покрытый собственной рвотой, что так неприятно пахла. — Привет. — Хов слабо улыбнулся. — Боже, Хов, тебе нужно в больницу! — Алекс полностью проигнорировал приветствие своего любимого. — Ал, хотя-бы шприц достань! — Алекс только сейчас увидел, что Ховен как-то странно держался за левую руку. Он резко схватил парня за руку и выпрямил её вперёд, но тут же в ужасе отпрянул. На голубой вене, идущая от локтевого сустава, было большое, багровое пятно, что хорошо выделялось на белой коже парня. В середине пятна была маленькая дырка, кожа вокруг которой была ярко-красная. — Что это? — спросил Алекс. — Почему ты не сказал? — Я не сказал, потому что ты бы точно позвонил в «девять-один-один». — после этих слов, музыкант согнулся пополам и его снова вырвало, только на этот раз он не успел отвернуться. Все попало ему на колени. — Я хотел ввести шприцом лекарства, но я забыл обработать иглу и вдобавок засадил слишком глубоко. Я кажется занёс инфекцию. — кое-как выговорил он. ДэЛардж тихо вздохнул и вытащил свой мобильник. Набрав «девять-один-один» и прежде чем вызвать, он тихо сказал: — Прости. — вздохнул он. «Девять-один-один, какая у вас проблема?» — «Здравствуйте, я на скоростном шоссе Лес-Роад, любви всей моей жизни плохо, нужна срочно «скорая».— он завершил вызов. Алекс поднял серые глаза на любимого. Он с трудом заставлял себя смотреть на него. Людвиг Бобховен, мягко улыбающийся и игравший ему на фортепиано, нежно целующий его по ночам, умер; сейчас, он — отчаявшее и униженное существо, на которое не невозможно смотреть жалким взглядом и не сочувствовать. Алекс присел так, чтобы было видно сине-серые глаза Ховена. — Я люблю тебя… — Я тоже… — Ховен уже терял сознание.***
Ховен умер через восемь дней, после этого инцидента, инфекция, что он случайно заразил себя, дала о себе знать, а рак, который в последние два месяца стал частью его сердца, добил его. В тот момент Алекс сидел у себя дома, нервно перебирая пальцами. Буквально в ближайшие несколько часов Хов должен был уйти, и конечно, он знал об этом, но когда на дисплее экрана высветилось «Мама Хова», внутри парня все оборвалась, ещё хуже, когда та сообщила ему о смерти Ховена, тот просто зарыдал навзрыд, горько и по настоящему, словно баба. Но когда умирает любимый человек, собственных нервов не жалко, особенно, если этот человек — ваше солнышко в такой серой жизни.***
День похорон, 17-е ноября, Алекс только проснулся. Поёрзав в постели, он хотел было обнять лежащего рядом Бобховена, но рука лишь опустилась на постель, разрезая воздух. Он вспомнил. Он вспомнил всё. Всё, что он видел, все страдания его любимого. Парень перевернулся на правый бок и согнулся в позе эмбриона. Было плохо, очень плохо на душе. Он медленно встал с кровати и пошёл одеваться. Алекс не всегда особо заморачивался с одеждой, но сегодня, ему это захотелось. Серый фрак, что он купил на распродаже сидел на нём хорошо. Чёрные, лакированные туфли идеально подчёркивали образ. Как-то он сказал Хову, что купил его на свои похороны, на что получил от Бобховена. Всё так и вышло, но только вот это не его похороны… Алекс вышел на улицу и замер. Всю Корт-Стрит покрывал белый снег. Блять… Повторюсь: снег — не любимое природное явление Алекса. Тяжело вздохнув, он спустился вниз по крыльцу и вышел на заснеженную аллею. Дорожку от дома до тротуара покрывало тонкий слой снега, который одним движением ноги отлёта на несколько сантиметров. Стараясь не намочить туфли, он осторожно дошёл до машины и сел в неё. Сев на водительское сиденье, он завёл двигатель и медленно поехал по Корт-Стрит. *** Когда он приехал, церковь была уже открыта. У здания стояло много машин разных фирм, и большие, и маленькие. Было много незнакомых людей, которых он видел в первый раз в жизни. Войдя внутрь церкви, он увидел огромный зал, по правую и левую сторону стояли увесистые деревянные скамейки, со спинкой и подлокотниками, на которых была мягкая, бордовая обивка. На некоторых местах уже сидели люди, примерно две трети было занято. За первым рядом сидели близкие родственники Хова, среди них он увидел мистера и миссис Мистери — родителей Бобховена, его две старшие сестры, Элизу и Агату и их мужей. Так же, там была тётя и дядя Людвига, которых он никогда ранее не видел. У всех были немые выражения лица, не выражающие никакие эмоции, лишь приглядевшись, можно было разглядеть сожаление, но Александр знал, что в душе у них сейчас самое, что ни на есть настоящее горе, траур, их сердца медленно самоистязали себя от непреклонной грусти и как-то умудрялось не заплакать отчаянно, разрывая глотку криками полные горя и боли. Сев в углу левой стороны, он начал с места наблюдать, как множество незнакомых людей подходят к гробу, склоняются над ним, плакали и что-то говорят на прощание покойнику. Перчик перевёл свой взгляд на родителей Людвига, что стояли у гроба и обнимали всех подошедших к покойнику людей. Пришедшие нагинались к Люду, что-то говорили ему, а потом их обнимали мистер и миссис Мистери. Алекс тоже решил что стоит сказать пару прощальных слов. Алекс подошёл к гробу, что лежал на фиолетовом балахоне. Крышка гроба была открыта и можно было увидеть лежащего в нем покойника. — Мы отлучимся. — сказала миссис Мистери и взяв супруга под руку, ушла в сторону остальных родственников. Алекс присел на корточки, чтобы не нагинаться и посмотрел на Хова. На Людвиге был надет чёрный, строгий костюм, руки, облаченные в белые перчатки были сложены на груди покойника, а белые, как бумага волосы были прилизаны назад (И если бы Ховен это увидел, он бы ужаснулся), лицо пластифицированно, но он оставался для него все тем же горячо любимым Людвигом. Алекс осмотрелся и проверил, не смотрят ли на него люди, а затем быстро поднёс губы к его губам и мягко коснулся. Лицо Хова, соответственно, осталось неподвижным, но если бы он был бы жив, он бы смущённо улыбнулся и сказал бы Алекс что смущается на публике, на его щеках бы появился мягкий румянец, а в его глазах блеснула бы искорка. Веки Людвига были опущенны и Алекс жалел, что не может в последний раз увидеть его взгляд красивых небесно-голубых глаз. — Я навечно твой. — тихо прошептал Алекс. — Я навсегда буду твоим. Он провел пальцами по волосам Хова, слегка помяв их. — А помнишь, мы хотели удочерить беловолосую девочку, с серыми глазами? — спросил он у любимого, хотя знал, что тот не ответит. — Так вот, я удочерю девочку и буду о ней заботиться. — он нагнулся ниже, будто шепча мёртвому. — Слышишь? — на глазах выступили слезы, но лицо Алекса осталось в прежнем выражении. Он ещё раз коснулся губами Людвига. Было тяжело признать смерть того, кого без памяти любил. — Сегодня целый день идёт снег, — спустя небольшой паузы начал он. — он падает, тихо кружась. А помнишь, как мы познакомились? Ты помнишь, тогда тоже все было засыпано снегом? — он задавал безответные вопросы бывшему Мистери. Это был снег нашей встречи. Он лежал перед нами белый-белый, как чистый лист бумаги, И мне казалось, что мы напишем на этом листе повесть нашей любви. Flashback. *** Хрипящий пикап вновь застонал и вот ноги Алекса ДэЛарджа уже находились на прочном асфальте, покрытом в некоторых местах уже подтаявшим снегом. Подняв глаза, парень сразу заметил двухэтажный дом желтого цвета с железной крышей и деревянными дверьми. Справа красовалась небольшая пристройка, которая, по всей видимости, являлась гаражом. На лицевой стороне дома красовалась табличка «Крот-Стрит, 58». Направо и налево тянулись точно такие же дома, разве что других цветов. *** Толкнув дверь ногой, Ал постаралась как можно быстрее войти, чтобы его не придавило безжалостной дверью. Внутри дом выглядел более чем опрятно, казалось, будто кто-то здесь все-таки живет. Однотонные жёлтые обои создавали в гостиной атмосферу расслабления и спокойствия. Глядя на этот цвет, ему становилось спокойно, будто все всегда было хорошо. Сразу около входа стояла небольшая обувная полка, а чуть дальше — большой и с виду очень мягкий диванчик, который так и манил своим видом уставшего парня, но поддаваться таким провокациям со стороны дивана было невыгодно, поэтому Ал стал дальше осматривать комнату. Напротив соблазнителя стояла полка для телевизора, а если посмотреть прямо был виден вход в другую комнату, и если рассуждать логически, то там находилась кухня, но на данный момент посещать это место русоволосому вовсе не хотелось. Хотелось, как можно быстрее, найти свою комнату, разобрать вещи и отдохнуть от всей этой суеты. Как раз чуть дальше дивана находилась лестница наверх, поэтому, не долго думая, ДэЛардж поднялась на второй этаж, пытаясь не упасть на коварной лестнице. Дверь в комнату не пришлось долго искать, потому Алекс сразу вошел в свою сычевальню, поставила коробки рядом с дверью в комнату. — Да будет свет. — щёлкнул выключателем парень. Казалось, что после этих слов на лице немного наглого парня промелькнула искренняя улыбка. В комнате было одно большое окно, которое являлось эркером, под окном распологалась двухместная кровать, на которой было серое постельное белье, напротив кровати стоял небольшой письменный стол, а по обе стороны от кровати стояли белые тумбочки. Алекс поставил сумку у кровати и посмотрел с экера в комнате на улицу. На улице ничего не изменилось, было привычно спокойно для жилого квартала. Внезапно, взгляд парня упал на остановку через дорогу, что споко стоял на автобусной остановке и ждал своего маршрута. Алекс открыл окно в эркере и заинтересованно посмотрел на незнакомца. Незнакомец был высокого роста, худой, но с видными мужскими пропорциями. Он был молод, возможно даже ровесник, а может и младше. У него были тонкие и длинные ноги, длинные, до плеч волнистые волосы, цвета первого снега и очень задумчивый взгляд. Алекс не смог разглядеть с расстояния какой у незнакомца цвет цвет глаз, но от внешнего вида незнакомца, в голове Перченного сразу всплыл образ типичного поэта, музыканта или какого-то творца искусства. Парень слегка усмехнулся, если бы узнал, что беловолосый является этими всеми. На юноше было пальто поразительно напоминающее форму гитлеровских войск времен ВОВ и это выглядело очень забавно. — Осталось только фуражку и сапоги. — с этими мыслями, он продолжил наблюдать за стоящим юношей. Незнакомец сначала ходил небольшими кругами по остановке, а после и вовсе решил присесть на скамейку под навесом. На скамейку с мокрым снегом… Только парень решил усадить свою филейную часть на мокрый снег, как вдруг, Алекс не сдержался и крикнул: — Яйца намочишь! — поняв, что уже поздно, Ал лишь глумно хихикнул, а уже через мгновение понял, что крикнул это совершенно незнакомому ему человеку. Парень не знал как его зовут, но для него он мысленно был «Бетховен», из-за поразительной схожести с этим маэстро. Хотя, он мог и назвать его Бахом, но музыка Бетховена нравилась Алексу больше всех остальных композиторов. Незнакомец мгновенно вскочил с намоченными штанами и начал озираться по сторонам, в поиске источника звука. Осматриваясь, он увидел напротив остановки через дорогу парня, что выглядывал из окна и ехидно улыбался ему. Беловолосый, краснея, отряхнул задницу от воды и засунув холодные руки в карманы чёрного пальто, поразительно напоминающее форму гитлеровских войск времен ВОВ. Незнакомец потупил взгляд и уставился на землю, вжал голову в плечи. Данная ситуация рассмешила Алекса и тот с улыбкой на лице закрыл окно в эркере. Веселье парня продолжалось, пока его взгляд не встретился с огромной сумкой, что одиноко стояла у кровати и так и говорила, мол, сука, разбери ты уже, обалдуй ленивый. Улыбка с лица медленно потухла, ДэЛардж устало вздохнул и взял сумку в руки. *** Алекс стоял и мёрз на автобусной остановке. Был понедельник, 8:00 утра, на улице ни души, сильно знобило, ветерок слабо дул холодным ветром. Алекс посильнее вжал голову в плечи и зарылся лицом в тёплый шарф. Переминая с ноги на ногу, он терпеливо ждал автобус, что было удивительно для вспыльчивого Алекса. Будь он чуть младше, он бы через десять минут ожидания психанул и потопал на своих двух к универ, что находился в пару кварталов от Крот-Стрит. Конечно, он мог бы это сделать и сейчас, как по старому репертуару, но с годами, Перец стал более терпеливей, за что отдельное спасибо эффекту взросления. Ты становишься старше, умнее и тем самым меняется твой характер, привычки — эффект взросления. Так, о чем же мы? Ах, да. Вот и подъехал нужный автобус. Транспорт медленно остановился и распахнул автоматические двери. Алекс легко запрыгнул внутрь, двери за ним захлопнулись, и затем он побежал в самый конец и сел на первое свободное место. Ёрзая на сиденье, он вздрогнул и стал ждать своей остановки. В салоне было мало людей, все сидели в разном порядке, некоторые успели задремать в сидение, а кто-то на удивление не подавал признаки усталости. Бегая взглядом по лицам и головам пассажиров, его взгляд остановился на одном. Белая макушка… Впереди, в соседнем ряду, сидел тот самый парень, что обмочил свои яйца пару дней назад. От воспоминания о инциденте он слабо улыбнулся. Внезапно, Алекс поймал себя на том, что подумал о знакомстве с этим «маэстро». В голове это звучало рискованно, а что если он не захочет знакомиться с ним? Никакой любой другой взрослый человек бы не стал знакомиться с человеком, с которым вас связывает всего лишь история с намоченными яйцами. Но Алекс не из «робкого десятка», он буквально родился с «горячей головой» и поэтому забив на эффект взросления встал, и уверенной походкой зашагал в сторону беловолосого. — Привет. — Алекс подсел к незнакомца, от чего тот вздрогнул от неожиданности и повернулся лицом к ДэЛарджу. Только сейчас Алекс смог чётко рассмотреть лицо «Бетховена». Парень был на любителя симпатичен, у него были мужские, аккуратные черты лица, светлая кожа, аккуратный нос с небольшой горбинкой на переносице и густые, белые брови, что сейчас были сведены к глазам. Глаза, они были красивые, небесно-голубого цвета, взгляд которых пронзал глубоко в душу. — П-привет. — незнакомец поступил взгляд, узнав в Алексе парня, что выглядывал из окна. — Что-то нужно? — — Я тот парень из окна. Я Алекс ДэЛардж, а ты? — парень протянул к нему руку в перчатке. Бетховен слегка опешил, но подал руку: — Людвиг Боб Мистери, — ответил Бетховен. — но друзья дали мне погоняло «Бобховен». — Забавно, ты тёзка Бетховена, да ещё и внешность похожа. — Алекс улыбнулся. Надо же, какое совпадение. — Ну да, — мягко улыбнулся Мистери. — А ты, видно, точная тёзка Заводного Апельсина? Ты на него сильно смахиваешь. — Я сам в шоке. — признался Алекс. Они вместе посмеялись. — Как штаны-то? Сильно обмочил? — хихикнув, спросил ДэЛардж. — Ах это… — Людвиг опустил взгляд вниз. — Ну как сказать, наполовину. — М-да, неловко вышло. — признался Алекс. Наступило молчание. Оба парня стали думать о своём, неловко сидя в тишине, будто ища тему для разговора. — А ты куда едешь? — одновременно нарушили тишину оба парня. — Ой, извини, ты первый. — и снова в унисон. Они оба замолчали и покраснели. — Я еду в университет театрального искусства «Око интернешнл». — сказал Алекс. — Ого, нам тогда по пути. — воскликнул беловолосый. — Ты пишешь песни? — Ну да, что-то типа того. — Теперь у меня есть веская причина называть тебя Бобховеном. — хихикнул в перчатку ДэЛардж. — Я даже не против. — как-то радостно сказал Бобховен. — А ты где живёшь? — У меня пока что нет точного проживания. — пожал плечами Ховен. — Я только неделю назад из Лондона приехал, заселился в общагу, правда, там не очень. — Слушай, а может ты ко мне переедешь? — на полном серьёзе предложил Алекс. Бобховен удивлённо посмотрел на него. — Ты серьёзно? — Конечно, у меня дом есть. — Людвиг задумался, с одной стороны, это даже в плюс такому бедному студенту как Людвиг, а с другой стороны, вдруг он точное воплощение Заводного Апельсина и если он заселиться к нему, то он может что-то плохого сделать с ним? Да нет, бред какой-то. — Хорошо, — Боб быстро принял решение. — Я заселюсь. — Вот и хорошо. — хлопнул ладонями Алекс. — О, а вот и универ. — они подъехали к остановке. — Пошли? — Алекс встал и посмотрел на соседа, на что Людвиг кивнул и они вместе оплатили за проезд и вышли на заснеженную улицу. Конец Flashback. *** Алекс перебрал пальцами белые волосы покойника. На глазах Алекса стояли слезы. Подперев подбородок рукой, он выдавил: — Как жаль, что я ошибался. — лицо парня дрогнуло и по щеке русоволосого скатилась одинокая слеза, и упала на щеку мёртвого Людвига. В сказке, он бы проснулся от вечного сна и они бы с Алексом зажили как прежде, но они не в сказке и к сожалению, это страшная правда. Такого снегопада, такого снегопада Давно не помнят здешние места. А снег не знал и падал, А снег не знал и падал Зима была прекрасна, прекрасна и чиста. Алекс потянулся к карману фрака. Он пошарился и достал оттуда пачку сигарет «Блэк Уинстон», затем он незаметно просунул пачку между Людвигом и бордовой обивкой гроба. — Пусть ты и не курил, — прошептал Алекс. — ненавидел запах табака, — продолжил он. — и постоянно ругал меня за этим делом, то я думаю, тебе стоит попробовать Там. — он поднял взгляд на потолок. — Никогда не поздно начать, глупыш. — Я буду страдать без тебя, но я буду надеяться, что я забуду тебя, Ховен. Когда снег растает, он унесёт тебя навсегда из моей жизни и я забуду тебя. *** Пока ДэЛардж с ним разговаривал, прошло время и настало время похорон. Алекс отошёл от гроба и пересел на второй ряд, рядом с Джеймсом. Они безмолвно поздоровались и сели. Священник поднялся на помост, встав за гробом, и начал рассказывать свою чётко выученную речь о том, как Людвиг долго и упорно боролся за жизнь против смерти. Алекса чуть не разорвало, когда священник сказал: — У бога Людвиг сможет искупить все свои грехи, стать полноценным человеком, ведь бог прощает молодых. То есть, по его мнению, гомосексуалисты не люди? И то, что Людвиг своей ориентацией и отречением от древних законов любви был грешным? Алекс дёрнулся, но тут железная рука Джеймса легла ему на плечо и с неким напором надавила на неё. Парень посмотрел на соседа и встретился с укоризненным взглядом синих глаз. Алексу захотелось забить на Джеймса, выскочить и начистить морду этому недо-священнику, но эффект взросления не дал ему это сделать и он покорно стал слушать дальше идиотскую речь священника. Внезапно, сзади, прямо у правого уха, раздалось: — Что за хуйню он несёт? — Алекс резко обернулся и чуть не уронил челюсть. Сзади него, за третьим рядом сидела никто иная как Макс Рэдфорд — бестия, которая постоянно задирала Ховена за его ориентацию и по любому поводу стебалась над ним. Именно поэтому он был в шоке от того, что эта мадемуазель вообще явилась на похороны, и вообще, кто пригласил её? Макс Рэдфорд — лучшая подруга Джеймса, его лучшего друга, подруга Роберта Шрама, Флэша Томпсона, Стэна Тайсона (Бойца), что кстати, тоже здесь присутствовали, приятельницей Клайда Бофлоски (Классика) и Эля Бобо и ещё много его знакомых и друзей, поэтому это могло стать причиной её прихода. На девушке было маленькое чёрное платье с пышной юбкой и неглубоким декольте, такие же колготки и лакированные туфли, что совершенно не вписывались в погоду за панорамным арочными окнами церкви. Её чёрные, волнистые, короткие волосы, были выпрямлены плойкой и аккуратно зафиксированы невидимкой у ушей. На губах красовалась тёмная, бордовая губная помада, что лишь подчеркивала её. На красных глазах были чёрные стрелки, создавая сходство с лисичкой, а чёрная миниатюрная версия шляпы-котелка, которую Алекс когда-то тоже носил, была зафиксирована на макушке, слегка съехав. В Макс изменилось очень многое, видно, что она старательно готовилась к прощальной церемонии. Рэдфорд поднялась с места и ловко перемахнула на второй ряд через сиденье и села рядом с окончательно уронившему челюсть ДэЛарджем. Поправляя платье, она посмотрела на Алекса и слегка грубо спросила: — Ты чего челюсть уронил, дубина? — нахмурилась та. — Ты будто Королеву* в гуччи увидел. Тут священник призвал всех встать и помолиться за Люда. Всё встали, в том числе Рэдфорд, но Алекс с упавшей челюстью продолжал таращиться на девушку. — Давай молиться. — сказала она и наклонила голову. Алекс попытался забыть присутствие девушки на похоронах, но чёрная макушка девушки попадалась на глаза и вот таким способом забыть о её присутствии просто было невозможно. Вскоре, когда все помолились, священник стал по очереди приглашать близких друзей Людвига. Первым вышел Роберт. Серьёзный и слегка суровый Роберт вёл себя во время речи раскрепощенно. В это время, Алекс обратился к Джеймсу: — Итак, скажи, какого хрена ОНА здесь? — совершенно забыв о присутствии Маск возмущённо спросил Дэ’Лардж. — Я все слышу. — Иди к лебедям. — на это девушка лишь закатила глаза и отвернулась в другую сторону. — Ну вообще-то, она со мной! — возразил калека. — Вы, типа… Пара? — слегка неуверенно и не веря спросил Алекс. — Что? — переспросил Джеймс. — Нет! — с жаром воскликнул он, слегка — Мы просто друзья, просто нас пригласили мистер и миссис Мистери. — Пригласили?! — воскликнул парень. — Её?! — Я сам не знаю почему, но Макс сказала, что все объяснит. — Бонд скрестил руки на груди. Всё это казалось Алексу бредом или заговором, ну не может задира покойника прийти на его же похороны, это просто перечеркивает к хренам собачьим их полугоднюю неприязнь. Множество пришедших по очереди выходили к помосту и вставали на место священника и говорили немного о Людвиг и о том, каким он был человеком. Каждый говорил по разному, кто-то говорил что он был жизнерадостным, кто-то — то что он был спокойным и уравновешенным человек, но Алекс знает одно: никто не знает о нем так хорошо, как сам Алекс. Даже родители его Людвига мало чего знают о нём. Люди, девушки, парни, пожилые и остальные были незнакомы Алексу и он был потрясён тем, что у Людвига было так много друзей. Но больше всего удивило, а точнее шокировал тот момент, когда священник пригласил Макс к помосту: — А сейчас, пару слов о Людвиг скажет его друг детства. — Рэдфорд встала с места и прошла к помосту. Челюсть Алекса мгновенно испытала дежавю и парень резко посмотрел на Джеймса, ища объяснение этому, но сам Бонд сидел с таким же удивленным лицом как и у Дэ’Ларджа. Так вот о каком объяснении говорила Рэдфорд. Девушка заняла место на помосте и начала свою речь: — Людвиг Мистери был обычным, жизнерадостным пареньком с гомосексуалистскими наклонностями, но это не мешало ему быть замечательным другом детства. Людвиг был моим другом детства, мы с ним родились в одном роддоме, вместе ходили в один сад, в школу, и вот в один университет. Он всегда меня поддерживал, мы были не разлей вода, вместе всегда, если что-то случилось — мы всегда там. Но все изменилось, когда я узнала, что он гей. Нет, я не гомофоб, я отношусь нейтрально, но в тот день, когда я узнала о его ориентации, то у меня что-то переклинило в голове и я просто выдала обзывательства в его сторону. Я не знаю, что на меня нашло, но я будто против своей воли обидела его. Я безумно жалею о том, что рявкнула на него тогда и безумно жалею что я такая тряпка и не смогла извиниться ему раньше. Девятого ноября, вечером, неожиданно мне позвонил Людвиг и стал истерить в трубку, крича, что ему ничего не поможет и твердя, что он должен умереть. Я не знала что делать, это было слишком неожиданно, то, что он позвонил не Алексу, а мне. — на имени парня она посмотрела на Дэ’Ларджа. — Я попыталась успокоить его и он вроде как успокоился, а затем я психанула и послала его. Я ужасно жалею, что я, чёртова идиотка, не смогла остановить его. Я жалею, что не поддержала его в самый трудный момент как настоящий друг, я жалею, что умерла не я, а он. — её голос дрожал и она старательно пыталась унять дрожь. — Людвиг, братан, прости меня, за то, что я такая дура. — она медленно спустилась с помоста и направилась к своему месту. В прощальном зале была мертвая тишина, приглашённые не смели и издать шороха. В тишине были слышны постукивания каблуков туфель девушки. Макс медленно подошла к своему месту, взяла свой клатч и накинув пальто, хлопнула дверью церкви, уйдя с прощальном церемонии. Все абсолютно сидели в шоке, Алекс застыл в шоке от сказанного. Ему открылось слишком многое о Макс, слишком, даже слишком. — Ну что ж, — прервал тишину священник. — а теперь послушаем особого друга Людвига, Алекса Дэ’Ларджа. Особого друга? Он что, быканул в конец или охуел там? В смысле друга? Сказанное вызвало смешки у притихшей аудитории, ибо все родственники и друзья знают, никакой Дэ’Лардж ему не «особый» друг. Алекс в конец понял, что этот горе-священник уже достал и надо как-то его заткнуть. Парень посмотрел на Джеймса в поиске поддержки и одобрения, на что калека кивнул, соглашаюсь в том, что это уже слишком. Алекс встал и громко заявил: — В отличии от вас, у меня был парень и это Людвиг. Я был его парнем. — сказал он и начал читать надгробное слово на помосте: — Людвиг любил цитировать Диониса: «Людям всегда всего мало, им мало их хорошей и спокойной жизни, они всегда будут замечать того, чего у них нет, а не того, что у них есть.» На этом можно обосновывать то, что люди жадны, и мы с Людом были согласны с этим… В таком духе, Алекс ещё пару минут говорил речь, а родители Людвига безмолвно кивали, держась за руки и обнимая друг друга. Прощальная церемония окончилась на грустной ноте, все тихо разошлись, и Алекс в том числе. Выйдя на улицу с хмурым лицом, он увидел на ступеньках у входа Арью, что сидела на холодном кафеле. Пришедшие на церемонию, что выходили из церкви, речным потоком обходили девушку, будто она тяжелый камень в их потоке вечно спешащих куда-то людей. Алекс подошёл к девушке сзади и сел рядом. — Эм… Привет? — начал он. Девушка безразлично посмотрела на него и буркнула: — Привет. — Дальше продолжать разговор не хотелось, но если Алекс не спросит сейчас, то уже не будет настолько подходящей возможности никогда. — Это… Правда? — выдавил он. Макс посмотрела на него как на идиота. — Я стану так шутить? — она насупилась. — Идиот или да? Конечно, да! — Ну всё, успокойся. — русый выставил руки вперёд, жестом показывая что скандал не звали. — Я в шоке от этого. — Я тоже. — призналась девушка. — Я в шоке от того, что произошло с Ховеном… — Стоп, — резко остановил её парень. — ты тоже его звала Бобховеном? — Я это погоняло придумала ему. — заявила Рэдфорд. — Ещё очень давно, когда нам было по десять. — Теперь я точно уверен… Макс прижала ноги к груди и тихо заплакала. — Эй? — окликнул её Ал. — Ты чего? — Отъебись. — Нет уж, пойми, — настоял он. — мы сейчас с тобой в одной яме горя от смерти Хова, мне, как когда-то его парню, очень тяжело, но я держусь. — соврал он. Бред, он же сам рыдал у гроба Люда. — Я помогу тебе. — И чем же? — она шмыгнула носом и посмотрела заплаканными глазами на Алекса. На платье остались мокрые следы слёз. — Избавиться от грусти. — решительно заявил он. — И как же? — — Боже, перестань задавать глупые вопросы. — укоризненным голосом сказал он. В этот момент из церкви вышел Джеймс и окликнул Рэдфорд. Макс быстро встала и улыбнувшись, сказала: — Привет… — Привет. — поприветствовал её парень. — И тебе, Ал, тоже. — Дэ’Лардж кивнул. — Макс, ты сейчас домой? Я пойду в «Старбакс» и я думаю, может нам зайти вместе? — Джеймс спросил девушку. Девушка мягко улыбнулась, смотря на него слегка глуповатой улыбкой: — Конечно, но я должна кое-что обсудить с Алом, я тебя догоню. — — О’кей, мою ногу найдёшь под столиком «Старбакса» на площади им. Вашингтона, чао. — он помахал протезом и устремился по улице. Зеленоволосая помахала вслед уходящему Джеймсу и глупо улыбалась. За этим далеко не дружеским разговором наблюдал Алекс и тихонько офигевал. Девушка повернулась лицом к Перчику и заметила его удивленное выражение лица: — Что? — спросила она его. — Ты чего? — Это… Что… Сейчас… Было? — переспросил Алекс. — Мы просто общались, а что? — — Врёшь. Скажи, ты его любишь? Он тебе нравится? — Что?! — А то, я же видел, как вы мило общались. — он скрестил руки на груди и хитро улыбнулся. — Нет! — воскликнула Макс, слегка краснея. — Это не то, о чем ты подумал! Мы просто выдвинули свои отношения с Джеймсом на новый уровень. — Разве между «лучшим другом» и «любимым» есть ещё один уровень? — — Да хрен знает, отъебись, короче. — рявкнула она. Внезапно Алекс резко схватил её за плечи и совершенно холодной головой, спросил: — Любишь или нет? — Что? — Так любишь или нет? Только правду. — Но… — Скажи. — Ну… — протянула девушка, потупив взгляд, отведя его на «интересную» плитку на земле. — Может немного нравится. — Так и знал. — он отпустил её. — И это не немного, я чувствую, что ты его любишь. — Агрх, да, ты прав! — огрызнулась она. — И что? — Макс, я хочу сказать то, что ты слишком медлительна и для тебя, как харизматичной и горячеголовой бестии это не типично. Ты должна признаться ему как можно скорее, ведь никто не знает, как долго мы поживём. Я жалею, что не сказал Люду о том, что я люблю его раньше и очень жалею, что упустил два месяца, страдая от безответности, хотя мог сказать ему раньше и я бы провел с Ховеном больше времени… — о вздохнул. — Но что если… — Не волнуйся, я уверен, Джей чувствует тоже самое, я же вижу его реакцию на тебя. — вымолвил он. — А теперь иди к своему принцу в «Старбакс» и обзаведись его крепкой мужской задницей, как когда-то обзавёлся и я. — с нотками преоободрения сказал он. — Давай, давай! Я уверен, у тебя все получится! Не подведи меня! — он развернул Макс в сторону в которую ушёл Джеймс и слегка подтолкнул её. Девушка прошла пару шагов и обернулась в сторону Алекса: — Не подведу. —***
18-е ноября, день, когда Людвига похоронят. На похороны пришли только близкие родственники покойника, не считая Алекса. На улице лежал снег, было холодно и ветер неприятно ударил в лицо. Когда гроб Ховена медленно погружали в вырытую трехметровую яму, Алекса настигнуло чувство отчаяния, и он настолько отчаялся после смерти Людвига, что готов прямо сейчас без раздумий прыгнуть в гроб к Людвигу. Но он сдержался. Кое-как, но всё же, сдержался.***
На следующий день, Алекс пришёл посетить могилу Людвига. Проходя мимо остальных могил, он отыскал ту самую и присел на корточки. За ночь, на могилу выпал свежий слой снега, покрыв тем самым вчерашний. На выпавший, на белый, На выпавший, на белый, На этот чистый невесомый снег, Ложится самый первый, Ложится самый первый И робкий и несмелый На твой похожий след… Алекс заплакал. — Я так больше не могу! — заорал он и начал разгребать выпавший на могиле снег. — Я так больше не могу! Я не могу жить без тебя, я не хочу существовать в мире без тебя! — Алекс истерил как самая настоящая баба, но его понять можно было. Бешено разгребая снег и черную землю, он тихо бубнил что-то наподобие «я до тебя докопаюсь» и «скоро встретимся», попутно глотая слёзы и точку от одиночества. Руки онемели от холода, под ногти залезла чёрная грязь, все пальцы в саже, но это не волновало ДэЛарджа, он просто хочет, мать твою, докопаться до любимого и наконец-то встретиться с ним. Пальцы постоянно соскальзывали с земли, будто сам Людвиг не давай ему раскопать могилу. Но сознательно он понимал, что не дороет до гроба и поэтому через десять минут копания, он просто психанул, ударил кулаком по земле и отчаянно застонал. — Я знаю, что я должен быть забыть тебя, но я не могу! В моих мыслях только ты! Снег кружится, летает, летает, И поземкою клубя, Заметает, зима заметает Все, что было до тебя. — Прошу, дай мне возможность умереть… Раскинутся просторы, Раскинутся просторы До самой дальней утренней звезды. И верю я что скоро, И верю я что скоро По снегу доберутся ко мне твои следы. — Ладно, я не стану… — сказал он спустя минуту молчания и тишины. — Я продолжу жить, без тебя, но знай, из моей памяти ты не уйдёшь никогда. — Снег кружится, летает, летает, И поземкою клубя, Заметает, зима заметает Все, что было до тебя.***
Прошёл месяц. Алекс принял смерть Людвига. Макс и Джеймс наконец-то стали встречаться, после семи лет дружбы, и, казалось, все, кто мысленно делал из них пару в универе, радостно завизжали, ибо свершилось чудо. Жизнь Алекса пошла своим чередом. Алекс сидел в кабинете у директора городского детского дома. Женщина лет пятидесяти положила перед парнем десять анкет детей девочек и сказала: — Вот все анкеты девочек в нашем детском доме. — Алекс стал с интересом рассматривать анкеты. Взяв первую попавшиеся на глаза анкету девочки Кенны Брукс, он открыл её и стал читать: Имя: Кенна. Фамилия: Брукс. Второе имя: Элизабет. Дата рождения: 17.11.34г. Отец: Артур Джеймс Брукс. Мать: Хелена Амалия Брукс. Причина отказа: — Алекс прочитал это и посмотрел на прикрепленную маленькую фотографию. На фото сидела девочка, с белыми как снег волосами и железными, серыми глазами. Девочка сидела и слегка испуганно смотрела на камеру. Алекс без раздумий ответил: — Я бы хотел взять Кенну Брукс…***
Год спустя… День. Алекс медленно, не спеша едет по улице, как случайно видит впереди кладбище. То самое, на котором похоронен Людвиг. В голову ударили неприятные воспоминания, крики, боль от потери. Живот резко скрутило в узел, как и раньше. Алекс тряхнул головой, чтобы избавиться от набежавших воспоминаний и сосредоточившись на дороге, отвёл от зловещего места взгляд. Он собрался уже посильнее вдавить газ в пол, как вдруг его резко передернуло и он затормозил, чуть проехав вход в кладбище. Хрипящий пикап остановился и заглох. — Пап? — сидящая на заднем сидении Кенна окликнула отца. — Ты куда? — Сиди в машине, — сказал ДэЛардж. — Я скоро вернусь. — с этими словами он захлопнул дверь и зашёл в кладбище. Прошло десять минут, отец ещё не пришёл, а любопытство в девочке все расло и расло. В конец, девочка не выдержала и тоже вышла из машины. С трудом закрыв дверь, она закрыла машину на замок и повернулась лицом к кладбищу. Она подняла взгляд к небу и увидела над собой возвышающуюся каменную арку. Арка была белой, с обшарпанной штукатуркой и прикрепленной железной табличкой «Городское кладбище Хеллоу-Сити». Кенна понятия не имела, что такое кладбище, но она явно понимала, что это слово не значит ничего весёлого. Девочка вздохнула и вошла в арку. Кладбище было большим и буквально усеяны торчащими надгробиями из-под земли, которых Кенна мысленно называла просто камнями. Всё эти надгробия покрывало тонкий слой снега, такой же мягкий и робкий, как и она. Побродила ещё немного между надгробиями и нашла отца, стоящего у какого-то надгробия. — Папа? — окликнула она его, но Алекс не отреагировал. Кенна подошла к нему и встала рядом, с интересом рассматривая надпись на камне. «Людвиг Боб Мистери» — про себя прочитала та. — Это кто? — она посмотрела на стоящего отца рядом. Алекс повернул к ней лицо и она встретилась со взглядом полным боли, печали и утраты. — Я любил этого человека. — тихо сказал он, снова посмотрев на надгробие. — И если бы не смерть, он был бы твоим вторым отцом. Кенна посмотрела на надгробие, а затем переспросила: — Ты любил…? — она не докончила. — Да. — коротко ответил он. — Наверное, ты посчитаешь это неправильным. — Я не понимаю. — Ну-с, как сказать, — он поднял девочку на руки, поудобнее усадив её на правой руке. — возможно, это неправильно, что я говорю это тебе в таком раннем возрасте, возможно, я плохой отец, но, Кенни, знай, любить кого-то кто твоего пола — не грех, правда, не все этого понимают. Я не говорю, что это обязательно, просто, хочу чтобы ты заранее понимала о том, что эти люди не заслуживают ненависти. — заключил свой недлинный монолог мужчина. — Ну-с, нам пора, мадемуазель. Девочка положила голову на плечо отца. — А мы сюда ещё вернёмся? А ты расскажешь о папе? — она заливала его вопросами. — Конечно, расскажу. — улыбнулся он. — Ещё не раз придём. Медленно прикрыв глаза, она спросила: — Папа что ты чувствовал, когда он умер? Алекс вздрогнул. — Я чувствовал боль, думал, что жизнь окончена, а потом, когда я попытался умереть, то мне почистили мозги и я решил жить дальше. — — А потом? — А потом растаял снег и появилось солнышко. Кенна вопросительно посмотрела на него. — Ты — моё солнышко, глупышка. — он чмокнул её в нос, от чего девочка хихикнула в ладошку и улыбнулась персиковый улыбкой. — А причём тут снег? — Ты задаёшь слишком много вопросов, любопытная Варвара. — Па-а-ап. — Снег для меня не любимая вещь и порой я связывают его с плохими вещами в жизни. Смерть Людвига — толстый, тяжелый снег, который растаял, а затем выпал новый, тонкий, чистый и робкий, прямо как ты. — Значит, ты совершил ошибку, беря меня к себе? — Нет, порой, снег может и нести хорошие вещи. Толстый, тяжёлый снег — не значит хорошо, а тонкий и слабый — наоборот хорошо. Этим самым снегом в моей жизни являешься ты. — Я польщена. — её щеки стали бордовыми. — А тебе не надоело философствовать? Пойдём уже, мне холодно. — Кенна мягко улыбнулась. — Кстати да, мы что-то задержались. — он засуетился. — Ну-с, вперёд и с песней! — девочка засмеялась. Если бы вы в тот день шли по кладбищу, вы бы увидели счастливое продолжение жизни Алекса ДэЛарджа, который, казалось, потерял всё, но он живёт дальше, и будет жить ради дочери, забыв всё угнетающее прошлое и человека, которого любил. Он здесь, он сейчас, он существует и этого достаточно…