мой капитан...

Жизнь имеет свойство рушиться, причём внезапно. Ну, а пока все спокойно. После криокамеры Баки во второй раз почувствовал себя новым человеком. Если в первый раз, после падения, он превратился в Зимнего Солдата, то кем он стал сейчас? Надеясь определить свою новую ипостась, он уединился ото всех, посвящал каждый свой день фермерству, книгам и тихим вечерам. А ещё Стиву. Роджерсу, который иногда его навещал, совсем недолго, но в эти часы Баки чувствовал себя как никогда лучше. Подумать только, тот самый хилый мальчишка из Бруклина, который никогда не мог за себя постоять, но с завидной частотой ввязывался в драки, все ещё здесь, живой и здоровый, рядом с ним, Барнсом. Тем, кто постоянно вытягивал полудохлика из передряг, выхаживал его, искоса разглядывая красивый профиль парня, крал для него карандаши, потому что не было денег честно их купить, а Стив и правда очень талантливый. Все это и многое другое, что они делали друг для друга, вспоминалось Джеймсу, теперь уже не отрывками, а целыми эпизодами. Воспоминания из их общего детства и юности - самое любимое и дорогое, что было и есть у него, ровно как и Роджерс, который слишком наивный, чтобы разглядеть это. В какой именно момент Баки облажался и влюбился в своего лучшего друга? Это то, что нынешний Баки никак не мог вспомнить, и вот ирония - спросить об этом провале не у кого. Без шуток, но Джеймс никогда не гордился своей любовью, даже напротив: он тщательно скрывал её все эти годы за маской дружбы, стыдился и боялся её, потому что именно это оживляющее чувство могло отобрать у него все, разрушить их со Стивом жизнь. Роджерс бы не смог, Баки в этом уверен, узнав всю правду, общаться с ним как раньше. Стив и так делал для Баки все возможное, прошёл через столько всего, лишь бы спасти того, вновь его увидеть. Черт, да этот сумасшедший едва ли не объявил войну всему миру ради Джеймса, кто вообще так делает?! Настоящие друзья - по мнению Стива. Настоящая любовь - по мнению Баки. Вот почему все было очень плохо. Но пока этот мальчишка (мужчина, Джеймс, уже мужчина, пора это усвоить) приходит к Барнсу, крепко и долго обнимая его при встрече, все хорошо. Баки спокойно. И он понимает, что в этот раз он - это он. Сломанный, искалеченный, но не одинокий, влюблённый, который возвращается к своим корням. В этот раз он заново учиться быть прежним Джеймсом Бьюкененом Барнсом. Че-ло-ве-ком. А потом все закрутилось с бешеной скоростью, превратившись в ураган, носивший имя Танос. Барнсу все ещё сложно упорядочить это в памяти: вот Стив надолго пропал, а вот он уже стоит с ним плечом к плечу на поле битвы, как в старые страшные времена. Последнее, что успел сказать Баки, называлось любовью и звучало как "Стив?", а дальше - фаза быстрого сна, длившаяся, как оказалось, 5 лет, и снова в бой. Баки больше не чувствовал себя в отличной форме, но это абсолютно не имело значения, потому что Стива вновь нужно было вытаскивать из очередной передряги, а вместе с ним и весь мир, что, собственно, одно и то же для Джеймса. Это должно было стать его третьей попыткой начать жить иначе, все исправить. Третья попытка была обречена на провал. Когда все закончилось, Стив был истощен, подавлен скорбью о погибших друзьях, и Баки снова был рядом, как в своих воспоминаниях, поддерживая свою первую любовь друга. Это началось давно, очень давно, и продолжается до сих пор, они все ещё вместе, голос Стива шепчет "я с тобой до конца". А большего и не надо. Какое-то время все снова спокойно, но жизнь имеет свойство рушиться, причём внезапно. Пять секунд никогда ещё не казались таким длинным сроком. Перед прыжком в прошлое Стив, по-своему обычаю, крепко обнял Джеймса, но что-то изменилось. Помимо возрастающего в Баки чувства нежности, которую тот не умел выразить, он ощущал что-то ещё, повисшее между ними двумя. Что-то, что не давало покоя Стиву, а Баки по старой привычке моментально улавливал настрой Роджерса. Только что это, сожаление? Мольбы о прощении или просто прощание? Стив всегда плохо скрывал свою тревогу, через его взгляд просвечивались все его мысли, но Баки все еще не мог ( или не хотел?) понять в чем дело. Пять секунд, и он вернётся, живой, прежний Стив, и жизнь начнётся сначала в четвёртый раз. Баки все ещё не знает, кем он был в третий раз, но на четвёртый он наберётся сил и сделает все возможное, лишь бы быть со Стивом, раскрыть ему свой самый большой секрет, который почти что век жжёт его изнутри. Будь что будет, слишком долго он молчал об этом, самом прекрасном что есть в его жизни. Теперь, после всего того, что произошло, он готов рискнуть всем, в тайне надеясь, что этот риск оправдан, и Стив не отвернется от него. Пять секунд до новой жизни. Нарастающее чувство тревоги и надежды скручивают все внутренности, Стив, такой родной Стив, смотрит на друга в последний раз и исчезает. Один. Два. Три. Четыре. Пять. С опозданием, но Джеймс понимает, что что-то пошло не так. Ещё позже он видит поодаль на скамье под ивой сутулую фигуру. И все рушится. На этот раз окончательно и навсегда. Барнс не может не понять, что же случилось за эти пять секунд. Посылает Сэма вперёд просто потому, что не может посмотреть на Стива, который уже больше не является им. За эти пять секунд с Баки не произошло ровным счётом ничего, он не сдвинулся ни на шаг, в то время как Стив прожил целую жизнь, о которой всегда в тайне мечтал. Вот только Баки верил в то, что "прошлое в прошлом", это смешно, но он правда, блять, верил в эти слова Стива и в каждое другое чёртово слово. Например, в "я с тобой до конца". На языке вертится вопрос: "До какого конца, Роджерс?", но Баки все ещё не может ничего из себя выдавить, даже пальцем пошевелить. Вряд ли он уже вообще сможет что-то сказать Стиву, что действительно имеет значение. Смесь эгоистичной обиды, злости, отрицания и болезненного смирения рвёт Джеймса изнутри, и он понятия не имеет, что со всем этим делать. Он все ещё чувствует, что благодарен Стиву за каждое мгновение, которые тот посвятил ему, за спасения, веру в него, никудышного человека, и Баки всегда желал, чтобы Стив был счастлив, но сейчас он просто не может не чувствовать себя обманутым. Неужели все это время за всеми ободряющими словами и взглядами, Стив мечтал только об одном, вернуться к Пегги? Неужели все это время он сожалел о своей судьбе? Мечтал начать все заново, отказаться от статуса героя, не идти на Гидру, забыть Баки, не знать Мстителей и жить простой семейной жизнью? Баки не может в это поверить, потому что память отчаянно подбрасывает эпизоды с прежним Роджерсом, который мечтал служить этому миру. Тот Роджерс, со своими принципами, обостренным чувством долга и справедливости, всегда знающий в глубине души, что его путь - быть героем, этот Стив стоит у Джеймса перед глазами. Сквозь Стива, который был рад быть Капитаном Америкой, просвечивает постаревший Стив на скамье. Знал ли Барнс, что вообще происходило с его другом, начиная с их встречи в базе Гидры? Где он провинился? Это эгоистично, отвратительно, но Баки не может убить в себе чувство, что его предали. Оставили тогда, в 1943, на столе в экспериментальной лаборатории. Что за ним не пришли, и сейчас он мёртв, от руки того, кого он любил большую часть своего века и кому посвятил свою жизнь. Лучше бы Стив в свое время сказал 'Хайль Гидра' и бросил Баки - Зимнего Солдата - в пасти учёных-фашистов. Это было бы милосерднее, чем оставить его здесь сейчас, одного. Внезапно Баки понимает, что в этот раз ему досталась роль того, кто не вписывается в этот мир. Живой мертвец, зачем-то перетянувший свое жалкое существование в этот век. Совсем скоро Стив умрёт от старости, и у Баки не останется здесь ничего. Этот мир вот-вот станет чужим и окончательно вычеркнет его. Баки так и не решился взглянуть в лицо постаревшему Стиву, которого больше нет. Остается лишь надеяться, что Пегги смогла подарить Стиву то, что не сумел, хотя так хотел это сделать, Барнс. Дать ему то, что он смог бы принять лишь от Пегги, но не от него, Джеймса. Когда первая, самая яркая волна эмоций прошла, Баки ощутил лишь усталость, которая скопилась за век его жизни. Стив получил что хотел, и Баки должен радоваться за друга. И, в конце-концов, никто не виноват, что судьба Баки сложилась именно так, кроме него самого. Оказывается, хоть Баки и считал Стива самым наивным из них двоих, он оказался неправ. Баки простак и верил лишь в ложную мантру "я с тобой до конца", которая стала для него важнее всего прочего. Вина Баки в том, что он забыл, что слова имеют свойство терять свое значение. Боже, сколько нужно дать шансов человеку, чтобы все, наконец, сложилось как нужно?

- Ведь я с тобой до конца... - О, правда? Мой любимый капитан, разве вам дозволено врать своему другу солдату?