Memento mori

      Окно в башне, в которой находится кабинет директора, всегда было зачаровано так, чтобы глава школы мог видеть абсолютно все, что происходит на территории школы. Так было всегда. Возможно, это чары, наложенные самими Основателями, но, конечно, Директору Макгонагалл хотелось верить, что заслуги, в основном, принадлежали Годрику Гриффиндору, основателю факультета, на котором она сначала училась, а потом возглавляла, будучи деканом. Он не был ей как дом. Он был её домом. К сожалению, Минерва потеряла своих родителей и своего мужа, так что ученики Гриффиндора, а позже и всей школы, были ей как дети. Было удивительно, но она помнила их всех, если не по именам, то по фамилиям уж точно. Кто-то был послушным, кто-то не очень, были также тихие ученики, которые совершенно не учились, с ними было труднее всего, для них и запрет на посещение Хогсмида не был наказанием. Скорее, наоборот. А ещё они были опасны. Том Реддл тоже был прилежным, даже учился хорошо, хоть и было понятно, что его больше интересуют не совсем разрешённые науки. И он был чрезвычайно тихим мальчиком. Никому никогда не приходило в голову заподозрить его в чём-либо. Пока не стало слишком поздно.       Минерва прекрасно это понимала. Так же, как понимала, что ни Диппет, ни Дамблдор не уделяли достаточно внимания школе и её ученикам. Первый был достаточно стар, да и думал, в основном, только о своих экспериментах. Второй был слишком занят: сначала Гриндевальдом, позже — своим горем, потом была политика, потом война с Тёмным Лордом, потом опять политика, и ещё одна война с Тёмным Лордом. Дамблдор любил школу, но никогда не заботился о ней так, как должно. И Минерва Макгонагалл не собиралась повторять его ошибки.       Прозвенел звонок, и Минерва могла видеть, как студенты забегают в замок, боясь опоздать. Вон первокурсники, которых группой ведут старшекурсники, те, кому в одну с ними сторону. Это было негласное правило, привитое седьмым курсом в первый год после войны. Но среди этих первокурсников не было одного, того, кого она ждала очень давно. Эдварда Римуса Люпина. Не получив ответа на письмо, Минерва отправилась на Гриммо, узнать, в чем же дело, а заодно проверить, как там Поттер. Но никто не открыл ей. Тогда она пошла к Уизли. И всё узнала. Каким-то непостижимым образом об убийстве и похищении газеты не говорили практически ничего. Не было имён жертв, не было указано возраста. Лишь факт совершения преступления и предупреждение быть осторожней. Минерва даже подумать не могла, что этими жертвами могут оказаться Тедди и Андромеда. А Гарри и вовсе пропал. Министерство вело расследование, но директор знала, что даже с Кингсли на посту министра, поиски не будут достаточно быстрыми.       Макгонагалл уже собиралась отойти от окна, как заметила пять фигур, движущихся по дорожке, ведущей в Хогсмид. Директор мгновенно вытащила палочку и бросилась к воротам замка. ***       Фили и Кили еле удержали свои рты закрытыми, во все глаза глядя на огромный замок. Он не был похож ни на одно строение, которое они видели. По высоте замок был, конечно, ниже Эребора, раза в полтора, но по площади, если учесть и прилегающую территорию, Хогвартс явно был больше. Не говоря уже об атмосфере и концентрации магии в нём. Даже эльфы пребывали в удивлении, казалось, они почувствовали что-то родное, что-то близкое им. Все невольно ускорили шаг, пытаясь поспеть за магом.       Фили глянул на Гарри и тут же отвёл взгляд. Маг был расстроен, зол, раздражителен. Сейчас эти эмоции уходили на задний план, уступая искрящейся надежде. Фили видел, как важен магу Хогвартс, как он постепенно расслабляется, погружаясь в наслаждение и добрую грусть по былым временам. Наверное, здесь очень многое произошло. Гном глядел по сторонам и пытался представить себе то сражение, о котором рассказывал парень когда-то. Сейчас замок был отреставрирован, нигде не было ни скола, на земле ковром лежала зелёная трава, так, будто она никогда не впитывала в себя кровь. Интересно, а не это ли то самое дерущееся дерево, о котором говорил маг? А это, избушка того самого Хагрида? Внезапно Гарри остановился. Впереди появилась стремительно приближающаяся фигура в темно-зелёной мантии. Гарри склонил голову на бок и выставил палочку вперёд. То же самое сделала женщина, остановившаяся в нескольких метрах.       — Какой урок был у вашего курса, когда на Хагрида напали служители Министерства? — отчеканил жёсткий женский голос.       — У нас был не урок, а СОВ по Астрономии. И Хагрид был не один. В вас попало четыре заклятия одновременно. Вас отвезли в Мунго, — стоило женщине улыбнуться и опустить палочку, как маг направил на неё свою палочку. — Простите, Профессор. Что произошло после того, как Кэрроу остановили нас?       — Он оскорбил меня. А вы использовали на нем Круциатус, — сдержанно улыбнувшись, произнесла женщина. Фили в тихом шоке уставился на своего Единственного. Он помнил, как Гарри, очень скупо, рассказывал им про это проклятье. Про невыносимую боль, которую маги могут причинить, произнеся лишь одно слово. Выходит, он не только испытывал его на себе. Он использовал его. Мир будто покачнулся. Образ идеального, светлого мага дал трещину. Гарри мог пытать людей. Фили качнул головой. Он ведь защищал то, что ему дорого. Защищал человека, которого уважал и любил. Но было ли это достаточным поводом для пыток? Перед глазами мелькнул образ разъяренного парня на метле, два слова, произнесенных сухо, холодно, властно. Зелёная вспышка. Гарри ведь и убил ради того, кого любил. Чувствуя, как ноги будто становятся ватными, Фили гнал от себя мысли. То был орк. То был Азог. Если бы не Гарри, он бы убил их всех. Там было чистое зло. А Пожиратели Смерти, о которых маг рассказывал? Были ли они чистым злом? Заслуживали ли они смерти? А пыток? Фили не знал. Он лишь надеялся, что ужасные мысли не поглотят его.       Гарри, выдохнув с облегчением, опустил палочку. Он стоял ровно две секунды, раздумывая. Потом резко подался вперёд и заключил женщину в тёплые крепкие объятия. Он знал, что это невежливо, не по этикету, но ему было плевать. Вокруг не было студентов, он сам больше не был студентом, и он хотел показать своему бывшему декану всё, что чувствует к ней. Всю благодарность и любовь. Он ведь так и не смог показать это Римусу, и сейчас он не собирался упускать шанс. Гарри почувствовал, как его по-матерински прижимают к себе тонкие, чуть дрожащие руки. Он мягко отстранился и повернулся к спутникам, будто не замечая эмоций Фили.       — Ребят, это Профессор Минерва Макгонагалл, Директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс. ***       Гарри беспокойно ходил по кабинету директора. Он уже рассказал бывшему декану о Средиземье. А ещё обо всём, что ему было известно о похищении Тедди. Если он и вынес какой-то урок за все годы, проведённые в Хогвартсе, то он заключался в том, что всё же стоит делиться проблемами со старшими, которым доверяешь.       — Неужели Поттер обзавёлся мозгами? — в притворном изумлении спросил Директор Снейп со своего портрета.       Директор Снейп. Гарри называл его только так. Иногда Профессор. Теперь, когда он знал историю Принца-Полукровки, он не мог не уважать его. Конечно, когда после войны Гарри пытался поговорить, Снейп лишь иронизировал и кидался саркастичными фразами. Но маг видел. Видел, как Снейп пытается скрыть свои удивление и интерес, а позже – благодарность. За то, что старался, за то, что поверил, за то, что заставил-таки магическое сообщество признать Профессора Зелий. Да, он всегда делал вид, что мнение общества его не интересует, но чаще всего именно такие люди нуждаются в признании больше всего. А ещё Гарри заметил, не побоявшись показаться самоуверенным, признание самого Северуса. Ведь как только в портрет вдохнули жизнь, первое, о чём он спросил была смерть Тёмного Лорда. Гарри помнил долгое молчание и пристальный взгляд. Он помнил и понимал.       — Спасибо за комплимент, Директор, — улыбнулся Гарри, наблюдая за тем, как Снейп скривил губы.       — Тебя и так закидали комплиментами, Поттер, я думал, тебе уже неприятно их получать, — произнес Снейп, посмотрев на Гарри то ли с сожалением, то ли с сочувствием.       — Ну зачем ты так, мальчик мой... — неожиданно произнес Директор Дамблдор, который большую часть времени лишь улыбался и сверкал озорным взглядом из за очков-половинок, и с укором посмотрел на бывшего ученика. Макгонагалл напряглась. Гарри нахмурился.       — Директор?       — Магическому сообществу стало интересно, куда вы пропали и чему предпочли посещение празднования победы в Битве за Хогвартс, — с явным раздражением ответила Макгонагалл. Было сразу понятно, какого она мнения о репортёрах и газетах.       Гарри мысленно застонал и, плюхнувшись в кресло, спрятал лицо в ладонях.       Фили и Кили переглянулись. Они, в отличии от эльфов, понимали, о чём идёт речь, и почему отсутствие Гарри на пире было нежелательным. Фили, почувствовав явную боль Гарри, нахмурился. Всё так плохо?       Эльфы молча наблюдали за реакциями спутников. Несмотря на то, что они отправились в это путешествие, они практически не знали Посланника. Леголас раздражённо повел плечом. Он хотел знать. Хотел знать обо всём, что произошло с этим человеком. Что сделало его таким сильным. Таким взрослым. Уверенным. Спокойным. Эльф качнул головой. Нет. Он не был спокойным. Не в этом мире. Что именно выводит его из себя здесь? Кроме пропажи крестника. Принц нахмурился. Наверное, это главная причина. Но ведь даже на поле боя он не был таким нервным. Злым – да. Но он точно знал, что ему делать. Он был в гармонии с самим собой. Не знай Леголас правды, он бы решил, что Гарри принадлежит скорее Средиземью, нежели этому миру.        Тауриель переводила взгляд с Гарри на Фили и обратно. Она чувствовала необъяснимое желание подойти к магу и обнять его. Это желание исходило явно не от неё, эльфийка удивлённо посмотрела на Кили. Гном стоял, покусывая губу и устремив взгляд вниз. Интересно, что такого сделал этот маг, чтобы Кили так отчаянно хотел ему помочь? Чтобы он так сильно к нему привязался. Тау думала, что Кили отправился сюда за братом, но теперь уже не была так уверена. Он вполне мог последовать именно за магом.       Гарри отнял руки от лица и посмотрел на женщину в зелёной мантии. Он видел и слышал, конечно, как люди начинали шептаться, лишь увидев его, но в здании Министерства это было не удивительно. Он и не подозревал. Если честно, он совершенно забыл, что пропустил празднование, время ведь там шло по-другому.       — Насколько всё запущенно?       — Учитывая слухи о природе вашей магии, мистер Поттер... — Минерва покачала головой.       — Ладно, это сейчас не так уж и важно, наверное, — Гарри кивнул самому себе. Ему не хотелось сейчас решать проблему ещё и с прессой. — Профессор, мне бы замок осмотреть. У меня предчувствие.       — Хорошо, мистер Поттер. В свете последних событий, я могу позволить вам осмотреть всё, что нужно, — Макгонагалл встала и кивнула. — Однако я попрошу вас пройти в Большой Зал на обед. Объявлю о вашем пребывании здесь, иначе балагана не избежать. ***       Фили не смог сдержать восхищённого возгласа при виде потолка в Большом Зале. Он выглядел в точности как небо, полностью повторяя отблески солнца, даже форму и структуру облаков. Гном мог лишь догадываться, насколько красивым становится это место по ночам. Просто представить безоблачное звёздное небо...       — Здесь очень красиво по ночам, — тихо шепнул Гарри. Фили с удивлением взглянул на мага. Он впервые за последние два дня заговорил с ним так спокойно и по своей воле. Гном улыбнулся, увидев, как на лице Гарри просыпается умиротворение.       — Я представил звёзды. Они, должно быть, совсем другие здесь, — Принц, не сдержавшись, дотронулся до руки севшего за стол Гарри. И чуть не задохнулся от нахлынувших эмоций, когда маг сжал её в ответ.       Парень, почувствовав реакцию на свои действия, чуть сгорбился, и, быстро оглядевшись, потянул руку гнома к губам, оставляя на ней мягкий поцелуй. Он знал, что ведёт себя грубо, даже в какой-то степени жестоко, но не мог ничего с собой поделать. Он знал, что в этом мире нельзя давать общественности ни малейшего повода для обсуждения его личной жизни. Хватало и ежегодных статей в "Ведьмополитене", автор которых, по всей видимости, поставил перед собой цель поскорее женить "самого завидного жениха магической Британии". Здесь все всё про него знают. Гарри чувствовал себя обнажённым, незащищённым. Мало что укрывалось от глаз журналистов. По этой же причине он не мог позволить себе показать слабость в любом её проявлении. Не мог показать весь спектр испытываемых им эмоций. Магический мир привык к тому, что Гарри — незыблемая константа. Даже слухи о том, что он — следующий Темный Лорд, практически ничего не меняли. Появился налёт страха, шёпот за спиной, к которому он, в принципе, уже привык, сомнения. Но он не давал никому повода усомниться в своей принадлежности к "Светлой Стороне". Поэтому к нему относились как ко льву, которого вырастили в домашних условиях с целью охраны дома. Вроде и привыкли, вроде и слушается, хозяев не кусает. Но если вдруг накинется, никто особо не удивится. Ведь он — дикое животное, хищник. Маг не мог отделаться от чувства, что это всё давит на него, он не мог избавиться от темноты, поглощающей его в этом мире. Он обожал Хогвартс. Замок был его домом. Но он так же был напоминанием о войне. О смертях. Вон там, в левом дальнем углу, лежали Колин и Денис. А среднее окно справа было разбито бомбардой Беллатрисы. В метре от места, где сел Гарри, лежал труп Фреда. Чуть дальше — Тонкс и Люпин. Люди, любившие его. Те, кого любил он сам. Родители его Крестника. Которого он не уберёг. Маг вдруг увидел измученное, покрытое шрамами лицо Римуса, который смотрел на него с укором, но не переставал улыбаться мягкой, доброй улыбкой. От него всегда пахло шоколадом и угрозой. Сейчас Гарри поражался тому, как же они сразу не распознали в преподавателе оборотня. Это же было очевидно даже по немного хищным манерам Люпина.       Замок был его разочарованием. Здесь он потерял веру в чудо. Здесь он потерял веру в сказку и, как бы парадоксально ни звучало, в волшебство. Каждый год он мог умереть в этом Замке. Дамблдор, казалось, тренировал его подобным очень извращённым способом. Тёмные мысли всё пожирали его, в голове пролетали обрывки воспоминаний о смертях, боли и потерях, которые он перенёс. Он чувствовал, как мир отдаляется от него и остаётся лишь пустота, холод и тьма. Гарри попытался найти хоть что-то светлое и ухватиться за это. Но он не мог дотянуться. Он сжал пальцы и понял, что держит в руках что-то теплое, родное, любимое. Ладонь Фили.       Гарри встряхнул головой и улыбнулся своему гному. Сзади послышался скрип двери, Гарри обернулся на боковой вход в Зал, которым пользовались преподаватели.       — Профессор Флитвик, — маг мягко улыбнулся, крепко пожимая руку низенькому человеку. Преподаватель улыбнулся, отвечая на рукопожатие.       Фили, стараясь не особо пялиться, оглядел Профессора. Он был ниже хоббита. Возможно, всего около метра в высоту. Однако Гарри держался с ним уважительно, а в глазах Флитвика читался живой ум и уверенность в своих силах. Гномы и эльфы с уважением склонили головы.       — Он наполовину гоблин, поэтому такой "высокий", — шепнул Гарри гномам, не обратив внимания на то, как выпучились их глаза при упоминании заклятых врагов их народа.       Следом прошли две женщины, Септима Вектор, Профессор Нумерологии и Аврора Синистра, Профессор Астрономии. Обе были примерно одного возраста, на взгляд Фили, но достаточно отличающиеся по характеру. Гном решил, что Вектор скорее похожа на Директора, а Синистра помягче будет. Через пару минут в Зал буквально влетела женщина с короткими белыми волосами, торчащими в разные стороны, и ярко-жёлтыми глазами. Она была в синей мантии и напоминала хищную птицу. Однако, её взгляд смягчился, стоило ей только взглянуть на Гарри.       — Мистер Поттер, — поприветствовала она мага. Тот тут же снова вскочил.       — Мадам Трюк!       Они обменялись рукопожатиями, Гарри лишь успел сказать, что она преподает полеты, как в дверь прошла тучная женщина в простой серой мантии, которую было бы не жалко испачкать, её лицо было круглым, а глаза – тёплыми, и Фили не смог не сравнить её с солнцем. Это была Помона Стебль. Рядом с ней остановилась Мадам Помфри, профессиональным взглядом осматривая Гарри, чем вызвала его грустную, наполненную настальгией ухмылку.       Если Кили и думал, что Профессор Травологии была объёмной, он тут же изменил своё мнение, увидев входящего в Зал большого, косматого мужчину с чёрными глазами, блестящими, словно жучки.       —Хагрид! — Гарри улыбнулся. Широко, открыто. Хагрид очень шумно поздоровался и сжал Гарри в таких объятиях, что Кили подумалось, что его, несомненно, раздавят. Бросив взгляд на брата, Кили понял, что Фили еле сдерживается, чтобы не броситься вызволять Единственного из плена огромных рук. Короткий взгляд на эльфов дал понять, что они находятся в состоянии некоего шока и прострации. Кили обменялся с Фили понимающими взглядами.       Эльфам всегда было трудно принять и понять что-то новое. Они были практически бессмертны, и это позволяло им адаптироваться не спеша, ведь сотня лет, по сравнению с тысячами прожитых, были пустяком. От этого эльфам, особенно относительно молодым, уверенным в том, что вся жизнь пройдет в спокойном равновесии, очень трудно быстро адаптироваться и усваивать информацию. Проблемой стало так же и то, что эльфы-то даже рассказов Гарри о Хогвартсе не слышали. Они даже близко не знали парня так, как гномы. Кили с трудом представлял себе причины, по которым Леголас отправился с ними. Зато он был уверен в Тауриель. Он с нежностью взглянул на рыжеволосую эльфийку, потрясённо разглядывающую наполняющийся детьми зал.       Послышался звук отодвигающегося стула. К столу подошёл мужчина лет 30, с русыми волосами, крепким телосложением и цепкими пальцами. Руки его явно привыкли к труду, мантия была чистой, идеально выглаженной, простой, но опрятной, удобной, не стесняющей движения. Он неверящим взглядом уставился в поднявшегося с места Гарри. Пальцы вцепились в спинку его стула. Губы мужчины дрожали, будто сдерживая улыбку, однако в глазах что-то мелькнуло, и он нахмурился.       — Что я сказал Гарри Поттеру, когда он вернулся в Хогвартс в конце 7 курса? — произнес он и прищурился.       В его стойке, мягком, тихом голосе и обманчиво приветливом лице сквозила сила, уверенность и угроза.       — Ты сказал мне, — Гарри выделил последнее слово, — что раны на тебе – следствие наказаний Кэрроу за отказ использовать Круциатус на первогодках. А потом провел через проход за портретом в кабаке Абби, — закончил парень, улыбаясь в посветлевшее лицо одноклассника.       Они крепко сжали правые руки друг друга, а секундой позже их левые руки лежали на предплечьях, костяшки их побелели, выдавая то, насколько они скучали.       Фили не понял, кто из них шагнул первым, но через полминуты взаимного пожирания глазами они стиснули друг друга в объятиях.       Фили всё понял. Рон и Гермиона были для Гарри семьёй, которой у него никогда раньше не было, братом и сестрой, с которыми он ни за что бы не расстался, а этот человек был его близким другом, товарищем по оружию, кем-то вроде Двалина для Торина. Гном видел это в крепком рукопожатии и в ещё более крепком объятии. И вдруг он начал догадываться о том, кто этот мужчина.       — Ребят, позвольте вам представить декана Гриффиндора, Профессора Зелий, моего друга, героя войны. Человека, без которого я бы так и не смог победить, Профессора Невилла Лонгботтома.