«Я знал тебя однажды, И это было прекрасно. Я знал твои сомнения, надежды, С тобой и в непогоду было ясно»
— Огнегрив! Ты заслужил право стать наставником. Пепелюшка будет твоей первой ученицей. В свое время тебе посчастливилось иметь несколько учителей. Надеюсь, ты передашь своей юной воспитаннице все, чему научила тебя я, а так же обучишь ее тем воинским навыкам, которые передали тебе Коготь и Львиногрив. Темно-серая кошечка нетерпеливо выскакивает на поляну и тянется своим ярко-розовым носиком к Огнегриву. Она не может усидеть на месте: ее шерсть от восторга стоит дыбом. Кот гордо мурлычет и касается ее носа своим. — Я буду очень стараться! — пискнула она, силясь перекричать хор голосов, поздравляющих новых учеников. — Я тоже, — усмехается Огнегрив. — Мы с тобой станем отличной командой. Ты и я против целого мира, хах? Пепелюшка улыбается во все зубки. — Я так рада, что ты стал моим наставником! Я очень переживала перед церемонией, так не хотела, чтобы это был Ветрогон, — по тому, как Пепелюшка сморщила свою мордочку, Огнегрив понял, что она его очень недолюбливала. — Он такой злюка! Я спросила у него: «Ты коричневый в черную полоску или черный в коричневую?», и он чуть не откусил мне хвост! Огнегрив разражается хохотом и думает, что с ней он точно не соскучится. /// Когда Пепелюшка ловит свою первую дичь, Огнегрив абсолютно уверен, что ее крик услышат в Речном племени. — Огнегрив! Огнегрив! Огнегрив! — Да, — откликается он, — я вижу. Ты умница, я в тебе не сомневался. — Я поймала ее! Я правда сделала это! Кошка хватает убитую мышку в пасть и подкидывает ее в воздух, чтобы снова словить. Она делает это два или три раза, пока Огнегрив не останавливает ее: — Хватит. К пойманной добыче надо проявлять уважение. Ты поблагодарила Звездное племя? — Да! — светится Пепелюшка. — Могу поспорить, Папоротник от удивления проглотит свой язык! Он-то еще ничего не ловил. Огнегрив закатывает глаза и мягко треплет ученицу по макушке. — Отлично сработано. Закопай ее и продолжим охоту. — Ты думаешь, я смогу поймать что-нибудь еще? — Я уверен в этом. Пепелюшка загорается детской радостью. Она виляет хвостом (нечаянно отправив горсть песка прямо в глаза Огнегрива) и выкапывает небольшую ямку. Она бережно, словно котенка, кладет туда убитого зверька и забрасывает углубление землей. /// Папоротник действительно чуть не проглатывает язык — ну, или он очень близок к этому. Его золотистая мордочка удивленно вытягивается, и он не может произнести ни слова. Даже Крутобок, заметив добычу в пасти Пепелюшки, не удерживается от восхищенного вздоха. — Ух ты, — наконец выдавливает Папоротник, осматривая мышь и землеройку, — так здорово, Пепелюшка! Я очень рад за тебя. Кошечка, растроганная, лижет брата в плечо. — Я уверена, ты тоже скоро поймаешь свою первую дичь! Может, это даже будет белка! Или, — она округляет глаза, — птица! — Никто, наверное, не ловил птицу в свою первую охоту, — неуверенно тянет Папоротник. — Кар, кар! — смеется Пепелюшка. — Думаю, это очень тяжело… — Кар! — резко кричит она прямо в ухо брату, от чего тот испуганно отшатывается. — Эй, ты, — Папоротник прыгает и пригвождает Пепелюшку к земле, начиная шуточно бороться. — Сейчас я покажу тебе, огромная птица, — говорит он и заносит лапу, словно готов ударить. — О нет, пощади меня, великий охотник! — Ни за что! Коты с веселым визгом кубарем покатились по поляне. Огнегрив со вздохом поднял забытую всеми дичь и отнес ее в общую кучу. /// — А-ай! Убери лапу с моего хвоста! — возмущенно шипит Пепелюшка. — Куда это ты собралась, юная леди? У нас отработка боевых навыков. — Я знаю! — фыркает она, вылизывая пострадавший хвост. — И куда, ради предков, ты собиралась сбежать? — Я не сбегала. — Хорошо, тактически отступала. Я все еще жду объяснений. Пепелюшка надувает щеки. — Там будет Дымок, — обиженно выдавливает она. — Поганый комок меха! Знаешь, что он мне сказал? — И представить не могу, — Огнегрив усаживается, готовясь выслушивать гневную тираду ученицы. — Он сказал, что такая неуклюжая кошка, как я, никогда не сможет выучить ни один прием! — она глухо зарычала. — И что бесполезно тратить на мое обучение хоть секунду времени. Огнегрив понимающе кивает. — Да… Дымок и меня задирал, когда я был оруженосцем. — Тебя? — глаза Пепелюшки становятся размером со шляпку гриба. — Но ты ведь…ты ведь такой классный! — Правда? Спасибо. Подумай вот о чем: если я это перетерпел, то и ты вырастешь и станешь классной, а он так и останется ворчливым занудой. Пепелюшка, немного приободрившись, расслабилась. — Ну, может быть. — Теперь ты идешь на тренировку? — Да, — говорит Пепелюшка, помолчав. — Тогда за дело, — он успокаивающе гладит ее по спине, — сегодня ты надерешь ему задницу. Пепелюшка смеется и бежит к тренировочному оврагу впереди наставника. /// В целом обучение проходит гладко, если, конечно, не считать того, что Пепелюшка, хоть растет и становится сильнее на глазах, остается абсолютно неугомонным котенком. — Ты услышала хоть слово из того, что я сказал? — терпеливо спрашивает Огнегрив. — В свое оправдание: я услышала примерно пять из них, и это является новым рекордом для меня. — Да, Пепелюшка, — выдыхает немного (совсем чуть-чуть) раздраженный Огнегрив, — я не сомневался. /// Огнегрив помнил, как был рад, когда Синяя Звезда повела его на первый Совет, поэтому, вечером, невзначай кидает: — Так, в дневном патруле ты была, нападение из засады пройдем завтра…сегодня, кстати, посмотришь, как выглядит Совет. — Совет?! — у Огнегрива немного закладывает левое ухо, в которое она это прокричала. — И ты только сейчас об этом говоришь? — Сюрприз, — жмет плечами Огнегрив. /// — Это твой первый С-совет? — шипит Частокол ей на ухо, притираясь сбоку. — Могу пос-спорить, что тебе вс-се интерес-сно. — Да! В целом, тут, конечно, не так круто, как я себе представляла. Звездный Луч какой-то щуплый. И дерево предводителей не такое уж большое. — Да, остальные племена — просто жалкое отребье. Их всех нужно ис-стребить… Огнегрив кидает на кота суровый взгляд, и тот затихает. — Не лезь к ней, — отчетливо произносит он. — С чего вдруг? Огнегрив щурит глаза и не отвечает. — Еще поболтаем, — говорит Частокол Пепелюшке, подмигивает и отходит от них. Огнегрив провожает его тяжелым взглядом. — Что такое? — шепотом спрашивает кошечка. — Не доверяй ему, — просто отвечает Огнегрив. — Это плохая компания для тебя. — А кто — хорошая? Ты? — Да, — коротко бросает Огнегрив и скалится. (Паршивец.) /// Солнце светило яркими лучами, играя плавными переливами в луже крови, разлившейся на асфальте. — Пепелюшка! Что же он наделал. /// Пепелюшка лежит в палатке Щербатой и тихо скулит от боли, а Огнегрив не может даже зайти к ней. Все вело к этому моменту. Когда он разрешил ей выбежать из лагеря, когда не был достаточно внимателен, когда не остановил ее. И теперь это полностью его вина. — Как ты мог, — зло шипит Белоснежка, — мы доверили ее тебе! У ее братьев и сестры, сидящих рядом, уже не осталось слез. — Мама, иди поспи, — тихо шепчет Папоротник, — тебе сейчас очень нужен отдых. Белоснежка отрицательно качает головой. Тишина, повисшая вокруг них, давит на грудь Огнегриву, и он, не выдерживая, бросается прочь из лагеря. Приходит в себя уже глубоко в чаще леса; солнце, все такое же радостное и яркое, редкими лучами пробивающееся сквозь листву, гладит его спину, а трава щекочет подушечки лап. — Я подвел ее, так же, как подвел Пестролистую, — говорит он небесам. — Как я мог подвести их обеих? Небеса молчат. /// Когда он идет навестить ее, то сразу готовится к худшему. В его пасти — ландыши, терпкий запах которых приятно щекочет нос, а в глотке скребутся извинения. Не то, чтобы он надеялся, что Пепелюшка его простит. Но он все равно приходит. Щербатая что-то неразборчиво ворчит и выходит из медицинской палатки. — Огнегрив! — Пепелюшка замечает его с порога, — это правда ты! — она пытается привстать, но опускается обратно. Ее лапа, изуродованная, с торчащей костью, безжизненно вытянута. Он кладет перед ней ландыши. — Прости меня. — Чего? Огнегрив опускает голову. — За то, что с тобой случилось. — Ты шутишь? Огнегрив смотрит ей в глаза. — Нет. Пепелюшка смеется. — При чем здесь ты, мышеголовый? Да будь ты виноват, я бы первая кричала об этом на весь лагерь, — фыркает она. — Иди сюда. Я рада тебя видеть. Огнегрив садится рядом с ней. Кошка устало приваливается к нему головой и прикрывает глаза. /// — Так ты.? — Да. — Ого. Щербатая почесала за ухом. — Я действительно начала обучать ее целительству. В девчонке есть толк. — А она сама этого хочет? — Почему у меня возникает ощущение, — громко произносит Пепелюшка, вклиниваясь между котами, — словно мои родители спорят о моих успехах в учебе? Я стою прямо здесь! Да, Огнегрив, я действительно хочу этого. — Не лезь, когда говорят старшие, — шутливо фыркает Огнегрив. — Не лезь, когда говорят целители, — в тон ему отвечает Пепелюшка. ///«О, я мог сказать С одного лишь взгляда, (Словно мог тебя читать) О чем ты размышляла»
Возле Лунного камня, Огнегрив жестом просит Пепелюшку задержаться. — Что такое? — ее темно-синие глаза сверкают недоумением. — Пепелюшка, ты…уверена? Когда ты получишь свое целительское имя, больше не будет пути назад. Кошка все еще непонимающе щурится, и Огнегрив, сквозь неясно угадывающееся волнение, поясняет: — Целителям нельзя иметь партнера, детей. Ты готова от этого отказаться? На мгновение на ее лице мелькает злость, но тут же улетучивается. — Огнегрив, — мягко говорит она, — я хочу быть полезна Грозовому племени. Когда я начинала обучение на целительницу, то знала, что буду обязана пойти на определенные жертвы. — Но… — Однажды все мы должны начать принимать решения. Нельзя повзрослеть, если постоянно перекладывать ответственность на других. Я готова к последствиям своего выбора. Пепелюшка поднимает взгляд, — и только сейчас Огнегрив понимает, что она не смотрела на него. Пепелюшке, кажется, даже не нужен рот, чтобы говорить: все читается в ее глазах. О, предки, — думает он, — сколько в них нежности. — Ты всегда будешь для меня наставником, — улыбается кошка, — и лучшим другом. /// Когда в лагере начинается пожар, сердце стучит в висках, отсчитывая рваный ритм. Огнегрив проводит эвакуацию, спасая котов. Он же теперь глашатай (и он все еще помнит, с каким отвращением Синяя Звезда выплюнула это слово). Крутобок, Кисточка, Песчаная Буря, Синеглазка, оруженосцы, котята…где Пепелица? — Лисий помет, — шипит он сквозь зубы и бросается к целительской палатке. Конечно, конечно, эта мышеголовая там — спасает травы. — Давай сюда, — коротко рычит он и перехватывает охапку сухих листьев. — За мной, живо. Пепелица не спорит. — Где Щербатая? — нервно спрашивает она. Крыша палатки трещит и обваливается; пепел взмывает в воздух. Огнегрив закашливается, роняя ценную ношу. — Огнегрив! Огонь отрезал Пепелицу от выхода. Между ними — горящая охапка хвороста, и Огнегрив бросается через костер. — Травы! — протестует она. — Нарвешь еще, — резко отвечает он и берет кошку за загривок, одним мощным прыжком вытаскивая их обоих на свободу. /// Как только языки пламени перестают лизать Грозовую территорию, Огнегрив сразу же находит Пепелицу. — Пойдем, — говорит он, от нетерпения дергая хвостом, — Щербатая может еще быть жива. Пепелица кивает, и Огнегрив бросается в сторону их лагеря. — Эй, постой! Когда я отращу новую лапу, то дам тебе знать, а пока что — притормози! Огнегрив виновато устремляет взгляд в землю, останавливается и ждет кошку. /// Слишком поздно. Щербатая выкашливает свои легкие на пол целительской палатки, а ее шерсть вся пропитана дымом. Но Щербатая не выглядит умирающей, она выглядит освобожденной. Это смерть или избавление? Один плюс один? Огнегрив не знает. (На самом деле, он никогда не был хорош во всех этих мистических вещах.) — Ох, дети мои, — говорит старая целительница, и ее голос похож на скрип раскачивающегося дерева. — Я так горжусь вами. Она поднимает глаза сначала на Огнегрива, а потом на Пепелицу. В ее взгляде уже видны отголоски вечности. — Я и мечтать не могла о лучших сыне и дочери. Идите ко мне. И они идут. Огнегрив прижимается к Щербатой, вдыхая запах ее шерсти, вылизывая приставший к ней пепел. Пепелица сворачивается клубком возле ее живота, и Щербатая обнимает кошку хвостом. Ее желтые клыки угрожающе выступают вперед, и даже сейчас Огнегрив чувствует исходящую от нее силу. — Присмотри за ним, — хрипло говорит она Пепелице, — чтобы ничего не натворил. — Да, — Пепелица плачет, — да, конечно. Мама. Щербатая затихает. Вдруг она делает судорожный вдох и долго кашляет. — Огнегрив, — говорит она очень четко, — предки показали мне твое будущее. Верь мне, оно будет славным! — и взор ее меркнет. Последнее пророчество Великой повисает в тишине. Огнегрив обнимает Пепелицу. Она опирается на его шею, и он чувствует, как ее слезы скатываются на рыжую шерсть. Они остались вдвоем. Против целого мира. Как в самом начале. /// На самом деле, никакого Начала не было. Был домашний котенок, что отчаянно хотел стать кем-то б`ольшим. И была непоседливая девчонка, составившая ему компанию. А еще была их история — история, длиною в жизнь. Ночью, лежа в разрушенной воинской палатке и наблюдая за плывущими облаками, Огнегрив старается вспомнить. Может, все произошло, когда она коснулась своим носом его? Или, когда попала под машину? Всегда ведь были эти знаки, выведенные неосязаемыми линиями. Когда? То, как она смеется. Ее синие глаза с лаймовыми вкраплениями. Звонкий голос. Несгибаемость духа. Я люблю это в ней. К черту, думает Огнегрив. Любовь — то, во что вляпываются воины, и на что снисходительно, сверху вниз смотрят целители. Но она не просто целитель, напоминает он себе. — Да, — язвительно шипит внутренний голос, — она стала особенной, потому что ты решил, что хочешь ее трахнуть. Ему почти стыдно за этот мерзкий писк в своей голове. Он знает, что это не так, знает, что Пепелица значит для него несоизмеримо больше, чем что-либо другой. Он оберегал ее, как крупная кошка оберегает пойманного оленя от других охотников. Она — пламя, охватившее его с головы до подушечек лап, она — гладь воды в звездную ночь, что дарует покой, она — радостные цветы в весеннем поле, она — шепот ветра, что настигает тебя в знойный день. Теперь Огнегрив видел ее везде. Может быть, это и есть любовь. Так что: — Нет, — отвечает он этому голосу. — Я хочу показать ей, что я чувствую. Я хочу принадлежать ей. Это разные вещи. /// На церемонии вручения девяти жизней, Огнегрив стоит с Пепелицей в тесной пещере Лунного камня, и у него случается дежавю. Все это ведь уже было, правда? — Давай, — мягко толкает его кошка. — Пришел твой черед. Огнегрив судорожно сглатывает и касается носом прохладной поверхности светящегося камня. Последнее, что он запоминает — шершавый язык, прошедший по его макушке. /// Путешествие на новую территорию изнуряет. Они спят на ужасно твердых отвесных скалах, едят костлявых рыб, что скачут из горных рек, и идут-идут-идут. Пепелице держать общий ритм очень утомительно, и большую часть времени Огнезвезд шагает с ней бок о бок и поддерживает кошку плечом. — Спасибо, — выдыхает она однажды, но Огнезвезд жестом просит ее помолчать. /// Пепелица. Дело не в Пепелице, дело в том, что осень всегда плохо вляет на его рассудок, дело в том, что Пепелица зашла к нему ночью, дело в том, что она стоит и молчит на его пороге. Какого черта? — Что случилось? — Ничего. В смысле…я вернулась от Лунного озера и…не важно. Извини, что потревожила, — она кланяется и хочет уйти, но Огнезвезд тихо рычит, так что она с испугом оборачивается. — Заходи, — говорит он, поднимаясь и разминая спину. Пепелица открывает рот, чтобы что-то сказать. Потом закрывает его, и заходит внутрь. — Что было на встрече целителей? Ты выглядишь нервной. — Ах, это. Ничего, ничего не было. У Речного племени новая целительница — Мотылинка. В общем-то, больше никаких новостей. — Хорошо. Пепелица замечает подозрительность в его тоне и спешит отмахнуться: — Правда, не знаю, что на меня нашло. Захотелось увидеть тебя, наверное, — она коротко смеется и неловко ведет плечами. — Ну, в таком случае, я на тебя не злюсь. Перекусить не хочешь? Дорога от Лунного озера длинная. — Да, не отказалась бы. — Тогда сиди тут, сейчас что-нибудь принесу. — Давно я беспомощной калекой стала? — Пепелица морщит носик, и Огнезвезда чуть не сбивает волна накатившей нежности. — Ты никогда ей не была, — мурчит он, — просто я знаю, что ты устала. Так что сиди. Предводитель возвращается с белкой, в цвет его шерсти, и упитанной полевкой. — Ты хотела о чем-то поговорить? — спрашивает он, устраиваясь на полу и откусив первый кусок. Пепелица пододвигает к себе полевку. — Да…да, наверное, — ее голос звучит неуверенно, и Огнезвезду это не нравится. Совсем на нее не похоже. Молчание становится неуютным, и кот не понимает, в чем дело. Он поднимает взгляд на Пепелицу, и замечает, что она даже не притронулась к своей полевке, рассеянно играя ее хвостом. — Эй? — Собиралась с мыслями, — поясняет кошка. — Почему у тебя нет пары? И это удар прямо в цель. У Огнезвезда сердце мерзко щемит в груди. Он понятия не имеет, что ей на это ответить. — Ох. Ну, я обучал тебя, потом Белохвоста, Ежевику…была битва с Кровавым племенем, путешествие. Не до этого было. — И ты никогда не задумывался, какого это — иметь семью? — Задумывался. Пепелица явно ждет продолжения. — Но та, которая мне нравится…с ней все довольно проблематично. Огнезвезд затыкает себе пасть почти силой. Надо было замолчать раньше, зачем он вообще это сказал? Нет, дело все-таки в гребаной Пепелице. На какой ответ она вообще рассчитывала? Посмотрите на него. На этого короля без королевы. На его рваные уши, на шерсть, цвета ржавчины. Взгляните внимательнее, что плещется в глубине его глазных яблок? Он жалок. И вообще, что он там только что сказал? — О, так ты влюбился! — ее голос звенит весельем. Огнезвезд тоже чуть не срывается на лающий смех. Кого он хочет обмануть? «Да», кричит все его существо, и от этого никуда не сбежишь (он пытался). «Да» пульсирует на кончиках пальцев, в голове, мыслях, во всем теле. Он вспоминает ту ее фразу: «Ты всегда будешь для меня наставником и лучшим другом». Что же она хочет от него услышать? — Это ты, — выдыхает он в пространство между ними. — Это ты, это все из-за тебя. Пепелица замирает. — Что? Что ты…имеешь в виду? — Я никогда не считал тебя идиоткой, — немного снисходительно говорит он. Зрачки у Пепелицы с каждой секундой становятся все больше. — Нет…я? Святые предки, — она закрывает глаза, и слава всем Богам, потому что он бы мог выпалить что-нибудь еще, если бы продолжил в них смотреть. — Я и подумать не могла. Ты серьезно? — Похоже, что я шучу? — Нет. Ох, извини, — она замолкает, а потом едва слышно шелестит: — кто мы друг для друга? Огнезвезд шепчет: — Я буду для тебя тем, кем ты захочешь, клянусь. И это пугает его. Потому что все, что бы она ни сказала, его устроит. Огнезвезд не помнит, чтобы у кого-то была над ним такая власть. И вот, куда привели его все дороги. Он учил ее, утешал, защищал, и все, чтобы теперь застыть здесь. В нерешительности. Между «мне нужно что-то большее», которое читается в глазах Пепелицы, и титулом «наставник, лучший друг», что она дала ему. Это словно распутье. Два пути, диаметрально противоположных друг другу, но как выбрать, если ты не видишь ни начала, ни конца? Есть ли у него на самом деле хоть какой-то выбор или это одна и та же дорога? Но они уже были в этой ситуации. Десятки и сотни раз. Достаточно близко, чтобы выплеснуть то, что давно колет под ребрами. Достаточно далеко, чтобы один из них мог выкрикнуть «хватит!» и сбежать. — Ох, милый. Разве имеет значение, чего хочу я? — Еще как! — горячо восклицает Огнезвезд. — Знаешь ли ты, — отстраненно начинает Пепелица, — что я была в ужасе, когда тебя сделали моим наставником? Я подумала: «О, нет. Это же Огнегрив, тот самый. Сильный. Храбрый. Непоколебимый. Идеальный. Как я смогу его впечатлить? Я, совершенно обычная кошка?». Я любила тебя с самого начала. Всегда. Вот оно что. Все тонкие нити связаны в полотно, кусочки пазла встали на свои места (или этот пазл всегда был цел?). Конечно. Пепелица несла в себе любовь через все, что они прошли. Да, теперь все обретает смысл. Одним слитным движением он сокращает дистанцию между ними и лижет ее скулы, уши, нос…словно хочет сказать: «Мне так жаль. Но я тоже. Всегда». — Ты останешься со мной? — боясь услышать свой дрожащий голос, спрашивает Огнегрив. — На эту ночь, на следующий день, на всю жизнь? И, чутка, помедлив, добавляет: — Я послушаюсь любого твоего слова, — его бьет дрожь, — мне все равно: просто наставник, друг или нечто большее. Ты можешь отказаться — все нормально. — Я целительница. Любые отношения — против Воинского закона. Огнезвезд, склонившись, прижимается головой к ее шее. Ты — мой закон. И только ты мне судья, — вот, что он хочет этим сказать. — Ты целительница, ты обычная кошка, но ты и нечто большее. — Пепелица, то, что я чувствую к тебе — не грех. Она закрывает глаза, как от удара. Надавил на больное, понимает Огнезвезд. — Нет? В том-то и дело, что я не знаю, — устало говорит она. Холодный ветер проник внутрь их маленького убежища. Огнезвезд вздрогнул, подняв шерсть. Впервые за последние несколько минут он вспомнил о существовании внешнего мира. — Кажется, нам обоим нужно все хорошо обдумать. Огнезвезд кивает. Он слышит тихий всплеск и понимает, что это его слеза упала и разбилась о каменный пол. — Однако, сегодня…я бы хотела остаться у тебя. Если твое предложение в силе. Огнезвезд кивает. — Да, конечно! Я могу…мне принести твою подстилку? Или… Пепелица сразу видит его волнение и кладет хвост ему на плечо. — Тише. Я думаю, что мы вполне поместимся на твоей. Она выглядит достаточно просторной. — А, да. Хорошо. Он наблюдает за тем, как кошка устраивается на его месте, и это почему-то приводит Огнезвезда в восторг. Пепелица подбирает под себя лапки и приглашающе кивает на место рядом с собой. Кот медленно, словно во сне, проходит и ложится рядом с ней. Когда он просыпается, Пепелица все еще рядом с ним. /// Огнезвезд видит, что барсук метит Пепелице в шею, и он молит-молит-молит всевышних, и бежит, выбиваясь из сил. Только бы успеть.«Говорить вслух не было нужды: С тобой тишина не была напрасна. Да, я знал тебя однажды. И это было прекрасно.»