А мы с тобой едим мороженое

      После тренировки небо над полем вдруг развеялось, не оставив ни следа от прошедшего десять минут назад мелкого дождика. — Вот чёрт! А сразу так нельзя было? — Коста приложил ко лбу широкую мозолистую ладонь, пряча свои глаза от слепящего солнца. Он стоял, широко расставив ноги, аккурат посреди выхода с тренировочной базы "Атлетико" и даже не подумал подвинуться, когда из-за его спины вынырнула недовольная фигура Витоло. Виктор бочком пробрался мимо Диего, так и не решившись на возмущения, и зашагал к парковке, обиженно побрякивая сумкой, которая ударялась о бедро при каждом шаге. Коста со скучающим видом проследил за ним, поднял голову к небу, лениво попялился на облака, а после развернулся, вглядываясь в движущиеся к выходу силуэты. Один из них выделялся среди общей массы, идя чуть впереди, и Диего радостно просиял, едва завидя его. — Эй, малыш, поторапливайся, — мужчина примерительно кивнул головой, подзывая к себе. — Я из-за тебя торчу тут уже битый час.       Ответом на реплику ожидаемо оказался упрямый взмах чернющих как уголь португальских кудрей. — Всего лишь десять минут, — Жоау проверил циферблат на телефоне и одарил Косту взглядом, резко переходящим из лукавого в строгий. — И не называй меня так. — Как? — Диего дёрнул уголки рта кверху, как будто только что рассказал отменную шутку. — Малышом, — Феликс невольно поёжился. — А что? — Стрёмно. Нас могут не так понять. — Мне кажется, это потому что у кого-то просто один разврат в голове, — мужчина по-отечески потрепал португальца за плечо. — Что, давно не ебали? Малыш.       Жоау, как истинный колчонеро, в один момент окрасился в клубные цвета Атлетико: белыми были губы, а красным — всё остальное. Он вспыхнул от смущения и надулся так, что казалось, скоро пар из ушей пойдёт. — Иди к чёрту, — выдавил юноша, делая вид, что сосредоточенно ищет что-то в своей сумке, пропуская вперёд Сауля в сопровождении Камельо и Льоренте. Последний бросил на странную парочку недоверчивый взгляд, явно раздражённый тем, что они перегородили проход, но нарываться так же не решился. Когда ты новичок в команде, худшее, что ты можешь сделать — это наехать на Диего Косту даже по самой мелкой причине. А Маркос был умным малым и умел игнорировать мелкие неудобства.       Коста смотрел в небо, ожидая, пока процессия из трёх человек свалит куда-нибудь подальше. — Слушай, я проспорил тебе мороженое, — не отвлекаясь, как будто невзначай, как время спросил. — Когда успел? — Жоау подошёл ближе, поправил перекрутившуюся на плече лямку спортивной сумки. — Помнишь кроссбар челлендж? — А-а, тогда... — португалец вскинул голову вслед за Диего, но ничего не увидел, кроме лениво ползущих по небу редких облаков. — Решил должок вернуть? — Пожалуй. Знаю тут одно место неподалёку. — И там вкусное мороженое? — Коста заметил, как заинтересованно заблестели у Феликса глаза, и по-доброму снисходительно фыркнул. Всё-таки Жоау такой ребёнок в свои девятнадцать. — Я без понятия. Знаешь, когда я иду куда-нибудь в пятницу вечером, мороженое — это последнее, что я там заказываю.       Жоау звонко захохотал, и его смех, переливающийся как соловьиная трель, оказался чертовски заразителен. — Всё, хорош, — отсмеявшись, Коста тряхнул головой, — забрасывай вещи, — пригласительным жестом Диего показал на своё авто, попутно открывая багажник одним нажатием кнопки на брелоке. Машина приглашающе мигнула фарами. Феликс сбросил с себя объёмную сумку, встряхнулся, понаблюдал за тем, как Коста и сам избавляется от вещей и захлопывает багажник. — Пойдём, малыш, — кивнул Диего, и Жоау, всё ещё не слишком хорошо ориентирующийся в окрестностях Мадрида, слепо последовал за ним.       Кафешка была самая обыкновенная — таких в Испании на каждой улочке навалом — высокие стулья с красными сиденьями около барной стойки, аккуратные полированные столики, расторопные официанты в одинаковой униформе и... стеклянная витрина с мороженым. Большая и тщательно вымытая, совсем без разводов. Белые лампы отражались в этой витрине, вытягиваясь и сворачиваясь в дуги, следуя её выпуклой форме. Жоау незаметно для окружающих потянул за рукав Диего, печально вздохнувшего при виде Хеннесси на полке позади бара, и кивнул на представшее перед ним во всём своём великолепии разнообразие цветных шариков замороженного молока. — Какое ты любишь? — он спросил просто чтобы спросить, потому что наверняка уже догадывался, каков будет ответ. — Мне всё равно, — Коста пожал плечами, и это было абсолютно предсказуемо. — А ты? — Фисташковое, — с готовностью выпалил Жоау. — И шоколадное. И клубничное. И с бананом. И с йогуртом. Слушай, я люблю всё.       Феликс улыбался как-то на грани радости и смущения, будто каким-то законом вдруг запретили любить так много мороженого сразу. Но даже если и так, Диего Коста давно положил огромный болт на все существующие законы и правила. — Тогда давайте нам всё, — по-испански обратился он к девушке за барной стойкой, неторопливо протирающей вафельным полотенцем кофейные чашки. Та вздрогнула, во все глаза уставилась на посетителей и знакомую эмблему на их футболках, удивлённо вскинула брови, но получив в ответ только прищуренный взгляд и тихое предупредительное цоканье из разряда "сегодня никаких автографов", поспешила выполнять заказ. Всего девять сортов мороженого, если каждого сорта по одному шарику, по три шарика в стаканчик, то нетрудно сосчитать, что получится три порции, две из которых по негласному уговору перекочуют в руки португальскому мальчишке с сияющими глазами. И это обязательное условие для того, чтобы Диего Коста был счастлив.       Жоау заговорил неожиданно. — Знаешь, я переживаю.       По его пальцу потекла розовая струйка тающего мороженого, и он поспешно слизал её холодным языком. — Из-за чего? — Диего, в отличие от Феликса, своё мороженое кусал, не чураясь подвергнуть эмаль зубов диким температурным перепадам.       Португалец внимательно разглядывал вечереющее небо. — Из-за всего. Я всё ещё не могу поверить, что я в "Атлетико". Это... большой шаг для меня. Очень. Я даже не знаю, заслуживаю ли этого. Ну, быть здесь. И тех ста двадцати шести миллионов, которые за меня отдали. Как ты думаешь, я сто́ю столько? — казалось, что Жоау спрашивает закат. — Нет, — ответил ему Диего, и Феликс уже поспешил грустно улыбнуться, — ты сто́ишь все двести. Или даже больше. Ну ты сам подумай, сто двадцать — это за нашего дурака Антуана.       Парень невольно разулыбался, но спустя секунду вновь посерьёзнел. — Тогда всё правильно. Я его замена. Если честно, я вообще без понятия, смогу ли я быть как он. Гризманн такой классный! — вдруг с чувством воскликнул он. — Конечно, я Роналду больше люблю, но всё-таки... Антуан очень опытный. Фанаты всегда ждут от него чудес, а я не знаю, смогу ли быть таким же гарантом качества для них. Я просто физически чувствую, как многого ещё не умею. В конце концов, иногда я просто пугаюсь, — Феликс смущённо дёрнул носом, опустив голову и продолжая уже куда-то себе в колени. — Наверное, я зря взял седьмой номер. От меня будут ждать того же, что от Гризманна, но я ведь не он, я не могу столько...       Коста прервал его рассуждения, дружески толкнув плечом в плечо. — Эй, — Феликс встрепенулся и повернул голову на голос. — Ты это не Гризманн, верно. Но ты же Жоау Феликс, малыш. Ты просто заноза в заднице для всех защитников, ты бы видел их лица, когда ты раскачиваешь их так, что они едва не плюхаются жопами на газон, — Диего скривил рожу в попытке спародировать. — Ты это не Гризманн, а значит, не свалишь от нас в чёртову Барселону.       Коста раздосадованно сплюнул на асфальт. — А, может, и свалю? — Только попробуй, — мрачно пригрозил испанец, как будто это была не просто шутка.       Помолчали. Затем Феликс снова заговорил: — Он был лидером? — Кто? Антуан? — Коста помусолил пальцами полосатую оранжево-белую салфетку, в которую был завёрнут вафельный рожок из-под мороженого. — Да, наверное. Капитанскую повязку отдают не за красивые глаза, сам знаешь. Он толкал речи в раздевалках и много руководил на поле. — Так непохоже на меня, — уголки губ Жоау робко дёрнулись вверх. — А разве должно? — Хотелось бы, — уклончиво кивнул португалец. — Прекрати. Ещё одно сравнение себя с Гризманном, и я тебя ударю.       Жоау поднял на друга круглые карие глаза. — Я серьёзно. Ты не его копия и никогда не будешь. Прекрати думать об этом и просто будь собой... Бог мой, какая банальщина, — будто смутившись, Коста отвернулся и тоже уставился в небо.       Жоау наблюдал за ним сбоку, предпринимая ненавязчивые попытки заглянуть в лицо, но, потерпев неудачу, отвёл взгляд. — Ты говоришь, как мой папа, — медленно, по слогам отчеканил он, задумавшись. — Я с ним не обсуждал это, конечно, мы давно не виделись, но если бы я вдруг рассказал, он бы ответил точно так же, я уверен. "Будь собой"...       Ласковое, совсем по-детски наивное "папа" вместо строгого и нейтрального "отец" мягко обезоружило, как будто выбило из колеи вечной суровости бородатого, похожего на дикого зверя нападающего, вдруг сделав всё вокруг него маленьким и неудобным. Коста поёрзал на скамейке, якобы отгоняя надоевших мошек. — Скучаешь по отцу? — максимально осторожно и оттого немного неловко. Диего Коста не привык быть аккуратным, но с этим мальчишкой... приходится. Потому что Жоау нужно это. Потому что самому Косте, кажется, тоже нужно. — Да. Немного, — поспешно добавил Феликс и улыбнулся: грустно так, но в то же время насмешливо, стесняясь собственной слабости и потому пытаясь пообидней посмеяться над ней.       Диего разглядывал его португальский профиль с нахмуренными бровями, едва приоткрытым ртом и только-только пробивающейся щетиной по линии нижней челюсти. — Слушай, — Коста уронил это слово в тишину между ними, и оно булькнуло, как камешек, упавший на гладкую поверхность успокоившейся воды. — Это же всё ерунда... — Феликс поднял на него удивлённый взгляд, и Диего поспешил оправдаться. Говорить серьёзно, не оборачивая всё вокруг в нелепую шутку, было так сложно, что губы засыхали сами собой. — В плане, ты сможешь с этим справиться. Ты привыкнешь к Мадриду, к команде, повидаешься со своим батей. Это не конец света. Всё будет хорошо. Если хочешь, всё уже хорошо. Смотри, ты лучший игрок мадридского дерби, за тебя заплатил сто двадцать миллионов евро лучший клуб в мире, а мы с тобой едим мороженое. А?       Жоау фыркнул, рассмеявшись, повернул голову к другу и долго, изучающе смотрел в глаза зверю, который на самом деле был всего лишь большим мягким котом, защищающим своих близких и свою территорию от нападок чужаков. — Спасибо, — он улыбнулся так тепло, как может улыбаться только солнце. И Коста подумал в этот момент, что при необходимости заменит этому мальчугану даже родную мать. Лишь бы улыбался, чертёнок. — А мы с тобой едим мороженое... Блин, правда, надо же...       Жоау взглянул на оставшийся в рожке единственный шоколадный шарик. Всё было хорошо.