О них

Колонелло не просил, не спрашивал, Колонелло поставил перед фактом: «Будь моим учителем». Ему надоело наблюдать издалека, пытаться разгадать эту Железную леди, педантичную, реалистичную, хладнокровную. Идеальную? Он верил, что это лишь маска, и хотел сорвать ее, раскрыть все слабости профессионального агента, ущемить ее гордость, увидеть настоящую, живую Лар Милч. Ей всегда хватало одного взгляда, чтобы оценить возможности человека. — Нет, — высокомерно оглядывала она незнакомого светловолосого юношу, скрестив руки, таким образом подсознательно защищаясь от его настойчивого, прожигающего взгляда ярко-голубых глаз. — Почему? — сложив руки в карманы, он небрежно огрызнулся. — Ты не сможешь. У тебя нет никакого шанса. Уходи отсюда, — сказала строгим тоном и устало развернулась. Недовольство, злость, капля досады проскользнули в душе юного бойца, но решительность не испарилась ни на мгновение. Он нагло остановил ее, дернув за плечо, и начал возмущаться. — Если я сказала: «Нет», значит, нет! Глупый мальчишка, — резко убрав его ладонь со своего плеча, нахмурилась она и уперла руки в боки. — А я все равно добьюсь своего, — он улыбнулся нахально, уверенно, самодовольно, своей улыбкой вызывая бурю непонятных эмоций в душе Железной леди. Она упрямо не хотела обучать небрежного, упертого парня — зачем тратить время на бездарность?.. Она упрямо не хотела верить в зарождающийся интерес к нему — впервые встретила такого целеустремленного человека, однако он неимоверно раздражал своей наглостью. Просыпаясь, сразу же шла к окну и наблюдала за ним, осторожно отодвинув штору, чтобы не заметил. Он снова и снова, изо дня в день, торчал на чертовой тренировочной площадке напротив ее дома, оттачивал боевые навыки, отрабатывал непрофессиональные приемы. Лар нервно закусывала губу, с каждым днем понимая все четче, что ее установки пошатнулись, что ее гордость задета, что он… достоин быть ее учеником больше, чем кто-либо. Они уже оба не знали, сколько дней прошло с той встречи, с их короткого разговора, когда она наконец сдалась и проявила желание обучать его. Сражалась с ним азартно, не поддаваясь ни на мгновение, впервые за долгое время улыбаясь искренне. Жадно ловила каждое его движение, интересовалась, насколько далеко он сможет зайти. Засыпала со счастливым осознанием, что на следующий день снова увидит этого глупого мальчишку. И знала, что… никакой он, черт возьми, не мальчишка. В какой момент от статуса «любимый ученик» осталось лишь «любимый»?.. Когда сдалась? Когда увидела нахальную, самодовольную улыбку? Или когда он нагло поцеловал во время одной из тренировок? Воспользовавшись моментом, неожиданно прильнул к губам и, пока она была в состоянии шока от такого, полностью избавил от возможностей сопротивляться: прижал вплотную к дереву и сжал руки. Игриво, даже с какой-то насмешкой проводил языком во рту, не переставая прожигать взглядом ярко-голубых глаз. Ловил каждую эмоцию, наслаждался тем, как рушится маска идеальности, ждал реакции Лар Милч. Она сопротивлялась, пытаясь погасить шок, недовольство и одновременно обжигающе приятное чувство. Даже в поцелуе, в такой чертовской близости они продолжали сражаться, не поддаваясь ни на мгновение. Но Лар понимала, что в упрямстве она ему проиграла еще тогда, когда взяла в ученики. Недовольно прикусив его губу, еще раз позволила пошатнуться своим установкам, задеть гордость, разрушила невидимую стену, которую сама воздвигла для всех окружающих, и ответила, сладостно-стыдливо закрывая глаза первой. Колонелло довольно улыбался, как сытый кот, наконец сорвав ее дурацкую маску, раскрыв ее слабости, разгадав секреты. Железная леди? Педантичная? Хладнокровная? Теперь он точно знал, что это только снаружи. Внутри же она оказалась до абсурда ранимой и трусливой, по-детски милой и невинной. Смущалась, надувалась, хмыкала, краснела, совсем как маленькая, вызывая у него удивленный смех и… желание защищать, оберегать. Колонелло не романтик, но он убеждался с каждой новой встречей, что Лар для него становилась чем-то вроде воздуха, без которого уже не жить. Каждое утро он просто был счастлив оттого, что она рядом, невинно лежит и мило посапывает ему в плечо. Состояние эйфории охватывало полностью, дурманило и даже льстило, когда он понимал, что она открылась ему, только ему, что он единственный видит эту ее милую, женскую сторону, что она — его, только его, девушка. Только ему могло принадлежать ее обнаженное тело — как-никак только он видел и любил ее обнаженную душу. Каждую ночь она поначалу боялась, проклинала свою слабость и невозможность противостоять его напору и своему желанию. Но затем, наплевав на гордость, сдавалась, утопая все глубже и глубже в сладостном счастье. И каждое утро смущенно улыбалась, когда он целовал в висок и обнимал нежно-крепко, как свое самое драгоценное сокровище. Лар Милч не романтик. Она продолжала ворчать на Колонелло, хоть уже и привыкла к его выходкам. Продолжала краснеть от его слов и редких поцелуев. Не показывала внутреннюю огромную радость и трепетные взрывы в сердце, когда встречала его после долгой разлуки. Доверяла, уважала, знала, что надежный и что знает все сам... Колонелло не романтик, но он уже точно знал, что без этой девушки ему не жить. Колонелло не просил, не спрашивал, Колонелло поставил перед фактом: «Выходи за меня».