"White lights" - Lottery of fate

      Россия внимательно, словно волк за зайцем, смотрел за своим другом, который сидел перед открытым шкафом и искал модный прикид, чтобы пойти на концерт, что должен начаться через два часа. Парням пришлось встать очень рано, чтобы успеть привести себя в порядок и плотно покушать. На ранний завтрак они съели по два бутерброда, запивая их чёрным чаем, который КНДР любил не меньше шоколадного печенья. Из-за неуклюжести русского им пришлось запивать еду слишком крепким чаем, от которого до сих пор остался противный привкус во рту, напоминающий болотную тину. К слову, будильник прозвенел ещё тогда, когда за окном было совсем темно и, чтобы не напрягать глаза ярким светом, Росс готовил завтрак в кромешной тьме, надеясь на то, что память его не подводит и он хорошо знает дом друга. Но, видимо, холодильник он знал очень хорошо, ведь бутерброды получились очень вкусными и сытными, а вот за чаем парень не уследил и переборщил с заваркой.       В Россию прилетела оранжевая рубашка в чёрную клеточку, что выглядела очень знакомой, будто эта рубашка раньше принадлежала ему. Пришлось напрячь свой мозг, чтобы вспомнить о появлении этой вещи. Долго думать не пришлось, — вспомнил Росс сразу после того, как в него прилетела ещё одна рубашка, только уже чёрного цвета с маленькими, распахнувшими свои грациозные крылья, белыми пташками. Также Федерация вспомнил, что эти вещи он с Кореей купил ещё пару месяцев назад в Токио, когда парни ездили туда по случаю отпуска России. Естественно, двумя рубашками поездка не ограничилась, но остальные вещи они даже не вытаскивали из нераспакованного чемодана, а эти две вещицы, то бишь рубашки, были элементом гардероба во время возвращения домой.       РФ вывернул чёрную рубашку наизнанку и посмотрел на этикетку, рассматривая цифры и буквы на японском. Хотя буквы ли? Росс часто путал корейский, японский и китайский языки. И если первый наверняка не имеет иероглифов, то вот последние два были путанее путаного, поэтому русский разбираться не стал и, аккуратно сложив рубашку рядом с собой, продолжил наблюдать за своим дружком, к слову, перекрывшим весь свой шкаф с ног до головы. — Росс, как думаешь, мне надеть вон тут футболку, которая рядом с тобой или вот этот свитшот? — кореец обернулся в сторону блондина и показал ему светло-розовую кофточку, на которой красовалась надпись «Winter bear». — Эта кофта слишком розовая для такого чёрствого человека, как ты. — сказал русский под осуждающий взгляд корейца, — А футболка слишком простецкая для яркого концерта. У тебя полный шкаф всякой дряни! Найди что-нибудь поинтереснее, что ли. Или отойди! В дело вступает профессионал! — Пффф… профессионал говоришь? Ну смотри мне! Если Австре не заметит меня, то я привяжу тебя к бомбе и отправлю на Марс! Будешь с инопланетной живностью ходить на концерты… если, конечно, не взорвёшь там всё к чертям, засранец! — посмеялся кореец, скомкав розовый свитшот и кинув его обратно в шкаф. Друзья любили обзывать друг друга смешными словечками, поэтому уже и не обижались.       Россиянин опешил, но спорить не стал. Как никак, а квартира-то не его, а КНДР. Пусть он и решает, что ему носить, а что выкинуть или же сжечь (Корея любитель огня). Сам Росс уже был готов и блистал во всей красе: на стройных ножках идеально сидели обтягивающие джинсы светло-голубого цвета; на верх он надел чёрную тунику с капюшоном с изображением серого сердца на левой части груди. Обувь он ещё не подбирал, но уже уверен в своём выборе — это будут белые кеды на высокой подошве. Пепельные волосы были зачесаны назад, а его голубые глаза сияли намного ярче с чёрной подводкой. Естественно, это всё добро принадлежало Корее, но он решил пожертвовать свою одежду другу. — Сколько идти до центра? — разбавил давящую тишину Россия, теребя между длинными пальцами чёрную лёгкую ткань. Пешком он не хотел куда-либо идти, а на такси тратиться тоже не вариант, разве что Корея понесёт его на руках… нет, тоже очень глупо. — Пешком примерно час, на машине пятнадцать минут, — Корея стянул с себя свою синюю футболку и за место неё натянул широкую красную с белыми цифрами 8 и 9 на спине. — Значит на машине? — ответом послужил слабый кивок. Росс хмыкнул и для себя отметил, что за пятнадцатиминутную поездку будет платить его друг.       Спустя двадцать минут ожиданий на улице (ибо дуэт из двух фанатов перепутали срок назначенного времени), парни уже сидели в такси, договариваясь с водителем о цене. Вышло десять долларов, что, кстати, не очень то и много для столицы штата Техас. Мужчина-водитель был солидным на вид. Парней во время проезда своими разговорами не донимал, давая время им поговорить наедине. Сам же сделал вид, что исчез. Зато и узнал куда едут эти двое так рано.       Центр встретил их огромными плакатами и рекламными вывесками о грядущем концерте популярнейшей группы в Северной Америке. Небоскрёбы были завешаны движущимися картинками солистов, напоминая как их зовут и как они выглядят. Но, скорее всего, это было сделано для того, чтобы люди тратили огромные суммы денег на закрытый концерт. Молодёжь, проходившая мимо русского и корейца, громко обсуждала новый альбом и мерч, поступивший в мае месяце в продажу. На вид им было от четырнадцати до девятнадцати, но Росс часто ошибался, поэтому самоутверждаться их возрастом не стал.       Возле стадиона, где должно было проходить выступление, столпились толпы народа, стараясь первыми просочиться через остальных ожидающих. Репортёрские квадрокоптеры, что возвышались над сценой в воздухе, транслировали подготовку к концерту на огромных светодиодных экранах, которые установили на главных зданиях города ещё три года назад. Вообще, эти трансляции вряд ли кому-то были интересны, ведь звёзды шоу-бизнеса не появлялись на экранах, так как они наверняка готовились в гримёрках или же повторяли хореографию. — Росс, как думаешь, эта километровая очередь когда-нибудь сдвинется с этого проклятого места?!       Видимо терпения брюнета лопнуло ещё тогда, когда он увидел огромные колонны людей. Россию же это не пугало. Для него было важнее то, что скоро он увидит своего кумира и даже сможет с ним пообщаться. Эта заветная мечта наконец сбудется, и пепельноволосому не придётся грызть ногти в ожидании нового записанного видео с концерта каким-нибудь счастливым фанатом, который всё же смог попасть на выступление «WL». Теперь этот счастливый фанат — Россия! Правда, ещё не совсем… будь у них хоть миллиарды долларов, но очередь из тысячи фанатов никто не отменял, ибо у всех граждан равные права независимо от состояния или статуса. — Ну-у-у… на часик-два? Может раньше, может позже… а вообще я не знаю! — буркнул россиянин и отвернулся от друга под его весёлый смех, — Может для победителей в лотерее есть другие ходы? — Хах, дурак! Думаешь, мы тут вип-персоны? Да тут вся эта толпа огромные бабки заплатила, лишь бы кумиров своих увидеть! Не одни мы тут такие особенные… — он громко вздохнул, засунув руки в карманы чёрной кожанки, и, поднявшись на цыпочках, тихо ахнул, — Там… там… там… — Что «там»? Неужто метеорит падает? — Россия хихикнул, прикрыв рот ладошкой и прищурив лазурные глазки. Со стороны он был похож на миленького утёнка с прекрасной улыбкой и уложенными пепельными волосами. Хоть характер у русского оставлял желать лучшего. Пусть он и выглядит как самая милая плюшка на свете, но в глубине души он был ещё тем безответственным, болтливым и безалаберным человеком. Скрывал только это под маской и натянутой улыбкой. Как говорится: «В тихом омуте черти водятся». — Смотри, юморист хренов! — парень повернул голову русского на 90 градусов, и Росс обомлел — в начале толпы, у самого прохода на лестничную площадку в стадион, стоял Южная Корея и Финляндия, махая своим фанатам. Они были одеты в свободные футболки и серые спортивные штаны, на лице не было и намёка на макияж, а их милые улыбки заставляли улыбаться фанатов. Видимо они пришли с тренировки. Иначе их домашний вид нельзя было никак объяснить. Но россиянин для себя подметил, что оба парня выглядят уютно и напоминают ему годовалых детишек.       Южный спустился по лесенке и стал двигаться вдоль толпы, направляясь к самому концу. А Финн разговаривал с рядом стоящими девушками, бурно обсуждая то, чего РФ не смог услышать. Тем временем КНДР поднял левую руку вверх и помахал Корее, который, увидев знакомый браслет на вытянувшейся руке, ускорил шаг. Россия недоумевал с поведения своего друга и уже было хотел схватить его за руку, как послышался звонкий голос вокалиста. — Корея! Привет, дружище! — люди, стоявшие перед русским, обернулись и с огромными глазами-яблоками посмотрели на счастливчиков, пока сам Россия явно опешил от такого неожиданного появления любимчика публики, — я так рад вас видеть, ребята! — Привет! Я тоже рад тебя видеть! — кореец вышел из насиженного места в очереди, потянув Росса за руку, — Это Россия, знакомься!       Вблизи Южный выглядел даже милее, чем на фотографиях. Может быть на это повлияла его искренность, которую на фотосессиях он никак не передавал. Его немного взъерошенные волосы цвета аквамарина придавали смуглому лицу изюминки и дополняли вид милого котёнка. Отдалённо Корея был похож на северного, но Россия воспринял это как схожесть двух азиатов. — Привет! Думаю, мне не стоит представляться, так ведь? — сказал он с широченной улыбкой. Фанатки спереди аж завизжали то ли от умиления, то ли от того, что их кумир подошёл не к ним, а к каким-то левым парням. — Нет, не стоит. — Тогда давайте я вас провожу! Уверен, через эту толпу вы никогда не доберётесь до нужных вам мест! — энтузиазма у вокалиста хоть отбавляй, ей богу.       Но Южный сказал — Южный сделал. Через несколько минут Россия и Корея находились около своих законных мест. Подготовка к концерту шла полным ходом. Сцену готовили к предстоящему выступления, устанавливая камеры и разные сценические спецэффектов. Потолка, естественно, над стадионом не было, поэтому туда запустили дроны ближней съёмки, чтобы снимать фанатов, и хлопушки, чтобы в конце выстрельнуть ими прямо на сцену. Народ же медленно подтягивался в помещение, и шум от этого стал слишком сильно давить на виски корейца, но он старался не обращать на это внимание.

***

      Откуда-то спереди, чуть левее и ближе к центру сцены от места, где стояли наши ребята, народ начал кричать, и вслед за ними начали кричать все, включая только что подошедшего к ним Бельгию и Корею. А Россия стоял, вытянувшись по струнке, чтобы удары локтей людей «по диагонали» были более щадящими для тела, не привыкшему к такому.       На сцену выбежало четверо парней. Первый, одетый в светлые джинсы и однотонную футболку белого цвета с ультрамариновыми волосами, уселся за барабанную установку. Второй, взявшийся за гитару красного цвета, был в половинчатом образе: одна его сторона была светлой, включая волосы и одежду, а другая — красно-чёрной. Третий, одетый в красную толстовку с чёрными леггинсами, с кудрявыми белоснежными волосами по плечи, встал за навороченный синтезатор. Четвёртый, и последний, взялся за микрофон с гитарой в руках. У него были блондинистые взлохмаченные волосы, чёрная кожанка, красная футболка и темные джинсы. На щеке его размытым пятном было нарисовано что-то красно-желтое, как догадывался Росс, — огонь.       Толпа взорвалась: свист и крики смешались во всеобщий шум. Экран, установленный на сцене, позади группы, включился и высветил белым по чёрному надпись «White Lights». Народ снова загудел и, казалось, ещё громче. — Привет, Техас! — заговорил солист на чистом английском с американским акцентом. Толпа зашевелилась: все подняли руки, и кто начал махать в знак приветствие, кто создавать «сердце», кто показывать «козу». — Ну, начнём, пожалуй!       С первым аккордом все разом меняется. Народ кричит, выкрикивает слова песни, трясёт головами, прыгает без остановки. Но не это испугало славянина — его собственное сердце билось в ритм песне. Ускорялась она, также ускорялся и орган. У него даже проскользнула мысль: «Оно не может так быстро биться. Оно же остановится!»       Паника охватила все его естество. Россия не мог здесь находиться! Он собирался сказать Бельгии или Корее, что уходит, даже повернулся к одному из них и прокричал: «Я не могу-у.!». Но тут песня замолкла, а вместе с ней в трепетном безмолвии и все вокруг. Русский посмотрел на сцену. Микрофон был все ещё у губ блондина. Хоть музыка и не играла, но сердце все ещё не успокаивалось.       Секунда. Две. Три. И блондин начинает кричать нечеловеческим голосом, одновременно резко наклоняясь и касаясь волосами пола сцены, барабанщик выстукивает дикий ритм, гитаристы со скоростью света дергают струны. Пальцы клавишника ловко летают над инструментом. А вместе с солистом на сцене закричала и толпа. И безумие началось с новой силой.        Придя в себя, Росс вдруг понял, что ни Кореи, ни Бельгии рядом нет — они остались где-то позади. А впереди него теперь стоят две подружки почти одного с ним роста. До России не сразу дошло, каким образом он продвинулся вперёд, но факт оставался фактом: теперь он мог разглядеть рисунок огня на щеке солиста. Кстати, первая песня подходила к концу, а он так и не смог разобрать ни слова — только какие-то крики, хрипы и на секунду прозвучавший немного злобный смех блондина в нужном месте.       И вот, последний аккорд, и все вокруг срываются на аплодисменты, но не проходит и минуты, как начинается следующая песня, и толпа, видимо узнав знакомую мелодию, снова орет, снова кричит, снова хлопает, снова прыгает, снова мотает головой. И русского захватывает этот водоворот сумасшествия.        Россия незаметно для себя подобрался почти что к самой сцене — перед ним стояло человека четыре. И когда ты стоишь настолько близко к эпицентру взрыва, у тебя нет никакого другого выхода, кроме одного — сгореть, а в данной ситуации — втянуться. Поддаться всеобщей радости, адреналину в крови, сердцу, что, по сравнению с мощными колонками рядом, почти и не слышно было. И вот уже, когда толпа прыгала, прыгал и Россия, когда толпа хлопала, хлопал и Россия, когда толпа кричала: «Хей!», то и Россия кричал: «Хей!», когда солист сказал всем сесть, то Россия сел вместе с остальными, и когда во время очередного взрывного припева толпа прыгнула, то Россия прыгнул вместе с ними — и это было круто. Росс полностью отдался окружающей его атмосфере, и теперь Росс был народом, а народ — россиянином. Если что-то делал славянин, то тоже самое делал и народ, и наоборот — если что-то делал народ, то тоже самое делал и парень.       Когда блондин с огнём на щеке вдруг спустился вниз и подошёл к фанатам, то русский закричал вместе со всеми. Очередная волна подкралась незаметно — желающих подобраться к сцене поближе вдруг прибавилось вдвое, и пепельноволосый сверхъестественным образом оказался в двух людях от ограждения. Это было чудо. Чудесно было и то, что вблизи блондин — солист группы — оказался жгучим красавцем — вдалеке его черты смазывались, и не было заметно ни его острых скул, ни красных горящих глаз, ни проколотой светлой брови. А теперь Россия видел каждую бисеринку пота на его лице, и почему-то в данный момент ему показалось это чуть ли не божественным явлением. Но тут случилось ещё более невероятное чудо, после которого жизнь русского парнишки начала свой новый виток. Во время соло гитары, между куплетом и припевом, блондин посмотрел прямо на него, Федерацию, и от его взгляда голубоглазый застыл. На пару мгновений он перестал быть толпой, ибо все тянули руки к блондину, а Росс, замерший под пристальными янтарными глазами и зажатый со всех сторон людьми, не мог пошевелиться. Люди превратились в размытое пятно, звуки гитары стали фоном. В голове русского, пересмотревшего «Монстров на каникулах» отчетливо звучал «дзынь». Вдруг солист подмигнул ему (кто-то позади России запищал или это было сбоку, а может, и по диагонали), приложил микрофон к губам, гитара затихла. Не отводя взгляда от пепельноволосого, блондин запел тихим, но из-за колонок одновременно громким голосом, а после все снова взорвалось, и парню казалось, что его сердце тоже. Гитары, барабаны, синтезатор, надрывной голос солиста, орущая и прыгающая толпа, красный свет софитов — все это вскружило голову России, и он опять стал толпой. Блондин, согнувшись и держась за живот, кричал. Он именно кричал слова песни, так отчаянно, словно пытался достучаться до всех: до каждого члена своей группы, до толпы, до мимо проходящих около концерта прохожих, до каждого человека в Техасе, во всем мире. И Росс неожиданно стал понимать каждое слово, что вылетало с такой силой, с таким усердием, что попадало ровно в цель — глубоко в сердце, туда, где обитает душа. Он пел не о своей, но о всеобщей боли. Об одиночестве человека и зле, что его окружает. О предательстве и лжи. Он призывал: «Боритесь!». Кричал, что беды пройдут, только нельзя сдаваться. Нельзя поддаваться чужому скверному слову. Что сломаться может каждый, но выстоять и дать отпор — только честный и сильный духом.