Случай в священной роще на Хиндарсфьялле

Когда Скьялль почувствовал движение у себя за спиной, было уже поздно. Удар бешеной, нечеловеческой мощи обрушился ему на плечо и отшвырнул с той же легкостью, с какой волна выбрасывает на берег разбитую лодку. Скьялль знал — чудовищу можно противопоставить только исключительную силу и ловкость. Полноватый и неуклюжий, он не обладал ни тем, ни другим. Чего у него было в избытке, так это храбрости. Он не стал тратить дыхание на воинственные крики и проклятия. Он как смог быстро вскочил на ноги и выставил щит, укрывшись от того, что наступало из темноты: к нему шла огромная фигура, наполовину человечья, наполовину собачья, противоестественный богомерзкий гибрид. — Глупенький человечек… — пророкотал ночной кошмар. Скьялль ждал. Бросаться на чудище — самоубийство, но если проявить выдержку, если дождаться, пока оно само на тебя бросится, если угадать направление броска и выставить лезвие под верным углом!.. Если, если, если… «Цири одолела бы его одной левой» Но Цири рядом с ним нет и никогда не будет. Скьялль должен был справиться сам. — Я не боюсь тебя, Моркварг. «Не говори с ним, дуралей, не трать дыхание» — Это неважно, — усмехнулось чудовище, и страшны были не слова и не жуткий скрежещущий голос — страшно было то, что звериная пасть была приспособлена и к тому, чтобы смеяться. Скьялль крепче сжал топор и не успел даже задуматься о том, куда следует бить, как Моркварг бросился вперёд — без предупреждения и беззвучно, как будто звуки не поспевали за звериной прытью. Шаг в сторону — влево! — Скьялль вовремя выставил щит, и когти на излёте скользнули по дереву. Парня тряхнуло, но он остался на ногах. «Я ещё жив, я всё ещё жив» Замедлилось время, и стало ещё тише, чем было до этого. Скьялль видел, что чудовище пробежало мимо и теперь, вероятно, готовится к прыжку где-то позади него — стало быть, надо развернуться. Но почему не получается? Не паникуй, старайся. Выверни корпус, подними правую ногу, оставь чуть вперёд, снова развернись. Посмотри налево! Ну где же, где же он? Быстрее, шевелись! Теперь поставь ногу на место. Начинай поднимать щит, Скьялль. Да, сейчас уже нужно поднять щит. Забудь пока об оружии и поднимай щит к голове. Мучительно медленно, как под водой, или во сне. Нет — как во сне, в котором тонешь. Моркварг бросается вперёд, но Скьялль видит не волколака, а лишь иссиня-чёрный шлейф. Удар по щиту — в щепки. Второй удар — и Скьялль падает на колени. Кончено. Он больше ничего не может сделать. — Мальчишка… — говорит чудовище. — Ты пришёл ко мне сам. Скьялль понимает, что проиграл. Теперь никто в деревне не поверит его словам. Он помог Цири скрыться от демонов, а вовсе не сбежал от них в страхе — но в памяти народа всё будет исковеркано и останется исковерканным на веки вечные. В свои последние секунды Скьялль делает самое храброе, на что способен — пристально смотрит в звериные глаза своего убийцы. — Будь ты проклят, — говорит Скьялль. Изо рта его вместе со словами вытекает кровь. — Ты забыл, — с неожиданной печалью в голосе объясняет чудовище. — Я проклят давным-давно. Моркварг заносит когтистую лапу, а дальше… — Скьялль! Нет! Её голос! Доля секунды — и монстр корчится от боли, оборачивается и куда-то бежит. — Цири! — хрипит Скьялль. Поднимайся, нужно биться бок о бок с ней. Он встал и не поверил своим чувствам — боли как не бывало, словно сама Фрейя ниспослала благодать! Парень победно подхватил топор и пнул бесполезный разбитый щит. — Цири! Я иду! Девушка кружилась вокруг чудовища быстро, грациозно и при этом так спокойно, словно отрабатывала пируэты на тренировочной кукле. И Моркварг, ужасный Моркварг, исчадие кошмара, растерянно топтался на месте, как пёс, пытающийся пастью поймать кружащую вокруг него муху. Скьялль понял — Цири, в отличие от любого островитянина на её месте, не стремилась забороть монстра одним мощным ударом, а вместо этого наносила бесчисленные порезы в ожидании, пока Моркварг ошалеет от страха и сбежит, как побитая псина. Скьялль ухватился за топор и побежал к Цири. Он боялся помешать ей, но она тут же приноровилась к тому, что теперь их в бою двое. — Гони его из рощи! — крикнула Цири. Ошалевший от такого отпора монстр уже не казался страшным. Он выбрасывал лапы бессильно и наугад, стараясь зацепить противников, и быстро сдавал позиции. Наконец, он отступил. Скьялль побежал ему вслед, но Цири схватила его за плечо. — Не надо, пусть уходит! — Нет, я убью паскудника! Пусти меня! Скьялль ничего вокруг не видел и не слышал. Он знал, куда бросился его израненный враг и жаждал его догнать, но вырваться из цепких рук Цири было не так уж и просто. Парень очнулся лишь когда понял, что лежит на земле, а Цири давит ему на грудь каблуком сапога. — Ну что, навоевался? — спросила она так, как могла бы спросить мать, увидев, что её мальчуган заигрался с соседскими ребятами. — Навоевался, — выдохнул Скьялль. Цири сняла ногу с его груди и подала руку. Казалось, она была совсем не обеспокоена случившимся. Впрочем, Скьялль уже видел её в бою и поэтому не удивился — эта девушка была не только самой красивой на его памяти, но и самым искусным воином из всех, кого он видел. — Зря ты его отпустила, — нахмурился он. — В следующий раз он будет осторожнее. — На нём тяжкое проклятие, — ответила Цири, задумчиво посмотрев на дорогу, по которой сбежал зверь. — Не думаю, что его можно убить обыкновенным оружием. Эта работа для опытного ведьмака или чародейки, а не для… — Не для меня? — сказал Скьялль и прикусил язык. — Не для простого, но очень храброго парня. Он не сразу смог поднять на неё взгляд, а когда справился с собой, то увидел, что эта удивительная девушка ему улыбается. Её глаза сияли, как изумруды. «Таких глаз не может быть, таких глаз не бывает» — Но я же должен убить его, — сказал Скьялль, чтобы что-нибудь сказать. — Ничего ты не должен! - резко сказала Цири. - Я всем расскажу, как было на самом деле, и никто тебя трусом звать не будет. А вообще, на твоём месте я бы просто послала их всех к чёрту. — Ладно… — сказал Скьялль. — А что дальше? И… и кто был тот человек в маске? Который увёз тебя на лодке? «Это её возлюбленный, дурень, кто же ещё» — Я всё тебе расскажу, но сначала мы займёмся твоими ранами. — Да это… — Нет, это не ерунда! — строго сказала Цири. — Поверь, мне лучше знать. Пойдём отсюда, Скьялль. Не то ещё монстр вернётся. Каждый раз, когда она произносила его имя, Скьялль чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Голова у него кружилась. Он вдруг почувствовал странную боль в коленях, как будто всё ещё стоял на голых камнях перед чудовищем, ожидая смерти, но это ощущение скоро прошло. Парень поднял взгляд и увидел симпатичный приземистый домик. — Где это мы? Не узнаю этого места. — Это надёжное место, — улыбнулась Цири. — Считай, что это наше с тобой убежище. Заходи скорее, дурачок. «Наше с тобой… О, милостивые боги, это слишком много» Хата оказалась тёплой и уютной. По стенам висели цветочные гирлянды, было много зеркал и всевозможных резных украшений. Широкий стол был богато уставлен всяческой снедью, а в соседней пристройке была баня. — Садись-ка сюда, — Цири уже приготовила повязки и какие-то мази, и смотреть на её ловкие руки было одно удовольствие. — Тебе досталось… — Ничего, переживу, — беспечно отмахнулся Скьялль. Он действительно прекрасно себя чувствовал, не говоря уже о том, что одно лишь присутствие Цири, как ему показалось, вполне могло бы поднять его из мёртвых, если бы пришлось. Она перевязывала его раны, а он смотрел на неё как на картинку, как на ожившую фантазию, как на мираж. Удивительные белые волосы были убраны в неряшливый пучок, пряди ниспадали на свежее, пусть и несколько бледное лицо. В глаза ей он старался не смотреть — это был верный путь к тому, чтобы в самом деле потерять сознание. — Глупенький, — сказала Цири, и Скьялль ощутил приятную дрожь во всём теле. — Ну вот скажи мне, зачем ты на него полез? Что и кому ты хотел доказать? Скьялль стал путано объяснять ей суровые и древние понятия Скеллиге, которых Цири, как чужеземка, видимо, просто не знала. Объяснил, что храбрость считается первейшей добродетелью на островах, а труса наказывают всеобщим презрением. Но Цири как будто не понимала. Она только пристально смотрела на него и улыбалась. — Нельзя так волноваться о том, что скажут о тебе другие люди, — тихо сказала девушка, закончив с перевязкой и сложив руки на коленях. — Если бы я делала то, чего от меня хотели другие, я бы… Словом, со мной бы не случилось ничего хорошего. Я бы не жила своей жизнью, не путешествовала. Не повстречала бы тебя, в конце концов. У Скьялля спёрло дыхание. Он почувствовал, что краснеет, и в панике встал и отошёл к окну. За окном — странное дело — уже была ночь. — Я пойду растоплю баню, - сказала Цири, - и позову тебя. Хорошо? — Сначала мы тебя прогревали в бане, а теперь, получается, наоборот, — нервно усмехнулся Скьялль. — Да, забавно получилось, — улыбнулась Цири и скрылась за дверью. «Она не настоящая, таких людей не бывает. А если и бывает, то не про твою честь, Скьялль-дуралей» И вот они стоят в бане друг напротив друга. Их обволакивают поднимающиеся к потолку завитки сухого пара. — Тебе не кажется, что как-то странно быть в бане одетыми? — лукаво спросила Цири. — Д-д-да. Само собой. Цири — это видение, эта красота и доброта во плоти — подошла к нему и сказала: — Можно я помогу тебе? «Можно? Можно ли? О, всемилостивые боги» Она принялась медленно снимать с него одежду и приговаривать что-то, тихо и ласково. Сердце у Скьялля стучало как сумасшедшее, бой крови в ушах был настолько громким, что он не сразу расслышал слова, которые шептала ему Цири: -…Ты такой хороший, Скьялль. Ты сам не понимаешь, какой ты хороший… У тебя храброе и чистое сердце… Ты даже не представляешь, как мало на свете таких людей, как ты. Таким людям нужно всеми силами держаться вместе, понимаешь? Я нашла тебя, и не хочу отпускать. Она сняла с него всю одежду и принялась раздеваться сама. Ничего красивее ему не приходилось видеть. Она без всякого стеснения снимала с себя пояски, перчатки, рубашку. Она не сводила с него лучистых зелёных глаз, как бы спрашивая: «Тебе нравится то, что ты видишь?» Цири была не лучше деревенских девушек, нет — она была иной породы, иного вида. — Ну что же ты? — тихо сказала она. — Иди ко мне. В прошлый раз нас прервали, но теперь у нас впереди целая вечность. Преодолев разделявшее их пространство, Скьялль поднял руки и задумался — куда же их нужно положить? Цири первая обняла его, поцеловала медленным поцелуем, как бы вливая в него жизненные силы, и Скьялль весь отдался блаженству. Его мир вдруг обрёл форму, содержание и смысл. Всё стало чисто и ясно, как будто угомонился шторм и бурлящая морская гладь вдруг развернулась ровным полотном. Он часто боялся, что поцелуи окажутся не такими приятными, какими их описывают, но с Цири всё было именно так. — Мы с тобой уедем, — прошептала Цири, погладив его по щеке. — Мой хороший, мой храбрый мальчик, здесь тебе не место. Здесь никто не видит тебя таким, какой ты на самом деле. Скьялль почувствовал, что у него на глаза наворачиваются слёзы. — Мы с тобой будем путешествовать, да… Я покажу тебе такие страны, о которых ты даже не слышал. Да что там страны, миры. Если захочешь, я найду такой мир, где мы всегда будем вместе. Хочешь? Только ты и я, и больше никто нас не потревожит. Там не нужно ни бояться, ни прятаться. Там нет боли и огорчений. Там будет очень хорошо, любимый. Она крепко поцеловала его, а потом вдруг отстранилась и медленно пошла к двери. — Куда ты? — испугался Скьялль. Цири загадочно улыбнулась, толкнула дверь — та тихонько скрипнула — и вышла на улицу. Скьялль растерянно пошёл за ней; колени у него почему-то снова заболели. Он толкнул дверь, за эти несколько мгновений уверившись в том, что Цири исчезла, и он никогда её больше не увидит, но нет — вот же она. Стоит необыкновенно красивая ночь. Небо подёрнуто фиолетовой дымкой, а звёзд на нём столько, сколько жемчужин на дне морском. Прямо перед домом он видит кристалльно чистое озеро, и в водах этого озера, укрытая по пояс, стоит его Цири, самое восхитительное создание во всех мирах, какие есть и будут. Она протягивает к нему руки, и он торопливо, едва не оступаясь, спускается с крыльца и торопится к ней. Он идёт по широкой ровной дороге, на которой не растёт трава и не отпечатываются следы. Он идёт к своей Цири, чтобы заключить её в обьятия, как вдруг удар бешеной, нечеловеческой мощи обрушивается ему на грудь, и вся вселенная тонет в обжигающей белой вспышке. А дальше — мрак. Скьялль был мёртв; тело его, разорванное когтями волколака, лежало под деревом в священной роще на Хиндарсфьялле.