Не самое плохое место во Вселенной

— Не самое плохое место во Вселенной, — заметил Блум. Он сидел в кресле второго пилота, перекинув ноги через подлокотник, и пил из банки то, что они называли пивом за неимением в универсальном языке более подходящего эквивалента. Пойло было закуплено на последней планетке, куда они причалили, чтобы сбросить добычу — груз иридиевой руды и запастись продуктами и вещами, помогающими скрасить долгие дни пребывания в открытом космосе. Они удивительно быстро втянулись в новую жизнь — жизнь космических пиратов. Блум был прав — их корабль (принадлежавший, строго говоря, правительству Земли, но кто будет обращать на это внимание при сомнительных сделках?) был далеко не худшим местом в обитаемой Вселенной. Новенький, совершивший едва ли пару перелетов, он был оснащен всем необходимым и даже кое-какими излишествами, вроде крохотного спортзала и немаленького экрана в кают-компании. Топливные запасы соответствовали норме, системы водо- и воздухообеспечения работали идеально, оборудование рубки отвечало последним стандартам. Мортенсен пообещал себе, что если когда-либо еще будет воровать корабли, то только правительственные. И все-таки их корабль, получивший от Блума имя «Тельконтар» (Мортенсен все собирался спросить, что оно значит, и всякий раз забывал) имел один существенный недостаток: он был маленьким. Очень маленьким и тесным. Поначалу Мортенсену так не показалось. По сравнению с боевыми кораблями, где люди размещались по принципу «как можно больше без ущерба для боеготовности», «Тельконтар» казался просто огромным. При желании можно было провести целый день, ни разу не столкнувшись друг с другом, особенно если Мортенсен проводил день в рубке, практикуясь в прокладывании заковыристых курсов и следя за появляющимися в пределах видимости приборов космолетами, а Блум проверял работу систем жизнеобеспечения или состояние растений в мини-теплице, снабжавшей их свежей зеленью. Однако на деле они сталкивались постоянно — в рубке, в кают-компании, в крошечной столовой на пять человек, в узких переходах из отсека в отсек. Да и какой смысл сидеть по углам, когда вы — команда и принимаете совместные решения? И все же… Мортенсен помнил, как надолго завис в дверях, когда однажды зашел в спортзал во время тренировки Блума. Тот занимался налегке — в спортивных штанах и боксерских перчатках колотил «грушу». Та, снабженная отдельным гравитационным держателем, ни на секунду не оставалась в покое — тряслась и вздрагивала под ударами, и Мортенсен вдруг ощутил с ней нечто общее. Его жизнь выглядела примерно также — сотрясалась от ударов, но держалась какой-то неведомой силой. В этих мыслях было что-то успокаивающее и в то же время возвышенное, так что Мортенсен даже впечатлился собственным глубокомыслием. А потом нечаянно уронил взгляд на спину Блума, и все высокие мысли вылетели из головы, оставив место только самым низменным. В целом спина была обычной — тренированной, рельефной, по-своему красивой. Плечи блестели от пота, капля, собравшаяся между лопаток, катилась вниз по ложбинке позвоночника. Слева, на боку, виднелось чуть отличавшееся по цвету пятно — нарощенная в клинике искусственная кожа. Мортенсен не мог бы сказать, что эти вещи, все вместе или по отдельности, его заводят, однако… Выходило, что заводят. Постояв в дверях минуты три, он опомнился, повернулся и ушел, но с того дня «Тельконтар» начал уменьшаться в размерах, и теперь избежать пяти-шести близких контактов с Блумом за день стало практически нереально. Вглядевшись в цифры, Мортенсен откинулся в кресле и нахмурился. Судя по параметрам, поблизости от них сейчас проходил торговый корабль, принадлежащий какой-то из искусственных земных Лун. Однако именно здесь, в этом секторе Галактики, торговым кораблям делать было абсолютно нечего. Либо торговец сбился с курса, и тогда это добыча, либо это ловушка, и тогда… это ловушка. Требовалось совещание с командой, что вступало в противоречие с недавним решением Мортенсена по возможности избегать тесного контакта между членами экипажа. Однако случай явно требовал совместных действий. Но близкие контакты… Разозлившись на себя, Мортенсен легко поднялся и направился к каюте Блума. Прежде, будучи солдатом, он не допускал для себя возможности рассуждать. Была задача, которую требовалось выполнить с минимальными потерями и максимальной эффективностью, были люди, которым он подчинялся, и те, которые подчинялись ему. Гражданская жизнь, хоть и вне рамок закона, расслабляла. Оба отпустили волосы — якобы в целях маскировки, но на самом деле как формальное выражение нового этапа жизни, шедшего вразрез со многими из прежних убеждений. Стоило признать, что они действительно стали другими: постепенно, понемногу. Как капли воды выбивают впадину в камне, так и новый порядок вещей изменил сущность каждого. С этой мыслью Мортенсен нажал на кнопку и вошел. При всех переменах, армейская привычка входить без предупреждения осталась прежней. Он застал Блума как раз между душем и отсеком для одежды, к которому тот направлялся. Голый, разумеется, — никто ведь не принимает душ в скафандре. Да и халаты на таких кораблях не предусматривались. Наверное, напрасно. — Там торговое судно, — сказал Мортенсен, сунув руки в карманы и глядя Блуму куда угодно, кроме глаз. — Есть шанс на хорошую добычу. Подойдем поближе и попытаемся проникнуть внутрь. А дальше — по обстановке. Все сказанное было исключительно по делу, но казалось, будто он говорит совсем о другом. Проклятая двусмысленность языка. Одна рука Блума была светлее другой — тоже искусственная. С лицом хирурги поработали лучше. Мортенсен хотел его именно таким — разноцветным, частично искусственным. Впрочем, любым, но таким даже больше, чем курсанта с глазами юного сеттера. Тогда между ними лежала пропасть, сейчас — полтора шага, сделать которые было чертовски сложно. Но не для Блума. — Торговец, значит? — переспросил он, подходя вплотную. — То есть торговцы тебя интересуют. А члены твоей команды? Я имею в виду — члены… — Извини. — В этой ситуации и словах было что-то невозможно фальшивое, так что извинялся Мортенсен сейчас скорее за Блума, чем за себя. — Одевайся и приходи в рубку. — Подожди. — Блум сжал его плечо. — Это ты извини. Я просто не знал, как… Ну, как это сказать. А попадаться тебе на глаза как можно чаще не сработало. Секунду подумав, Мортенсен пришел к выводу, что торговых кораблей во Вселенной много, а Блум только один. — Почему не сказал? — спросил он привычным майорским тоном. Блум не испугался, конечно. Никогда не пугался. — Не знал, как ты к этому отнесешься. А вдруг все это просто стечение обстоятельств. — Не без этого, — согласился Мортенсен. В груди стремительно становилось горячо, легко и радостно, словно накурился венерианских синеголовников. — Не знаешь, где на правительственных кораблях хранят анальную смазку? — Понятия не имею. Но, полагаю, у нижестоящих задницы и так должны быть достаточно разработанными. Но я прикупил пару образцов на той планете, помнишь, — где секс считается чем-то вроде формы повседневного общения? Мортенсен, конечно, помнил. Для туристов это, наверное, был рай, но им, прибывшим по делам, пришлось несладко — слишком много отвлекающих факторов. Кажется, Блум тогда намекал на возможность перейти на местный язык. Мортенсен тогда счел это шуткой. — Ну так что? — спросил Блум, появляясь с тюбиком и парой презервативов. Он выглядел таким уверенным в себе, что Мортенсен понял — тоже волнуется. Хотя, казалось бы, просто секс, сколько его было и сколько еще будет… Или потому и волнуется, что не все так просто? Кнопки и молнии, о которых в обычное время не приходилось даже думать, сейчас застревали, не открывались и цеплялись за пальцы. — Сейчас, — сказал Мортенсен. — Сейчас. Раздевшись, — Блум терпеливо ждал, — он потрогал пальцами его грудь, бок, провел по бедру с заходом на ягодицу. — Годится? — спросил Блум с хрипловатой насмешкой. — Да. — Мортенсен решился. Опустился на кровать, оперся на колени и локти. — Давай. — Э-э… майор. — Не надо было смотреть на Блума, чтобы понять, как тот растерян. Мортенсен все же обернулся через плечо. — В том-то и дело, что уже не майор. Перестань. Мы на равных. — Ну хорошо. Надеюсь, ты об этом не пожалеешь. — А вот теперь было слышно, что Блум улыбается. Мортенсен тоже улыбнулся и продолжал улыбаться, пока его торопливо, но аккуратно растягивали, хотя уже и не помнил то время, когда задницу подставлял он, а не ему. Так что все было фактически впервые. Хотя с Блумом и правда — впервые. Энтузиазма у того предсказуемо оказалось хоть отбавляй. Когда третий презерватив, скрученный узлом, полетел на пол, Мортенсен хмыкнул. — Дорвался? Блум на секунду задумался, словно выбирал между несколькими вариантами ответа. Потом снова улыбнулся, так широко и искренне, будто все еще был юным сеттером. — Да. Хорошо. — Хорошо, — согласился Мортенсен, чувствуя, как ноет с непривычки зад и тянет мышцы бедер. Это было правдой. Ему действительно понравилось. И он не видел никаких возможных осложнений в их взаимоотношениях. Может, секс действительно всего лишь форма общения? В таком случае, похоже, они оба очень общительные люди, подумал Мортенсен, нащупывая в смятом покрывале четвертый презерватив.