8 – Вся жизнь — просто игра
***
«Шахматы — для каждого своё. Для одного — это искусство, для тех, кто ценит систематизацию, логику, точный выверенный анализ, — наверное, наука, ну а для третьего — прежде всего борьба, азарт, риск.» [2] Рука в белой перчатке передвинула пешку на две клетки вперед. Разе не удивительно? Наш мир —это игра. Для кого-то в театр, а для кого-то в шахматы. — Все зависит от того, как ты воспринимаешь его, — мужчина отвлёкся от окна и переставил черную пешку на одну клетку вперед. — Для кого-то этот спектакль станет жизнью, а для кого-то лишь очередной партией в шахматы, — сделал свой ход мужчина средних лет. Его зачесанные назад красные волосы и глубокие синие глаза придавали шарм всему образу. Белоснежный дорогой костюм, сшитый на заказ, деревянная трость с резным набалдашником в форме орла с открытым клювом, хищные глаза которого выполнены из граната. Таких людей называют великими. Публичными личностями с харизмой, что покоряет сердца. Истинный лидер — так бы описал его Ро. Басовый голос, спокойный в любых обстоятельствах, доходил до глубины души. Его глаза были океанами, в которых хотелось утонуть, а его голос окутывал, словно самый мягкий плед в осеннюю дождливую погоду. Правильные черты лица, крепкое мужское телосложение в сочетании с высоким ростом. — Причем проигранной, — передвинул коня Ро. — В этой игре нельзя спешить, каждый необдуманный шаг может привести к проигрышу, — белый ферзь занял место черного коня. — Вы же не думаете, что я пришел сюда, чтобы просто сыграть с вами? — Конечно нет, в моем доме вы хоть и всегда желанный гость, однако очень редкий. Как всегда спокоен и уверен в себе. Он еще не проиграл ни одну игру. Хоть со стороны и кажется, что он делает спонтанные ходы, каждый шаг обдуман, и не одну сотню раз. Каждое действие проиграно вплоть до мелочей. Если сравнить все возможные комбинации с корнями самого старого дерева, то Гильем откопал и прощупал каждый, даже самый маленький своими собственными руками. Даже его неформальный стиль общения словно фразы из книг. Ро еще не видел такого идеализма в человеке. — Для меня честь провести с вами время так. Вы являетесь главой дома Найтрей, и, несмотря на Вашу занятость, нашли время для одной партийки с таким стариком как я, — Гильем одарил своего собеседника теплейшей улыбкой. — Вы мне льстите. Я благодарен за ваш прием, хотя уже такой поздний час. — Уверены, что не хотите остаться на ночь? В такую погоду даже врага не отправишь в путь. — К сожалению, у меня не так много времени. Как вы и сказали, у меня много обязанностей как у главы дома. Игра продолжалась в полной тишине. Тишину прервал стук в дверь. В кабинет вошел низкий пожилой мужчина. Его седина светилась словно нимб в свете канделябров. В руках он держал небольшую кипу пожелтевших бумаг. Он подошёл к господину и протянул их. — Благодарю, — Гильем принял их, — можешь быть свободным. Прости, что потревожил в такой поздний час. Старик поклонился и вышел. — Вам мат, господин Найтрей, — сказал Гильем и передал бумаги.***
Найтрей встал, попрощался со своим собеседником и вышел из комнаты. На улице его ждала повозка. Гильем, не вставая с места, посмотрел в окно на уезжавшего Ро. В комнате был слышен лишь треск горящих брёвен в камине, что стоял сзади. Он начал медленно и аккуратно выставлять фигуры на доску. Его синие глаза были полны спокойствия. Нет. Даже умиротворения. Все бы хорошо, только вот есть одно «но», впрочем, как всегда. — Как жаль, что всего лишь одна партия — с тоской в глазах и голосе прошептал Гильем. Он взял в руки трость и направился к старинной деревянной книжной полке. Вытащил книгу в старом зеленом переплете с коричневыми кожаными обоймами и сел обратно на свой деревянный стул с коричневой подушкой снизу. Комната была небольшого размера с зелеными стенами от потолка до середины, а дальше деревянными темно-коричневыми. Пол уложен зеленым ковром. Два панорамных окна, выходящих на маленькую террасу коричневого цвета с зелёными бархатными занавесками, через которые свет не проходил. Сейчас они были раздвинуты и собраны посередине кантом коричневого цвета. А за окнами бушевал ветер. Все фонари по сторонам у тропинки, ведущей к главным воротам, были выключены после того, как Найтрей покинул особняк, а ворота закрыты. Черные узорчатые кованые ворота и маленький двухэтажный особняк в из покрашенного в коричневый цвет кирпича с зеленой крышей стояли по центру небольшого леса, высаженного старыми с большими стволами дубами и кленами. Гильем любил тишину и спокойствие, хотя временами ему было и одиноко. Не с кем играть в шахматы. В игру, в которую он вложил свою жизнь и, казалось, что даже душу. У каждого ведь свое хобби? А это его. Он открыл книгу на середине, вытащив атласную фиолетовую ленточку, поглаживая пальцами, начал читать книгу. Сколько было боли и тепла в глазах, когда он смотрел в нее. В его голове возникло воспоминание о нежнейшей детской улыбке. На душе стало тоскливо. Гильем читал и витал в своих мыслях. Дом был пуст, словно заброшенный особняк, в котором живут призраки. За его спиной находился коричневый камин с маленьким черным заборчиком, в котором догорали дрова. Он сидел к нему спиной. Пламя отражалось в больших старинных часах со стеклянными дверями. С двух сторон от двери стояли небольшие книжные шкафы. Они были открытого типа, просто полки, покрытые пылью. В доме было мало прислуги. Один старый дворецкий, пара горничных в возрасте и поваров, пара садовников и конюхов. Он мог позволить себе больше, но зачем? Все они служат здешнему хозяину давно и живут тут. Деревянные ставни панорамных окон были отмечены метками, сделанными карандашом, до середины. Им было очень много лет. Гильем не спешил их убирать, хоть они и причиняли ему боль. Не хотел расставания с ними. В комнате раздался бой, время близилось к полуночи. Тогда он положил ленточку назад и закрыл книгу. Он вернул ее на место со всей нежностью, что могло выдать человеческое сердце и рука, и вышел из комнаты, опираясь на голову орла.***
Утром туман накрывал города, леса, поля. Ни солнца, ни луны не было видно, только серое небо, и так день ото дня. Сколько уже так? А этот дождь? Все ждали голубого чистого неба, на котором совсем недавно летние теплые солнечные лучи освещали землю, грея тех, кто под ним. Но не Ро. Он не ждал ничего. Его душа вечно была окутана туманом и тоскливым летним дождём, что перерастал в шторм, что бил по окну и уносил листву. Его холодный ветер проникал до дрожи, обжигая изнутри, заставляя дрожать все, что есть. Когда ты просто хочешь горячего кофе и укутаться в плед. Словно маленький ребенок. Так хочется сбежать от всего. От своих мыслей, снов, боли, что таишь в груди. Став Найтрей, получаешь не просто имя, а еще кучу обязанностей и только тогда, окунаясь в них, забываешь о том голубом небе, что когда-то было над твоей головой. О солнце, что грело днями, и луне, что освещала твой путь ночами. Те прогулки по лесу в белоснежном свете луны. Кроны деревьев отбрасывали тени. Тогда мечты казались такими реальными. А сейчас только и остаётся, что вспоминать об ее белоснежном шёлковом платье. Его черном плаще, небрежно накинутом на ее белоснежные и нежные плечи. Тот аромат лилий, что витал вокруг нее. Теплой и нежной груди, к которой она прижимала его ночами, сидя под деревом в лесу. Куда снова хотелось сбежать наяву, а не во сне. Каждый раз он видел этот сон. Вот он, вот она. Он заплатил слишком большую цену за контракт. Но ничтожную в сравнении с той, которую мог бы отдать в обратном случае. Он жалел, что так мало сказал нужных слов и так много лишних. Каждый день Ро видел один и тот же сон. Сон, где он счастлив. Где они гуляют по лесу. Где она бежит по лесу в легком белоснежном шёлковом платье и небрежно накинутом на нежные белоснежные плечи плаще. Когда Ро очнулся, кучер сообщил об их прибытии. Выйдя из кареты, он направился в свой особняк. Поднимаясь по лестнице, встретил пару горничных, несмотря на поздний час. Нынешнее поместье Найтрей было не таким большим, но всегда после визита Гильема он начинал задумываться, сможет ли он так встретить свою старость в покое, или же это можно будет назвать одиночеством? Одиночеством, на которое он сам обрек себя. Он искренне уважал Гильема, но в то же время ему было жаль его. Этот человек так много дал ему. А он лишь причиняет ему боль, не в первый раз. Ро винил себя за то, что понимал, что именно он обрек его на эти страданья. Гильем никогда этого ему не говорил и не скажет. Даже спустя столько лет все продолжает ждать и верить. Он не винит Ро ни в чем. Его дом всегда открыт для нынешнего главы дома Найтрей, только вот как бы сильно не хотел Ро вернуться туда, сыграть еще и еще партию, ночами напролет, от заката до рассвета, но это невозможно. Сколько бы раз он не приходил туда. Сколько бы не прошло времени. Ро навсегда сам себе поставил границу, он не может. Ему нельзя. Он причинил боль самому близкому человеку и не одному. Он не может туда вернуться пока все не исправит, и плевать, что для этого нужно сделать. Хоть саму бездну подчинить. Он вернет. Вернет все, что ему было так дорого. И только тогда он сможет посмотреть в глаза Гильема и сыграть с ним в саду, где трава щекочет лодыжки, маленький переносной столик, пара стульев и самая обычная старинная доска из резного дерева. И все это около небольшого поместья, что находится в лесу среди дубов и кленов.***
Когда Гилберт проснулся, ему сообщили, что хозяева дома и его господин ожидают в кабинете. Как давно он не спал так хорошо? В этой комнате пахло сладкими жёлтыми сливами, что росли под окном. Комната с нежно-жёлтыми стенами, деревянной кроватью и коричневыми полупрозрачными балдахинами. Деревянная дверь, вырезанная узорами изнутри, находилась в дальнем правом углу, напротив которой была балконная дверь на улицу. Сейчас она была занавешена однотонными тяжёлыми коричневыми шторами до полна под цвет кровати. Рядом с кроватью слева стоял небольшой прикроватный столик и тумба по пояс. С другой стороны обычный деревянный стул и к стене придвинут небольшой деревянный шкафчик. Пол покрыт коричневым ковром, как и потолок. Напротив кровати стоял маленький туалетный столик с зеркалом. Комната была не такой просторной, можно сказать, меньше, чем кабинет Баскервиль, где они вчера обсуждали сделку. Но она была аккуратна и очень уютна, и даже двухместная кровать не так загромождала место. Он встал с постели и натянул брюки. Не застегнув молнию, снова сел и провел руками по волосам, поднимая их со лба. «Кажется, я давно так не спал. Даже как-то не хочется уходить, а еще этот сладкий аромат слив…» Он коснулся шрама на груди и потянулся к столику за рубашкой. Встав, он надел ее, на себя застегивая пуговицы на рукавах. Когда к нему вошла во второй раз горничная, чтобы предупредить, что все его ожидают, он был с полуоголённым торсом. Он даже не смутился, сказал, что скоро подойдет. Когда дверь захлопнулась, он застегнул четыре пуговицы на своей рубашке и отправился в ванную комнату, которая находилась рядом со входной дверью. Он открыл небольшую коричневую дверь и вошел в нее. Обычная розовая ванная комната с раковиной и зеркалом. Маленькая ванна и за ширмой в углу санузел. Он умылся, вытерся полотенцем, что рядом висело. Оно приторно пахло сливой. После того, как вышел, подошёл к стулу, что был слева от кровати, и надел плащ. Взял в руку шляпу и направился в кабинет, где его ожидали.***
С самого утра Юки проверял, все ли уточнено и готово. Он взял листок из рук Оза и внимательно вчитывался в каждый пункт их требований. Затем подписал его и одну копию отдал Безариус. Включая и договор о неразглашении. В комнату вошел Гилберт: — Гил, ты чего так долго? Подпиши здесь, — протянул ему Оз бумаги. — Договор о неразглашении? — уточнил Гилберт. — Да, это дает нам гарантию, что вы несете ответственность, так как мы пошли на встречу и готовы показать местонахождение врат, — Юки сел рядом с Озом и указал на что-то пальцем. «Тут прописано, что они покажут нам в качестве гарантии с их стороны только одни врата, но мы не сможем с ними контактировать и что-либо делать. В случае не соблюдения правил, все, что принадлежит Безариус, переходит в руки Баскервиль. Для них это выгодная сделка. Что опаснее, разгласить через подельников, где врата и получить все, что есть у Безариус? Или скрыть тайну от всего мира?» — Гилберт понимал, что это не простая сделка, он наслышан о том, что Юки Безариус славится своим умом в политических делах. Даже взрослые главы сторонних домов, да и просто помещики советуются с ним. — Тогда одна копия остается Вам, другая нам. Если нужно и для Найтрей, придется подождать, пока я перепишу, — Юки посмотрел на Гилберта. — Хорошо. Я не спешу, — Гилберт счёл, что не будет лишним и для себя запастись копией. Всякое бывает. — Я рад, что мы нашли общий язык, — Оз улыбнулся и потянулся к ароматному горячему чаю. Гилберт сел напротив молодых людей и принялся за завтрак, который был уже на столе. Он налил себе чай: — Где Зеро? — Он отправился по делам, я не могу вам сказать, прошу прощения, — Юки мило улыбнулся. — Мне жаль. — Ничего, если в его присутствии нет необходимости, то в этом нет ничего страшного, — ответил за Гилберта Оз. «Что может быть важнее, чем контракт с одним из главных домов? Если только это не врата» — размышлял про себя Гилберт. Когда все формальности были учтены, они убрали бумаги и начали обсуждать дальнейшие действия, но их перебил Юки: — Я предпочту дождаться брата. Он глава дома, я лишь советник, и такие вопросы решаются с ним. Поэтому давайте отложим до следующего раза. А пока вы желанные гости в нашем доме. Не хотите поохотиться? — Это тоже подождет. Все-таки нам предложил Зеро, а без него будет не так интересно, — вежливо отказал Оз. «Врата, врата… Он отправился подготовить их к нашему приезду? Ловушка? Не думаю. В случае, если с нами случится что-то на территории врат, они ничего не получат, кроме как подозрений со стороны общества. Хорошо, допустим у него личные дела» — он посмотрел на мило беседующих Юки и Оза. — « Вы же не хотите сказать, что за один вечер они стали друзьями? Или то, что после подписания пакта теперь вот так легко можете общаться? Юки Баскервиль. Зная, что творили они раньше, могу сказать, что ничего хорошего не выйдет из этого. Я не позволю причинить вред Озу. Только посмей, и я…» — Вы не голодны? — перебил его мысли Юки. — Гил, ты где витаешь? — заволновался Оз. «А что, если все это и вправду ловушка? Пока Юки заговаривает Озу язык, Зеро готовит нам ловушку. Когда мы в ней окажемся, если с нами что-то случится, это можно счесть как несчастный случай во время нападения на врата. Точнее, на неудачную попытку напасть. Так как у нас союз тайный, то общественность сочтёт как попытку заполучить их, вследствие чего дом Безариус и Найтрей будут под подозрением, все внимание переключится на них. Но зачем им подставлять нас? Огласить и предоставить копии, подтверждающие наш союз, а затем, согласно его пунктам, забрать все, что принадлежит Безариус? Или же таким образом отвлечь внимание от чего-то действительно очень важного?» — в голове крутилось столько вариантов, что и не знал, как их собрать в кучу и найти ту самую связывающую нить. — Все хорошо, — ответил Гилберт. «Я не должен доставлять ему неудобства». — Раз вы остаётесь у нас на неопределенный срок, я вам покажу особняк. Кстати, как вам спалось? — Довольно уютно, аромат слив переполнял комнату, было так сладко, — вспоминал Оз, смотря в чашку, что держал в руках. — Словно тебя окутывали нежнейшие объятия, — перед глазами возник образ Алисы. — Все было хорошо. Я давно так не высыпался. Благодарю за ваше беспокойство, —Гилберт вспомнил об этом, и тут же ударил приторный аромат слив. Юки помрачнел и, с тоской улыбнувшись, опустив глаза, ответил. — Да, у моего брата есть такое… — Комната, — перебил Гилберт, словно понимая ту тоску, что была в голубых глазах, и тут же остановился. Что сказать? Что она розовая? То, что удобно там иметь сан узел? И зачем вообще он пытается устранить тоску этого человека? Эти голубые глаза. Они словно говорили ему о чем-то. Острая боль пронзила голову изнутри. — С тобой все хорошо? — спросил Юки, когда Гилберт одной рукой ухватился за лоб и зажмурил глаза. — Гил? Гил? Голос Оза все больше отдалялся, в глазах потемнело, и он потерял его из виду.