Чувство или инстинкт

Беллами прекрасно знал из-за чего, а вернее из-за кого Кларк часто пропадает в лесу с бутылкой белого мутного самогона. Гриффин никогда не была слабой и справлялась со всеми проблемами по мере их поступления. Кларк всегда знала, что нужно сделать, и в настоящий момент ей было просто необходимо забыть провальные отношения с Лексой. Вычеркнуть, оставить, похоронить, навсегда выбросить из головы — все, что угодно, лишь бы избавиться от этой разъедающей жгучей боли в груди. Блейк часто находил девушку едва ли в меняемом состоянии, одиноко сидящую под кроной раскидистого дерева или на берегу тихого ручья. Она не могла сфокусироваться на лице Беллами и иногда принимала его за другого человека: выпрямляла спину и твердым — насколько это было возможно — голосом интересовалась всё ли в порядке в лагере и продвигается ли работа над укреплением территории. Даже пребывая в состоянии алкогольного опьянения, Гриффин не упускала возможности оспорить любые предложения или теории Блейка, касались ли они Аркадии или же её заплетающихся ног. Беллами считал, что упёртость, если не второе имя, то точно отличительная черта этой девушки. Когда Блейк вёл Кларк обратно в лагерь, она часто тяжело вздыхала и клала голову ему на плечо, хватаясь обеими своими руками за локоть парня. Она никогда не позволяла брать себя на руки и тихо смеялась, когда Беллами ярко описывал ситуации, в которых ему приходится тащить ее за ноги или за руки из-за её вредности. Гриффин улыбалась и парень вытирал соленые дорожки с её щёк, касаясь мозолистыми пальцами ее бровей и губ. Он ни разу не видел, как Кларк плачет, и никогда бы не хотел этого увидеть. Блейк предполагал, что его сердце просто бы разорвалось на части. Беллами не знал, когда наступил момент его привязанности к Гриффин. Безусловно, многие пережитые вместе моменты сблизили их — в конце концов они даже стали хорошими друзьями. Но то, что испытывал Блейк было гораздо сильнее обычной привязанности. Скорее это была зависимость. Беллами так отчаянно старался стать для Кларк вторым сердцем, душой, телом; стать вечным спутником и сильнейшим соратником. Он просто хотел, чтобы она знала, что справится со всеми трудностями, потому что он будет рядом, он поддержит её, поможет ей, спасет её. Всегда. Это крутилось и зацикливалось в его голове, словно сильная мантра. Блейк думал, что невозможно быть таким преданным другому человеку. И был не прав. Впервые, когда они говорят о чём-то кроме лагеря, Беллами находит Кларк на маленьком поле, расположенном недалеко от лагеря. Гриффин лежит в густой траве, согнув правую ногу в колене, и задумчиво вертит в руке зеленый лист. Ее лицо выражает глубокую задумчивость, и она едва обращает внимание на Блейка, когда тот подходит ближе и садится около нее. Кларк тяжело вздыхает, когда ветер пробегает по полю и тонкие травинки касаются ее лица, а затем тихо говорит: — Думаешь, любовь это инстинкт? Она не смотрит на Беллами, но Блейк чувствует её заинтересованность в его ответе. Поэтому он медленно проводит ладонью по волосам, опускает ее на шею и отвечает: — Она не может быть инстинктом, — тянет он. — У людей есть врожденные потребности любить и быть любимыми. У разных людей то и другое в разной степени. Но это скорее просто химический процесс или вроде того? — Голод — инстинкт, — продолжает Гриффин. — А голодание — состояние, вызванное недостаточным поступлением веществ, необходимых для поддержания жизни организма, т.е. для действия определённых химических реакций. Инстинкт, как огромная химическая реакция. Понимаешь, о чем я? Кларк коротко смотрит на парня, а затем обращает взгляд в тёмное ночное небо, усыпанное тысячами звезд, и складывает руки на животе. — Нет, — спорит Беллами. — Все не так просто на самом деле, — утверждает он. — Любовь — это чувство истинной преданности к кому-то. Желанное и искреннее проявление заботы о ком-то. Что-то вроде переноса всего жизненного интереса из себя в другое, перестановка самого центра личной жизни. — Как собаки, — вдруг произносит Гриффин, и Блейку стоит огромных усилий не рассмеяться, поэтому он просто тепло смотрит на Кларк, улыбается уголком рта и говорит тихое «похоже на то». Наступает тишина, нарушаемая лишь редким завыванием ветра и шелестом зелени. Беллами наблюдает за тем, как Гриффин хмурится, между ее бровей тянется маленькая морщинка, и девушка выглядит такой серьезной и задумчивой, как тогда, когда ей приходилось уговаривать Блейка не снимать браслеты с подростков. — Ты любил когда-то? — вдруг интересуется Кларк. Ее лицо напряжено, и Блейк уверен, что и его тоже. Он разминает плечи, тяжело вздыхая, а затем отвечает: — Моя мама была прекрасным человеком, и я любил, люблю и буду любить её… — Беллами спотыкается на словах, тяжело сглатывая, но продолжает, — И Октавия. Даже больше, чем ты можешь себе представить, — глухо усмехается он. Блейк хочет сказать короткое «А ты?», но быстро останавливает себя, потому что знает, что это причинит боль Кларк. Гриффин молчит некоторое время, потом с легким шумом принимает сидячее положение, обнимает колени руками и смотрит на Беллами. — А девушки? — внезапно спрашивает она. Блейк сжимает губы, отводит глаза и тяжело вздыхает. Не найдя слов, он просто неопределённо взмахивает рукой и смотрит на Кларк. Гриффин наклоняется к нему, легко целует в губы, едва касаясь кожи, почти эфемерно. Затем Кларк целует его еще раз, но уже увереннее. Скользит языком по нижней губе и слегка прикусывает её. Беллами отвечает ей, открывая рот, меняя угол наклона головы. Его кожа горит, когда Гриффин обнимает ладонями его лицо и оставляет сухие поцелуи на щеках, бровях, подбородке и носу. Блейк смеётся в её приоткрытые губы, и Кларк тоже смеётся в поцелуе. Через некоторое время они соприкасаются лбами и восстанавливают дыхание. — Я так пьяна, — усмехается Кларк. Беллами улыбается и весело интересуется: — Моей любовью? Гриффин выдыхает и утыкается носом в плечо Блейка. Больше Кларк не проводила ночи одна.