«Время ведьме придёт умирать –
Свет от тени и скверны спасать,
Я отдам тебе, Книга, душу мою,
Чтобы из праха вернуть семью!»
Фиби повторяет его снова и снова, и чувствует, как сила покидает её. На какой-то ужасно долгий миг ей кажется, что она полностью растворилась в окружающем мире, и сам воздух поглотил её. Но потом всё снова становится хорошо. Фиби чувствует невероятный прилив энергии, Книга приняла её дар и одарила её в ответ. Теперь они с ней связаны навеки. Теперь они заодно. Рана на ладони Фиби затянулась, а кровь, заливавшая Книгу и стол, испарилась. Фиби заметает все следы только что совершённого таинства, садится на старинную софу и принимается листать Книгу. Вот страница, посвящённая Бальтазару. Фиби не верится, что ей удалось навсегда закрыть эту страницу на два года раньше, чем в той, «другой реальности», кажется, теперь можно называть это так. Фиби прикасается к древнему пожелтевшему листу, и неожиданно к ней приходит видение: совсем юная девочка, курчавая голова, напуганный голосок пытается сообщить о чём-то маме по телефону-автомату; и вдруг раздаётся страшный визг, он оглушает, бьёт стёкла не даёт думать, разрывая ночь на части; и девочка зажимает уши пальцами, между которых струится кровь, прежде чем упасть замертво. - Прю! Прю! – Фиби буквально слетает по лестнице. - В чём дело, Фибс? Я хотела… - Прю, у меня было видение! Это банши! Мы должны спасти девочку от Банши! - Успокойся. Кто такая Банши? Что ты видела? - Банши – это призрак, чувствующий волны горя людей и убивающий их. Я видела, как её крик разбивал стёкла и… - Подожди, стёкла? Я как раз хотела показать тебе статью об убийстве нашего соседа… Соседа также убила Банши. Дело шло гораздо быстрее, чем в первый раз. Во-первых, Фиби больше не думала на Коула, во-вторых, Прю не пришлось превращаться в собаку, так как после нескольких попыток Фиби смогла по памяти найти то место, где должно было произойти нападение. Смеркалось. Прю и Фиби сидели в машине, в переулке, где был тот самый автомат. Фиби не боялась – в этот раз она не страдала от расставания с Коулом, и Банши не должна была напасть на неё. Они увидели приведение. Бледная женщина со снежно-белыми волосами в развевающихся лохмотьях. Под ярко-синими, лишёнными белков глазами залегли мертвенно зеленоватые тени. Прю выбежала из машины и взмахом руки отбросила Банши в сторону, затем подбежала к девочке, чтобы помочь ей убраться отсюда. Когда она сажала бедняжку в машину, раздался страшный вопль. Затем Прю услышала голос Пайпер: - Нет, Фиби! А когда захлопнула дверцу и обернулась, Пайпер уже взорвала приведение. Когда всё стихло, сёстры смогли получше соображать, и увидели Фиби, лежащую без сознания в груде осколков. - Боже, Фиби! – вскрикнула Прю и бросилась было бежать к ней, но хранитель удержал её. - Не приближайся к ней. Это может быть опасно. - О чём ты? - Лео узнал, что Банши – это бывшие ведьмы, - ответила Пайпер вместо мужа, - и они не убивают других ведьм, а превращают их в себе подобных. И мы перенеслись к вам, но опоздали. Они действительно опоздали. Кожа и волосы Фиби побелели, а когда она открыла глаза, те были абсолютно синие. Она поднялась на ноги, взглянула на сестёр, и её мертвенно-бледное лицо исказилось, словно от физической боли. Она издала пронзительный крик и взмыла в воздух. Сестры в отчаянии смотрели в небо. - Что. Нам. Теперь. Делать? – только и спросила Пайпер. - Как нам её вернуть? - Трансформация не завершится, пока она не убьет кого-то. Мы ещё можем успеть, - успокоил сестёр Лео… Фиби летела сквозь тёплую ночь Сан-Франциско. Всё, что она могла чувствовать сейчас – боль, гнев, обиду бесконечное, неизбывное одиночество. Ей казалось, что она только сейчас впервые за всю жизнь раскрыла глаза. И что же она увидела?! Своих чёртовых сестёр! Они стояли там и смотрели на неё, и в их взглядах читался страх. Но они боялись не её, они боялись за неё. Они всегда, всю жизнь были готовы на всё ради Фиби, они любили её больше, чем кто-либо на свете… И они всё равно ушли! Они оставили её одну! Будто она может жить без них! Будто она может пережить то, что случилось! Перед глазами у неё всегда будут стоять эти ужасные картины: окровавленная, безвольно повисшая голова Пайпер, чужое, холодное тело Пейдж, её чуть приоткрытые глаза, глазные яблоки, припорошенные пылью разрушений. Лео, Генри, Виктор и Сэм – все потерянные, разбитые, уничтоженные. Дети, зовущие по ночам маму, плачущие и устраивающие вокруг себя магический хаос. И она. Фиби. Одна во всеми покинутой школе магии вглядывается в восковые лица сестёр, тщетно пытаясь заметить хотя бы малейшее трепетание ресниц. Фиби, каждый раз, чувствующая, как мучительно умирает в ней надежда. Ночь за ночью. И каждый раз – это как будто новая смерть для неё самой. Она ненавидела их. Она была готова сделать ради них всё – и это злило её больше всего – она пришла сюда, чтобы умереть ради них, вместо них. Ей было не жаль собственной жизни – и это приводило её в ярость. И она даже не сможет попрощаться с ними, сделает им больно и никогда не сможет объяснить, почему. А в ушах её будет стоять заливистый, звонкий смех Пейдж в ту последнюю секунду перед нападением демонов. Он будет преследовать её до самой смерти. И чтобы заглушить этот звук у себя в голове, Фиби завизжала. Она чувствовала, как её ярость выходит из неё вместе с этим душераздирающим криком. Но её не становилось меньше, наоборот, она росла, наполняла собой весь мир. Но вот Фиби подлетела к окну верхнего этажа одного из старых многоквартирных домов. Заглянула внутрь. В крошечной девчачьей квартирке, заваленной ярким цветным барахлом, сидела в одиночестве юная девушка – почти совсем ещё девочка. Её большие карие глаза поминутно наполнялись слезами. Но девушка, казалось, вовсе их не замечала, она смотрела в потолок и слёзы оставляли солёные дорожки на её молочно-белых скулах. - Простите меня, простите меня, простите… - шептала Пейдж в полумраке своей одинокой квартирки. И Банши, наблюдавшая за ней с улицы внезапно почувствовала непреодолимое желание не убить эту страдающую, а обнять её, прижать к себе и сказать, что всё будет хорошо, что она ни в чём не виновата, и скоро она уже не будет одна. А в голове у Фиби всё громче, всё отчётливее звучал тот последний смех младшей сестры. И вдруг Фиби почувствовала, что падает – она больше не была Банши. Её угораздило превратиться обратно в человека прямо тут – на высоте восьми этажей. Фиби уже успела подумать, что всё кончено, как вдруг в метре от земли снова взмыла в воздух: «Левитация. Я же могу левитировать» - с облегчением вспомнила она. - Лео, я, не то, чтобы я жаловалась, но почему я снова человек? – удивлённо спросила Прю, когда зять и сестра нагнали её. - Видимо, Фиби больше не Банши. Я чувствую её. - О, слава богу, - выдохнула Пайпер, - Тогда иди к ней, дорогой, ей сейчас, должно быть, очень больно, - сёстры решили, что причиной уязвимости Фиби для Банши стало уничтожение Коула, и понимали, как трудно залечить разбитое сердце. Как только муж испарился, она повернулась к Прю. Сестра быстрыми нервными движениями чесала за ухом, - Милая, кажется у тебя блохи. - Да. Не смейся, ты и понятия не имеешь, как тяжело быть собакой – писать на кустики, есть всё подряд и вообще… - Да уж, Прю. Но ты была очень милой и отлично чувствовала Банши. Тем вечером сёстры сидели у барной стойки в «Р3». - Рада видеть, что ты в порядке, - сказала Пайпер, подавая Фиби выпивку. - Спасибо вам, девочки, если бы не вы, я бы, вероятно, до сих пор вопила. - Но мы же ничего не сделали, - удивилась Прю. - Всё равно, мои сёстры помогли мне кое-что понять, и это спасло меня. За нас, девочки! - За тебя, Фиби, - сёстры чокнулись бутылками пива, и Фиби постаралась незаметно смахнуть слезу. *** Звонок в дверь. Странно, Пейдж не ждала никого в воскресенье утром. Шлёпая босыми ногами по полу, она подошла к двери и заглянула в глазок: на лестничной площадке стояла молодая темноволосая женщина и сдержано улыбалась сжатыми губами. Пейдж пожала плечами и открыла дверь. Увидев её, гостья улыбнулась шире, и Пейдж узнала в девушке одну из сестёр Холливелл. Неужели она бредит? Несколько месяцев назад Пейдж узнала от своей тёти Джулии адрес церкви, в которой её оставили её биологические родители. Это был небольшой готический собор на улице Прескотт прямо как с картинки: острый шпиль врезался в небо и мерзкие горгульи следили за прихожанами с фасада. Пейдж десятки раз проходила мимо него, но заглянуть внутрь так и не решилась. Она навела справки и выяснила, что в августе 1977 года поблизости жила только одна молодая белая женщина, чем-то похожая на неё – Патриция Холливелл, но она умерла спустя полгода после рождения Пейдж. И у девушки просто не хватало духа заявиться к сёстрам Холливелл и сказать им: «Привет, ваша мама бросила меня при рождении, можно войти?». Но Пейдж внимательно следила за жизнью Холливелл, увидев однажды работы Прю в «415», Пейдж стала выписывать этот журнал. Фотографии казались ей очень необычными: вот смотришь в первый раз и кажется, что на них просто дома, просто люди, просто машины, а потом приглядываешься и чувствуешь, будто просто посмотрел на мир чужими глазами. Каждая мелочь на снимке будто обладала своим собственным характером, значением, а не просто была частью композиции, занимающей пустое место в кадре. У каждой фотографии было собственное настроение. Какие-то казались Пейдж нестерпимо грустными, как, например, старая скамейка под раскидистым деревом, другие дышали озорством. Кроме того, по пятницам Пейдж всегда старалась попасть в «Р3» - клуб Пайпер Холливелл. Пейдж уже несколько лет не пила – после смерти родителей у неё были большие проблемы с алкоголем. Но «Р3» был не из тех клубов, в которых непьющим нечего делать. Там всегда была великолепная музыка. Выступали там известные группы и не очень, но все были хороши: рок, джаз, блюз, кантри и фолк – в «Р3» можно было услышать музыку на любой вкус, если подгадать вечер. И вот теперь перед Пейдж несомненно стояла ФибиХолливелл, младшая из трёх сестёр. Что это: нелепая случайность, или же сёстры тоже знают о ней? - Привет, - сказала Фиби нежным, мягким голосом, - Я Фиби Холливелл, а ты Пейдж, верно? Только тут Пейдж поняла, что, открыв дверь, она несколько минут простояла в молчании и так и не представилась: - Да, привет… Эээ… Я Пейдж, Пейдж Мэтьюз. Могу я чем-то помочь. - Ну, конечно, дорогая. Мы же сёстры, - с этими словами Фиби притянула Пейдж к себе. То, что происходило дальше, было похоже для Пейдж на невероятный сон. Фиби ворвалась в её квартиру смешливым, жизнерадостным ураганом. Она болтала без умолку, а потом вдруг села на пуфик напротив Пейдж посмотрела ей в глаза, казалось, заглянула в самую душу и тихо проговорила: - Прости нас, Пейдж. Мы совсем ничего не знали о тебе. Нам никто ничего не говорил. - О, Фиби. Я… я всё понимаю. Я тоже сама узнала лишь недавно, - это было похоже на сон. Мечта любой сироты: в один прекрасный день на твоём пороге появляется потерянный родственник и извиняется за то, что его не было в твоей жизни – причём, извиняется абсолютно искренне, - Но скажи, почему ты пришла одна? – в глазах девушки заплескалась тревога, - Твои сёстры, они не хотят… - О, нет, дорогая, что ты! – тут же оборвала её Фиби, - Они были бы счастливы познакомиться с тобой. И поверь мне, они полюбят тебя. Но, просто пока про тебя знаю только я. - Но почему? - Понимаешь, сейчас у нас могут возникнуть некоторые проблемы, и нужно несколько дней, чтобы решить их. А затем, затем, они обязательно тебя найдут. - Может, я могу чем-то помочь? – Пейдж всё ещё выглядела обеспокоенной. - О, дорогая, ты всем всегда готова помочь. Но позволь нам самим во всём разобраться. Всю следующую неделю сёстры провели вместе. Фиби каждый день находила время, чтобы встретиться с Пейдж. Иногда они вместе пили кофе или ходили на ленч, пару раз Фиби засиживалась у младшей сестры допоздна. И всё это время они болтали друг с другом. У них было так много общего. Фиби, как и Пейдж, не знала своей матери и пережила потерю человека, который вырастил её. До недавнего времени Фиби была отчаянной бунтаркой и ей так же, как и Пейдж не очень везло в отношениях. Но самым главным для Пейдж было то, что её новообретённая сестра была удивительно доброй, открытой, в её больших тёмных печальных глазах было столько любви, которая, казалось, вся была предназначена только для Пейдж. Но нет, Фиби с такой же любовью рассказывала о старших сёстрах. Много ещё о чём они успели поговорить, и Пейдж в тайне признавалась себе, что никогда ещё она не была так счастлива. Но вот однажды Фиби появилась у неё на пороге поздно ночью: - Шестерёнки крутятся всё быстрее… - пробормотала она, - Пейдж, скажи, ты мне доверяешь? - Да, конечно, - тут же, не задумываясь, ответила Пейдж и сама этому удивилась. Она действительно доверяла. Больше, чем кому-либо раньше. - Пейдж, послушай. Это может показаться тебе странным. Но, пожалуйста, сделай то, о чём я попрошу. У меня очень неспокойно на душе, и мне кажется, это единственный способ… - Всё, что угодно, - тут же прервала сестру Пейдж и, взяв её за руки, подвела к небольшой тахте у окна: «Должно быть, у неё паническая атака или что-то в этом роде» - с сочувствием подумала Пейдж. - Хорошо. Слушай: я сейчас возьму тебя за руки, и произнесу одно… ну… словом, одно стихотворение. И ты должна будешь повторять его за мной. Несколько раз. И, пожалуйста, ни в коем случае не открывай глаза, пока я не скажу. Готова? – Фиби смотрела на сестру с такой надеждой, что та решила: «Просьба, конечно, странная. Но почему бы и нет?» - и ответила: - Готова, - и закрыв глаза, вложила свои руки в руки сестры. Фиби начала читать:«Что моё – то твоё,
Что твоё – то моё.
Позволь нашим силам преступить черту,
Дай мне ту,
Что была твоей,
Возьми ту,
Что была моей.
Да будет так отныне – вовек!
Пусть не вмешается волшебство,
Моя сила теперь – твоё естество!»
Фиби немного переписала заклинание обмена силами. Теперь его никак нельзя было отменить. Теперь ничего уже нельзя было отменить – она перешла черту, ведь завтра – решающий бой. Пейдж несомненно что-то почувствовала, когда их силы менялись местами, но глаза всё же не открыла. И Фиби решила воспользоваться этим, чтобы Пейдж не видела её слёз. Она встала, поцеловала сестру в лоб, прошептала: - Пейдж, я люблю тебя. Всегда помни об этом, - и выбежала из квартиры.