***
Уютное и малолюдное кафе — идеальное место встречи. Мало кому захочется слушать чужие разговоры вполголоса, которые смешивались с приглушённой музыкой из колонок и запахом свежей выпечки. Оно стояло на углу двух небольших улиц, куда чаще всего заглядывали работники из небольших соседних фирм на ланч. Кантера ожидал незнакомца за самым дальним столиком, зарисовывая что-то на последней странице тетради. Первые пару минут он отрывался от рисунков, услышав тихий звон колокольчика, что висел над дверью, но потом понял, что это гиблое дело. Потому даже сейчас он продолжал зарисовывать очередного дракончика в то время, как к нему кто-то подсел. Незнакомец посидел полторы минуты, после чего прокашлялся, привлекая внимание репортёра. Тот, наконец, отрывается от своего занятия и поднимает глаза на сидящего напротив парня. Черты собеседника были, почему-то, смутно знакомы Кантере, но он не стал акцентировать на этом внимание. — Здравствуйте. — парень легко улыбнулся незнакомцу, перелистнув тетрадь на чистый разворот. — Каким дуновением судьбы Вас занесло сюда? Незнакомец чуть нахмурился, но, всё же, решил ответить на странный вопрос парня. — Один из директоров газеты, которой я должен дать интервью, сообщил мне, что их внештатный репортёр будет ждать меня здесь. — парень взглянул на Кантеру. — Насколько я понимаю, вы и есть этот репортёр? — Да, всё верно. — репортёр положил карандаш на поверхность стола и легко кивнул. — Можете звать меня Кантерой, дабы не обращаться ко мне «мистер Репортёр». Как я понимаю, Вы и есть тот самый молодой священник? Выглядите милее, чем я ожидал. От такого комплимента священник смутился, отводя взгляд в сторону под тихий смех Кантеры. Незнакомец вновь прокашлялся, прикрыв глаза. — Да, я работаю в церкви. Моё имя Догма Тоскарина. — спокойно произнёс священнослужитель взглянув на репортёра. А сам Кантера даже немного удивился. Знал он одного Догму в своё время, правда виделись они с ним столько же лет назад, сколько было и тетради, найденной в сумке. Но это могло быть просто совпадение. — Интересное у Вас имя, мистер Тоскарина. — парень взял в руки карандаш и написал что-то внутри тетради. — Итак, не могли бы дать ответы на несколько вопросов? — Конечно. Ведь именно из-за этого мне пришлось выбить свободное время. — Догма в упор смотрел на репортёра, словно пытался что-то в нём рассмотреть. — Что-то не так? — Кантера заметил взгляд Тоскарины на себе, потому решил узнать причину такого внимания. Священник ещё несколько мгновений смотрел в упор на репортёра, а потом потянулся рукой к волосам Кантеры. Парень улизнул от руки Догмы, удивлённо смотря на собеседника. — У Вас в волосах что-то застряло. — спокойно объяснил парень в рясе. Репортёр немного не понял, о чём именно говорил Догма, потому священнослужитель лишь вздохнул. — Лепестки цветов застряли у вас в волосах. — А, вот почему Вы потянулись ко мне рукой. Я думал, что Вы собираетесь мне подарить пощёчину или поцелуй. — Кантера усмехнулся, наблюдая за реакцией Догмы. Священник вновь смутился, хмуро смотря на собеседника. — Я шучу. Давайте перейдём к интервью. Итак, первый вопрос: что Вас сподвигло на выбор такой профессии? — Моя мать была религиозным человеком. Она всегда говорила, что стоит выбрать эту нишу. Но не только мне были сказаны эти слова, но и моей младшей сестре. — священник говорил размеренно и чарующе, что даже репортёр не сразу заметил, что не записывал ответ. Благо, память была у него хорошая, потому быстро записал то, что было сказано. — Но сестра хорошо показала себя в уходе за растениями. Я даже рад, что она смогла найти себе призвание, а не идти по нравоучениям матери. — А Вам нравится Ваше призвание? — Кантера записывал всё, что говорил Догма, иногда отрываясь от страниц. Тоскарина задумался, теребя руками крест, висящий на шее. Репортёр не торопился, наоборот — он был готов подождать ответа столько, сколько нужно. Тем более, сроки не были выданы, что облегчало душевную ношу. — Есть нюансы, которые меня не устраивают, но ничего не поделаешь. — наконец, дал свой ответ священник. Кантера легко улыбнулся, записывая ответ. — Возможно, пару лет назад, я бы предпочёл поискать себе что-то совершенно другое. — О, значит, вы так же хотели найти себе призвание? — репортёр прикоснулся закруглённым концом карандаша к нижней губе, чуть нажимая на неё, и заинтересованно посмотрел на священнослужителя. — Для личного интереса: а кем именно вы бы хотели стать вместо служителя в церкви? — Кондитером, возможно. Но к тому времени, у меня нашли аллергию на корицу. Не сильную, правда, но всё же затрудняет жизнь. Пришлось отказаться от этой мечты. — вздохнул Догма, отпуская крест из своих рук и кладя их на стол. — Как жаль. Я с радостью бы посмотрел на Вас в фартуке… — с досадой произнёс парень, мечтательно прикрыв глаза. Тоскарина выпал в осадок. — Что? — единственное, что смог выдавить из себя шатен, ошарашенный такой фразой. — Что? — репортёр сделал вид, что ничего не говорил, хотя прекрасно понимал, что сморозил глупость. Разговор резко зашёл в тупик. Они оба не знали, как разрушить эту неловкость, пришедшая в их разговор из-за одной лишь фразы. Кантера уткнул взгляд в тетрадь, а Догма вновь стал волноваться, перекладывая крест из одной ладони в другую. Они так молчали порядка пяти-семи минут, пока горе-репортёр не решился задать новый вопрос. — Итак… Как я понимаю, Вы учились на данную профессию. — Тера уткнул кончик карандаша в лист тетради, отламывая его с характерным и тихим хрустом графита. — Но где Вы учились ранее? — Думаете, так легко вспомнить, в какой школе я учился? — священник хмуро посмотрел на Кантеру, но решил всё-таки ответить на вопрос. Тоскарина и правда не помнил названия школы, но в памяти хорошо отпечатались картины: обычная школа с внутренним двором и спортивной зоной, находящаяся где-то на окраине города. На крыше можно было посидеть и подумать о чём-то своём, пропуская третий тайм очередной игры. Весной там было особенно красиво, ведь в это время цвела сакура. Её нежные лепестки попадали в волосы и рюкзаки учеников, цеплялись за плечи формы и прилеплялись к зонтам и ногам в дождливую погоду. Внешние стены были белыми, но лишь бежевым цветом были сделаны полосы под окнами, словно показывая этажи. Было всего лишь три полосы, как и этажей. Вспоминались и исписанные тетради, и ручки, в которых вечно заканчивались чернила, и внутришкольное радио с различными объявлениями. Как только Догма закончил описание школы, Кантера был шокирован: он учился в точно такой же школе. Те же стены, то же радио, та же сакура каждую весну. Крыша, двор, спортплощадка, лестничные пролёты, кабинеты — всё было идентичным. Это было странно, но в тоже время интересно. — Какое интересное совпадение. — наконец, сказал репортёр, записывая ответ. — Я и не подозревал, что мы с Вами учились в одной школе. — Хм? О, вот как. — Догма улыбнулся. — Я и не думал, что снова встретимся спустя двенадцать лет. Эта фраза даже сильнее поразила Теру, чем-то, что они вместе учились. — Вновь? — переспросил он, чуть наклоняясь вперёд. — Конечно. А ты уже забыл те дни, когда мы проводили всё свободное время? — Тоскарина усмехнулся. — Никогда бы не подумал, что ты уже постарел раньше времени. Даже, наверно, и не вспомнишь, как бегал с рогами на голове. Священник тихо засмеялся, в то время, пока Кантера пытался понять что-нибудь из сказанного собеседником. Было странное ощущение дежа вю, но парень и правда не понимал, о чём он. Но фраза про рога быстро вставила память репортёра на место. И сам Тера также рассмеялся. — И правда. Моя память, похоже, совсем не та из-за этой работы. Прости. — Кантера немного успокоился, после чего отложил карандаш и подозвал официанта, дабы сделать заказ. Интервью может и подождать, ведь встреча старых друзей намного важнее.***
Они сидели до самого заката, иногда всё же делая заметки для интервью. Его всё же удалось закончить, но было тяжело сохранять в нём нейтральный тон. Но всё же, работу нужно было завершить, и Догма с Кантерой общими усилиями довели её до логического завершения. И теперь, они прогуливались по улицам города, что-то друг другу рассказывая во всех красках. То Тоскарина опишет какой-нибудь случай из жизни священника, то Кантера будет вещать о самых провальных интервью газеты, в которой он работает. Оба друг друга внимательно слушали и не перебивали, проявляя уважения к собеседнику. Священник с репортёром даже не заметили, как пришли в сад, в котором сегодня днём застрял Тера, любуясь весенними красками природы. — Здесь очень красиво. — подметил шатен, слабо улыбнувшись. Светловолосый улыбнулся в ответ и, подойдя поближе к дереву, сел под ним. Репортёр поднял взгляд вверх, смотря на то, как лепестки цветов пастельных красок медленно падали на землю под шелест листьев и травы. Солнце неспешно скрывалось за высокими зданиями, бросая рыжие лучи сквозь промежутки и края домов. Свет неохотно просачивался сквозь кроны деревьев, но вскоре вовсе перестал появляться в парке, отправляя его в тень. Кантера вспомнил, что когда-то давно, они с Догмой так же сидели под сакурой в свободное время. Тогда они обсуждали какие-то последние новости или события в их классах — Тера уже не помнил. Но в памяти хорошо сохранились эти чувства спокойствия и радости, которые он всегда испытывал на протяжении всего разговора. Тоскарине всегда нужно было уходить раньше, так как нужно было помогать младшей сестре с учёбой. И светловолосый в такие моменты оставался один. Парню нужно было тоже идти домой, но этого не хотелось, ведь и тогда, и сейчас в минуты уединения с самим собой…«Я напуган и одинок.»
— Ты что-то сказал? — из раздумий заставил выбраться голос Догмы, присевший рядом с репортёром. — Я видел, что ты шевелил губами. Кантера посмотрел на Тоскарину и не проявлял никаких эмоций. Взгляд широко распахнутых красных глаз парня был в упор направлен на священника, не выражая абсолютно ничего. Ни его мысли, ни чувства — ничего. Он смотрел ещё таким взглядом несколько минут и, наконец, когда светловолосый чуть прикрыл глаза, он обнял Догму. Шатен был в лёгком шоке, но приобнял давнего друга в ответ, надеясь на то, что это ему хоть как-то поможет. — Я скучал по тебе, Догма… — проговорил Тера, обнимая товарища по школьным посиделкам ещё крепче. — Никогда не думал, что мы вновь встретимся с тобой. — Возможно, на то была Божья воля. Кто знает. — Тоскарина лишь легко взъерошил волосы репортёра на затылке, слабо улыбнувшись. И правда, странный случай. Судьба разлучила их на двенадцать лет, не давая шансов на встречу, и тут — всё так легко. Это было слишком странно. Складывалось ощущение, что эти все года, они просто существовали. Словно соответствовали стандартам мира и шли к будущему, в котором им не было места. Так что сейчас будет правильным решением? Догма сдавленно выдохнул. Все эти годы не давала покоя лишь одна фраза, которую он должен был сказать ещё несколько лет назад.«Я остался один, но вдруг тебя встретил, И за эти годы мы так повзрослели…»
Если он сейчас сделает первый шаг, будет ли это грехом, который будет преследовать его до конца жизни?«В будущем не начнётся наше «сейчас», И не можем вернуться мы назад…»
— Слушай, Кантера… — неуверенно начал священнослужитель, слегка отстранившись от Теры. Тот с интересом посмотрел на Тоскарину, слабо улыбнувшись. Щёки шатена горели румянцем, что было хорошо заметно на его светлой коже. Он всё ещё боялся сказать эти важные слова. — Давай станцуем? — вдруг перебил светловолосый, улыбнувшись сильнее. Он встал с земли и, отряхнувшись, протянул руку священнику. Тера словно чувствовал, что нужно разрядить обстановку, потому вот так вот вмешался. — Прямо как раньше. — Хорошо. — Догма легко улыбнулся и принял руку помощи, хотя мог встать и самостоятельно. Когда, наконец, они оба стояли под деревом, священник кое-что понял. Он разучился танцевать. Прямо говорить об этом совершенно не хотелось, но и не знал, как намекнуть. Патовое положение, не так ли? К этому времени Кантера уже расположил их с шатеном руки в правильном положении и ожидающе посмотрел на друга. Тот какое-то время мешкался и отводил взгляд куда-то в сторону, словно боялся начинать. Репортёр долго ждал, пока священнослужитель решиться на первый шаг. И он решился, но не на тот, о котором думал светловолосый. Тоскарина прижал к себе Теру и, шепнув что-то вроде «была не была», прикоснулся своими губами к губам парня, вовлекая его в поцелуй. Кантера был ошарашен таким резким действием со стороны друга… А друг ли он теперь вообще? Скорее всего, уже нет, раз светловолосый решил ответить на поцелуй Догмы. Они целовались около нескольких минут, пока Тоскарина с горящими от смущения щеками не отстранился, сразу же пряча собственный взгляд.«Если бы осмелился взглянуть в твои глаза, Мог ли быть тогда со мною ты вместе?»
Никто из них не мог нарушить тишину, возникшую между ними. Догма не был в состоянии из-за смущения. Кантера просто проглотит язык от того, что сейчас произошло, и имел ли этот жест хоть какой-то смысл. — И что ты хотел этим сказать? — наконец, прервал напряжённое молчание светловолосый, смотря на священника, и легко улыбнулся. На щеках красовался румянец, но он был намного бледнее, чем у шатена. Священнослужитель ещё долго молчал, не отвечая на вопрос Теры. Но после, судорожно выдохнув, он ответил: — Я люблю тебя. Ещё со школьных годов. Для меня, находясь в должности, такие чувства — грех, но… Договорить Догма не успел, так как репортёр заткнул того поцелуем, встав на мысочки.«Твои волосы раскачивались на ветру, шепчешь: Давай пройдем долгий путь назад?»
***
Весна вновь окрашивала город на свой лад, окуная его в нежно-пастельные тона. В любую погоду шёл снег из лепестков цветов, которые осыпались с деревьев. Догма стоял под одной из сакур в парке и время от времени посматривал дисплей телефона, смотря на часы. Время встречи уже наступило как пятнадцать минут назад, а Кантеры всё нет. — Странно, он никогда не опаздывал… — вслух подметил Тоскарина и поднял взгляд наверх. Лепестки падали с веток в своеобразном танце, каждый не был похож друг на друга. И сегодня, они станут прекрасным дополнением к их танцу. Священник поправил крест, немного хмурясь. Ожидание раздражало его, но если причина была важной, то можно и потерпеть. Тем более, волноваться ему не стоило — хватает на службе подобной проверки нервной системы. Минут через десять послышался стук чей-то обуви по плитке, словно кто-то бежал к Догме. Он обернулся и увидел спешащего Кантеру. Одно его появление заставило Тоскарину забыть о том, что пару секунд назад переживал за него и мысленно хоронил в каком-нибудь закоулке. — Извини… Опоздал… — тяжело дыша, проговорил светловолосый и поправил ободок на своей голове, на который были прикреплены рога. — Никак не мог найти их… — Ты и правда опоздал из-за них? — священнослужитель легко улыбнулся и положил руку на плечо парня. — Мог бы предупредить о том, что опоздаешь. Дав репортёру передохнуть, шатен осторожно взял его за руку и, улыбнувшись, повёл того вглубь парка. Кантера улыбнулся и послушно пошёл за партнёром. Ему можно довериться. По крайней мере, Тера был уверен в том, что Догма всё такой же, каким был раньше. Немного поплутав среди деревьев, они остановились на небольшой полянке. Тоскарина забрал у светловолосого ободок и осторожно надел его на голову партнёру. Аксессуар хорошо держался, гарантируя сохранение своего положения. Парни легко улыбнулись друг другу. Священник достал из кармана джинс телефон и включил песню, которая предшествовала нужной музыкальной дорожке. Он передвинул бегунок ближе к концу, дабы долго не ждать. Им нужно было подготовиться, пока доигрывала песня. — Не знал, что ты слушаешь такое. — подметил репортёр, улыбнувшись. — Это же Berryz Kobo — Ryuusei Boy? Интересный выбор. — Мне просто нужно было что-то для уборки… И я наткнулся на эту группу. Правда, они уже давно распались… — шатен прокашлялся, после чего положил телефон в карман и подошёл поближе к парню, положив руку тому на талию. — Готов? — поинтересовался Догма, перехватив второй рукой свободную кисть руки Кантеры. Тот, в свою очередь, положил свободную руку на плечо Тоскарины. — Я готов, если ты готов. — ответил тот, улыбнувшись. Наконец, песня закончилась и началась нужная мелодия. Священнослужитель осторожно начал вести в танце, вслушиваясь в ритм. Репортёр послушно следовал движениям партнёра, не сводя глаз с его сосредоточенного лица. Руки Догмы легко дрожали от волнения, но он сам не хотел этого замечать. Сейчас главное — правильная последовательность в танце, и именно это волновало больше всего. Одна ошибка — и все труды коту под хвост. И именно из-за этой причины он выглядел угрюмее, чем обычно, что заставило Теру заметить это. Кантера осторожно постучал пальцами по плечу священника, привлекая внимание. Взгляд Догмы сфокусировался на Канте, не понимая причину такого жеста. Репортёр на такой растерянный вид шатена мягко улыбнулся. — Не волнуйся. Ошибки — это нормально, просто отдайся этому мгновению. — Тера прекрасно понимал, что именно так можно хоть как-то успокоить священнослужителя, ведущего танец. — Поприветствуем же вновь друг друга в танце под сакурой. Догма слабо улыбнулся светловолосому, после чего расслабился и продолжал руководить танцевальным процессом. Каждый шаг попадал в ритм, каждый поворот прекрасно вписывался в очередной аккорд. Они делали что-то по-своему, что-то — из давних воспоминаний. Они всецело отдавались этому танцу среди деревьев, совершенно не волнуясь о том, что за ними могут следить. Их танец должен был длиться всего около четырёх минут, и плейлист Догмы пошёл дальше. А они всё танцевали, меняя стили и позиции, наслаждаясь обществом друг друга. Они даже не сожалели о стёртых в кровь ногах и усталости, когда после пятого или шестого танца репортёр и священник лежали на полу, слушая очередную песню на телефоне Догмы. Кантера о чём-то рассказывал Тоскарине, а тот, прикрыв глаза, вслушивался в голос дорогого ему человека. Их не волновало, что одежда будет грязной. — А помнишь, как на радио ляпнули «припетита апятного»? — вдруг спросил шатен, когда очередная история Канта закончилась. — Я тогда впервые был ведущим и так переволновался, что перепутал слоги. — Так это ты тогда всю школу рассмешил? — светловолосый усмехнулся, взяв Тоскарину за руку. Тот вздохнул. — Мне до сих пор стыдно, знаешь. Я подвёл соведущего… — служитель церкви повернул голову в сторону, краснея от стыда. И правда, тот случай был очень неприятным. — Да не переживай ты так. Это не так страшно. — Кантера переплёл свои пальцы с пальцами Догмы, всё так же улыбаясь. И не важно, что они могут потом заболеть, лёжа на прохладной земле. В кармане репортёра лежала записка, которую от собирался завтра подложить в книгу Тоскарины, которую он сейчас читает. Лёгким почерком там будет выведено всего несколько строчек.«Помнишь те дни, когда мы были детьми? Те беззаботные деньки под сакурой, что росла на школьном дворе, были бы забыты, если бы не ты. Ты вновь рядом со мной, и я бы хотел нагнать те года, что мы провели вдали друг от друга. Отголоском прошлого проносятся звуки магнитофона и вины за всё, а табель с оценками давно утонул в старой сумке, но я всё ещё хочу спросить у тебя, милый священник, лишь одно…
Станцуешь со мной под сакурой как раньше?»