Скажи мне что-нибудь приятное / Tell Me Something Sweet

      Было бы преуменьшением сказать, что в этот день Энди была не в форме.       Это была одна из тех отвратительных вещей — у нее были эмоции, у нее была мотивация, у нее была потребность выступать, но она путалась в словах и всё время вступала с ними не вовремя, и ей не нужно было смотреть на остальных участников группы и их команду, чтобы чувствовать, как их терпение неуклонно истощается. Ее распирало от желания крикнуть им, что она и сама знает, что это она всё портит, но что она старается. Но никто не сказал ничего, чтобы заслужить такой ответ, и переполнявшему Энди чувству разочарования не находилось выхода.       Когда репетицию, наконец, объявили оконченной, она сорвалась прочь со сцены, не говоря ни слова. Остальные остались на месте, притворяясь, что возятся с инструментами, и, вероятно, думая, что делают ей одолжение, давая возможность побыть наедине со своими эмоциями и проветриться. На самом деле Энди хотелось на ком-нибудь сорваться, возможно, даже физически. Окей, возможно, не физически. Потому что когда ты выглядящая как пацан лесбиянка под два метра ростом, то найдется очень мало желающих драться с тобой, даже в шутку.       Энди уселась, развалившись, на диване за сценой и, вместо того чтобы дать волю своему гневу, угрюмо потягивала воду из бутылки, когда сюда начали подтягиваться остальные. Эшли, убрав свой бас, упала на диван прямо рядом с Энди, стараясь выглядеть бодро в ответ на ее угрюмость. Энди нахмурилась еще сильнее. Конечно, это всё была не ее вина, но Эшли, скачущая вокруг в своем крошечном обрезанном танк-топике, уж точно никак не помогала Энди сосредоточиться на сцене.       Энди долго не могла точно понять, завидует ли она телу Эшли или просто жаждет его. Вероятно, у нее возник какой-то комплекс по этому поводу. Что было бы не удивительно, учитывая, что, во-первых, Эшли была реально горячей штучкой, во-вторых, Энди была тем еще геем, и в-третьих, их постоянно сравнивали между собой.       Люди сравнивали их внешность с тех пор, как они начали работать вместе. И, конечно, эти люди думали, что всё это совершенно безобидно. «А не завидует ли высокая и тощая Энди формам и изгибам Эшли?» «А не считает ли Энди, что Эшли — шлюха, так как парни толпами ходят за ней, а не за Энди?» Далеко не одному журналисту, пытающемуся стравить их друг с другом, ими обеими в прямых выражения было сказано, куда конкретно он может засунуть свои вопросы и свой микрофон.       Всё стало только хуже с тех пор, как Энди изменила свой имидж, коротко обстригла волосы, набила кучу новых татуировок и принялась разыгрывать отношения с Джулиет Симмс на сцене фестиваля Warped, показывая миру средний палец. Тем летом она была взвинчена до предела, пока это не подкосило ее и ей не пришлось вернуться в реальный мир со всеми его нестерпимыми вопросами и суждениями.       Тот раз, когда Эшли вытянула из толпы и ударила какого-то пьяного зрителя, вопившего «Лесба!» и вынудившего Энди покинуть сцену, стал первым разом, когда Энди осознала, что хочет поцеловать Эшли.       Теперь вот Эшли сидела здесь, излучала старательно создаваемую жизнерадостность, была великолепной и просто рушила жизнь Энди ко всем чертям.       — Эй, — сказала она. — Всё хорошо. Мы попробуем еще раз завтра.       И Энди еще сильнее вжалась в диван, сильнее погружаясь в свое дурное настроение. Эшли театрально закатила глаза.       — Слушай, давай сходим сегодня куда-нибудь. В бар, например. Тебе нужно отвлечься и расслабиться, понимаешь?       Она толкнула ногу Энди своим коленом, и Энди громко вздохнула, чтобы подавить волну тепла, которая пробежала по ее телу, от этого соприкосновения.       — Да, конечно, давай. Я надеру тебе задницу в дартс.       Эшли ухмыльнулась.       — Я, вообще-то, больше думала о том, чтобы найти тебе очаровательную леди, с которой можно провести ночь, чтобы завтра ты не была такой занудой и брюзгой, но игры в баре тоже могут сработать.       Энди снова вздохнула, на этот раз тише.       — Да, что угодно.       ***       Полчаса и три бокала пива спустя в баре не было никаких игр и никаких подходящих девиц, зато, конечно, была целая куча мужиков, которые с тупыми шутками самоуверенно подваливали к Эшли, потому что у них были свои особые представления о девушках, носящих короткие майки, открывающие живот.       Некоторые из них окидывали взглядом Энди, и у нее уже было достаточно опыта, чтобы знать, что означает такой взгляд. Он как бы говорил: «Оу, блин, я думал, что ты парень, типа, ее приятель». Поэтому Энди сидела с непроницаемым выражением лица и размыкала плотно поджатые губы лишь для того, чтобы глотнуть еще пива.       Большинство этих мужиков тут же посылались нахрен, и они отваливали, бросая злобные взгляды и бормоча себе под нос оскорбления. Энди никогда не желала для Эшли подобных неприятностей, но сейчас ей даже хотелось, чтобы один из этих идиотов дал волю рукам — тогда у Энди, наконец, появился бы предлог заехать кому-нибудь по морде. Не то что бы в такой ситуации ее вмешательство было необходимым — она не раз видела, как Эшли укладывала на пол чуваков, которые были чуть ли не в два раза большее нее, — но сейчас Энди была расстроенной и уставшей, и ничто не помогало ей расслабиться.       Какой-то панк в майке Misfits и с большим количеством пирсинга на лице наклонился близко к Эшли и сказал что-то, чего Энди не расслышала, но что заставило Эшли рассмеяться впервые за этот вечер. Энди залпом осушила свой бокал и подумала, что, может быть, ей стоит просто повеситься на лифчике Эшли с чашками размера D и предоставить естественному отбору идти своим чередом. По крайней мере, она умрет счастливой.       ***       Два часа и потерявшее счет количество бокалов пива спустя бар начал пустеть, люди просачивались сквозь двери и исчезали в ночи, а Энди и Эшли всё еще продолжали сидеть за своим столиком. Парень в майке Misfits, получив отказ, сразу же исчез куда-то, проявив при этом неожиданную вежливость и дружелюбие. Эшли теперь увлеклась бейсбольным матчем по телеку, что-то громко выкрикивая вместе с оставшимися немногими завсегдатаями бара. Энди же, наградив бармена самым презрительным взглядом, на какой только была способна, за то, что он только что наотрез отказался налить ей еще, забилась в самый угол дивана.       Она даже не осознавала, что начала плакать, пока Эшли не взглянула на нее с тревогой.       — Эй, что случилось?       — Ничего, — ответила Энди, шмыгнув носом и принимаясь тереть глаза рукой. И в каком-то смысле это было правдой. Не было никакой конкретной причины, на которую можно было бы указать, просто долгий полный огорчений день, венчающий целый ряд других мелких огорчений, мучивших Энди день за днем. — Черт, я не знаю. Я хочу домой.       — Конечно, конечно, — поспешно заговорила Эшли таким успокаивающим тоном, который бы раздражил Энди, будь она в более трезвом состоянии.       Эшли выудила кошелек из своей сумочки и заплатила по счету, даже не поведя ухом, когда Энди попыталась возражать против того, чтобы Эшли заплатила и за ее напитки.       — Идем, — Эшли обхватила рукой Энди за талию.       Они вышли на улицу, спотыкаясь и покачиваясь: Энди, потому что была совсем пьяной, Эшли, потому что Энди, опираясь, наваливалась на нее. Эшли усадила Энди на пассажирское сиденье и, вместо того, чтобы тут же направиться к месту водителя, наклонилась, чтобы вытереть Энди глаза. Не зная, что ей еще делать, Энди обняла ее. Эшли не стала возражать, наоборот, крепко обняла ее в ответ и провела рукой по волосам Энди.       — Извини, сегодня ничего не получилось.       — Нет, всё хорошо, всё… черт, я не знаю, что сейчас со мной не так, — пробормотала Энди в волосы Эшли, смаргивая новые слезы и стараясь не думать о том, что она практически затащила Эшли к себе на колени и что они обнимаются на пассажирском сиденье в ее машине. Эшли же продолжала успокаивающе гладить Энди по волосам.       — Всё будет хорошо. У всех бывают плохие дни, — она замолчала на мгновение, а потом прибавила: — Ты можешь поговорить со мной об этом, если хочешь.       — Я… ты моя лучшая подруга, ты знаешь? И я не хочу испортить всё между нами, или с ребятами, или с нашей карьерой, и… — всхлипывала Энди, но, черт, ничего из этого не было главной причиной. Возможно, не было никакой главной причины, а просто тысячи мелочей, которые грызли ее, потому что ей уже было двадцать пять, а она всё еще пыталась разобраться в себе, а люди не могли, черт побери, просто дать ей спокойно жить.       Эшли касалась ее волос и лица, гладила по спине, и они были так близко, очень-очень близко…       — Эш, — прошептала Энди, не доверяя себе, чтобы решиться произнести это громче.       — Что? — голос Эшли прозвучал у самого уха.       — Поцелуй меня.       Эшли слегка отодвинулась, и своей еще бодрствующей частью сознания Энди вполне допускала, что сейчас ее могут оставить одну на парковке, в то время как Эшли сбежит обратно в мир гетеросексуальности, хоть в тот же самый бар.       Теплая волна дыхания Эшли коснулась ее губ, пробуждая и другую часть сознания Энди, которое было готово закричать от радости, но его тут же снова полностью вырубило новое физическое ощущение.       Эшли была мягкой, такой, какой сама Энди никогда не была, и она хотела больше: больше губ Эшли, больше ее кожи и звуков ее дыханья. И Энди не удалось сдержать всхлип разочарования, когда Эшли отстранилась.       — Я не собираюсь воспользоваться тобой, пока ты пьяная, — проговорила Эшли.       — Ну да, конечно, — нахмурилась Энди. — Ты уж точно не пользуешься мной и когда я трезвая, и не важно, насколько я хочу, чтобы ты это сделала.       Эшли улыбнулась, проводя пальцами по шее Энди там, где бился ее пульс.       — Ты могла бы и сказать что-нибудь об этом…       — А почему ты не сказала «что-нибудь»? — с вызовом ответила Энди.       Эшли пожала плечами.       — Я не хотела, чтобы всё усложнилось, если бы я ошиблась, — выражение ее лица смягчилось. — Ты ведь тоже моя лучшая подруга, ты знаешь.       — Мы можем быть лучшими подругами и всё-таки… — Энди перебирала пальцы Эшли в руке. — Ну, знаешь… — Энди опустила глаза от внезапного прилива смущения.       — И всё-таки ты еще пьяна.       — Что? — оскорбленно спросила Энди. — Хочешь, чтобы я перечислила всё, о чем я думаю, когда я не пьяная, чтобы убедить тебя?       Эшли удивленно приподняла бровь, стараясь подавить очередную улыбку.       — Отлично, — продолжала Энди. — Прежде всего, этот блядский топик, который отвлекает и бесит меня целый день и который я больше никогда не хочу видеть, кроме как брошенным на пол в моей спальне. То же самое относится и к этим шортам. И это я еще не начинала говорить о твоих колготках в сетку и… мммпфх!.. — словесный поток Энди был прерван Эшли, которая, смеясь, зажала ей рот рукой.       — Твой голос слишком громкий, — хихикая, сказала Эшли. — Скоро все в радиусе пяти миль будут знать, что ты думаешь о моих шортах.       Энди схватила Эшли за зад обеими руками и крепко сжала его, заставив ее издать весьма интересный стон.       — Вот что я думаю о твоих дурацких шортах!       — Окей, хорошо… — Эшли всё еще смеялась, явно стараясь успокоить себя. — Но я по-прежнему не собираюсь трахать тебя, пока ты пьяная.       — Я уже трезвею, — запротестовала Энди.       — Пять минут назад ты плакала, а теперь лапаешь меня. Должна сказать, что прямо сейчас твоим суждениям не особо-то можно доверять.       Энди тяжело вздохнула, откинувшись назад на подголовник.       — И что теперь, ты подбросишь меня домой, завтра мы вернемся на репетицию и… Что? Мы поговорим об этом после?       Мысль о том, что придется говорить об этом, что бы это ни было, отозвалась струной ужаса где-то глубоко внутри, как всегда бывало с Энди, когда приходилось обнажать свои сокровенные мысли. Неужели этот вариант и в самом деле был лучше, чем просто потрахаться сейчас, а потом вести себя так, словно этого никогда не было?       Но выражение лица Эшли говорило, что такой «план Б» как вариант вообще не рассматривался.       — Что-то типа того, да, — Эшли вздохнула, поймав хмурый взгляд Энди. — Слушай, я не хочу, чтобы это оставалось чем-то нерешенным между нами. Решим ли мы, что мы обе этого хотим и обе готовы или нет… ты моя лучшая подруга. И если тем, что может встать между нами, окажется тот факт, что мы не можем вести себя как взрослые люди в подобных вещах, то это будет чертовски глупо.       Энди посмотрела в сторону, проследив взглядом линию фонарей вдоль дороги, словно они могли дать ей какой-то ответ. Даже своими всё еще нетрезвыми мозгами она понимала, что Эшли была права.       — Мы всегда будем подругами, верно? Что бы ни случилось?       Эшли наклонилась опять и обвила руками шею Энди.       — Ты от меня так просто не отделаешься, сучка.       Это вызвало на лице Энди улыбку, несмотря на всю ту сбивающую с толку смесь эмоций, которые она сейчас испытывала.       — Это хорошо.       Спустя некоторое время, когда они уже ехали по дороге, Энди повернулась к Эшли:       — Ты можешь переночевать у меня, — сказала она. Эшли взглянула на нее с сомнением, и Энди подумала, что ей надо попытаться найти какое-то оправдание или объяснение. Но вместо этого она сказала: — Мне сказали, что мне надо провести ночь с очаровательной леди, чтобы завтра я не была такой брюзгой и занудой.       Эшли рассмеялась и взяла руку Энди, крепко сжимая ее в своей.       ***       — Ты хоть когда-нибудь носишь лифчик? — спросила Эшли, когда они возились в темноте, наощупь стаскивая с себя одежду, чтобы было удобно спать.       — У меня нет никаких сисек, Эш, — с деланным равнодушием произнесла Энди, обращаясь к темному силуэту Эшли, которая тянула ее за майку.       Отсутствие у Энди бюста было лишь одной из тех многочисленных вещей, на которые указывали люди, когда сравнивали их с Эшли. И делали это так, что можно было подумать, что Энди сама ни разу прежде не заметила своей плоской груди за те десять или около того лет, прошедшие с момента наступления у нее половой зрелости.       — Конечно же, есть. Они прямо… здесь!       Энди непроизвольно издала томный стон, когда руки Эшли быстро задрали ее майку, накрыли ладонями ее маленькие груди и сжали их. Несомненно, это была расплата за прежние тисканья в машине.       — Мне казалось, ты сказала, что не собираешься трахать меня, пока я пьяная, — смогла выговорить Энди, когда вспомнила, как произносить слова.       — Эээ… не хочу тебя пугать, Энди, но траханье подразумевает нечто большее, чем просто схватить кого-то за грудь.       Энди не нужно было видеть, чтобы точно знать, какая именно саркастичная ухмылка была сейчас у Эшли на лице.       — Знаешь что? Сегодня я с тобой больше не разговариваю. Я иду спать.       Энди вывернулась из рук Эшли, блуждавших по ее телу, направилась, покачиваясь, к кровати, по пути избавившись от своих брюк, и заползла под одеяло. Послышался легкий шорох, когда Эшли закончила раздеваться и скользнула под одеяло рядом с ней, прижимаясь вплотную всем телом.       — Спокойной ночи! — весело сказала Эшли, склоняясь головой к плечу и шее Энди.       — Сучка, — пробормотала Энди в ответ.       Но она крепко обнимала Эшли до самого утра…