Почувствуй себя отличником

♪ Matt Maeson — Cringe. Посвящаю эту последнюю главу моей самой любимой королевишне. Вечер в компании четырех подростков прошел по всем канонам — настольные игры, несмешные шуточки и подкаты из книжек по каламбурам из две тысячи седьмого и, конечно, еда. Ее было настолько много, что на следующее утро Илья потратил полчаса на то, чтобы открыть глаза, и ещё столько же на то, чтобы встать с кровати. Рядом с ним без зазрения отсутствующей совести преспокойно спал Фил, и Муромов очень опасался того, что он забыл закрыть дверь своей комнаты на ночь, и именно по этой причине лента «Инстаграмма» теоретически сейчас может пестреть красочными фотографиями не только из-за ориентации ее героев, но и из-за ракурсов «фотографа» с подписями «Любимый братик, поздравляю с личной жизнью!» и «Хоть у кого-то в этой семье есть парень». Илья мягко улыбнулся слабому солнечному свету, скользящему сквозь наглухо зашторенное окно, потрепал Фила по соломенным волосам, небрежно разбросанным по подушке в процессе сна, и поцеловал парня в щеку, пока тот не может ехидно улыбнуться в ответ, дабы скрыть собственное смущение. Муромов склонился над его лицом и тихо прошептал: — Встава-а-а-ай, вышел новый комикс от «Марвел» совместно с «ДиСи». Метод заполучения внимания был выбран идеально — Фил слабо зашевелился, подавая какие-никакие, но признаки жизни, и сонно пробормотал в ответ: — Издевайся-издевайся, бесчувственная ты ведьма. Я обязательно это запомню и в будущем буду тобой манипулировать. — Милый, ты не умеешь манипулировать ничем, кроме как кофеваркой на кухне, и то по гайдам с «Ответы Мэйл Ру», — Илья так и демонстрировал все свое распрекрасное настроение. Тридцать первое декабря, будучи последним днем года, заранее являлось многообещающим, и внутреннее чутье подсказывало мальчишке, что оно станет незабываемым. Правда вот, в каком конкретно плане оно станет незабываемым, оно не говорило, что слегка напрягало, но в целом Муромов уже был доволен. Пока он был занят своими мыслями, Фил не безуспешно продвигался по лестнице физического развития и уже сел, все еще отчаянно цепляясь за стеганное одеяло, прикрывающеее его обнаженные плечи. — На дворе зима, а ты меня ночью заморозить удумал, — ворчливо посетовал он. — Все-таки ни стыда у тебя, ни совести. — На дворе светит почти полуденное солнце, и я не знаю, где ты оставил еще одну ориентацию, — язвительно ответил Илья. Он благоразумно отсел на другую часть кровати, опасаясь снисхождения праведного гнева, и вел наблюдательную деятельность. Фил потянулся и сполз на ковер, даже оставив одеяло на своем месте. — Щеголяешь в таком непотребном виде по квартире, где живут целых три представительницы противоположного пола! — Муромов укоризненно покачал головой и в улыбке обнажил свои белые клыки зубов. — Бес-с-с-стыдник вы, Филипп Сергеевич. — У всех дам в этом доме, за исключением твоей бабушки, хотя в этом я тоже сомневаюсь, ориентация направлена не в мою сторону, — заявил тот, — поэтому соблазняю я только тебя. Или ты себя за представительниц женского пола посчитал? Илья иронично выгнул бровь, проигнорировав последнее предложение. — Чем конкретно соблазняешь? Двумя жировыми складками после явно не двух больших гавайских пицц или нарисованными перманентным маркером кубиками пресса? Черных все-таки удачно извернулся и пихнул друга в бок, заставив того тихо ойкнуть. — При всей моей любви к тебе, рыжее недоразумение, по чистой случайности на тебя однажды могут поочередно упасть все тяжелые достопримечательности Санкт-Петербурга, начиная с биологички и заканчивая связкой бетонных блоков. Фил, недолго покопавшись в рюкзаке, выудил из недр «импровизированной мусорки», как однажды заметил Илья, теплую кофту и быстро оделся, спасаясь тем самым от безжалостного холода. — И вообще, на сегодняшний день, — Черных с тихим пыхтением пытался натянуть «гейские-прегейские» — это прозвище также было даровано Ильей из-за узкости данного элемента гардероба, — джинсы, — и на тебя, и на этот день у меня есть грандиозные планы. — А мое мнение на этот счет, я так понимаю, не учитывается? — Мнение рыжих не учитывается никогда, — заявил Черных, всё-таки справившись с квестом по одеванию. — Если всё-таки хочешь увидеть мой сюр-р-рприз, то в течение пятнадцати минут ты должен собрать все свои манатки и по-быстрому свалить. Фил говорил быстро и сбивчиво, что было ну совершенно не свойственно ему, и это еще сильнее интриговало Илью, которого могла заинтересовать любая мелочь. Он и вправду постарался собрать свои вещи как можно быстрее, и через тридцать минут они уже стояли перед порогом дома Черных. На морозе его щеки приобрели мягкий персиковый румянец, но внимательный Илья подметил за ним еще один более яркий слой, что намекало на некоторое количество побочных эмоций. — Ты готов? — Фил хитро прищурился, демонстрируя при этом не менее ехидную улыбочку. — Там машина для убийств? — хмыкнул Илья. — Если да, то я не удивлен. — Лучше, — заговорщеским тоном ответил тот. — Закрой глаза. Муромов недоверчиво посмотрел на Фила, но, встретив чарующую мягкую улыбку, крайне редко встречающуюся на его лице, поддался ее коварной магии и послушно закрыл глаза ладонями. Он услышал, как блондин толкнул дверь, крепко сжал его ладонь, чтобы рыжик ненароком не грохнулся через порог, и осторожно потянул мальчишку на себя. Илья без помощи друга снял с себя верхнюю одежду, продолжая крепко сжимать веки. Тихо щелкнул выключатель, и Фил, тихо вздохнув, прошептал: — Открывай. Он принес всамделишную, самую настоящую елку. Распушив свои великолепные размашистые ветви от тепла внутри дома, она невероятной красавицей стояла посреди зала, вмиг создавая новогоднее настроение из пустоты. Каждая без исключения иголочка была наполнена эссенцией праздника, и вызывала у Муромова искренний восторг. Черных все еще хитро улыбался — его румяные от терпкого мороза щеки и синие-синие сапфировые глаза приумножали желание крепко обнять его в несколько раз, что Илья, собственно, и сделал. Фил было поморщился, все еще не испытывая к Новому Году особо теплых чувств, но обнял друга в ответ и уткнулся в его волосы, до предела заполняя самым домашним ароматом свои легкие. — Ты правда сделал это для меня? — Илья часто-часто заморгал, стараясь не разрыдаться и не испортить своими слезами очередную кофту Фила. — Не для себя же, — тихо прошептал Черных и аккуратно заправил Илье за ухо непослушную рыжую прядь. Ему казалось, что эти волосы цвета позднего рассвета ранней осени и последнего майского заката хранили в себе каждый оттенок яркого солнечного зарева, и эта энергия вливалась и в самого мальчишку, топя зрачки его янтарно-зеленых глаз в густой мед. Фил нередко признавался себе в том, что безвозвратно тонул в нем с каждым новым неизбежным взглядом, и это было одним из лучших ощущений за всю его жизнь. Точно так же чувствовал себя и Илья, попадая на самое дно чертового омута за радужкой с насмешливыми бликами — ему нравилось утопать в загадочной синеве, ощущая себя совершенно беззащитным перед темными силами. Мальчишка не выдержал эмоционального перегруза, критически добивающего его еще сильнее, и из янтарного моря капля за каплей начали выплёскиваться слезы. Фил еще сильнее прижал его к себе и ощутил истеричное, если можно так сказать, сердцебиение, потому что грудная клетка рыжика готова была взорваться под напором взбунтовавшегося органа. — А елку кто за тебя наряжать будет, а, истеричка? — мягко пожурил Илью блондин, успокаивающе поглаживая его по спине. Тот тихо всхлипнул, сглатывая последние соленые капли чистой радости, что мокрыми дорожками сбегала вниз по веснушчатым щекам, и вымученно улыбнулся. Черных немного помедлил перед тем, как окончательно отпустить друга из своих объятий, и, убедившись, что тот не собирается навзрыд плакать в такой праздник, все же отстранился. — Мне кажется, — начал Илья, когда окончательно избавился от навязчивых эмоций, — что сейчас самое время рассказать о твоем непонятном отношении к Новому году. Он задумчиво перебирал коробки с елочными игрушками, которые они с Филом приволокли из местного магазина десять минут назад, потому что Муромов заявил, что ему необходимо отвлечься, а блондин на это пошутил про «женский шоппинг», за что и расплатился сполна, потому что все новоприобретенные вещи тащил он. Многочисленные звездочки, шарики и пенопластовые снежинки, хаотично покиданные в корзину с покупками «на отвали», забавно выглядели в контексте той атмосферы, которую Илья пытался сейчас воссоздать в доме. Фил закусил губу, теряясь с ответом на столь щепетильный для себя вопрос, и осторожно начал: — Скажем так, это, м-м-м… травма из недалекого детства. Не люблю Новый Год и зиму в целом только потому, что тогда я потерял нормальное общение с родителями. Илья задумался, решая, стоит ли спрашивать дальше, но Фил внезапно продолжил сам: — Я признался в том, что мне не нравятся девочки три года назад. Он замолчал и испытующе посмотрел на рыжеволосого парня, ожидая какой-либо реакции, но тот усердно обрабатывал полученную извне новую информацию. — Тебя пытались отвести в церковь? — невесело пошутил Илья, с содроганием вспоминая грозные слова своей бабушки после каминг-аута сестры о том, что она запрет девчонку в женском, что иронично, монастыре на десять лет. — Психику лечить, ага, — фыркнул Фил. — Просто родители скривили лица и сказали, что им такой ребенок не сдался. И вообще, давай переключимся на что-нибудь куда более приятное. Парень растер ладони в предвкушении чего-то грандиозного и торжественно произнес: — Хочешь ли ты окунуться в волшебство прямо сейчас, моя юная ведьма? — Если я после этого останусь в живых, то с радостью, — хихикнул Илья и с интересом уставился на Фила, который выглядел чересчур загадочно для обычного шестнадцатилетнего подростка. Он взял в руки посох, подпиравший до того момента дверь ванной комнаты, что было характерно для Черных и его отношения к важным вещам, и взмахнул им. Вокруг него начали собираться и кружиться множество белоснежных лент, состоящих из крохотных, точечных снежинок. Они красивыми вихрями взлетали к потолку, гонимые лишь фантазией своего хозяина, скользили по полкам с фотографиями и неспешно прогуливались по пластиковым плинтусам. Илья изумленно ахнул, наблюдая за зимним танцем снега, а Фил осторожно перемещал посох из стороны в сторону, от усердия даже высунув кончик языка. Снежинки взяли в плен елку, окружив ее кольцом, и осели на кончиках игл. В зале стало по-настоящему холодно, и Илья машинально потянулся за шерстяным шарфом. Прямо в углах комнаты неторопливо росли сугробы, появлялись настоящие снеговики с носами-морковками, и на окнах засеребрился неповторимый узор колючего инея. Гирлянды сами по себе длинными сверкающими змеями выползали из запечатанных коробок и опоясывали красавицу-ель со всех сторон, формируя ее королевский наряд, а украшения в виде ёлочных шаров прекрасно дополняли общий вид этого творения. Фил удовлетворённо кивнул, довольствуясь полученным результатом, и поставил на плиту пузатый чайник. — Это чудесно, — признался Муромов, с теплом глядя на друга. — Честно, такое применение вашей глупой игры мне очень даже по душе. — Я заметил, — засмеялся Фил и начал разливать по кружкам едва закипевшую воду. Заварка зеленого травяного чая была заранее добавлена в каждую из них, поэтому приятный ягодный аромат заполнил комнату почти сразу. — Ты такое свидание хотел? — Черных широко улыбнулся и протянул Илье горячий напиток, который идеально вписывался в общую атмосферу. — Это лучшее, что могло со мной произойти, — со смехом признался Муромов, делая первый глоток. Чай обжигал приятным теплом и распространял его по всему телу. — Ты невероятный. — Под стать тебе, — игриво подмигнул в ответ Фил. Он выждал момент, когда Илья наконец опустил кружку на тумбу и стремительно приблизился к парню, невольно прижимая его к кухонной мебели. Этот поцелуй вышел спонтанным, но зато был до краев наполнен свежими обоюдными эмоциями. Муромов вкладывал в него всю свою безмерную благодарность, а Фил — такую же безмерную любовь, не имеющую никаких границ. — Я тебя люблю, — прошептал Илья и осторожно оставил на губах Черных второй за этот день поцелуй, отличавшийся от всех других особой аккуратностью и целеноправленностью. В отличие от него, блондин, находясь в плену своих эмоций, не всегда контролировал свои проявления чувств и иногда перебарщивал. Фил перевел дыхание и едва слышно ответил: — Я тебя тоже. Наверное, описание того, как следующие два часа эта сладкая парочка соревновалась в высокоинтеллектуальном конкурсе «кто кого сильнее достанет», было бы нудным, поэтому стоит просто упомянуть искрящийся бенгальский огонь, волшебным образом оказавшийся в чашке Фила, разноцветные конфетти от хлопушки в медно-рыжих волосах и пытки песнями современных рэперов с параллельными истошными воплями Ильи. Как итог, к двенадцати часам ночи оба были вымотаны настолько, что не пытались друг друга убить и вдвоем просто лежали под елкой в объятиях друг друга. Муромов, преодолевая себя, изо всех сил старался дожить до обращения президента и не провалиться в сон, тем более что этому способствовали все окружающие факторы, начиная с позднего времени и заканчивая Филом совсем рядом. У того тоже слипались глаза, и не заснуть ему помогали лишь орущий из колонок Элджей да время от времени падающий с веток на лицо снег. Он не поддерживал холод в помещении вот уже как час, чтобы не заморозить и без того холодного рыжика, и с сожалением осознавал те масштабы разрушений, которые обязательно появятся наутро вследствие таяния снега. Он улыбнулся, увидев безуспешные попытки Ильи по подавлению тихих зевков, и зевнул сам. Муромов тихо пробормотал: — Ты как хочешь, но я предлагаю встретиться через год. — Искрометные штуки, — Фил закатил глаза и потянул вяло отпирающегося Илью на себя. — А как же подарки? — Ты садист, — мрачно констатировал тот. — Я чуть ли не впервые в жизни хочу и могу выспаться, а ты опять издеваешься над животными. Мне все равно, дай поспа-а-ать. — А если там обручальное кольцо? — продолжал допытываться Фил. — То ты все равно идешь к черту, — пробубнил Илья. Он утонул в мотке мишуры и вряд ли собирался оттуда вставать в ближайший год. — Спокойной ночи и до следующего года, милый. Ненавижу тебя всем сердцем, честное слово. — Люблю тебя сильнее, чем себя, — напоследок тихо произнес Фил и уже закрыл было глаза, как вновь услышал голос рыжика. — Надеюсь, что будущий год будет лучше, чем этот, — задумчиво сказал он. — Хотя, в нем уже есть ты, и он просто обязан, а не должен быть лучше. Фил повернулся к нему лицом, и Илья положил свою ладонь на его щеку, тепло улыбнувшись. Черных все еще плавился в этом сладком медовом взгляде и не мог ответить что-то вразумительное на эти рассуждения, поэтому сам не заметил, как отключился под влиянием завораживающих янтарных капель. — Спим под елкой, как два законченных алкоголика, — подытожил Илья. — А я всегда говорил, что рано или поздно все этим и закончится. Он заснул чуть позже, под звонкий бой московских курантов, который грязным смазанным звуком доносился откуда-то с улицы под радостные крики соседей. Послышался классический шум от салютов, звук разбитых фужеров, нецензурная лексика соседки в адрес мужа… Да, этот новый год начинался точно так же, как и шестнадцать предыдущих, повторяя первое января с точностью до наоборот. Но он обещал быть самым лучшим годом по версии Ильи, а это было самым весомым аргументом по независимому мнению его сестры, бабушки и, конечно же, Фила.