Благородство

Сэр Мэллоди дошел до той точки, когда даже ненависть и ярость уже не делали удар меча сильнее, а усталость все чаще сводила ноги судорогой. Впрочем, все чувства давно его покинули, и ничто не трогало опустошенной души. Наконец он повалился на траву рядом с чьим-то трупом и уставился в высокое чистое небо. Его цвет был так прекрасен и приятен глазу, что хотелось раствориться в нем, забыв о политике и войнах, реках крови, тщеславных королях… Вдруг рядом послышался звук шагов кого-то в доспехах. Но сил повернуться и защититься не было — сэр Мэллоди мог только смотреть в бесконечную синеву неба. — Если вы живы, то возьмите в руки меч и сразитесь со мной! — голос принадлежал главнокомандующему вражеской армией сэру Броуди. — Не-а… — То есть как это?! Встаньте немедленно! Вы солдат на войне. Бой не окончен, пока мы оба живы, поэтому вы не можете просто разлечься посреди поля! — Могу. И лежу, — сэр Мэллоди был спокоен, словно уже умер. Ему казалось, что он стал частью этой земли и скоро сольется с миром и узнает что-то особенно важное о себе. И ему очень не хотелось вставать ради глупой драки с уважаемым, умным и отважным сэром Броуди. Кому это вообще нужно? А Броуди смотрел на Мэллоди сверху вниз и думал, как поступить: убить безоружного врага, благородного, честного и светлого душой рыцаря, или продолжать его уговаривать сразиться? Оба варианта казались унизительными и бессмысленными. А «враг» выглядел таким умиротворенным, что было как-то неловко стоять над ним с мечом и что-то требовать. — Не встанете, сэр Мэллоди? — Лучше вы присядьте рядом и посмотрите в это летнее небо. Сколько таких же ненужных смертей оно видело? И все нипочем, сияет как и прежде. — Сэр Мэллоди, я вас не понимаю. Что с вами? Нам нужно сразиться, это наш долг как главнокомандующих. — Я знаю. Но не хочу. Я не хочу ни вашей смерти, ни своей. Забудьте на минуту, кем мы стали. Я потерял сегодня слишком много друзей, чтобы лишиться еще и достойнейшего врага. — А давно ли мы враги? — задумчиво произнес сэр Броуди, со вздохом усаживаясь рядом. Он осмотрелся: повсюду были тела, и лишь несколько мародеров воровато шныряли меж трупов. Странно, обычно они выползали ближе к ночи. Наверное, осмелели, так как уже никто не дрался, а выжившие разбрелись кто куда. Но чья армия одержала верх? — Вы, случаем, не знаете, кто из нас выиграл бой? — Без понятия. Но я рад, что вы живы. — Благодарю за заботу. И все же, нельзя это все оставлять как есть. Надо что-то решать. — Давайте позже, сэр Броуди? Такая чудесная погода, тихо, короли прибудут еще нескоро… — Как скажете. Но я беспокоюсь, как бы нас не поняли превратно, если увидят. — Кто увидит? Трупам уже плевать, а живые — далеко. Кстати, сколько у вас полегло? У меня много, почти 3 тысячи. — Значит, у вас осталось лишь несколько сотен? Жаль, хорошие были солдаты. У меня потери меньше — примерно 2400 человек. — Стало быть, осталась еще тысяча, — улыбнулся сэр Мэллоди. — Совсем неплохо. У вас был небольшой численный перевес, а значит, вы могли сгубить больше людей, чем я. — Полно вам. Это война. — А за что война? — встрепенулся Мэллоди, глянув на Броуди. — Вам сказали? — Но это же и так ясно… — Броуди рассеянно оглянулся, будто искал подсказки. Он вдруг понял, что подчинился приказу, совершенно не интересуясь целью всех этих жертв. Ему стало мерзко. Все вдруг потеряло привычный смысл и обнажило свою пустоту. Это была просто бойня. — У нас ходили слухи, что война идет за честь нашего короля. Его оскорбил вроде как ваш посол, — Мэллоди приподнялся на локте, заглядывая в хорошо знакомое лицо. — Да? А у нас считают, что вы хотите какие-то земли себе присвоить… А теперь и спросить даже не у кого. — Удивительно, я всегда думал, что знаю, за что мы сражаемся. А если подумать — так я и в прошлый раз не знал, и еще раньше тоже. Мне хватало приказа, — Мэллоди снова лег и стал следить за насекомыми в траве. — Как думаете, это вообще имеет значение? Или мы должны просто делать, не раздумывая? — Мэллоди по-детски серьезно посмотрел в глаза Броуди, будто ожидая какого-то откровения. — Думаю, любому рыцарю должно быть известно, за что он сражается, — ответил Броуди, немного смутившись. — Тогда почему мы этого не знаем? Хотя еще вчера я думал, что четко понимаю, что случится и зачем. Наваждение какое-то, будто колдовство. А теперь я даже не знаю, могу ли зваться рыцарем после всего содеянного. Хочется напиться так крепко, чтобы уснуть и никогда больше не… Он не договорил, так как к ним подошел солдат с алебардой в такой грязной одежде, что нельзя было понять, чей он, и, шмыгая носом, без церемоний спросил: — А кто хоронить будет? Наши али ваши? Потому как жарко, портятся быстро. — Полагаю, надо объединиться, иначе не успеем, — сэр Броуди деловито глянул на сэра Мэллоди и обратился к солдату: — Передай всем общий сбор, будем ямы копать. И сбегай на тот берег, пусть и они приходят. Скажи, что сэр Мэллоди приказывает.

***

— Куда дальше? — оба рыцаря, мерно покачиваясь в седлах, двигались прочь от недавнего побоища. — Я слышал, на севере неспокойно, набирают добровольцев. Не могут поделить какое-то княжество. — А на юге 2 новых города закладывают. И строят мост, который (по слухам) посрамит наших потомков. Еще я слышал, что некий художник создал столь удивительный портрет, что и не понятно, не колдун ли он. Дама на его холсте как живая и даже улыбается всем. Вроде нарисованная, а все видят, что губами шевелит. Чудеса! — Разве это возможно? Вот бы посмотреть хоть одним глазком! — А еще мне путники рассказывали…