В тени Рюджина

      17 декабря 46 года от начала Эпохи Какурезато       — Конвой пересек наружный периметр, — предупредил собравшихся на площадке над воротами шиноби Хиаши. — Сопровождают троих человек. Орочимару среди них. С ним женщина, внешность подходит под описание Мейро Чиноике. Мужчина не знаком, но, скорее всего, он либо из клана Шиин, либо из Узумаки.       Услышав эти слова, Кушина нервозно сжала перила, которыми была огорожена надвратная площадка. Орочимару все-таки взял с собой кого-то из Узумаки. Это вызывало в душе девушки одновременно радость и сожаление. Она была рада, что вновь увидит кого-то из знакомых с детства людей, что еще раз убедится, что клан жив и увиденное в Стране Звука не было гендзюцу. Сожаление же было вызвано тем, что не она одна станет свидетелем очередного появления Узумаки на публике. Конечно, уже многие подозревали, что клан красноволосых выжил, но лишний раз в этом убеждаться, по мнению Кушины, им не стоило.       В Конохе до сих пор относились к Узумаки хорошо, на форме шиноби Листа по-прежнему имелся камон родного для Кушины клана. Коноху и Узумаки объединяла долгая история союзнических отношений. Однако сейчас все красноволосые были частью не Узушио, а Отокагакуре, в котором властвовал Орочимару, нукенин Конохи. Это омрачало нынешние отношения. И вызывало у некоторых подозрения по отношению к Кушине, которая к тому же совсем недавно была вынуждена некоторое время гостить в Скрытом Звуке.       Джинчурики и раньше не сильно любили. Сейчас отношение только ухудшалось.       — Не стоило Хокаге соглашаться на встречу с Орочимару в Конохе, — высказался стоящий рядом с Кушиной Фугаку. — Не припомню такого, чтобы нукенин добровольно являлся в родную деревню по приглашению ее руководства, и ему при этом гарантировали бы безопасность.       — Выбора особого не было, — встал на защиту Хирузена Минато. — Хокаге сейчас не может надолго покинуть ставку.       — Даже так можно было встретиться хоть в лесу, — холодно заметил Учиха. — Лишь бы не приводить его в Коноху.       — Это было бы слишком большим неуважением, — покачал головой Намикадзе. — Это все-таки не простой нукенин, а Орочимару.       Учиха тоже можно понять, им тоже не хочется лишний раз напоминать всем жителям Конохи о том, что их герой Второй мировой и единственный ныне живущий обладатель Мангекье Шарингана сейчас обитает в Стране Звука и сражается на стороне приглашенного сегодня в Лист нукенина. Хорошо, что Орочимару хватило благоразумия не брать с собой Юко, но он привел с собой Чиноике. Кушина не была в курсе всех тонкостей конфликта двух кланов с уникальными додзюцу, но присутствием Чиноике в Конохе Учиха довольны не были. Да и история с Юко не добавляет доброжелательности к Орочимару и его сопровождающим. Пусть Учиха сами, добровольно отпустили свою соратницу, пусть она была слепа, и прошлый глава клана не мог ей отказать в просьбе отпустить ее к Рюджину. Но сейчас-то она вновь прозрела, а Рюджином оказался Орочимару.       — От этих переговоров пока только одни проблемы, — недовольно пробормотала Кушина, подытожив свои мысли.       — А без них проблем еще больше, — невесело пошутил Минато, вглядываясь в теряющуюся в окружающем Коноху лесу тропу.       Кушина вздохнула, молчаливо соглашаясь с утверждением товарища. Дайме Страны Огня требовал от Конохи большей активности на северном направлении, для чего нужно было ослабить части в Стране Горячих Источников, которые могли стать легкой мишенью для Кумо или Кири. В этом вопросе не согласиться с требованиями дайме тоже было сложно: доходили слухи, что Страна Земли овладела новой технологией выплавки стали, точно известно о наличии у нее нового флота и товарного сообщения со Странами Луны и Снега. Это и еще некоторые известия от северных соседей грозило в будущем существенным улучшением экономики Страны Земли и, следовательно, укреплением Ивагакуре. Допустить подобное было бы очень глупо, но открываться под удар восточных соседей тоже не стоило. Для решения этой дилеммы и потребовались переговоры с Отогакуре.       Маленькая деревня в последние годы показывает значительные успехи в войне против Кири. Также Орочимару спас от смерти отца нынешнего Райкаге. Пусть Третий Эй в результате все равно остался калекой и после травмы головы утратил все воспоминания, но он жив, за что Четвертый Эй благодарен Змеиному саннину. Так что через своего нукенина Коноха могла добиться перемирия на восточном фронте с Кумо, и он же мог отвлечь Кири на себя, позволив Листу вплотную заняться Ивой.       Главная проблема была в том, что Орочимару оставался нукенином. Далеко не всем в Конохе был по душе такой, пусть даже временный, союз.       — Вот и гости… — пробормотал Минато за несколько секунд до самого появления неспешно шагающих по пустынной тропе фигур.       Сегодня пришлось оцепить несколько районов Конохи и на время перекрыть движение по одной из ведущих в деревню дорог. Орочимару давно лично не участвовал в сражениях, но шиноби Конохи имели сомнительное удовольствие помериться с ним силами чуть более года назад. Этого хватило, чтобы сейчас принять все возможные меры предосторожности при его визите.       Самого Орочимару Кушина заметила издали. Он, кажется, ничуть не изменился с последней их встречи. Его, как и Цунаде, вообще время обходило стороной. Только почему-то одет сегодня Орочимару был в алое кимоно поверх белой рубахи. Наверное, это было как-то связано с этим его Рюджинкё. В остальном он остался прежним: неровно подстриженные черные волосы распущены и длиной достигают лопаток, на их фоне особенно четко видна бледность лица саннина, желтые глаза проницательны, движения уверенны, в них читается скрытая в шиноби сила.       Идущую возле Орочимару Мейро Чиноике Кушина никогда не видела, знала только, что она формально возглавляет Отогакуре. И никому точно не известно, сколько ей лет. На взгляд ей не дать больше шестнадцати-восемнадцати лет, но точно так же она выглядела и десять лет назад, и пятнадцать. В остальном же это была обычная светловолосая девочка-подросток в полевой экипировке шиноби, только взгляд у нее был слишком взрослый.       Второго спутника Орочимару Кушина знала гораздо лучше. Во время пребывания Кушины в Отогакуре Каяно не преминула похвастаться, что Котоширо из септа Оками клана Узумаки высоко ценится Орочимару и является его приближенным шиноби, которого он лично обучил многим техникам и который часто сопровождает Рюджина в путешествиях. Вот и сейчас Котоширо был с ним. Самого парня Кушина помнила еще со времен проживания в Узушиогакуре, но тогда не была с ним хорошо знакома. Однако… С тех пор слишком многое произошло с Узумаки и с самой Кушиной. Сейчас даже самый малознакомый член ее родного клана казался Кушине чуть ли не родным братом.       Потерять семью было больно. Счастье от осознания того, что клан жив и по-прежнему процветает, пусть и в составе другой деревни, сложно описать. Единственное, о чем жалела Кушина, так это о том, что Мито так и не узнала, что их клан не погиб. Пусть старушка не показывала этого, но Кушина знала, как тяжело она пережила ту трагедию.       — На Орочимару серьги и браслет, — неуверенно заметил Хиаши. — Я слышал, что они могут превращаться в людей… А договаривались только на трех человек в группе Отогакуре.       — Я тоже слышал что-то такое, — подтвердил Инузука из команды Хьюга. — В деревне на востоке страны какой-то полоумный монах рассказывал, что их Рюджин, дескать, после похода в загробный мир снял загрязненные энергией мертвецов драгоценности, а они ожили и превратились в демонов.       — Вы идиоты? — с искренней жалостью поглядела на парней куноичи из их же группы. — В какую ерунду еще поверите? В бесплотных духов горы Кумотори? Или в лисиц на службе Инари? Хиаши, ты же глава клана Хьюга! Посмотри на чакру. Есть она в этих побрякушках?       — Нет, чакры в них не вижу, — покачал головой Хиаши. — Но, знаешь ли, ты не была на Кумотори. А мы были. И тогда я тоже не поверил, что у меня будет дочь. И вот она на днях родится.       — И поэтому ты дрожишь над ней и своим братом? — возведя очи к небесам, недовольно спросила куноичи.       — Пока никто наступление мира праздновать не собирается, но одно перемирие может быть заключено, — недовольно проворчал Хиаши. — Не вижу смысла рисковать.       — Идиоты…       Услышав краем уха чужой разговор, Кушина заинтересовано повернулась к Хиаши.       — Ты получил предсказание от Отохиме на Кумотори? — живо поинтересовалась Узумаки. — Какое?       — Не совсем от Отохиме, тогда она была… — Хиаши замялся, подбирая слова. — В общем, тогда Юко Учиха сказала, что в Отохиме вселился дух самого Рюджина. Именно он сказал, что в день, когда вся Коноха будет праздновать пришествие мира, а я — день рождения дочери, отсутствие у меня рассудительности погубит моего брата.       — Если ты все пересказал дословно, то пророчество не обязательно произойдет при рождении дочери, — заметила Кушина. — День рождения отмечается каждый год.       — Я знаю, но осторожность не повредит, — упрямо ответил Хиаши.       — Ты тоже веришь в эту чушь, Кушина? — посмотрела на девушку куноичи, как на умалишенную.       Впрочем, этот взгляд не сильно отличался от обычного. Напарница Хиаши открыто недолюбливала Кушину и никогда этого особо не скрывала. Раньше Кьюби часто транслировал ее чувства своему джинчурики, так что она могла убедиться в их подлинности. Сейчас с биджу Кушине удалось наладить диалог: больше он не доставляет больших хлопот и, в числе прочего, не желает показывать, что все в Конохе к джинчурики относятся скверно, но вряд ли что-то в этой конкретной куноичи от этого поменялось.       — С кем мне приходится работать? — обреченно произнесла куноичи. — В этом «пророчестве» только одна дельная мысль: нужно быть рассудительным. А вы и ей не следуете.       — Когда-то мой клан тоже с недоверием отнесся к пророчеству Рюджина, — недовольно посмотрела на давнюю свою недоброжелательницу Кушина. — Звучало оно так: когда начнется война, когда Кушина Узумаки окажется в Конохе, Узушиогакуре падет. Тогда мне было три года, и никто даже не предполагал, что я окажусь в Конохе. Обо мне даже никто не знал, кроме близких родственников и Совета септа Оками. Но пророчество сбылось очень буквально.       Уесть эту зазнайку оказалось приятным делом, хотя, наверное, не очень своевременным. Благо Орочимару как раз приблизился к воротам Конохи, ему навстречу выступил Джирайя, и все внимание шиноби быстро переключилось на них.              

***

      Случайно подслушав разговор маячивших над воротами шиноби, я невольно поморщился. Какой только ерунды обо мне не рассказывают! А, главное, откуда они ее узнают-то?! Как могли узнать в Стране Огня о моих попытках изучения потустороннего мира и про то, что мои три персональные змеи были ими крайне недовольны? Можно было бы предположить, что кто-то целенаправленно сливает информацию. И я даже догадываюсь, кто именно это делает. Моя же собственная контрразведка. Подобную чушь для создания информационного шума эти специалисты могли придумать. Слить заведомую дезинформацию с примесями правды, но настолько искаженной, что в ее реальность поверить сложно. Делалось это, естественно, на случай реальной утечки, но в этот раз контрразведка, похоже, перехитрила саму себя. Миф вошел в массы, и в него начинают верить. Если об истинной природе моих серег и браслета все же догадались бы, то было бы неприятно. Конфуз незначительный, но подобное нарушение договоренностей непосредственно перед началом давно согласовываемых переговоров не сыграло бы мне на руку. Вообще, с разведкой стоит на этом направлении работать плотнее, у местных, даже таких потомственных специалистов, как Ринха, просто нет развитой традиции ведения информационных войн. Хотя я в них тоже не большой эксперт, но развиваться в этом направлении нужно.       Впрочем, пока думать о том, что могло бы быть, не стоит, есть более конкретные задачи.       — Джирайя, давно не виделись, — с улыбкой поприветствовал я беловолосого отшельника горы Мьебоку.       — Да не так уж давно, — протянув руку для рукопожатия, широко улыбнулся в ответ Джирайя. — Всего чуть больше года прошло. Как здоровье сына?       — Жаловаться не на что, — крепко сжав протянутую руку, скромно ответил я. — Как твой?       — Хо-хо! — довольно рассмеялся Джи, уперев руки в бока. — Отлично! Юнец растет здоровенный! Слушай, а помнишь наш спор про учеников? Может, и на сыновей поспорим? Кто из них будет сильнее?       — Ты от Цуны азартом заразился, что ли? — удивленно вскинув бровь, посмотрел я на друга. — Бросай это дело, у тебя просто нет шансов!       — Это почему?! — возмущенно набычился Джи. — Между прочим, мои ученики в прошлом споре выиграли.       — Кто это так решил? — хмыкнув, уточнил я. — Моему Айрону не повезло, признаю. В Кизаши я никогда не верил, но Микото утрет нос твоему Минато за секунду. К тому же, твой Наваки — это же не только твой сын, но и Цунаде. А ей мог проиграть только ты, и то только когда у нее вымя отросло.       — Так, Орочимару! Ты можешь принижать умения Минато. Можешь не верить в способности моего сына. Но называть божественное творение, совершенный бюст всея вселенной выменем не позволено никому!       — О, конечно. Прошу прощения, — кривовато усмехнувшись, извинился я. — Слушай, супер-извращенец, как ты умудрился свою книгу дописать-то с Цунаде? В присланном тобой авторском экземпляре во всех подробностях описывались десятки и сотни всевозможных бюстов, помимо того самого, единственного и божественного.       — Такие секреты разглашать я, пожалуй, не стану, — скромно потупившись, отвел взгляд Джирайя.       — Да, такие тайны разглашению не подлежат, — охотно согласился я, покосившись на мелькнувшую в воздухе едва ощутимую аномалию чакры. — Никогда бы не подумал, что когда-нибудь мы будем обсуждать, чей сын лучше, Джи.       — И не говори, Орочи, — коротко рассмеялся в ответ Жабий отшельник. — И время идет, и отношения между Конохой и Ото, наконец, движутся не в сторону ухудшения.       — Я бы сказал, что над отношениями Конохи и Ото стоят интересы Страны Огня, — поправил я Джирайю. — У великих держав нет постоянных союзников и врагов, ради достижения целей дайме готов заключить союз даже с нукенином Конохи. Это естественно, интересы всего государства важнее личных чувств отдельных ее жителей.       — Орочимару, ты, как всегда, готов испоганить все доброе и светлое в мире, — неодобрительно покачав головой, сказал Джирайя.       — Просто такова реальность, — пожав плечами, ответил я. — И эта же реальность не позволяет нам толком поговорить. Пойдем, Джи, а то молодежь смотрит на нас, как на идиотов, а старики, похоже, начинают нервничать из-за задержек.       — Да, у учителя сейчас и без этих переговоров хватает проблем, — тяжко согласился Жабий отшельник, тоже посмотрев в сторону витающей в воздухе чакры, которая была проявлением техники наблюдения Хирузена.       Не удержавшись, Мицуко ворчливо высказалась в отношении Джирайи:       — Одна из этих проблем — ученики. И не только Орочимару, но и ты. Твои речи могут вывести из себя не только твоего учителя, Джирайя-кун. Как был несносным балаболом, так им и остался.       — Неужели мы с вами так хорошо знакомы, Мейро-сан? — не выказав какого-либо неодобрения непочтительности по отношению к себе со стороны юной девушки, спросил Джирайя, с интересом разглядывая фигуру Мицуко.       — В прошлой жизни, Джирайя-кун. В паре из них, — легкомысленно ответила Мейро, смерив Джи насмешливым взглядом.       — Кстати, о прошлом, — впервые за долгое время вновь в родном теле шагая по улицам Конохи, сказал я, — не думал, что вашего с Цуной сына вы наречете Наваки. Она плохо переживает потери и напоминание о них.       Да и сам я тоже не с большой охотой вспоминаю о том своем просчете, но сейчас нужно было увести разговор Джирайи в сторону. Он, может, и ведет себя иногда, как дурак, но заблуждаться на его счет не стоит. Нескольких случайных намеков ему хватит, чтобы начать догадываться о настоящем прошлом Мейро Чиноике. Это сейчас не такая большая тайна, но на всякий случай предпочту сохранить ее в секрете.       — Знаешь, когда я предложил имя Наруто в честь одного знаменитого литературного персонажа одного супер-успешного автора, она почему-то пришла в ярость, — ведя нас по пустынным улицам, честно ответил Джирайя. — Мне кажется, я тогда ляпнул это предложение не вовремя, а потом, слово за слово, и как-то мы сошлись на имени Наваки. Мне вообще иногда кажется, что я все время появляюсь возле Цунаде не вовремя. И многие наши решения получаются какими-то спонтанными…       — Твои литературные потуги не проходят зря, — уважительно цокнув языком, признал я. — Так иносказательно описать банальные семейные ссоры — это нужно уметь.       — Я бы не назвал это ссорами, — грустно вздохнув, сказал Джирайя, — просто Цунаде… Это Цунаде, понимаешь? А когда она не только Цунаде, но еще и твоя жена, то это просто убийственная комбинация.       Ох, друг, мне б твои проблемы на этом фронте.       — У меня свои неприятности с женщинами, Джи, — дипломатично ответил я. — Так что понимаю я тебя только частично.       — Да, прости, — понял меня по-своему Джирайя, — тогда, в прошлом году неудачно все вышло. Цунаде боялась, что после похищения твоего сына и… всего прочего тогда произошедшего, ничего подобного сегодняшнему дню уже никогда не произойдет.       Это он, наверное, имеет в виду то сфабрикованное убийство моей липовой наложницы. Не стану его разубеждать.       — Я не простой шиноби, в чем-то даже дайме. Так что не могу руководствоваться только своими эмоциями, когда от решений зависят судьбы сотен тысяч вверившихся мне людей.       — М-да, это немного не то, на что я и Цунаде рассчитывали.       — Да брось. Вам двоим, а теперь уже троим, волноваться не стоит. А об остальных пусть у Хокаге голова болит.       — О, да. Она у него может так заболеть, что нашим сыновьям придется мериться силой не на экзамене, а в поле, — горько скривившись, посетовал Джирайя.       — Это вряд ли. К тому времени, когда они вырастут, большие войны должны остаться в прошлом.       — Это твое очередное предсказание? — с живым любопытством посмотрел на меня Джи.       — Можно считать и так, — уклончиво ответил я.       — Как ты это делаешь, Орочи? — возбужденно поинтересовался Жабий отшельник. — То есть я понимаю, как это возможно, я видел Огама Сеннина, но ты, в отличие от него, не похож на полоумного старика. Ты можешь…       — Может, и могу, но воздержусь, — прервав поток слов, сказал я. — Скажу только, что пророчества Огама Сеннина сбудутся. И что напрасно ты не настоял на имени Наруто для своего сына.       — Это было важно? — став предельно серьезным, уточнил Джи.       — Нет, — с ухмылкой качнув головой, ответил я. — Это было бы забавно.       — Ну, Орочи… Мы говорим о важных вещах! Не время для шуток.       — А если без шуток, то передай Цунаде, что ей нужно быть осторожнее с техниками регенерации. У вас двоих кареглазых родился голубоглазый сын. Это не такая уж редкость, как может показаться, на цвет глаз так или иначе влияет более ста пятидесяти генов, но в вашем случае, мне кажется, проблема в недоразвитости радужки Наваки. Миграция стромальных меланоцитов могла не произойти, и это не так страшно, хуже, что вместе с тем могла быть нарушена во время эмбриогенеза миграция клеток, отвечающих за восприятие звука. Если у Наваки проявятся нарушения слуха, то пусть Цунаде хотя бы знает, в каком направлении лежит решение проблемы.       — Правда? — заволновался Джирайя. — Может, ты лучше сам ей все расскажешь? В подробностях.       — С радостью, Джирайя. Но вряд ли мне позволят свободно разгуливать по деревне и проводить незапланированные встречи. Да и Цунаде с такой мелочью справится без проблем.       — Все равно будет надежней как-то… Хотя и на том спасибо, — неуверенно пробормотал Жабий отшельник. — Подожди! А откуда ты знаешь про голубые глаза у Наваки?!       — Я же Рюджин, — широко улыбнувшись, ответил я. — Мне по статусу положено.       Джирайя таким ответом явно был неудовлетворен, но, несмотря на все его мольбы, иного ответа я ему дать не пожелал. Есть у меня подозрение, что у этого извращенца всея Конохи имеется задание, со мной связанное. Выяснить для деревни мои мотивы, например, или попытаться вытянуть информацию о моей способности предвидеть будущее. Эти вопросы, как и многие другие, касающиеся как меня, так и Ото, сейчас, после удачной кампании против Кири, интересуют элиты не только Конохи, но и других деревень. Шиноби не любят всякие непонятные им аномалии, в этом я их понимаю, но спешить осчастливить всех, рассекретив все свои тайны, не буду. Вот намекнуть, что у меня имеется агентурная сеть в деревнях — это можно. Это понятно любому шиноби, это может объяснить мою информированность и многие предсказания. И я очень надеюсь, что это даст шиноби ясную цель, безобидный для меня план противодействия Отогакуре. Пусть лучше они пытаются найти моих шпионов, чем начинают выдумывать что-то по-настоящему опасное.       Вообще, для благополучия Страны Звука приходится задействовать бесчисленное количество уловок, и эта лишь одна из многих и самых незначительных. Противопоставляя себя великой державе, открыто враждуя с ней, я хожу по тонкому льду. Мои успехи против Кири нервируют не только Страну Воды и ее шиноби, но и остальную четверку.       Заигрывания с Кумо опасны, даже с марионеткой в роли Райкаге, раскрытия которой можно было ожидать в любой момент. И даже с благодарным мне Четвертым Эйем, которому я вернул его «чудом спасенного» отца, память которого безвозвратно поглощена Моомой, одним из демонов Узумаки.       Попытки временно примирить Облако и Лист, чтобы направить их усилия против Ивы, тоже опасны, так как за ними кроются мои более глубокие планы. Сейчас мне приходится во всю использовать ранее наработанные связи с дайме, иногда едва ли не принуждая их к переговорам. Несколько месяцев пришлось потратить на возню с аристократией и дворянами, чтобы добиться сегодняшней встречи на уровне шиноби. Естественно, мира между Кумо и Конохой добиться не получится, а временное их перемирие мне напрямую ничем не грозит. Но пришлось пройтись по грани — на данный конкретный момент было бы некстати, если бы шиноби узнали об уровне моего влияния на дайме. Да и в будущем есть риск попасть под жернова, оказавшись зажатым между двумя великими державами. Однако, если все получится, то самого худшего варианта развития удастся избежать.       Одно плохо — далеко не факт, что все пойдет так, как я того хочу.       И сейчас, пока я иду по знакомым улицам Конохи, эта мысль меня начинает немного напрягать. Совсем недавно, по моим меркам, я сам был в этой деревне, являлся ее шиноби и тоже строил определенные далеко идущие планы. А в итоге все они пошли по одному, всем известному месту. Тогда я недооценил противника, переоценил себя и, погорячившись, наломал дров. Конечно, катастрофы в итоге не случилось, но так гробить многолетние труды мне больше не хотелось. Тем более что на свои знания из прошлой жизни об этом мире мне становится труднее полагаться.       Это и раньше было непросто из-за неподходящего временного периода, а сейчас, когда приближаются нужные мне годы, я успел повлиять слишком уж на многое. Даже на такие мелочи, как рождение детей. Детей, которые должны внести немалый вклад в будущее.       Итачи — мой сын, а не Фугаку. А Минато, похоже, теперь не судьба получить ни Кушину, ни собственного Наруто вместе с ней. Благодаря моим лекарственным рецептам, Хината у Хиаши и Нами появится на четыре года раньше срока. Хизаши также сподобился позаботиться о наследниках именно в этом году, хотя я, кажется, напрямую этому не способствовал. Зато точно опосредованно повлиял на то, что Джирайя и Цунаде заделали второго Наваки, которого едва не назвали Наруто, и который родился подозрительно голубоглазым.       Собственно, учитывая все мои действия, этого следовало ожидать. И ничего плохого конкретно в том, что Джи и Цуна сошлись, нет, за них я рад. Нами с первенцем тоже помог, и не вижу в том негатива, тем более что это укрепило ее позиции в клане. Микото мне в какой-то мере жаль, но вместе с тем теперь я просто помыслить не могу, что она может достаться кому-то еще, кроме меня. На Минато откровенно плевать, а Кушина, уверен, еще найдет свое счастье. Однако как-то неудобно, что теперь не совсем понятны личности будущих инкарнаций Индры и Асуры. Потому что Кагуя и Зецу все еще живы, а я хоть и строю планы на решение этой проблемы без применения сил давно почивших Ооцуцуки, но все же в качестве страховки их иметь при себе не отказался бы.       Кстати, не будь еще жив Мадара, я бы даже забеспокоился, что сын Джирайи и Цунаде и есть тот парень из пророчества, который должен быть инкарнацией Асуры. Но, по-моему, пока жив хоть кто-то из прошлого поколения воплощений братьев, новое народиться не должно. Хотя я могу ошибаться, так что приглядывать за Наваки стоит.       — Что, рассматриваешь знакомые виды? — заметив, как я провожаю взглядом фасады зданий, спросил Джирайя. — Коноха не сильно изменилась, в нее всегда приятно вернуться.       Не сказал бы, что она не изменилась. Здания, конечно, те же, но теперь облеплены жилами проводов и трубопроводами, да и линии электропередач висели на столбах гроздьями, над магазинами часто видны электрические фонари и вывески с подсветкой. Раньше Коноха была чем-то вроде средневекового городка, пореже в ней всякая коммунальная инфраструктура встречалась, а сейчас прогресс придает ей новый колорит. Хотя к этому все и шло, еще во времена моей молодости прокладывались первые линии электропередач, с появлением дешевого материала для них процесс ускорился.       — Людей мало, — заметил я, не став делиться пришедшими в голову мыслями. — Слишком непривычно. Чувствуется напряжение.       — Ну, с этим уж ничего не поделаешь, война все-таки.       Естественно, не только война виновата в пустынных улицах Конохи. Деревню подготовили к возможным диверсиям с моей стороны. Несколько групп достаточно сильных шиноби, в том числе и те, которые встречали меня у ворот, продолжают следовать параллельно нам, их силуэты иногда мелькают меж крыш зданий. И я практически кожей чувствую, как меня пронизывают взгляды Хьюга. А мелькающие в воздухе жуки явно намекают о внимании Абураме к нашей процессии. Под таким плотным наблюдением даже мне сложно незаметно провернуть какую-нибудь пакость.       Хотя все-таки чувствуется, что Коноха участвует в большой войне: маловато по мою душу направили профессиональных ниндзя. С помощью додзюцу я успел заметить, что в операции Хирузен задействовал явно непрофильных специалистов. Иными словами, среди десятков наблюдающих за мной Хьюга более половины были женщинами, которые в клане белоглазых традиционно выбирают мирный путь и не имеют боевого опыта. И еще для контроля за мной были призваны шиноби, которые по тем или иным причинам вынуждены были отказаться от длительных миссий вдали от Конохи: ветераны, раненые. И матери-одиночки.              

***

      — Как-то непохож этот Орочимару на Белого Змея из описаний. И на Рюджина из россказней монахов, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнес Минато, когда их группа заняла новую позицию на пути следования гостей.       — Он же учился и долгое время работал с твоим сенсеем, — тихо рассмеявшись, сказал Фугаку, не сводя горящих багрянцем глаз с группы людей на улице Конохи. — Пагубное влияние святого отшельника горы Мьебоку и великого сеннина Страны Жаб даже на великом и ужасном Рюджине сказывается.       — Он такой же, как и был раньше, — негромко заметила Кушина, так же наблюдая за фигурками людей внизу. — Я часто видела его в детстве, когда он гостил у бабули Мито. И с его дочерью была знакома.       — А потом он внезапно разнес полквартала, перебил кучу шиноби Анбу и бежал, прихватив меч Второго Хокаге, — пробормотал Фугаку. — А в его подвале нашли неприятную коллекцию.       — А еще все думали, что он убил свою приемную дочь, но теперь она появилась на западе, — упрямо сказала Кушина. — Не все, что рассказывали об инциденте с Орочимару, было правдой.       — Могу в это поверить, — неохотно согласился Учиха. — Тогда он убил Данзо. Клан Шимура после присоединения к Конохе оказался в тени, и немногие помнят, что они с Сарутоби когда-то были как Сенджу и Учиха. И они до сих пор имеют влияние на Коноху. Что бы ни было причиной убийства, но Орочимару стоило действовать осторожнее. От этого всем сейчас было бы спокойнее.       — Кое-какие опыты его были все-таки очень спорными, — поморщившись, заметил Минато. — Хотя результаты его работ помогали многим, не уверен, что и они не были получены такими же методами.       Кушина только молча поджала губы. Она могла бы много рассказать о произошедшем в тот день. Да просто о том, что сделал Орочимару для Конохи, и чем отличился Данзо. Теперь она знала многое о тех событиях и о том, что Белый Змей скрывал от глаз общественности не только темные опыты, но и исправлял ошибки всей Конохи. Он один, подобно первым Каге, построил собственную деревню! Объединил многие кланы Страны Звука, прекратив войны в стране. Именно он произвел вакцину, спасшую весь континент от эпидемии. Он помог ей договориться с Кьюби. Он спас Узумаки!       Все наветы на него не могут быть чистой правдой. Один раз она уже усомнилась в нем, и это едва не кончилось трагедией.       — Кстати, раз мы заговорили про методы. Я слышал, что Орочимару очень жестко обучал своих учеников, — непонятно к чему вспомнил Минато. — Джирайя-сенсей упоминал об этом.       — Мне тоже говорили об этом. Про Микото. Ее прогрессом мотивировали многих из моего поколения, — согласился Фугаку.       — А ты не знаешь, как она сейчас относится к своему учителю? — поинтересовался Минато. — Или ты, Кушина? Вы, кажется, с ней подружились.       — Не знаю, она на эту тему не любит разговаривать, — нахмурившись, ответила Узумаки. — А что?       — Да вон… — вместо ответа, Намикадзе указал пальцем на крышу одного из домов, стоящих вдоль улицы, по которой следовал Орочимару.       Это был небольшой магазинчик, в котором продавали мороженое. Кажется, именно в нем саму Кушину угощал Рюсей при первой их встрече. Но сейчас не это было важно. На крыше здания можно было увидеть гордо стоящую фигуру женщины.       Микото. После рождения сына она долгое время не брала заказы, но с ожесточением боев на границах страны была вынуждена заняться работой, на которую не хватало шиноби в тылу. И ее привлекли для охраны Конохи на время визита Орочимару.       — Кьюби, — мысленно позвала запертого в ней зверя Кушина.       После того, как с ним удалось начать договариваться, биджу перестал докучать джинчурики. Он спокойно делился своей чакрой, и вообще стал менее активным, словно впадая в дрему. Это было очень удобно в обычной жизни, но в экстренных ситуациях иногда его было не дозваться. И не получить полноценно его возможность ощущать негативные эмоции.       — Кьюби! — уже более взволнованно позвала биджу Кушина, когда Орочимару остановился посередь улицы.       Кажется, глаза учителя и ученицы пересеклись. От внезапно повисшего в воздухе напряжения волосы на затылке Кушины зашевелились. В третий раз звать Кьюби Узумаки не стала, просто сорвавшись с места, используя Шуншин.       Кушина успела появиться возле Микото и дотронуться до ее плеча в попытке отвлечь внимание Учиха на себя, но было поздно. Вспыхнувшие багрянцем глаза Микото прочертило черное кольцо бешено закрутившихся томое, встречая взгляд горящих алым светом глаз Орочимару. Неощутимый физически удар помутил сознание и заставил Узумаки отшатнуться.              

***

      Прежде, чем сознание поглотило алое зарево взметнувшихся из бескрайних пепельных полей огненных смерчей, я успел заметить, как возле Микото появилась Кушина. Очень надеюсь, что ее мое ответное гендзюцу не задело, так как не имея шарингана, от его воздействия можно получить вредные последствия для сознания. Однако долго размышлять на эту тему я не смог.       Сотканные из пламени смерчи с низким гулом взвились передо мной, опаляя жаром пепельные поля, которые незаметно превращались в алый океан под моими ногами. Над моей головой черные тучи перемешивались с огненными небесами, оглашая пространство раскатами грома и сыпя росчерками багряных молний. Я оказался в предельно негостеприимном месте, в котором сплеталось две иллюзии: шарингана Микото и моего кецурьюгана. Не будь у меня додзюцу, я бы сейчас пекся в одном из этих огненных смерчей. Не будь додзюцу у Микото, ее бы сдавили тонны воды и терзали молнии. Имея додзюцу, мы могли сбежать из иллюзий друг друга, но мы стояли друг напротив друга, на границе, где черные тучи сжигались пламенными небесами, а темный пепел тонул в алом приливе.       Микото была всего в нескольких метрах передо мной. Неуловимо повзрослевшая. И смертельно опасная. В иллюзорном мире я едва успел уловить момент, когда она сорвалась с места. Ощутил только чувствительный толчок в грудь, поваливший меня с ног. Тугая гладь алых вод с глухим плеском погасила удар от падения, но я все-таки поморщился от боли. Крепкие руки куноичи сжимали меня достаточно чувствительно, даже несмотря на нереальность этих объятий, ощущения казались более чем реальными.       — Микото, не переусердствуй с проявлением чувств, — обняв девушку в ответ, тихо прошептал я.       — Я убью тебя, — так же негромко проворчала, зарывшись мне в грудь, Учиха. — Подожди, не отпускай меня. Дай мне насладиться счастьем. А потом я тебя убью.       — У тебя сложно реализуемые планы, — с усмешкой попенял я девушке, ладонью пригладив ее черные волосы.       — Ты сволочь! — сердито обличила меня Микото.       — Совершенно верно.       — Идиот!       — В некоторых случаях могу согласиться.       — Я ненавижу тебя!       — Охотно верю.       — Я серьезно ненавижу тебя! — ткнув острым кулачком в бок, сердито зашипела Микото.       — Да-да…       — Наконец-то, я могу сказать это в лицо, — приподнявшись надо мной и посмотрев мне в глаза, твердо произнесла Учиха.       Вместо ответа я просто притянул девушку к себе, нежно прикоснувшись губами к ее устам.       — Я люблю тебя.       — Я тебя тоже…       Спустя полминуты Микото смогла оторваться от поцелуя, упав на меня, она положила голову на мою грудь, прошептав:       — И все-таки я ненавижу тебя.       — Может, вы все-таки определитесь уже, Учиха-сан, что ко мне испытываете?       — Ненавижу.       — И поэтому вы едва не разрыдались, когда узнали, что я явился перед вами в образе мелкого бродяжки?       Я все еще помню, насколько тяжело Микото было скрыть чувства, когда я в образе Охеми наигрывал мелодию на кото в первый раз. Без шарингана никто тогда так и не заметил, что я использую жесты для общения с девушкой. Ловкость рук полезна не только для печатей и игры на струнных инструментах. И не зря я заставил выучить своих учеников язык жестов в детстве. Он редко пригождается, но иногда бывает очень кстати.       — Люблю и ненавижу, — исправилась Микото, нежно проведя ладонью по моему плечу. — У тебя нет совести. Ты все время так рядом, но в то же время так далеко! Когда ты Охеми, я могу только общаться с тобой жестами. И даже сейчас мы можем встретиться только здесь! Это пытка.       — Однажды это кончится.       — Когда?       — Я постараюсь все сделать быстро, но это непросто.       — Конечно! У тебя все непросто.       — Такой уж я есть.       — За что мне все это? — устало прошептала Микото, но внезапно встрепенулась, подскочив и вновь уставившись мне в глаза: — Сенсей, — требовательно обратилась она ко мне, — та, другая женщина, вы же близки с ней?!       — Не больше, чем с тобой, — почти честно ответил я.       — Не может быть! Ваши сыновья!..       — У меня пока только один сын, Итачи.       — Но… Как?..       — Они, как и Охеми.       — Ох, слава… — облегченно было выдохнула Микото, но мгновенно вновь ощетинилась: — Так, стоп! Сенсей, значит, другая все-таки есть?!       — Микото, прости, — обхватив покрасневшее лицо девушки, произнес я, подбирая слова, но в итоге так ничего умного и не придумав, просто ляпнул: — Прости, но я Рюджин.       Сколько раз мне удавалось избегать этого разговора в образе Охеми, но когда-нибудь это должно было произойти. Эх, о многом можно было поговорить в эти мгновения, но как всегда в такие моменты тема разговора подбирается самая неудачная.       Сменив позу, Микото оседлала меня, одновременно накрыв мои ладони на своем лице руками и медленно убрав их с щек.       — Мужчины одинаковы. А я, должно быть, ненормальная, — наконец, насмешливо фыркнув, сказала она, сжав мои руки в своих. — Однажды я должна буду с ней встретиться.       Повинуясь моей воле, мир вокруг пошел рябью, изменяясь. В одно мгновение я оказался стоящим на ногах, а Микото упала мне на руки.       — Когда-нибудь это произойдет, — заверил я Микото, прижимая ее к себе в объятиях. — Уверен, как минимум одна интересующая вас обеих тема для разговора уж точно найдется.       — А Кушина? — внезапно подозрительно посмотрев на меня, спросила Микото.       — Что Кушина?       — Она тоже попалась в твои сети?       — Какие еще сети? — недовольно поморщившись, сказал я. — Я не делал с ней ничего.       — Она очень подозрительно смотрит на тебя.       — Я спас ее семью и ее саму, помог наладить общение с Кьюби. Как еще ей на меня смотреть?       — Гм. Может быть…       — Разберись с ней сама, — хмыкнув, разрешил я ей. — Только не впутывай меня в это. Мне и так хватает проблем на личных фронтах. Еще одного влюбленного в меня ненормального чуда я могу не выдержать, но мое доброе и бескрайнее огромное сердце ведь не сможет ему отказать.       — Единственное чудо здесь вы, сенсей, — горестно покачав головой, ответила Микото. — Чудовище, точнее. А если еще точнее, то дурак вы, сенсей.       — И это говорит мне девушка, которая в меня влюблена? — иронично уточнил я. — Я бы сказал, что признаваться, что влюблена в дурака — это очень самокритично.       Несколько секунд Микото просто молча смотрела мне в глаза.       — Сенсей… Орочимару. Сделай все, что нужно, как можно скорее. Если ты меня любишь, если любишь Итачи. Мне мало Охеми. Мне мало тебя.       — Бойся своих желаний, ибо они могут быть исполнены, — неловко ответил я. — И, прости, но с моими глазами я не могу долго управлять временем в гендзюцу. Мне нужно его прервать.       Вместо ответа Микото страстно и все еще неуклюже припала к моим губам. И к реальности я возвращался, все еще чувствуя вкус ее губ на своих устах.       Судя по не успевшим ничего предпринять шиноби Конохи, в реальном мире времени прошло не больше пары секунд. Этот фокус дался мне непросто, я чувствовал душевное опустошение. И чувствовал, как горячие капли текут по щекам. Мазнув пальцем по лицу и увидев на нем алую влагу, я невольно поморщился. Такого напряжения додзюцу мне не приходилось испытывать давно. Мысленно заставив собственную кровь вернуться обратно в капилляры, что с помощью улучшенного генома сделать было просто, я посмотрел на Микото, которая по-прежнему стояла на крыше какой-то небольшой забегаловки.       Девушке тоже досталось, на побледневшем лице играл нездоровый румянец, да и на ногах она держалась неровно, если бы не помощь Кушины, могла и упасть. Тонко улыбнувшись и коснувшись пальцами губ, я громко произнес, не скрывая иронии:       — Тебе еще многому нужно научиться, ученица, — отвернувшись от Микото, я невинно посмотрел на Джирайю. — Ну, мы идем? У меня нет времени на остановки.