В тени Рюджина

      28 мая 49 года от начала Эпохи Какурезато       — Ты должен понимать, что мое отношение к шиноби основано не только на недоверии из-за их жажды силы, которая вечно толкает их на пламя Рюмьяку, — рассеянно листая книгу с ботаническим описанием и изображением цветов, сказала Сальма. — Я в целом не приемлю их образ жизни, их способ взаимоотношений с властью. Мне вообще не нравится эта пришедшая с востока культура.       — Как будто ты довольна устоявшимися в Пустыне традициями, — лукаво усмехнувшись, заметил я.       — Местный быт мне тоже не кажется идеальным, — вздохнув, ответила королева. — Роуран… Порядок ограничен только стенами моего города. Даже мои владения вне их уже объяты дикостью и живут по варварским порядкам. Знаешь, что меня подкупило, когда ты впервые заговорил о создании большой страны? Конечно, знаешь. Я хочу, чтобы вокруг был порядок! Но порядок и шиноби — это несовместимые понятия. Они живут словно в ином мире. Словно до сих пор не закончилась прошлая эпоха. Хуже всего, что она и в самом деле не закончилась. В их умах. И в умах некоторых принцесс!       — Ну, мама… — обиженно надулась Сара, гордо выпрямив спину.       — И в самом деле. Сара изучает искусства шиноби, но не перенимает их менталитет, — вступился я за дочь.       — Пф! Когда ты не пытался выглядеть образцовым отцом, мне было проще воспитывать дочь, — расстроенно пробормотала Сальма, окинув и меня, и Сару холодным взглядом.       Я же притворился, будто не заметил, как королева украдкой улыбнулась, вновь закрывшись от нас книгой.       — Я просто восстанавливаю справедливость, — сказал я, шагая вдоль заставленных книгами стеллажей. — Ты вложила всю себя, воспитывая Сару. Она понимает твои мотивы и принимает их. И я тоже согласен с тобой. У шиноби… Гм. Архаичное, скажем так, мировоззрение. Причем оно подкрепляется не только их традициями и культурой, но и биологией.       Я остановился напротив одного из стеллажей и коснулся пальцем корешка книги, вспоминая ее содержание. Массивный фолиант как раз содержал заметки путешественника из Роурана, красочно описывающего варварские, на его взгляд, обычаи шиноби разных стран. Редкий экземпляр. Это была все еще пахнущая чернилами и свежей бумагой копия одного из манускриптов королевской библиотеки, сделанная Яги Ибури по моей просьбе и сейчас хранимая в библиотеке храма Рюджина в Роуране. В которой мы все втроем на данный момент и находились, ожидая прибытия Казекаге.       — Сама природа шиноби, которая неразрывно связана с чакрой, делает их такими, какие они есть, — обернувшись к королеве и дочери, сидящим у столика под лампами, сказал я. — И, кроме этого, они все наемники из воинских общин, которые сами по себе всегда замкнуты. Шиноби проще найти общий язык со своим врагом, чем с феодалом или крестьянином.       — Ты верно подметил. Они наемники, и это главное, — недовольно сказала Сальма. — И самураям ни чакра, ни причастность к воинской общине не мешают понимать, что такое служение.       — У самураев к чакре иное отношение и, как следствие, к крови предков, которая дает эту чакру использовать, тоже, — покачав головой, отозвался я. — К крови предков, к собственной и чужой силе, к своему месту в мире. Мне приходится прикладывать много усилий, чтобы внести новый уклад в привычный быт шиноби в собственной Стране и примкнувших к Отогакуре группах шиноби. Они плохо усваивают саму идею нового устройства армии и тактику ведения боя, когда группа шиноби должна действовать как единый организм. Они с трудом воспринимают идею, что армия — это не несколько джонинов и кучка их массовки, а единый организм, в котором самые простые люди в тылу играют не меньшую роль, чем джинчурики и Каге на передовой.       Мне вообще кажется, что это отпечаталось в ментальности старого поколения. Для них могущественные джонины — это суперзвезды. Неважно, враги они или союзники, ими восхищаются, трепещут перед ними, дают прозвища. Одно появление Злоглазого Фугаку может посеять панику в рядах противника, ему даже не нужно для этого активировать додзюцу. Или с готовностью примут виру за жизни своих друзей и родственников, если об этом попросит сам Белый Змей и первый предложит перемирие. Молодые поколения уже смотрят на мир иначе, но в них все равно сильна эта старая культура.       — То есть у тебя у самого голова болит от собственных шиноби, а теперь ты хочешь, чтобы она болела еще и у меня? — на миг оторвавшись от книги, покосилась в мою сторону Сальма.       — Так или иначе, но без шиноби никуда, — развел я руками. — Это единственная реальная военная сила, бороться с ней особо нечем, но и оставлять без присмотра нельзя. Остается использовать.       — Использовать, да, — захлопнув книгу, Сальма отложила ее в сторону. — Как я уже говорила, мне не нравится то, какой жизнью они живут. А ты предлагаешь переманить у дайме Страны Ветра Суну, соблазнив ее продовольствием. И да, в этом году я уже более отчетливо вижу в этом смысл. Хотя совсем недавно моя страна сильно зависела от поставок хлеба с восточного побережья, тебе удалось меня удивить. В Стране Овощей заложены первые храмы Инари, а это значит, что их поля засеваются семенами Страны Звука и в них вносятся новые удобрения. И пока Страна Земли на это никак не реагирует. Если прикинуть урожайность на севере Страны Огня, то и в Стране Овощей она должна быть не хуже. И у нас теперь есть территория Корьюзана, хотя под поля землю еще нужно очистить, и ее там, в принципе, не много пригодной для сельского хозяйства, но эта земля фактически теперь часть Страны Песка. Но, главное, через Корьюзан лежит прямой путь к Стране Тишины, а там, хоть климат тоже не сахар, но есть плодородные земли. И есть возможность и оттуда закупать еду. Также озелененные участки побережья стоит учесть. Гм…       Королева задумчиво побарабанила пальцами по подлокотнику кресла, мысленно взвешивая шансы и оценивая текущий расклад.       — Да, Казекаге это будет выгодно. За одну только зиму он избежал пяти покушений на свою жизнь. Уверена, он понимает, по каким причинам и кому нужна его смерть. Особенно после того, как дайме Ветра нанял для своей охраны большие отряды шиноби из Кусагакуре и Такигакуре. Вот уж продажные твари, кстати, их родные земли объяты войной, а они через весь континент помчались, лишь заслышав звон монет и шуршание купюр, — презрительно скривившись, Сальма прямо посмотрела на меня. — Да, Тенрай может вывести Суну из-под Страны Ветра, тем более пока в его Совете заседают старики, еще помнящие времена до создания какурезато. Но у меня не будет доверия к тому, кто однажды предал своего правителя.       — Для Казекаге дайме — это не правитель, — поправил я королеву.       — Тем более! — сердито воскликнула Сальма. — Я не приемлю двоевластия!       — Мама, но ты сама когда-то вывела Страну Песка из состава Страны Ветра, разорвав договор с Суной, — осторожно заметила Сара.       — Договор подобное предусматривал, — отмахнулась королева. — Гм, но да. Ты права, откровенным предательством считать действия Тенрая нельзя. И все равно, двоевластия я не потерплю. Тем более шиноби в последнее время часто нарушают все мыслимые правила и договоренности, признавая лишь силу. Дайме Страны Горячих Источников верил, что шиноби еще держат свое слово, а теперь от него не осталось и костей, а его страна лежит в руинах.       Я задумчиво кивнул в ответ на слова Сальмы. Она права в том, что шиноби часто нарушают данные слова и разрывают союзы. Даже против дайме своих стран, бывает, восстают. Но дело тут, наверное, в том, что с началом Эпохи Какурезато они столкнулись с большими вызовами для себя. Они объединились в какурезато, создали школы шиноби, начали глобально делить сферы своего влияния и постепенно осознают, что какурезато и страна, в которой она расположена, уже не могут иметь прежних взаимоотношений, какие были между нанимателем и наемником. Война опять же бесконечная — тоже продолжение тех же изменений и также сама по себе их источник. Она как началась во время моего прихода в этот мир, так и не кончалась по сути до сих пор, только перерывы делала.       Эпоха перемен стирает значимость былых правил, но она создает новые.       — В Стране Звука шиноби не заключают договоров, они присягают на службу, — заметил я. — А это уже совсем иное положение и обязательства. Думаю, ты сможешь повторить нечто подобное.       — В Стране Звука шиноби присягают тебе, — покачала головой Сальма. — Присягают Белому Змею, Рюджину, ками! А я всего лишь королева.       — Суна может присягнуть на верность не тебе, а ему, — я указал пальцем на узор на одежде Сары.       Это был символ, похожий на шестнадцатилучевую звезду или снежинку, с красным кругом в центре. Это было символическое изображение либо Рюмьяку, либо Солнца, общего мнения по этому вопросу не было. Но, главное, это был герб Роурана.       — Пусть присягнут государству, — предложил я. — Гербу, флагу и законам Страны Пустыни. Законам, перед которыми равны все.       Королева несколько секунд молча разглядывала изображение герба, вышитого золотой нитью на окрашенном в пурпур шелке, прежде чем медленно вымолвить:       — Это можно осуществить, Орочимару. Да, перед законом все равны — это ты хорошо сказал, — улыбнулась Сальма. — Особенно когда в самом законе заложено неравенство ему подчиняющихся. Главная сложность — заставить шиноби эти законы принять. Мы же только что говорили об их архаичности. Ниндзя — они как пустынные кланы, все дикари и варвары, отчаянно цепляющиеся за свои устои. Многим из них вообще не понять принципов законности, которые мы с тобой устанавливали в своих странах, Орочимару. Хотя ты и так должен это знать лучше меня.       Я согласно кивнул, принимая слова Сальмы. На самом деле, не только шиноби, но и обычные люди поначалу с трудом воспринимают системы законов, которые были приняты нами с Сальмой в странах Звука и Песка. Просто потому что они сформированы по принципам римского права, а местный мир на законы смотрит не как на какие-то нормы, а с точки зрения философии. Часть правителей придерживается мнения, что люди изначально злы и в них следует поддерживать нравственность несоразмерно суровыми наказаниями за все проступки. Другие руководствуются представлениями о необходимости достижения гармонии и справедливости между людьми. Обычный народ же, и шиноби вместе с ними, вообще бывает понятия не имеют ни о каком добре или зле. Преступление для них — это грязное дело, от которого необходимо очиститься с помощью ритуала или расплатиться за него, если безнаказанным уйти не удалось.       — Да, я понимаю тебя, — хмыкнув, ответил я, вспомнив кое-что из личного опыта. — Не скажу, что всегда плохи те обычаи, по которым живут шиноби. За время войн на моих руках оказалось много крови. Если бы я не мог расплатиться за нее перед родственниками погибших, то переговоров с Казекаге могло вообще не состояться.       — Должно быть тебе понадобилось потратить много денег, чтобы расплатиться по счетам, — ехидно заметила Сальма. — Имя Белого Змея, одного из Трех Саннинов, слишком уж известно. В моем захолустье только Белый Клык смог его затмить, и то лишь умудрившись насолить лично Чиё.       — В большинстве случаев обошлось без денег. Достаточно было просто отправить вовремя людям вакцину и лекарства от начавшегося было после войны тифа. Расплатиться за кровь можно по-разному, хотя иногда приходилось и раскошеливаться.       — Удобно.       — Именно. Но все же шиноби сейчас быстро учатся и перенимают традиции других обществ. И правовые нормы они тоже усвоят. Тем более, они могут стать для Казекаге полезными. Ему тоже невыгодны эти постоянные разборки многочисленных кланов ниндзя Пустыни на почве мести, дрязги из-за маршрутов кочевья и обиды за дележку колодцев.       — Думаю, я могу согласиться с тобой, но все же…       — Единство быть может спаяно железом или кровью. Железо — это единый закон, поддерживаемый военной силой. А кровь… — мы с Сальмой синхронно посмотрели на неуютно поежившуюся под нашими взглядами дочь. — Нет, Казекаге хватит одной лишь Соры. Отдавать кому-то из шиноби Сару, чтобы скрепить единство кровью, будет лишним. Если только она не последует дурному примеру своей сводной сестры и не влюбится в какого-то проходимца.       — Да, точно, — согласилась со мной королева. — Последнее, кстати, вполне возможно. Наследственность у нее к этому расположена. Я и сама… Эх.       — Матушка, отец, — вкрадчиво обратилась к нам Сара, — я вижу, вам очень весело, да?       — В каждой шутке есть доля шутки, — встав справа от Сальмы и положив руку ей на плечо, произнес я.       — Твой отец просто бездонный кладезь безвкусных изречений, — погладив мою ладонь, досадливо высказалась королева, — но они бывают на удивление точны. Рассматривать вариант с кровным объединением не имеет пока смысла, но держать его в уме стоит. Обстоятельства могут сложиться совсем не так, как нам того хочется. Даже с моим и Орочимару опытом дрессировки шиноби, не факт, что получится их вписать в страну по моим правилам. Тогда придется пойти на уступки и частично следовать уже их традициям. Мне это не нравится. Сильно не нравится. Но от решений и действий Суны зависит слишком много.       — Я понимаю это, матушка, — вздохнув, ответила Сара.       «Единство быть может спаяно железом или кровью», повторил я про себя цитату из старого стихотворения. «Но мы попробуем любовью, а там посмотрим, что сильней». На самом деле, идеально было бы, чтобы Казекаге проникся идеей Сальмы, полюбил ее страну и мечты о правильном государстве и мироустройстве так же, как любит их сама королева, тогда это бы стало куда большим подспорьем в выполнении тогда уже общих планов. В конце концов, как раз это позволило мне и Сальме вновь сойтись. Конечно, память о бурном романе в прошлом между королевой и мной в образе Тацумы Гото тоже помогла, но все же немалую роль играло и то, что я, уже как Орочимару, помогал ей. И, наверное, я единственный на всем континенте понимал ее.       Правительница Роурана была воспитана на династийном культе, который брал начало еще во времена той, давно пропавшей, империи. Ее мировоззрение сильно отличалось от такового у остальных людей, во многом больше походя на то, которое доминировало в моем прошлом мире. Это нас и сблизило. Когда былая пылкая любовь начала затираться временем, появилась новая, основанная на общих идеях и понимании. Наверное, даже более крепкая, чем была раньше.       Повисшую в библиотеке тишину нарушил деликатный стук в дверь.       — Входи, Яги, — повысив голос, сказал я пришедшему Ибури.       — Рюджин-сама, дзё-сама, одзё-сама, — войдя и выверенно раскланявшись перед всеми, произнес вошедший Яги. — Сора-сама и Третий Казекаге прибыли. С ним те люди, о которых вы говорили.       — Хорошо, — кивнув Ибури, сказал я и протянул руку Сальме. — Мы готовы с ними встретиться?       — Ох, пожалуй, да, — приняв мою помощь, встала с кресла королева и тут же принялась разглаживать складки на платье. — Не люблю я, когда в одном со мной помещении оказывается сразу несколько настолько сильных шиноби, но сегодня, похоже, этого не избежать.       — Я буду с вами, а значит, откровенно нарываться Казекаге в любом случае не будет, — направляясь к двери, сказал я королеве. — Я спасал ему жизнь уже дважды… Ладно, полтора раза, и при этом в прошлом однажды чуть не убил, но сейчас ему нужна моя помощь.       — Да, как раз учитывая, что в прошлом вы воевали, даже странно, что ему нужна твоя помощь, — скептически прокомментировала мое заявление Сальма.       — Просто я очень обаятелен, на меня сложно затаить обиду, — с ухмылкой ответил я, вызвав возмущенное фырканье со стороны Сальмы. — А если серьезно, то Тенрай слишком горд для подобных обид. Все разногласия остались там, на поле боя, на котором мы были оружием в руках дайме, формально выполняя именно их приказы. Война закончилась, жизнь продолжается. Тем более мне все же удалось рассчитаться и с ним, и с Суной.       — Это и в самом деле удобно.       Несколько минут мы шли по слабо освещенным коридорам храма. Ночная тишина обволакивала, сквозь стены проникала свежесть улицы. Башня Юкихиме была спокойна, но спокойствие это было лишь видимым. В одном из ее помещений явно ощущалось напряжение.       Это был заклинательный покой, который этой ночью укрепили дополнительными печатями и барьером, потому что стандартные техники могли и не выдержать нагрузки, если что-то в планируемом ритуале пойдет не так.       Здесь нас встречали Сора, Казекаге, Раса и пара стариков из его Совета. Как ни странно, Пакуры я сегодня с ним не заметил. Старики мне знакомы лично не были, это были давно отошедшие от военных дел шиноби, но по описанию я смог узнать Хиекимуши — патриарха Суны. Необычно, что он выбрался из какурезато. Ниндзя в его возрасте предпочитают мирно дожидаться смерти, не обращая много внимания даже на дела селения. Но, похоже, даже в старости чрезмерно деятельная натура Хиекимуши не давала ему покоя.       Кроме перечисленных шиноби, в комнате был еще и я сам в теле Омушимару, а также несколько Ибури и Узумаки.       — Вижу, в этот раз встреча со скорпионом для тебя прошла без тяжелых последствий, — усмехнувшись, вместо приветствия сказал я, осмотрев с головы до ног Казекаге.       — Сасори снова избежал смерти, — холодно процедил Тенрай, также не став тратить время на приветствия. — Это хуже каких-то обычных травм.       Да уж, уверен, что с его-то характером, Тенраю нелегко даются поражения в тех ситуациях, когда кажется, что победа неизбежна. О новом нападении Сасори я Казекаге предупреждал, раз уж он так дорог приемной дочери. Конечно, никакой конкретики я ему рассказать не мог, просто предупредил, что это нападение будет, а уж как он к нему подготовится — его проблемы. Тенрай подготовился, но Сасори при этом убить не смог. Ладно хоть сам в марионетку не был превращен, но подобный факт гордость Казекаге явно не тешил.       — Ох, дзё-сама, — тем временем параллельно нашему с Казекаге короткому обмену фразами прозвучал в зале тихий старческий голос, — как давно это было…       — Двадцать три года, — коротко ответила подслеповато щурящемуся Хиекимуши Сальма. — Столько лет прошло с вашего прошлого посещения Роурана.       — Да уж, года идут, — невесело рассмеялся старейшина Суны. — Вы сильно изменились с тех пор. Стали похожи на свою мать. А ваша дочь теперь следует за вами, как когда-то вы — за своей матерью. Это радует мои старые глаза. Радует, что изменившись в мелочах, время щадит целое. Королева все еще во главе Роурана. И, несмотря на внешние изменения, Роуран по-прежнему все тот же. Вечный город среди песчаных дюн. И, как в мифах древности, вокруг него вновь начинают цвести сады.       — Вы видите в этом какое-то знамение, Хиекимуши-сан? — полюбопытствовала Сальма.       — Я никогда не верил в знамения, — отмахнулся старик. — Но под старость лет стал слишком сентиментален.       Краем уха выслушав диалог королевы и старого шиноби, я только подивился, что среди жителей пустыни есть какие-то мифы о садах вокруг Роурана. Хотя я сказания никогда целенаправленно не изучал, может, такие и в самом деле есть. Наверное, они древние, раз описывают зеленую еще пустыню, и могли бы быть мне интересны в плане понимания местных генетических потоков. Но пока мне немного не до того.       Всем моим вниманием быстро завладел еще один человек, который находился этой ночью в заклинательном покое.       Он лежал на циновке в центре зала и был замотан в несколько слоев ткани, напоминая мумию. Какая-то вариация техники Нуношибари, по всей видимости. И восемь классических фуинфуда, размещенных над каждым тенкецу Хачимон. Не знаю, насколько последнее полезно, но в любом случае основательно так запакован товарищ, с чувством и толком, я бы даже сказал. Хотя, если судить по очертаниям тела под слоями ткани, то силой человек отличаться не должен был бы. Почти не видно мышц, и в самом деле, словно высохшая мумия. На грудь которой, помимо нескольких фуинфуда, был водружен еще и массивный чугунный чайник.       — Гм. Да уж. Я помню Яшиму совсем другим, — безучастно прокомментировал я увиденную картину. — Человек, который доставлял мне столько проблем на полях Второй мировой, сейчас выглядит так, что я чувствую себя оскорбленным.       — Три года во власти биджу, — со сдерживаемой яростью процедил Тенрай. — Чудо, что мой брат еще жив. Мы не могли его даже нормально кормить. И не могли позволить шевелиться. Чиё пришлось проявить все свои умения, чтобы спасти его.       — Чиё способная девочка, — мелко рассмеялся Хиекимуши. — Пусть вздорная, но свое дело знает. Осталось надеяться, что молва не врет о талантах Белого Змея, и все усилия Чиё не были напрасны.       — Постараюсь не разочаровать, — кивнув, ответил я и активировал додзюцу, изучая пациента.       Несмотря на плачевное физическое состояние, система циркуляции чакры Яшимы была в норме. Чего нельзя сказать о сознании. Ментальные техники натыкались на беспросветный мрачный заслон нечеловеческой ненависти, а мозговая активность была… Гм, я даже не знаю, как ее описать. Не видел в жизни никогда подобного. Активны, в основном, были самые древние с эволюционной точки зрения участки мозга. Никаких мыслей с помощью моих техник прочесть не удавалось, хотя передняя кора головного мозга все же работала.       Интересно, он, вообще, еще жив? В этом мире есть уникумы, которые умудряются жить без тела или менять тела, сохраняя сознание, или отращивать себе головы, но все же это именно уникумы. В большинстве своем шиноби от потери головы благополучно отправляются в мир иной.       Посмотрим, что я смогу сделать в этом случае. Конечно, моя задача — разобраться с биджу, но Суна ждет, что я смогу вернуть им полноценного джинчурики, а Казекаге надеется вернуть брата. Вряд ли они обрадуются, если Яшима окажется мертв, хоть его тело и живо.       — Что-то не так, — Казекаге уловил мои сомнения.       — Три года — это все же значительный срок, — ответил я, погасив багряный огонь в своих глазах.       — И кто в этом виноват?! — зло спросил Тенрай.       — Ты ждал от меня чудес, но я могу дать всего лишь надежду и лечение, — развел я руками.       — Ты хотел получить половину биджу, Орочимару, — впервые за сегодня вставил свое слово в разговор Раса.       — Я и сейчас этого хочу, и только сейчас вы приняли мои условия, — кивнув, легко согласился я. — Это не только часть сделки, но и часть лечения. Просто так изъять злобу биджу не удастся. Чем-то придется пожертвовать. И вы согласились с этой жертвой.       — Тенрай… — посмотрел на своего единокровного брата Раса, словно надеясь, что тот изменит свое решение.       — Мы уже пришли сюда, — раздраженно ответил Казекаге. — Давайте сделаем то, за чем явились, и успокоимся на том!       — Хорошо, хорошо, — степенно закивал Хиекимуши. — Только для начала обсудим детали. Все-таки мы здесь не чай распивать собрались. Шукаку строптивый и опасный дух.       В этом я со стариком был согласен. Шукаку оказался слишком строптив. Поговорить с ним не удалось ни одному из моих биджу. Не знаю уж, чем Однохвостый был так занят, но на призывы своих собратьев отвечать он не желал. Или, может, обиду таил какую? По молчанию определить это не удалось.       Иными словами, сегодня я рисковал высвободить биджу без подстраховки в виде устной договоренности хотя бы поговорить, прежде чем начать все в округе крушить. Подобного не было со времен схватки с Кьюби. И сейчас мы находились в густонаселенном городе. Пусть помещение максимально подготовлено к нештатным ситуациям, но лучше все перепроверить. Иного устраивающего нас всех места найти не удалось, чтобы и Рюмьяку был рядом, и подальше от любопытных глаз. По всем критериям, башня Юкихиме подходила, но цена ошибки здесь будет слишком высока.       Около десяти минут пришлось потратить, чтобы обговорить порядок предстоящих действий, прежде чем я смог приступить к лечению.       — Приступаем! — наконец произнес я, сложив печать одной рукой.       По моему слову сначала засияла пурпуром фигура Сальмы, воззвавшей к источнику Рюмьяку. Коснувшись рукой плеча Омушимару, она передала сначала чакру моему клону, затем Узумаки и Ибури, и только после этого поделилась ею с шиноби Сунагакуре. Тишину заклинательного покоя нарушил тяжелый звон цепей, вырвавшихся из спин красноволосых ниндзя и начавших сплетать основу для барьерной техники. Над моей головой сомкнулся купол из массивных металлический звеньев, он вспыхнул на миг солнечным светом, но быстро померк, оставшись мерцать янтарными бликами в полумраке.       Тенрай и Раса нервно зашевелили пальцами, чувствуя напряжение. В воздухе вокруг Соры замелькали редкие снежинки. Покрытые дряблой морщинистой кожей руки Хиекимуши пришли в движение, узловатые пальцы с удивительной ловкостью сложили серию печатей, и через миг покрывающая в несколько слоев Яшиму ткань взорвалась, стремительно расплетаясь, срывая с себя фуинфуда и отбрасывая в сторону тяжелый чайник, быстро пойманный в полете техникой Тенрая.       В отблесках света ламп и мерцающего барьера я увидел самого джинчурики. Без покрывающей его ткани Яшима выглядел едва ли не так же, как недавно наблюдаемые мною в Роуране бедолаги, угодившие в омут помутивших их разум веществ. Истощенное тело, крайняя дистрофия мышц, подкрепленная деминерализацией костей. Благо хоть, что они не проглядывали сквозь кожу. Видно, что шиноби Суны пытались заботиться о джинчурики, у него не было хотя бы пролежней, но, судя по состоянию организма, получалось у них поддерживать в нем жизнь крайне скверно.       Впрочем, это не главная проблема Яшимы.       Горящие багрянцем Кецурьюгана, мои глаза мгновенно уловили рванувшую по меридианам джинчурики темную чакру, стремительно захватившую все его тело. Мелкие песчинки пыли начали взмывать вокруг Яшимы, мелькая в отблесках света и словно множась в воздухе. Они стремительно неслись к изможденному телу, прилипая к истонченной бледной коже.       Прежде, чем это действие приобрело необратимый характер, моя собственная чакра вырвалась наружу. После поглощения Хакуджа техники сендзюцу мне начали даваться с гораздо большей легкостью и улучшился контроль над многими ниндзюцу.       Вот и сейчас оказалось достаточно легко без лишних печатей заставить воздух в зале замереть. Сам газ продолжал течь, как ему заблагорассудится, но витающие в нем частицы завязли, словно в патоке. Крупинки пыли возле Яшимы. Золотые песчинки вокруг Расы, черные — возле Тенрая. Снежинки Соры зависли, словно подвешенные.       Кажущееся бессильным и безвольным тело Яшимы еще успело взмыть в воздух и молнией устремиться ко мне, когда в ставшем плотным воздухе материализовались едва видимые змеи, мгновенно связавшие истощенное тело и сковавшие его чакру.       Эта вариация Джагей Джабаку была Искусством Отшельника, напоминающим Сенпо: Мьеджинмон Хаширамы. Пара змей была соткана из воздуха и природной энергии, разорвать их без моей на то воли было сложно. Повисшее в воздухе тело Яшимы, пропитанное чакрой Однохвостого, быстро этого сделать не могло.       — Хватит бегать от меня, Шукаку, — пробормотал я, поймав взгляд желтых глаз, которые пылали нескончаемой ненавистью на искаженном яростью лице Яшимы.       В этих глазах не было ничего человеческого. Это были глаза зверя, глаза биджу. Но и от Шукаку в них осталось немного. На фоне омута черной склеры желтая радужка сияла подобно луне в ночном небе. Четырех лучевая звездочка зрачка на ней казалась дыркой на пробитой кунаем ткани. Чакра Хвостатого захватила сознание человека, пробудив в нем зверя, но биджу пока не успел подчинить себе джинчурики.       Любопытное пограничное состояние. Подобное наблюдали шиноби в Кумо и Кири. Судя по их измышлениям, такое случается, когда человек не смог победить внутреннего зверя. Это если перефразировать все моими словами. В Кумо подобные состояния предотвращали во время тренировки возле Водопада истины. В Кири действовали по тому же принципу, но обходясь своими методами, со своими особенностями. В Тумане джинчурики мог отдаваться на волю своему внутреннему зверю, контролируя в таком состоянии чакру Хвостатого. Успешность техники зависела от психических особенностей джинчурики. Учитывая методы обучения в Тумане, получались в итоге такие монстры, как встреченная Курамой носительница Санби во время сражения на границе Страны Звука.       Мне удалось многое узнать о методах достижения контроля над биджу в этих деревнях. В Кумо этому помогла марионетка Третьего Эя. В Кири с задачей справился мой клон. Малис когда-то недоумевала, зачем мне нужно в виде шпионов отправлять в какурезато детей. Но потом и она поняла, что это имеет смысл. Во-первых, дети даже в этом мире вызывают меньше подозрений, чем взрослые. Во-вторых, дети находятся среди детей, а это благодатная почва для шпионажа. Юные ученики Академии много слышат от своих родителей, но не умеют держать язык за зубами. Хватает одного вскользь брошенного слова, например, намека на то, что в Кири нет нормальных джинчурики, как детишки этих самых джинчурики сами выложат всю необходимую информацию. Нет, не о методах обучения, а людях, которые их создавали и которые над ними работают. Имена, кланы, структуры, даже место жительства. После этого остается только отправиться по нужному адресу и все выяснить. А иногда и подкупить, заставить сотрудничать шантажом, переманить по идейным соображениям.       Этой стратегии я научился еще в прошлом мире. Не целенаправленно, конечно, но в общих чертах я ее понял, когда по молодости работал в закрытом научном институте. Там, при общении с добрыми людьми с высшим уровнем допуска иногда нужно было просто попросить информацию из нежелающего сотрудничать столь же секретного заведения, как она через неделю-две появлялась у меня на столе. И те же сотрудники просили меня быть сдержанным на язык. Проще говоря, не болтать. В прошлом мире, с тем развитием социальных сетей, подобный метод сбора информации был более продуктивен. В глобальной сети было слишком много великовозрастных детей, которые, отстаивая величие своей стороны и свою правоту, могли на чистом глазу выдать много интересного, фактически неосознанно предавая свои же идеи.       В этом мире столь же удобных средств, как социальные сети, не было, но люди оставались людьми. Даже шиноби.       Звездочка зрачка в глазах Яшимы стремительно расширилась, почти полностью поглотив желтую радужку. В этой черной бездне отразился отблеск багрянца Кецурьюгана, стремительно утягивающий поглощенное нечеловеческой злобой сознание на дно иллюзорного кровавого океана.       Для того, чтобы научиться контролировать пробуждающиеся негативные эмоции при контакте с дикой чакрой биджу, джинчурики должен победить самого себя, свое «Я» внутри подсознания. Для этого существует несколько способов: научиться искренней жертвенной любви или использовать сторонние техники встречи со своим подсознанием. Первый вариант выглядит проще, но на деле осуществить его сложно. По-моему, только Бунпуку смог пройти по этому пути и, возможно, Мито. Сейчас без особого успеха пытается Кушина.       Но Яшиме в его нынешнем состоянии это уже не поможет.       Моя чакра проникла в каналы джинчурики, гендзюцу кецурьюгана медленно выталкивало из них энергию биджу, погружая сознание шиноби в новое состояние. Редко когда в этом мире гендзюцу использовали схожим образом, переплетая его с ментальными техниками клана Яманака. Моя чакра не столько подавляла разум Яшимы, рождая в нем искусственные образы и смыслы, сколько блокировала отдельные рецепторы центральной нервной системы, ослабляя эмоциональное напряжение, вызывая апатию, снижая мотивацию и интерес к окружению. Никогда в прошлой жизни не занимался психическими расстройствами, но в этой при лечении Юко Учиха мне пришлось многое изучить и узнать.       В целом лечение Яшими большой проблемой не было. Острая фаза пройдена, остаточные явления можно контролировать лекарствами, со временем они пройдут. Возможно, он даже сможет взять под контроль свое агрессивное «Я». Мне же осталось только восстановить печать. Однако, излечение Яшимы было не основной моей целью. Нужно было получить чакру Шукаку.       Поглощать ее обычными методами займет много времени, слишком уж много силы в Хвостатых. Для того, чтобы быстро провернуть такой трюк, нужно быть как минимум Шинигами. Естественно, я мог бы использовать Призыв этого демона, но пока не уверен, что перенесу его без последствий. Поэтому был избран более простой путь.       Достав из-за пояса заранее приготовленную емкость, я отдал мысленный приказ, и за сотни километров от меня в Стране Звука и Стране Демонов вспыхнули заранее подготовленные печати, подавая сигнал моим союзникам. По Шукаку был нанесен удар с той стороны, с которой он совсем его не ожидал. Трое биджу — Мататаби, Чомей и Курама — атаковали комбинированной техникой Ичиби через их связь биджу, открывая мне путь к чакре Шукаку.       Гендзюцу Кецурьюгана проникло за ширму человеческого сознания, проваливаясь в бескрайнюю тьму разума Однохвостого и подчиняя его моей воле. Заставить Шукаку сотворить одну из специализированных вариаций техники клонирования было делом секунды. Через миг мне оставалось лишь запечатать сосуд с чакрой Ичиби и удовлетворенно кивнуть, оценивая результаты своего труда.       В напряженной тишине раздался слабый хриплый стон, источником которого было все еще скованное Сенпо: Джагей Джабаку тело брата Казекаге. Блеклые слезящиеся глаза изможденного шиноби слепо шарили по комнате. Он силился понять, где он оказался, сознание через силу пробивалось сквозь туман, в который было погружено моим гендзюцу. Из глаз джинчурики пропала чернота. Они вновь были человеческими. Лицо его не искажалось в неконтролируемой ярости. Активность мозга тоже приходила в норму.       — Лечение прошло успешно, — констатировал я, пряча сосуд с чакрой Шукаку в скрытых карманах кимоно и рассеивая связывающие техники, позволив телу Яшимы мягко опуститься на пол. — Больному необходимо соблюдать диету, осторожно восстанавливать физическую форму и в ближайший месяц воздержаться от использования чакры. Тем более чакры биджу. Я передам Чиё список необходимых лекарств. Если соблюдать все рекомендации, думаю, в будущем у вашего брата, Тенрай, Раса, будет больше шансов стать настоящим джинчурики, а не бомбой замедленного действия.       С тяжелым звоном и лязгом над моей головой разошлись в стороны Цепи Чакры, пропуская к Яшиме его родственников.       — Спасибо, — не глядя в мою сторону, бросил Казекаге, быстро оказавшись возле своего брата.       Раса, в отличие от него, задержал на мне свой взор, остановившись на том месте, где был спрятан сосуд с чакрой Шукаку, но тоже, прикрыв глаза, медленно кивнул в знак благодарности и присоединился к Тенраю, помогая Яшиме прийти в себя.       Ну, думаю, операция прошла не без проблем, но почти идеально. На большее я и рассчитывать не мог. Пока рано о чем-то судить, но, похоже, в моей армии еще плюс один биджу, а у Сальмы больше шансов на хороший исход переговоров с Суной. Значит, окно возможностей на востоке у Страны Звука приоткрылось еще на пару ладоней.