Riches and Wonders

      Прошло примерно две недели со встречи с Шугар Маунтин, и Джонни думал, что они, скорее всего, в Огайо. Или в Пенсильвании? Он уже бывал в Огайо, годы назад, летом, но только в городах или на ипподроме. А сейчас зима, и маршрут, которым они следуют, или, по крайней мере, пытаются следовать, пролегает между Колумбусом и Кливлендом, подальше от больших городов. Так что довольно сложно сказать, где конкретно они сейчас. К счастью, скоро будет Питтсбург. Ехать с Джайро было здорово, наверно, ни с кем другим Джонни не смог бы провести бок о бок так много времени, но ему не хватало кровати. Еды, которую не надо искать или добывать самому. Водопровода.       Он тряхнул головой, отгоняя от себя эти мысли. От грез никакого проку, нужно сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас. Здесь — в окрестностях Огайо. Сейчас — ранним утром. Снег немного поутих, но он все еще падал на землю большими мягкими хлопьями и покрывал ее толстым слоем. В пустыне они передвигались по ночам и старались избегать жары, а сейчас путешествуют только днем и стараются ухватить как можно больше солнца. В это раннее утро воздух все еще не прогрелся и дыхание парня и лошади вырывалось маленькими облачками пара. У лошадиных ног вился утренний туман.       — Там, откуда ты родом, бывает так же холодно? — спросил Джонни. Было немного странно начинать разговор после часа молчаливой езды.       — М-м, нет, никогда, — покачал головой Джайро. — Даже в самые холодные зимы мы не мерзнем. Раньше я видел снег всего пару раз. В Неаполе тепло и летом, и зимой.       — Ха, — усмехнулся Джонни. — Почти как в Кентукки. Правда, у нас каждую зиму выпадает хоть немного снега. Тебе, наверно, паршиво от такой погоды, а?       — Погода слишком холодная, это да, зато компания это с лихвой компенсирует! — широко улыбнулся Джайро и шутливо стукнул напарника по плечу, как бы показывая, насколько весело проводит время. Тот хихикнул и отмахнулся от него. Джонни никогда не мог сказать точно: серьезен Джайро или нет.       — Угу, у нас тут прям вечеринка, Джайро. Лучшие мгновения нашей жизни.       Джайро склонил голову, его глупая ухмылка смягчилась и стала более искренней. Он будто светился на фоне окружающего тумана.       — А разве нет?       Джонни покосился на него.       — Ой, не напомнишь, сколько раз мы были на грани смерти с того дня, как вступили в эту гонку?       — Смертельная опасность! — пренебрежительно фыркнул Джайро. — Это ерунда, Джонни. Каждый должен хоть раз в жизни испытать смертельную опас…       — Как же, — оборвал его американец. — Один раз, может быть, но мы тогда испытали этой «смертельной опасности» вместо полсотни человек. Даже скучно становится.       — И все равно, — упорно продолжал Джайро, — это очень даже весело. Пусть иногда бывает страшно. Мне нравится ехать верхом… — Он наклонился потрепать Валькирию. — И мне нравишься ты. Это приключение, ты же в курсе?       Джонни покачал головой, не в силах сдержать улыбку.        — Думаю, я бы пожертвовал весельем, если бы это свело угрозу нашим жизням к минимуму.       — В тебе просто нет духа авантюризма, — сказал Джайро. — Это мой диагноз как медика. Ты слишком мало веселишься, Джонни Джостар. Тебе просто надо немного расслабиться.       — Слишком бурное веселье усадило меня в инвалидное кресло, Джайро, — улыбка Джонни стала шире. — Я, вроде как, усвоил свой урок.       — Нет, это сумасшедший с пушкой усадил тебя в инвалидное кресло, — поправил его Джайро. — Да, ты вел себя как мудак, но это не значит, что он имел право стрелять в тебя. В любом случае это было давно. А мы говорим про сейчас. Мой диагноз остается.       — Как хочешь, — в голосе Джонни прозвучало раздражение.       Какое Джайро дело, весело ему или нет? Может, кто-то участвует в гонке ради развлечения, но точно не они. И вообще, он бы переживал в разы меньше, если бы Джайро не продолжал пытаться умереть. Боже. Американец свистнул Медленному Танцору, и она перешла с рыси на галоп.       — Я поеду вперед, — бросил Джонни через плечо.       — Подожди! — крикнул Джайро, но тот не обратил на него внимания и скрылся из виду.       Туман стал плотнее, он не был похож на обычный туман, стелящийся в метре над землей, скорее складывалось впечатление, что едешь через густое облако на вершине скалистых гор. Джонни забеспокоился: что если погода испортится или он ушел слишком далеко, и Джайро теперь не сможет его найти? Но, подумав, он расслабился. Джайро ведь сказал, что ему нужно меньше напрягаться, так ведь?       Через полчаса езды злость на друга почти прошла. В глубине души Джонни знал, что тот был прав и просто пытался помочь. А обижаться на эту его заботу было глупо. Джонни чувствовал, что стоило бы извиниться, просто… Как Джайро умудрялся быть таким… таким… невозмутимым? Вот придурок. Бесит.       Он тяжело вздохнул и натянул поводья.       — Хорошо, Медленный Танцор, — выдохнул Джонни. — Давай подождем этого болвана.       Лошадь фыркнула и затрясла головой, поэтому он добавил:       — Ладно, и твою подружку, плакса.       Только остановившись, Джонни заметил окружающую его плотную стену из тумана и снега. Он едва мог видеть на пять метров вокруг, а деревья превратились в смутные тени. Тревога вернулась с новой силой, стоило ему задуматься, а сможет ли Джайро пройти по его следам. Снег все не утихал, и мысль о том, что следы могло занести, приводила Джонни в ужас.       — Черт, — выругался сквозь зубы парень и, развернув Медленного Танцора, поехал обратно.       Но он гонщик, а не охотник. Однажды отец брал его охотиться на лис, но Джонни даже не подумал научиться ориентироваться по следам.       Он старался идти по прямой, но большинство следов уже занесло, а видимость была отвратительной. Он ехал пять минут, десять, двадцать, пока не понял, что, даже если бы Джайро ехал намного медленнее его, они давно должны были встретиться. Джонни почувствовал, что его охватывает ужас: сердце заколотилось как бешеное, дыхание резко участилось.       "Стоп, я не должен паниковать, — твердо сказал он себе и сделал глубокий вдох. — Нужно подумать, что теперь делать".       В памяти всплыл тот раз, когда они ездили в город вместе с Николасом. Джонни тогда был совсем маленьким. Брат старался все время держать его за руку, но на всякий случай сказал очень серьезно:       — Если потеряешься, стой на месте и никуда не уходи. Я обязательно тебя найду.       Парень вспомнил, что и правда потерялся тогда. Не послушав Николаса, он целый час бродил по городу, громко плакал и даже не подумал спросить у прохожих: не видели ли они его брата.       Джонни еще раз посмотрел на окружающий туман, на плотную стену падающего снега. И стал ждать. Он прождал несколько часов, примерно каждые пятнадцать минут громко выкрикивая имя Джайро, пока голос совсем не охрип. Тогда он начал свистеть, громко и пронзительно, как учил отец. Но напарник так и не отозвался.       Внутренние часы (которыми являлся его желудок) говорили, что было около десяти часов утра, когда Джонни снова решил двигаться. Он вырезал на ближайшем дереве стрелку и направил Медленного Танцора в том направлении. План был следующий: двигаться по спирали и вырезать стрелки на деревьях по пути. Либо он догонит Джайро, либо тот сам найдет его по стрелкам.       Либо они так и не найдут друг друга до следующей дистанции.       Либо не найдут друг друга вообще.       Но сейчас Джонни запретил себе думать о двух последних вариантах.       Он ехал еще около часа, иногда выкрикивал имя друга или свистел и вырезал стрелки на деревьях. Стоило подойти к очередному дереву, как он услышал громкий окрик Джайро:       — Джонни! Что это ты делаешь?       Парень чуть не выпрыгнул из штанов.       — Джайро! — закричал он и засунул нож обратно в сумку.       Медленный Танцор тут же радостно побежала к Валькирии.       — Боже правый, я думал никогда тебя не найду!       Он облегченно вздохнул и неуклюже обнял Джайро. Тот удивленно спросил:       — Найдешь меня? Мы же расстались каких-то пять минут назад.       — Быть не может, — затряс головой Джонни. — Я искал тебя часами!       — Несколько часов назад мы еще даже не проснулись, — напарник удивленно посмотрел на него.       Джонни разрывался между страхом и замешательством.       — Уже почти полдень, — настаивал он. — Я ушёл, по крайней мере, четыре часа назад.       — Не-ет, — медленно протянул Джайро. — Ты унесся куда-то минут десять назад. Сейчас только восемь утра.       — Это шутка такая?       Джайро ведь не стал бы таким шутить, правда?       — Нет, — итальянец выглядел растерянным. — Посмотри на Валькирию, она свежа, как одуванчик.       — Свежа, как майская роза, — на автомате поправил его Джонни.       Однако итальянец был прав: Валькирия не выглядела как лошадь, которая прошагала несколько часов подряд. С другой стороны, Медленный Танцор была разогрета после многочасовой ходьбы, и ноги были облеплены снегом. Джайро тоже это заметил. Он задумчиво нахмурился и протянул руку, чтобы потрепать бок лошади.       — Я ведь не сумасшедший, так? — голос Джонни звучал неуверенно.       — Конечно ты не сумасшедший, — твердо сказал Джайро. — Как думаешь, может, вражеский стенд постарался? Например, какой-нибудь, управляющий временем.       Боже, Джайро поверил ему. Вот так просто. Хотя Джонни и вел себя как кретин до этого. Чем он заслужил такого друга?       — Не знаю. Я очень долго кричал тут, думаю, владелец стенда давно бы меня услышал, — покачал головой Джонни.       — Хмм, — на лице Джайро появилась хитрая ухмылка. — Есть только один способ проверить.       Джонни уставился на него.       — Я не догнал, — признался он наконец.       — Ну, мы вернемся по твоим следам обратно и выясним, что произошло. Тем более это практически не займет времени. Разберемся с этим раньше, чем оно разберется с нами, — пожал плечами Джайро.       Джонни пожевал губу и заметил, как Джайро проследил это движение.       — Хорошо, — согласился он. — Только давай свяжем лошадей вместе, чтобы снова не потеряться.       — Хорошо, — повторил за ним Джайро и усмехнулся: — Ты уверен, что хочешь быть привязанным ко мне? Так ты не сможешь снова убежать, знаешь ли.       Джонни виновато ссутулился, на что итальянец разразился громким хохотом.       — Да, да, — проворчал Джонни и после небольшой паузы добавил: — Извини. Я не должен был на тебя сердиться. Это было глупо.       Джайро посмотрел на него, затем протянул руку и взъерошил чужие волосы под шапкой.       — Все в порядке, — весело сказал он. — Все бывают несносными время от времени.       "Ничего не в порядке! Я бросил тебя посреди снежной бури!" — почти прокричал Джонни, но решил не начинать новую ссору, тем более Джайро был так добр к нему. Поэтому, решив держать рот на замке, он взял протянутую ему веревку и обвязал ее вокруг седла. Теперь наверняка никто не потеряется в тумане.       Они пошли по стрелкам на деревьях в обратном направлении. Джайро сказал, что вырезать их было отличной идеей, на что Джонни покраснел и неловко заерзал в седле. Примерно через час снег начал стихать, но густой туман продолжал клубиться вокруг.       — Стой, — сказал итальянец спустя полчаса, как на деревьях закончились стрелки. — Посмотри на туман.       Джонни пригляделся, но не увидел ничего необычного. Туман как туман.       — А что с ним?       — Кажется, он движется. Поднимается с земли, вон там, — Джайро указал куда-то в сторону.       Конечно, стоило Джонни посмотреть в сторону, куда указывал итальянец, он увидел, как туман медленно поднимается вверх, будто от чего-то горячего.       Он вопросительно посмотрел на Джайро. Тот согласно кивнул, и они как можно тише направились вперед.       Оказалось, что "туман" исходит от горячего источника. Растапливая снег и обнажая круглые маленькие камни, по земле бежал ручей. Он был чуть больше метра в ширину, и от его жара снег у берегов заметно подтаял. Над водой поднимался густой пар.       — Тут ручей с горячей водой, — подметил очевидное Джайро. — Давай узнаем, откуда он взялся?       — Хм-м, скорее всего, он неприродного происхождения, — неуверенно протянул Джонни. Он проследил взглядом за размеренно плывущим вверх по течению сомом. — Нам точно нужно узнать, откуда он течет.       Джайро слез с лошади и приблизился к потоку. Сев на корточки, он снял перчатку и опустил голую руку в воду.       — О! Такая теплая! И приятная, — улыбнулся он. — Пусть лошади идут прямо по воде. Это должно пойти на пользу их замерзшим копытам.       Итальянец потрепал ногу Валькирии и с надеждой поглядел на Джонни.       — Да, давай.       Джайро ухмыльнулся, снова забрался на Валькирию и направил ее прямо в воду. Медленный Танцор пошла следом. Когда снег с копыт растаял, и они начали согреваться, лошади стали удовлетворенно прясть ушами. Джонни потрепал Медленного Танцора по холке.       Над водой было достаточно тепло, так что американец снял перчатки и положил их в сумку. Они прошли около четырехсот метров и увидели исток ручья. Это было обширное озеро, широкое, но не очень глубокое. Немного в стороне вода вырывалась из-под земли бурлящим потоком. Сом резво плавал вдали от берега, где было поглубже, совсем не заботясь о том, что обычному сому такая вода показалась бы слишком горячей. В середине озера виднелся небольшой остров, на котором росло дерево папайи, хотя для них был не сезон. Джонни не заметил никаких признаков людей вокруг.       — Ой, Джонни, — позвал Джайро, подъезжая ближе и касаясь руки напарника.       Парень обернулся и увидел, что итальянец пристально смотрит в сторону.       — Посмотри туда, — тихо продолжил Джайро, указывая на что-то.       Джонни посмотрел. И еле удержался от удивленного возгласа. Из воды торчала голова черного медведя, и он смотрел прямо на них.       — Черт возьми, — выдохнул Джонни, как обычно в таких случаях вспоминая словарь вежливого парня из Кентукки. — Это же медведь.       Джайро издал странный звук. Джонни обернулся к нему и понял, что тот еле сдерживает улыбку.       — Точно, это медведь, — согласился Джайро. — Как думаешь, у него есть стенд?       — Что? Нет, это же животное, — покачал головой американец и снова посмотрел на зверя.       — И что? Может, животные тоже могут иметь стенды. Мы ничего не знаем о том, как это работает, — сказал Джайро. Он повернулся к медведю и закричал: — Эй! Медведь!       — Ш-ш-ш!       Джонни попытался зажать ему рот рукой, но тот увернулся и продолжил:       — У тебя есть стенд или как?       — Джайро! — возмутился напарник. — С чего это вдруг медведю знать английский?       — О! Ты прав, — согласился Джайро.       Джонни уже почти расслабился, когда услышал крик:       — Ué! Ll'urzo! Aje nu Stand?¹       — Я убью тебя, если медведь не сделает этого раньше, — процедил парень.       — Мне кажется, он не говорит по-неаполитански, — задумчиво сказал Джайро. — Думаешь, стоит попробовать итальянский?       — Нет, — прошипел Джонни. — Лучше попробуй заткнуться!       Медведь поднялся из воды и навострил уши. Джонни не приходилось изучать язык тела медведей, но он мог поклясться, что этот выглядел рассерженным. Зверь не был особенно большим, около метра в холке. Но у него все еще были когти и клыки. Джонни не хотел, чтобы он на них накинулся, поэтому решил призвать стенд, просто на всякий случай.       Как только Tusk появился, медведь поднялся на задние лапы и вскинул голову, как собака. Затем, к полному разочарованию Джонни, за его спиной появился бледно-синий стенд, похожий одновременно на медведя и на дерево.       — Джонни, — позвал итальянец, перемещаясь в сторону. Теперь они с Валькирией находились между Джонни и медведем. — Вообще я не думаю, что у медведя и правда есть стенд.       — Ну, что ж, а он есть, — отозвался тот. — А благодаря тебе нам теперь разбираться и со стендом, и с диким животным.       Стенд поднял передние лапы ладонями вверх, как бы показывая, что настроен дружелюбно, и стал медленно двигаться в их сторону.       — Джайро, какого черта, — прошептал Джонни.       Валькирия сделала шаг назад, явно нервничая.       "Мой владелец не причинит вам вреда", — послышался голос. Или почудился? Слова будто сами всплывали в мозгу Джонни. — "Он всего лишь хочет и дальше заниматься своими делами".       — Аа, — сказал Джайро. — È bbuno si nuje ce fermarìammo pe 'o controra?²       "Да, — услышал Джонни ответ в своей голове. — Пока вы не тревожите моего владельца".       — Uè bbuno, — радостно хлопнул в ладоши Джайро. Он повернулся к Джонни и сказал: — Стенд говорит, что мы можем остаться до вечера, если не будем…       — Если не будем беспокоить медведя, да, я понял, — закончил за него парень.       — Ты понял, о чем мы говорили? — удивленно спросил Джайро. — А ты быстро учишься.       — Я понял, что говорил стенд, — поправил его Джонни. — Для меня он говорил по-английски. Или… вообще не на каком языке. Не знаю, это было странно.       — Хмм, наверно ты прав.       — Эй… Ты, — неуверенно позвал Джонни. Медведь и стенд синхронно повернулись к нему. — Тут же нет никакого подвоха? Например, если мы выпьем воды, мы же не застрянем здесь навсегда, так ведь?       Стенд качнул головой из стороны в сторону.       "Я обладаю силой преображать небольшой участок земли так, как захочет мой владелец. Здесь время течет по-другому, поэтому нам доступен любой период года. Нет никакого смысла в уловках. Вы можете уйти, когда пожелаете".       — Я… Вот и хорошо, наверное, — неуверенно проговорил Джонни.       Стенд снова качнул головой и исчез. Медведь бросил на них последний взгляд и поплыл к другому берегу, потеряв интерес.       — Получается, у нас есть горячая вода. Ты же знаешь, что это значит, верно? — Джонни посмотрел на своего напарника.       Джайро изобразил на лице бурную умственную деятельность.       — Хм-м. Будем сидеть в горячей воде, пока мышцы не перестанут ныть от усталости?       — Нет. Есть кое-что более приятное.       — О-о-о, — протянул Джайро. Он что, покраснел? Наверно это из-за горячей воды. — Даже не знаю, Джонни. Просвети меня.       Парень наклонился к нему и заговорчески произнес:       — Стирка.       Джайро непонимающе моргнул. Потом на его лице появилась широкая ухмылка, он щелкнул пальцами и указал на Джонни.       — О-о! Конечно! Нет ничего веселей.       — Именно, — кивнул тот. — Чистая одежда. Да я дождаться не могу.       Он направил Медленного Танцора к берегу. Там бросил на землю сумку, а затем медленно спустился сам. Без ног было паршиво, но зато верхней части его тела силы не занимать. Джайро сделал то же самое, и они принялись выгребать из сумок все, что можно было постирать. Обследовав сумки, они разделись до белья и отправили в стирку всю свою одежду. Джайро оставил шляпу на голове, а вот Джонни был вынужден признать, что его собственная шапка давно нуждается в стирке. Воздух был холодным, но близость горячей воды делала его вполне терпимым. Когда вся грязная одежда была собрана, Джайро начал бросать в воду камни по кругу. Там планировалось замачивать одежду. Джонни в это время состругивал стружку с большого куска мыла, который они обычно использовали для стирки.       Раньше ему не нравилась вся эта домашняя суета — у богатых людей для этого есть слуги! — но в последнее время он часто фантазировал в пути о домашних хлопотах. Однажды! Однажды эта часть его жизни с "приключение" закончится, и начнется та, в которой достаточно будет лениво переживать о цене на мыло. Ну, а пока он меланхолично и монотонно соскребал стружку.       — Эй, Джайро, — позвал он, не отрываясь от работы. Тот что-то проворчал, но, вроде как, заинтересованно, поэтому парень продолжил: — Что ты собираешься делать? Ну, после гонки?       Джайро положил очередной камень и отряхнул руки от ила.       — Наверное, вернусь в Неаполь и спасу того ребенка, Марко. Может быть, сделаю остановку в Риме.       — Ну да, а… что потом? Продолжишь лечить людей и казнить преступников?       Джайро сгреб грязную одежду и бросил в воду. Немного поутапливал ногой, чтоб она намокла как следует.       — Не знаю, — произнес он наконец. — Не думаю, что те, кого я подвел, снова доверят мне эту работу. К тому же, существует так много различных гонок мирового уровня, что я могу спасти еще кучу народу, — ухмыльнулся итальянец.       Джонни удостоил шутку коротким смешком, затем переместился ближе к воде и скинул мыльную стружку в воду.       — Ну, а ты? Планируешь вернуться в Кентукки или как?       — Не знаю. Сомневаюсь. В смысле, если все пойдет по плану, мы закончим гонку безобразно богатыми, верно? Думаю, я бы нашел милое местечко и осел там… Наверное, стоило бы отправиться в путешествие, но сердцем я чувствую, что все, что мне надо, — это, наконец-то, засыпать в своей собственной постели, — пожал плечами Джонни.       Джайро рассмеялся и сел на камень, чтобы проще было перемешивать мокрую одежду. В воде начала появляться пена. Хороший знак.       — И это не обязательно должен быть Кентукки? — спросил он.       — Меня там ничего не держит, — тяжело вздохнул Джонни.       — Хм-м, — задумчиво произнес Джайро, хлопая друг об друга двумя парами мокрых штанов. — Слушай, ты когда-нибудь был у океана? На корабле плавал?       — Нет, никогда. Даже когда я был знаменит и ездил по стране на разные гонки, никто мне этого не предлагал, — покачал головой Джонни.       — А ты хотел бы? — на лице Джайро появилась хитрая улыбка.       Американец вскинул бровь, поднял руки в удивленном жесте и заозирался вокруг.       — У тебя тут где-то спрятан корабль, на который ты можешь меня взять?       Джайро разразился громким хохотом.       — Нет конечно, умник, я имею в виду потом. Позволь мне пригласить тебя на корабль, Джонни Джостар, на большой корабль до Неаполя.       Джонни наклонил голову и посмотрел на Джайро поверх ресниц.       — Значит вы, мистер Цеппели, просите меня отправиться с вами домой? — спросил он преувеличенно вкрадчивым тоном, как звезда радиопостановки.       — Полагаю что так, — ответил Джайро, продолжая улыбаться и подаваясь немного вперед. — Что скажешь?       Джонни принялся изучать лицо напротив. Внезапно ему показалось, что это очень важный момент, будто он вдруг осознал то, о чем даже не подозревал.       — Ну-у, — медленно протянул он, — я же следовал за тобой все это время. — Улыбка Джайро стала еще шире, хотя казалось, шире уже некуда, поэтому Джонни добавил глупым писклявым голоском: — И чтобы до третьего свидания без глупостей, понял?       Джайро взмахнул шляпой в одной руке, а другой выхватил руку Джонни из воды. Прижав шляпу к голой груди, он с преувеличенной учтивостью поцеловал побитые костяшки чужих пальцев.       — Ах, Джонни, я-то думал, что три свидания уже давно прошли, — вздохнул он. Джонни почувствовал, как у него перехватило дыхание. — Но как пожелаешь.       Где-то там, в параллельной вселенной, существует Джонни, достаточно смелый, чтобы продолжить эту игру. Достаточно смелый, чтобы сказать: "Как пожелаю, да?". Достаточно смелый, чтобы продолжить давить на Джайро, пока тот не поцелует его. Или откажется. Но Джонни в этой вселенной только густо покраснел и дернул руку обратно, чувствуя себя глупо и неловко. Ему показалось, что они оба почувствовали разочарование, когда он прокашлялся и сказал:       — Да ну, чего я действительно желаю, так это видеть одежду чистой, — И он опять вернулся к куче мокрого белья.       Несколько минут они стирали вещи в молчании, пока Джайро не начал мурчать себе под нос "пицца моцарелла, релла, релла, релла". Джонни похвалил его исполнение.       Следующие полчаса они пели эту песню вдвоем. Джайро придумал еще несколько куплетов: фонтина (тина, тина), маскарпоне (поне, поне) и рикотта (котта, котта). Решив, что одежда достаточно чистая и чище уже не станет, Джонни начал вытаскивать и выжимать ее. В это время Джайро соорудил небольшой костер, для сушки белья. Они никогда не сушили вещи просто на ветру, тем более не стали бы этого делать во влажном от горячего источника воздухе. Оба предпочитали пахнуть костром, а не плесенью.       Джайро повесил на самодельную бельевую веревку — натянутую между деревьями бечевку — последний носок и триумфально повернулся к Джонни. Он весь загорелый и в дурацких фиолетовых трусах смотрелся комично на фоне снега.       — Готово! Чистая одежда для вас, signore. Как насчет ланча?       Джонни сел ровно и потянулся.       — Я не сплю на шесть часов дольше тебя, так что уже подумываю съесть Медленного Танцора.       — А-а-а! Джонни! Почему ты ничего не сказал?! — закричал Джайро. — Мы могли поесть несколько часов назад!       — Я хотел сначала закончить стирку, — пожал плечами парень.       — Все равно надо было сказать, — не унимался напарник. — Хочешь сухарь или можем попробовать рыбу поймать?       Джонни оглянулся на дерево папайи и спросил:       — Умеешь лазать по деревьям?       — Думаю да, а эти фрукты съедобные? — Джайро проследил направление его взгляда. — Первый раз их вижу.       — Да, съедобные. Не думаю, что они растут на западе, да и сейчас не сезон. Неудивительно, что ты их не видел раньше. Это папайя.       — Хм-м, давненько мы не ели настоящих фруктов. Сорвать тебе один?       — Одного нам хватит на двоих. Они немного странные: сложно съесть целый в одиночку, — хмыкнул Джонни.       — Окей, — Джайро снял шляпу и нахлобучил ее на голову напарнику. — Не могу же я лезть на дерево в шляпе, — пояснил он.       Парень шагнул в воду и направился к острову, на котором росло дерево.       Джонни наблюдал за ним. В самых глубоких местах вода доходила итальянцу до середины бедра. Когда он подошел к дереву стало ясно, что забираться на него не понадобится: самые низкие ветви были в двух метрах над землей, а тяжелые фрукты тянули их вниз, так что достать до них было проще простого. Джонни видел, как Джайро покрутил в руках одну гроздь, выбирая самый спелый фрукт. Как только он направился обратно, Джонни залез в свою сумку и достал оттуда нож и пару ложек.       — Окей, — проговорил Джайро, забирая свою шляпу обратно. — Как это едят?       — Дай сюда, — Джонни отобрал папайю и взял нож. — Разрезаешь пополам, вот так, — нож вошел во фрукт, как в масло. Джонни разделил его на две половинки, и на свет показалась желто-белая мякоть с большими темно-коричневыми семенами. — А затем берешь ложку и ешь, — Он передал Джайро ложку, половину папайи и стал наглядно показывать что делать.       Джайро зачерпнул целую ложку и сунул в рот. Прищурившись, он начал медленно жевать, будто это была фруктовая версия элитного вина. Наконец, итальянец проглотил и изрек:       — Мне нравится. Немного странно, но мне нравится.       — Правда?       — Да… Она такая мягкая, по вкусу напоминает дыню. Или банановый тарт, — пробормотал Джайро скорее для себя. Как будто если сказать это вслух, то запомнится лучше.       — Хм, никогда не пробовал банан. Или дыню. Папайя для меня на вкус как папайя, — пожал плечами Джонни.       — Значит, когда мы приедем в Италию, ты будешь пробовать бананы и дыни и думать, что они похожи на папайю, — весело пообещал Джайро.       Джонни улыбнулся и согласно закивал.       Они медленно жевали папайю, чтобы не шокировать желудок такой необычной едой, и играли в двадцать вопросов³. Только они не ограничивали себя двадцатью вопросами, так что это больше походило на игру "угадай, о чем я сейчас думаю". В итоге они долго спорили являются ли звезды на штанах Джонни минералом ("Они выглядят как звезды только потому, что их так красками нарисовали!") или растением ("Но они сделаны из хлопка!"). Спор закончился тем, что оба огласились, звезды — это какая-то тупая, неоднозначная фигня.       Расправившись с папайей, они закинули кожуру подальше в лес, и Джайро пошел проверить, как сушится одежда. Она уже немного подсохла, но все еще была довольно сырой. Похоже, понадобится еще как минимум пара часов.       — В таком случае… — Джайро сделал драматическую паузу, пока Джонни не замахал ему, чтоб он продолжил. — Думаю, мне хватит времени, чтобы принять ванну, о которой я мечтал последние пару месяцев.       — Мы же останавливались в отелях с ванными за последние два месяца, Джайро. Не понимаю, чем ты не доволен, — рассмеялся Джонни.       — Да, но, во-первых, там было дорого, во-вторых, холодно, а в-третьих, ты видел эти малюсенькие ванны? А тут бесплатно, тепло и уютно. Я, вообще-то, работал на королевскую семью.       Джонни почти сказал: "Да, и посмотри куда тебя это привело", но Джайро был дорог ему, поэтому он сдержался. Вместо этого он хмыкнул и проговорил:       — Ну, развлекайся тогда, наверное.       — Обязательно, спасибо большое, — отозвался Джайро, занятый поисками своего куска мыла. — Я так понимаю, ты не присоединишься ко мне? Как грубо.       — Нет, нет, я тоже собираюсь принять ванну, просто я не писаюсь от восторга в предвкушении. А ты странный, — проворчал Джонни и показал итальянцу язык.       — Из таких мелочей и складывается жизнь, Джонни, — мудро изрек итальянец.       Он собрался заходить в воду, но остановился и обернулся к напарнику:       — Тебе… Ты сможешь сам забраться или?..       Джонни скрипнул зубами.       — Джайро, ты мой лучший друг, и мы многое вместе пережили, но если ты предлагаешь понести меня, я лично вышибу тебе мозги.       — Я твой лучший друг? — просиял Джайро, потому что, ну конечно, только это он и услышал.       Джонни вздохнул и подвинулся ближе к сумке, чтоб достать собственный кусок мыла. Это было отличной причиной не смотреть Джайро в глаза.       — Да, мужик, я бы не стал пересекать целый континент с кем попало, — сказал он как можно небрежнее.       — Да, думаю, не стал бы, — подтвердил Джайро.       Джонни старался не замечать, как нежно прозвучал его голос, и сосредоточился на том, чтобы перенести себя через небольшой барьер из камней, который сделал Джайро, и очутиться в воде. Он остановился там, где вода доходила до подмышек, и оперся на руку. Теперь можно было спокойно отклоняться назад, чтобы намочить волосы, и не бояться при этом упасть. Вода была действительно приятной: достаточно теплая, чтобы наверняка отмыть большее количество грязи, но не настолько горячая, чтобы точно отмыть ее всю.       Джайро сделал глубокий вдох, лег на живот и погрузился в воду. Через секунду он вынырнул с громким всплеском и запрокинул голову назад, увлекая вслед за движением свои длинные волосы. Брызги образовывали подобие арки. Джонни подумал, что если прямо сейчас сделать фотографию, то арка была бы похожа на золотую спираль. Это казалось очень правильным, что именно Джайро напоминал о том, что делает Джонни сильнее.       Он понял, что пялится, и отвернулся раньше, чем Джайро что-то заподозрил. Лучше сосредоточиться на отмывании дорожной пыли. Джонни нравилось мыться, видеть, как смывается грязь, а кожа становится чистой и гладкой. В последнем городе они с Джайро купили по куску только что появившегося полупрозрачного мыла, которое им очень понравилось. Оно ничем не отличалось от обычного, но выглядело довольно круто.       — Эй, Джонни, — позвал итальянец. Тот обернулся. — Ты же бреешься, так?       — Да, раз в неделю, а то и реже, — состроил гримасу парень. У него было не так много волос на лице, да и росли они медленно, так что не бриться неделями было обычным делом. — А что, тебе нужен совет? Совет номер один: не оставляй маленькие кусочки бороды, как какой-то фрик.       — Ха-ха — язвительно протянул Джайро. — Нет, я хочу, чтоб ты мне помог с этим. Ужасно надоело бриться без зеркала.       — Хочешь, чтобы я тебя побрил? — в замешательстве переспросил Джонни.       Джайро плюхнулся на спину и поплыл к Джонни. Он был похож на большую выдру, если бы выдры были горячими итальянскими парнями.       — Да, если ты не против. Раз тут такое отличное место, воспользуемся им по всей программе.       — По полной программе, — исправил Джонни. — Не по всей программе. Боже. Но да, хорошо, давай. Иди бери бритву или что там, я с места не сдвинусь.       Джайро улыбнулся своей глупой улыбкой и пошел за всем необходимым. Джонни видел, как он несколько раз провел бритвой по ремню, натачивая, потом эффектным движением захлопнул ее и пошел обратно. Вот как он умудрялся быть таким нелепым и таким удивительно элегантным одновременно?       — Отлично, — Джайро остановился рядом с напарником и посмотрел на него сверху вниз. — Как бы нам это сделать. Тебе точно понадобятся обе руки…       Спустя несколько минут неловких попыток устроиться поудобнее Джонни обнаружил себя неуклюже и немного смущающе сидящим у Джайро на коленях, а тот был готов в любой момент поймать его, если Джонни начнет падать. Это было глупо и немного унизительно, зато лицо Джайро находилось достаточно близко для бритья. Джонни надеялся, что так с большей долей вероятности случайно не прикончит его.       — Просто чтоб ты знал, если я соскользну, в лучшем случае срежу тебе бакенбарды, — предупредил он.       — Джонни, это будет худший случай, — обиженно проговорил Джайро.       — Хуже, чем если я перережу тебе горло и ты зальешь кровью все вокруг? — уточнил Джонни.       — Еще бы. Если ты перережешь мне горло, я стану прелестным трупом, а если срежешь бакенбарды, мне придется, как какому-то жалкому уроду, ходить с детским личиком, пока они снова не отрастут.       Джонни фыркнул и принялся открывать баночку с кремом для бритья. Для этого нужны были обе руки, поэтому он зажал закрытую бритву между зубов.       — Думаю, нет ничего, что тебе бы не шло, — невнятно пробормотал он.       — Прости? Что ты сказал? — переспросил Джайро.       Один его вид говорил о том, что хоть он и не расслышал слова, общий посыл до него дошел. Самодовольный сукин сын.       Джонни переложил коробочку в одну руку, а в другую взял бритву.       — Я сказал, думаю, нет ничего, что тебе бы пошло, — соврал он.       — Ох! Джонни! Твои слова режут по живому, — воскликнул Джайро и драматично приложил ладонь ко лбу.       Без своей шляпы, причудливой одежды и помады он выглядел странно. Как главный герой романтической истории. Сладкий как мед.       — Я и правда порежу тебя, если не перестанешь вертеться, — пробурчал Джонни вместо того, чтобы просто поцеловать его, как того хотел. Он снова зажал бритву зубами и достал помазок, чтобы размешать крем в баночке.       Когда он начал наносить пену, Джайро умолк, закрыл глаза и перестал ерзать. Он выглядел необыкновенно спокойным. Джонни старался дышать ровно и равномерно размазывать пену. Приходилось аккуратно обходить стороной эти дурацкие маленькие кусочки бакенбардов, чтобы случайно не сбрить их, хотя руки чесались. Джайро тихо хихикнул, когда парень нанес пену на его верхнюю губу, но это только отвлекало, и совсем не было мило, а потом он издал веселый вздох, будто знал, что хихиканье не помогает, но совсем не раскаивался в этом.       "Боже, какой же ты милый" — подумал Джонни, но тут же постарался прогнать эту мысль. Хотя было очень сложно выкинуть из головы то, чего он действительно хотел, когда Джайро в ответ на его движение послушно запрокинул голову назад, позволяя нанести пену на шею.       Закончив с пеной, Джонни закрыл баночку и бросил ее на берег. Баночка ударилась о сумку и отскочила в сторону. Сойдет. Затем, смыв бо́льшую часть пены, бросил помазок следом. Парень снова повернулся к напарнику и увидел, что тот открыл глаза и улыбается так, будто находит забавным, что Джонни пытается расколошматить его вещи.       — Готов? — спросил Джайро.       Джонни взял бритву в руку.       — Угу. Не боишься, что я воспользуюсь случаем и убью тебя?       — Нет. Я тебе доверяю, — широко улыбнулся итальянец. Его золотые зубы сияли на фоне белой пены.       Боже.       — Окей, — Джонни открыл бритву.       Джайро проследил за ней, а потом закрыл глаза и снова слегка запрокинул голову.       Джонни понимал, что это для того, чтобы ему было удобнее работать, но ощущалось это… как-то иначе. Как знак полного доверия. Или вызов.       Он медленно выдохнул и, придерживая левой рукой голову Джайро, правой провел бритвой сверху вниз по щеке. Ему никогда не приходилось брить кого-то другого, только себя. Ответственность казалась больше. Приходилось прикладывать массу усилий, чтобы рука двигалась равномерно. Бритва была очень острой, да и волоски на лице итальянца после горячей воды были мягкими, так что лезвие скользило довольно плавно. Джайро медленно дышал через нос, его дыхание, такое теплое, касалось рук и груди Джонни, а движения зрачков были хорошо заметны под закрытыми веками. Парень старался не обращать на это внимания и полностью сосредоточился на движении лезвия.       Оказалось, что не сбрить кусочки бакенбардов довольно сложно. Брить линию челюсти и без того довольно сложно, а то, что нельзя просто полностью провести по ней бритвой, делает задачу практически невыполнимой.       — Боже, Джайро, и ты делаешь это без зеркала? — пробормотал Джонни. Итальянец утвердительно промычал. — Удивляюсь, как ты до сих пор не облажался.       — Много практики, — тихо выдохнул Джайро, стараясь не шевелить губами.       Джонни усмехнулся и аккуратно надавил двумя пальцами на подбородок напарника, чтобы тот откинул голову, открывая бритве доступ к шее. Он провел лезвием по коже и увидел бьющуюся под ней венку.       В конце концов парень обнаружил, что закончил бритье: 1. не зарезав Джайро и 2. не поцеловав его. Он предполагал, что второе в основном из-за того, что он не чувствовал руки Джайро на своих бедрах. Американец прополоскал бритву в воде, захлопнул ее и сказал, дернув Джайро за волосы:       — Готово. Я бы предложил тебе пойти взглянуть, как получилось, но думаю, тебе придется поверить мне на слово, что все не так уж плохо.       Джайро открыл глаза, на лице уже сияла его обычная улыбка.       — Я уверен, что ты все сделал правильно, — сказал он. — Говорю же, я полностью тебе доверяю.       Сейчас, когда его лицо так близко, Джонни заметил, какого чудесного оттенка глаза Джайро. Он бы сказал, что они цвета лесного ореха, но это слишком простое описание. Джонни не большой специалист слагать поэмы о чьих-либо глазах, но кто-то уже должен был сделать это за него. Где-то там обязательно должна существовать до одури приторная поэма об этих прекрасных глазах.       Они смотрели друг на друга немного дольше, чем следовало, пока Джонни не нарушил молчание:       — Тебе надо…       — Да, — вышел из оцепенения Джайро.       Они аккуратно распутались, и итальянец смог смыть с лица остатки пены.       Джонни почувствовал, что перегрелся в горячей воде, поэтому стал выбираться на берег. Медленный Танцор, которая слонялась поблизости, подошла и стала щипать его мокрые волосы. Боже, как же он любит лошадей. Джонни вытянул руку и потрепал ее за ушком.       — Отвратительно, — бросил Джайро, направляясь к костру проверить, не высохла ли одежда. Он немного отжал волосы и продолжил: — Невыносимо мило, сейчас блевану.       Джонни прижался к мягкой челке Медленного Танцора и пробурчал:       — Не тебе тут возникать, мистер «я целую лошадь перед сном», так что отъебись.       — Похоже, мы с тобой просто парочка милых ублюдков, — согласно хихикнул Джайро.       — Ха-ха, так что там со стиркой?       Джайро положил руки на бедра. Джонни сознательно отводил глаза от этих его дурацких фиолетовых мокрых боксеров, которые липли к телу.       — Похоже, ничего еще не высохло, так что у нас еще час или два.       — Хм-м.       — Эй, — усаживаясь рядом позвал Джайро. — Давай я расчешу тебе волосы. За то, что помог мне с бритьем.       — Уф, — выдохнул Джонни. — Я никогда их нормально не расчесываю. Поэтому они выглядят… Как выглядят.       — Ну вот, тебе понравится, — улыбнулся Джайро. — Или я еще что-то могу для тебя сделать?       "Да! Можешь! Ты можешь целовать меня пока я не забуду, как дышать!"— мысленно кричал Джонни, но вслух произнес только:       — М-м, нет, думаю нет. Хватит просто расчесать волосы.       — Прекрасно, — кивнул Джайро. — Повернись-ка, чтоб я мог дотянуться.       Джонни сделал как сказали, чувствуя себя куклой. Джайро запустил руки в мокрые волосы парня, чтобы распутать самые большие колтуны, и затем первый раз мягко провел по ним расческой. Джонни закрыл глаза и подался немного вперед. С самого детства никто не расчесывал ему волосы. Это оказалось на удивление приятно. Джайро не тянул слишком сильно, а его руки были очень нежными и теплыми. Казалось, с каждым взмахом расчески напряжение немного отступает.       — Я делал это для своих двоюродных сестер, — тихо пробормотал итальянец спустя несколько минут. — Наши родители все время были заняты, так что причесывать их по утрам и на ночь было моей обязанностью, — он усмехнулся и продолжил: — Я даже устраивал что-то вроде соревнования. Мои девчонки ходили с самыми крутыми прическами. До сих пор помню, как плести целую кучу разных видов косичек.       Джонни рассмеялся себе под нос.       — Держу пари, ты был очень популярен.       — О да, — согласился Джайро. — Я был любимым братиком. Именно поэтому я ношу помаду. Знаешь, Джульетта купила ее себе, а моя тетя накричала на нее, потому что она, видите ли, не доросла еще. В свои восемнадцать, — он неодобрительно хмыкнул. — Так что сестренка заставила меня накрасить губы вместо неё. А я в итоге так и не перестал этого делать.       — Смотрится очень хорошо, — рассеяно произнес Джонни, не открывая глаз.       Джайро слегка потянул его за волосы.       — Думаешь? — в его голосе звучала улыбка.       — Угу, зеленый и фиолетовый. Отличное сочетание.       — Хм-м, — итальянец явно был доволен комплиментом.       Проведя расческой по левому виску Джонни, он спросил:       — Ну, а что насчет тебя? Как ты начал носить помаду?       Парень поморщился, хотя Джайро не мог этого видеть.       — Решил, что раз отец разочаровался во мне, так почему бы не пойти до конца, — с горечью сказал он.       Джайро остановился, убрал с волос руки и вместо этого уткнулся головой в затылок Джонни.       — Надеюсь, я никогда не встречусь с ним, — пробормотал парень.       — Ха, я тоже, Джайро, — невесело усмехнулся Джонни.       — Если меня здесь арестуют, это совсем не пойдет на пользу моей цели, — продолжил Джайро, обнимая Джонни за плечи.       Джонни хотел посмотреть другу в глаза и поругать за насмешки над его глупым отцом, но, когда обернулся, передумал, потому что на лице Джайро было написано, что он не шутит. Он выглядел таким серьезным, каким бывал только в бою. А еще… уставшим. Он выглядел очень уставшим.       — Джайро… — начал Джонни, но так и не придумал, как закончить фразу. Вместо этого он прислонился к его лбу своим и вздохнул: — Спасибо.       — Конечно, — шепнул тот. Он изучающе посмотрел Джонни в глаза и, чтобы он там не увидел, его это удовлетворило. — Все что угодно. Все что угодно для тебя.       Такой же серьезный.       Несмотря на свой многолетний статус популярного тусовщика и удачливого жокея, Джонни никогда легко не сходился с людьми. Большинство друзей общались с ним только из-за его славы и денег. Он прекрасно понимал это тогда и прекрасно понимает это сейчас.       Поэтому ему пришлось собрать почти каждую крупицу вежливости, на которую он был способен, и заставить себя сказать:       — Можно я тебя поцелую?       — Я же сказал, все что угодно, — ответил Джайро.       Тут Джонни потребовалась вся выдержка, что у него осталась, чтобы не начать улыбаться, как чертов придурок, и поцеловать его.       Губы Джайро были мягкими и теплыми, а кожа необычайно гладкой. Джонни положил руки на нижнюю челюсть напарника чтобы приблизить его лицо к своему и невольно похвалил себя за прекрасное бритье. Он провел большими пальцами по всей нижней челюсти Джайро, а тот немного отстранился хохоча, будто прекрасно понял, о чем он думал только что.       — Хорошо, можешь гордиться собой, — прошептал он прямо в губы Джонни.       — Я не горжусь, — покачал головой тот. — Я наслаждаюсь.       А затем он снова поцеловал Джайро. Итальянец запустил руки в только что расчесанные мягкие волосы Джонни, а тот прикоснулся к обнаженной груди напротив и перестал соображать. Все, на что он был способен сейчас, — это хотеть, хотеть, хотеть.       Он целовал Джайро и чувствовал вкус папайи на языке. Итальянец тихонько застонал. Потом он перенес руку на талию Джонни и откинулся вместе с ним на землю. Единственный минус того, чтобы лежать сверху, заключался в том, что стало сложнее касаться каждого сантиметра груди Джайро, вместо этого Джонни зарылся пальцами в его волосы.       — Боже, — прошептал он. — Ты такой безумно красивый, — Джайро засмеялся. Тогда Джонни немного отстранился чтобы воскликнуть: — Это нихрена не смешно! Ты уничтожил меня, как я смогу смотреть на кого-то другого, если существуешь ты?       Джайро приподнялся и укусил Джонни за нижнюю губу.       — Может, я не против, чтобы ты смотрел только на меня, — нежно проговорил он.       Джонни уставился в глаза напротив. Руки итальянца, широкие и мягкие, переместились на его спину и прошлись по голой коже. Он не знал, что ответить, поэтому просто сказал то, что всегда говорил:       — Джайро, — и поцеловал его снова. — Джайро, Боже. Джайро.       — Джонни, — выдохнул Джайро.       И потом они долго целовались в тишине, пока Джонни не забыл, как дышать.       В конце концов, может, ему и правда стоило немного расслабиться.