***
— Ты уже забрала свои тетради из моего шкафчика? Рыжий локон коснулся моей руки еще до того, как я услышала этот сладкий голос. Казалось, Сэм совершенно не знает о том, что такое личное пространство. — Нет, я еще даже свой не убрала. И сколько раз тебе говорить о том, что нельзя так близко подходить к людям? Издав короткий смешок, рыжеволосая отошла на два шага и захлопнула пустой шкафчик, который мешал ей прислонить к соседнему голову. Каждый день, наблюдая за подругой, я из раза в раз задавалась вопросом, почему это движение делает ее такой милой и элегантной. У меня так не получалось. У Сэм все выходило естественно, она даже не прилагала никаких усилий. А я бы смотрелась полной дурой, если бы попыталась выкинуть подобный фокус. — Ты разве не слышала, что нас всех собирают в спортзале? Я уже видела мистера Брауна, он надел свой лучший пиджак. — Да, знаю. Сэм, я вчера слышала его речь десятки раз. Спойлер: она не изменилась. — Но Мел, это наш выпуск, наш год. Разве ты не помнишь, как мечтала о том, чтобы произнести прощальную речь для выпускников? — Это было год назад. К тому же, отец Брук внес хорошее пожертвование для школы, поэтому очевидно, почему выбрали ее. Было видно, что Саманте сразу стало некомфортно. Бывали моменты, когда она забывала, что я больше не желанный гость на вечеринках, что я предпочту не пойти на собрание или еще какое-то мероприятие. Ей постоянно приходилось это напоминать. Но надо отдать подруге должное — она «пошла на дно» со мной. Да, ее звали на вечеринки, при встрече с ней все улыбались и с удовольствием общались, но сама Сэм предпочитала мою компанию. Иногда к нам присоединялся ее парень, Дэвид Харрис, который был одним из самых популярных парней школы. И я ему очень благодарна за то, что он хоть как-то скрашивал мое пребывание в школе. Наши отцы очень часто встречались, соответственно, и мы тоже. Но даже не это стало причиной дружбы. Правильно говорят, что тайны сближают. Дэвид знает обо мне практически все, даже то, что не знает Сэм. Он единственный понимает, почему я стала именно такой, какая я сейчас. Эта тайна нас сблизила так сильно, что в первое время после ее появления Дэвид пробирался через окно ко мне домой и мы разговаривали, порой даже всю ночь. Мы никогда не были влюблены друг в друга, не пытались построить какие-то отношения. Не было ни поцелуев, ни чего-то подобного. В самом начале, когда Саманта видела нас вместе, она ревновала, выходила из себя. Мы с ней постоянно ссорились, потом мирились, а на следующий день снова ссорились. Но Дэвид не мог прекратить эти встречи, он понимал, что это уничтожило бы меня. И я была ему невероятно благодарна. Он не обижался, когда Сэм не ходила с его друзьями веселиться, не обращал внимание на то, что в столовой они не сидят вместе. Подруга всегда и везде сопровождала меня, поддерживала, оберегала. При ней и при Дэвиде никто и слова плохого о мне не говорил, не смотрел косо, не кидал бутылку или огрызок, как в остальных «отбросов». — Все равно я считаю, что мистеру Брауну будет приятно, если ты придешь. Знаю, он от тебя этого не ждет, да и никто не ждет, но почему бы нет? Завтра школа закроется на летние каникулы и ты больше ее не увидишь. Знаю, что Сэм старается меня приободрить, но, на самом деле, я с нетерпением жду того момента, когда забуду про школу, про одноклассников, про учителей. — Ну пожа-а-а-а-луйста… Сэм чувствовала, где и как нужно надавить на жалость. Она всегда знала, что это у нее отлично выходит. — Ладно, подружка, только тогда ты прибираешь мой шкафчик. Взглянув на ее лицо, я поняла, что совершила большую ошибку. Голубые глаза подруги были наполнены игривыми огоньками, как у котика, который сейчас набросится на мышь. Легонько пихнув меня в бок, как она любит это делать, Саманта Фрей подняла с пола мой рюкзак, лежащий у наших ног, и в два счета сгребла туда все содержимое шкафчика. Там были и тетради, и учебники, и мусор, и одежда. — Эй, можно было бы и поаккуратнее. Хмыкнув, подруга вложила тяжелый рюкзак мне в руки, положив сверху те самые тетради, которые я у нее забыла. А точнее, которые она нагло забрала, чтобы списать последнее домашнее задание. — Готово. А об аккуратности речи не шло, поэтому я подумала, что незачем терять время. Пошли? В моей голове не укладывалось, как я смогу сделать хоть шаг, ничего не выронив. Рюкзак был настолько тяжелым, что у меня дрожали руки, содержимое рвалось наружу, а ненавистные тетради раскачивались из стороны в сторону. — Не поможешь? — Она никогда тебе не поможет, поэтому есть я. Чья-то рука обхватила меня за талию, и через секунду я почувствовала, что рюкзак держат за лямки. Схватив тетради, пока они не упали, я послала быструю улыбку Дэвиду. — А ты вовремя. — Я увидел, что ты вот-вот упадешь, и решил, что помощь не повредит. Не думала сходить с моими парнями в качалку? — Ха-ха, Дэвид. Когда ты перестанешь предлагать меня им, как какой-то товар, тогда и подумаю. Тихонько усмехнувшись, он начал щекотать меня, из-за чего и получил тетрадками по голове. Сделав обиженный вид, он подошел к Сэм и легонько сжал ее руку, сразу отпустив. Это было их приветствием, их фишкой. Сэм и Дэвид никогда не проявляют чувства на людях или в общественном месте. О том, что они встречаются, узнали только из-за того, что какая-то одержимая Дэвидом девчонка в прошлом году залезла в его окно и увидела, как те целовались. Очень долго эта история ходила по школе, от чего влюбленные не могли даже подойти друг к другу, не словив косого взгляда. Но после этого они ни разу не позволили себе прелюдия. — Сэм, ты же спасешь меня от этой ниндзя-каратистки? — Если, как ты говоришь, я никогда не помогу Мел, то почему я должна помогать тебе? — Ну не знаю, может потому, что ты меня любишь? Хитрая улыбка заиграла на его губах, но Дэвид не сделал ни шагу ближе к Сэм. Он знал ее правила, знал о том, что ей пришлось пережить. — Возможно. Но спасайся все-таки сам, это же ты ходишь в качалку, а не я. Они стояли и смотрели друг на друга, а я восхищалась тем, как они подходят друг другу. Мне хотелось бы иметь такое же счастье, но все, на что я была способна — наблюдать за чужим. — Не хочу этого говорить, но мы опаздываем! Быстро переглянувшись, как будто спланировав что-то за эту жалкую секунду, Сэм и Дэвид с двух сторон взяли меня за руки и почти потащили в спортзал. Они бежали, а я старалась не отставать. И в то мгновение в мыслях было только одно: «хоть бы так было всегда».***
На ремонт спортзала была выделена огромная сумма денег, но, к сожалению, никто не учел тот факт, что дети не особо любят физические нагрузки. Большая половина спортинвентаря лежала без дела, из нескольких баскетбольных колец использовалось только одно. Чаще всего урок состоял только из разминки, а потом учительница, миссис Бакл, находила более интересные занятия, чем проведение занятий. Модные журналы волновали ее намного больше, чем сдутые, сложенные в дальнем уголке зала, мячи. Но зал был таких больших размеров, что тут с легкостью могли уместиться ученики двух, а может, и трёх, школ. Раньше я всегда ходила на все спортивные матчи, болела за команду нашей школы «Ночные Гризли», даже думала о том, чтобы записаться в группу поддержки. Но из-за неловкости, из-за всех своих страхов публичного позора, эта мысль быстро вылетела из головы. Да и Сэм говорила, что в группу поддержки ходят только те, у кого слишком скучная жизнь и много свободного времени, ведь девицы тренировались по два, а то и по три часа после обычных занятий. Мы нашли три свободных места, к моему огромному сожалению, в самом центре трибуны. Чудом не наступив никому на ногу, я тяжело опустилась на сиденье, сразу пожалев об этом. Если директор школы решил на чём-то сэкономить, так это на этих самых сиденьях. Пластиковые, неудобные, без спинок. Каждый матч, каждое мероприятие можно было считать пыткой, только если ты не играл на площадке или не вызывался на роль ведущего. Возможно, директор закупил такие неудобные сидения, чтобы на дискотеках, которые проводились время от времени, никто попросту не сидел. Но это слишком злая шутка. Папа, как и каждый год, перед речью любил поговорить с каждым желающим, из-за чего данное «прощание со школой» затягивалось надолго. Брук уже произнесла свою речь, но на нее было обращено мало внимания. Расстроенная, она, как ребенок, от досады топнула ножкой и села на место, которое заняли ее друзья. Пока все продолжали ждать, ведь делать было нечего, каждый занялся своим делом — кто-то заговорил с друзьями, кто-то заиграл в телефон, кто-то включил музыку в наушниках. Дэвид, сидевший слева от меня, тоже достал телефон, чтобы собрать урожай в своей любимой игре про ферму. Мы с Сэм долго его подкалывали, но он лишь закатывал глаза и отворачивался, когда нас распирало на смех. Но, к сожалению для Дэвида, еще не успевшего собрать свою морковку, отец наконец-то договорил с учителем русского языка, мистером Бигглсом, и ему поднесли микрофон, поэтому телефон пришлось убрать. Гул быстро стих и с неким благоговением на мэра было устремлено несколько сотен глаз. Все его так любили, что даже шепот считался неуважением, когда он говорил. — Дорогие выпускники, сегодня ваш последний день в стенах этой школы. Думаю, вы рады, что наконец-то покидаете это учебное заведение, ведь дальше начинается самый интересный период в жизни — университет. Вы стали друг для друга семьей, братьями и сестрами. Эх, вернуть бы свою молодость… Сейчас папа скажет, что помнит нас маленькими, что этим летом нужно веселиться на полную, что нельзя забывать школьное время и бла-бла-бла. — Мел, нам нужно уходить. Напряженный голос Дэвида вырвал меня из раздумий. На нас с укоризной посмотрело несколько человек, сидящих рядом, но, быстро отвернувшись, они снова начали слушать речь, как заколдованные. — Что? Нельзя уходить, пока папа не закончит… — Мел, мы уходим. Его голос был таким странным, приглушенным. Казалось, что если я сейчас не встану и не выйду на своих ногах, то он меня вынесет. Сэм, раздраженная нашим поведением, начала гневно сверкать на нас глазами. Но Дэвид не обращал на нее внимание, он глядел в сторону выхода, а когда я захотела обернуться и увидеть, на что он так напряженно и зло смотрит, резко развернул меня к себе и сказал: «не поворачивайся». — Что вы задумали? Почему нельзя хотя бы сейчас вести себя спокойно? Мел, говорит, как никак, твой отец. — Да я не… — И я желаю вам удачи, дорогие мои. В добрый путь, выпускники! Только отец договорил, как сразу все встали и начали хлопать. Нам тоже пришлось, чтобы не выделяться из толпы, но было видно, что Дэвид как можно скорее хочет уйти. Он все еще не позволял мне обернуться, тянул в сторону запасного выхода. Я уже хотела пойти за ним, как услышала глухой стук. Последовало буквально несколько тишины. А потом крик. Каждый что-то кричал, все ломанулись в центр зала. Беспокойство Дэвида сразу вылетело из головы. Шок, как волна, распространился по всему телу. Я никак не могла осознать, что произошло, мозг отказывался принимать информацию. Сэм трясла меня за руку, что-то говорила, но я ничего не слышала, не чувствовала. Только смотрела на то место, где только что стоял отец. — Папа… Папа… Вряд ли кто-то слышал меня. Ком в горле мешал говорить. Ноги сами понесли меня туда, в центр зала. Сейчас все внимание было приковано ко мне и к моему отцу. Люди расступались передо мной, образовывали что-то вроде коридора. Сэм и Дэвид шли следом, но я не слышала ни их, ни кого-то другого. А потом я увидела его… Отец лежал на спине, рот приоткрыт, глаза закатаны. Как оказалась рядом — не помню, как упала на колени — не помню, как схватила его за пиджак — не помню. Сэм что-то говорила, я видела, как шевелятся ее губы, чувствовала, как она пытается меня поднять. Но я снова и снова отбрасывала ее руку. Дэвид обхватил меня за талию и поднял, держал, чтобы не мешала врачам, которые только что прибыли. Учителя быстро выводили детей из спортзала, садили на школьные автобусы, чтобы те развезли их по домам. Я все видела как в тумане, как в замедленной съемке. — Мелисса, пожалуйста, посмотри на меня. Мел… Мел, пожалуйста, услышь меня. Директор, мистер Форсер, тряс меня за плечо, аккуратно, но с небольшой силой. — Твоего отца сейчас увезут в больницу, я поеду следом. Ты со мной? Не помню, как кивнула, но мистер Форсер слабо улыбнулся и легонько сжал мое плечо. Он всегда хорошо относился ко мне, ведь знал с самого детства. — Все будет хорошо, Мелисса. — Вы не можете этого знать. — Я знаю то, что ты сильная девочка. Чтобы бы с тобой ни произошло, ты выкарабкаешься. «Вы даже понятия не имеете, что я уже пережила». — Как будешь готова, выходи на улицу, я буду ждать возле входа. Дэвид и Саманта тоже могут поехать. Прошептав что-то вроде «спасибо», я снова посмотрела на отца. Он так и лежал, над ним склонились врачи, готовили к госпитализации. Указания, названия препаратов, звук подъезжающей каталки, все смешалось. Сэм тянула меня за руку уже в сторону выхода, Дэвид куда-то делся. Еле переставляя ноги, я плелась за подругой. Когда мы уже выходили, в дверях кто-то натолкнулся в меня. — Надеюсь, с твоим отцом все будет хорошо, Мелисса. Я застыла. От этого голоса, ненавистного голоса, сердце забилось чаще. Если до этого я не могла говорить из-за кома в горле, то теперь, столкнувшись с этим человеком, не могу говорить из-за страха, из-за шока. Казалось, что сейчас мы в каком-то куполе, который не пропускает другие звуки, потому что я больше не слышала ничего. Ни других голосов, ни воя сирен. Только его голос. — Надеюсь, мы еще увидимся, Мелисса Браун. Часто-часто дыша, я медленно подняла голову, чтобы посмотреть в глаза человека, которого надеялась больше никогда не увидеть. На того, кто постоянно присутствует в моих кошмарах. На того, кто сломал мою жизнь пол года назад. На того, кто меня изнасиловал.