Плохая

Закуро редко приходил в её комнату, пахнувшую свежей рыбой и какими-то резкими девчачьими духами с запахом моря. Ещё реже он приходил незапланированно. Блюбелл всегда знала, когда это произойдёт. Различала по звону стеклянных бутылок, громкому смеху и нетвёрдым шагам. Чаще случалось так, что это она приходила в комнату, полную сигаретного дыма и неубранной одежды, пахнувшей чужой кровью. Блюбелл забиралась на его кровать, говорила какую-то ерунду, а потом он срывал с неё одежду, оставляя на хрупком теле лиловые пятна. Закуро всегда решал дела с грубой небрежностью, но с ней был особенно жесток. Их секс напоминал охоту, где хищник уже вышел по следу, а жертва заранее сдалась и теперь становится немым свидетелем кровавой расправы. Блюбелл никогда не говорила о боли и могла позволить себе только шумный выдох сквозь сжатые зубы. Он всегда смеялся после, говоря, какая она маленькая испорченная девчонка. Блюбелл верила и улыбалась пересохшими губами. Ей было уже четырнадцать, и она точно понимала: это лучшее, что может с ней случиться. - Сегодня выходим на разведку боем, - Бьякуран отдаёт последние распоряжения, пока Блюбелл меланхолично ковыряет заросшую на колене рану. Совсем рядом с ней находится шрам от ожога, недавно успевший затянуться. Она проводит по нему пальцами, вспоминая, как получила его пару недель назад, когда Закуро в боевом безумии случайно попал в напарницу пламенем Урагана. Тогда Блюбелл долго не могла ходить из-за обожжённых ног, на память о которых остался массивный рубец под коленом. Закуро лениво курит, распластавшись в кресле и бросая на босса задумчивые взгляды. Он встречается глазами с Блюбелл, и в его взгляде появляется снисходительная усмешка. Она отводит взгляд в сторону, чувствуя, как что-то внутри тоскливо сжимается. Блюбелл выпадает работать в паре с мнительным Дейзи, из-за которого их ставят не на первую линию атаки, а закидывают куда-то на левый фланг в качестве дополнительной поддержки. Он ёрзает на месте, то и дело бросая на неё блуждающий взгляд, мысленно разрезающий тело на верхнюю и нижнюю часть. - Чего ты на меня так пялишься? - она разворачивается, ощущая каждой клеточкой тела его нетерпеливый осмотр. - Хочу понять.. Дейзи не успевает договорить, потому что пространство внезапно поплыло куда-то, а воздух подёрнулся фиолетовой дымкой. Блюбелл теряет из виду своего напарника и настороженно вскидывает кольцо с пламенем Дождя. Она знает, что на лицо все признаки работы какого-то иллюзиониста и прикидывает, сможет ли она своей атакой сбить этот всепоглощающий Туман. Блюбелл никогда не умела доверять своей интуиции, расслабляться и чувствовать выход из иллюзорных коридоров, по которым так любил таскать их Бьякуран. Она летела напролом, атаковала, что видела, и неизменно проваливала испытания. Хуже неё справлялся только Закуро, выходивший из себя быстрее, чем сгорает спичка. Туман сгущается так сильно, что лабиринт исчезает, оставляя после себя только шум ветра и запах сырой земли. Здесь холодно и немного страшно: Блюбелл сдаёт первый тест по преодолению иллюзий. Она обречённо вздыхает, делая шаг навстречу неизвестности, которая с готовностью распахивает объятия. Секунда, и всё вокруг уже застилает дым, несущий запах лесного пожара и быстрой, парализующей смерти. Ей навстречу бегут животные, падающие у ног девочки в страшных муках. В воздухе сгущается запах палёной шерсти. Блюбелл мечется, наугад выбрасывая искры пламени, такие слабые и неуверенные, что они теряются где-то на полпути и затухают. Она думает, что ей нужно разозлиться, потому что именно это видит своим ресурсным состоянием. Но спасительная ярость не наступает: страх говорит в её голове отчётливо и громко, вытесняя всё остальное. Заигрывающее пламя подбирается к ней совсем близко, и девочка вскидывает руку, вкладывая в свою атаку все остатки воли. Огонь, занимавший собой всё пространство, стихает под действием ледяных капель, падающих из пустоты над её головой. Блюбелл облегчённо вздыхает, глядя как пламя шипит и корчится. Но в один момент всё изменяется, когда неровная стена огня выпускает силуэт крепкого мужчины с гортанным голосом и злым раскатистым смехом. Блюбелл отступает от него, не в силах оторвать взгляд от знакомой походки и презрительно-насмешливых глаз. - Это всё иллюзия, - она выставляет своё кольцо вперёд несмелой, дрожащей рукой, готовясь к атаке. - Тогда почему я знаю все твои грязные секреты, малышка? Если я ненастоящий, как же мы говорим о твоём падении. Её щёку обжигает что-то резкое, раскалённое. Блюбелл успевает бестолково потрогать лицо и почувствовать, как из разреза сочится горячая и липкая влага. Мир тонет в огне под детский шёпот, в котором можно с трудом различить я не хотела. Блюбелл с волнением закрывает глаза, заставляя себя сделать несколько успокаивающих вдохов. Она не слышит ничего, кроме насмешливого голоса, нападающего на неё со всех сторон. Слабая. Глупая. Испорченная. Грязная. Искра пламени Дождя, выпущенная не глядя, летит в небо, раскрываясь целым потоком нейтрализующих иллюзию капель. Голос затихает во внешнем мире, но продолжает свербить в её мозгу. Тебе нравится боль, да? Нравится чувствовать себя использованной. Нравится грубость, с которой он срывает твою маску приличия. Закуро всегда доставляло какое-то странное удовольствие смотреть на неё после произошедшего. Обычно он заканчивал на плоский белый живот и с интересом наблюдал, как она брезгливо оттиралась салфетками. Пряди, прилипшие к вискам, блуждающий взгляд, дрожащие губы – он подмечал каждую деталь, смеясь в полголоса и спрашивая обо всякой ерунде. - Глупо ты, конечно, наложала с этой иллюзией, - его пламя ловко зажигает сигарету. - Неужто не смогла отличить подделку от реальности? Блюбелл молчит, бездумно проводя грязными руками по спутавшимся волосам. Он задаёт ей вопрос, который отдаётся внутри глухим эхом, распадающимся на въедливый шёпот. - Что тебе там привиделось? Она не отвечает, молча накидывая плащ на голое тело и шурша складками ткани, когда пытается завязать пояс. Но пальцы теряются, не слушаются, дрожат, и Закуро подходит к ней с сигаретой в зубах поправлять шнуровку. - Молчишь, значит, - он грубо дёргает пояс, заставляя Блюбелл подступить к себе на шаг. Он стоит перед ней обнажённый и разгорячённый, запускающий в воздух удушающий сигаретный дым. Она принимает это молча и равнодушно, невольно фокусируясь на его Коробочке ада, вживлённой в сердце. Блюбелл тянет к ней руку, задумчиво проводя негнущимися пальцами по взбухающим линиям, пока не нащупывает стучащее сердце. - Странно, что мы всё ещё живы с такими-то штуками внутри. Насмешливый тон пропадает, и Закуро выпускает складки её одежды из рук. - Не болтай глупости, - он говорит это не слишком уверенно, затягиваясь сигаретой и напряжённо всматриваясь в её серьёзное детское лицо. Блюбелл впервые смеётся путано, рвано и глубоко. Ей уже пятнадцать, и она видит, как хрупок и слаб человек, так беззастенчиво пользующийся ей. Ему не нравятся такие перемены, он недоумевает, раздражается, но молчит. Она всегда была покорной и тихой, а теперь отчего-то решила давить на больное, так безбожно смеясь, будто это в самом деле что-то смешное. Блюбелл сама скидывает шуршащий складками плащ и касается ледяными ладонями чужой обнажённой груди. Он горячо дышит в её хрупкое детское плечо, подхватывая руками костлявые бёдра. Они никогда не тратят время на долгие разговоры, прелюдии, мягкую нежность или пустые слова любви. Его жёсткие жадные руки исследовали её как собственность, отросшая щетина неприятно колола маленький круглый подбородок. Но острые серые глаза были наполнены не равнодушным безумием, как обычно выпадало видеть Блюбелл в самые тёмные ночи, которым она уже потеряла счёт. Они пылали жгущими углями и требовали, умоляли ответить. Но она молчала, позволяя истязать это тело, зная, что после не останется ни следов его острых зубов, ни прикосновений болезненно-волнующих рук. В тот вечер что-то переменилось, размывая грань между их идентичностью, масками и ролями. Блюбелл впервые почувствовала струю управления, бьющую энергией из самого сердца. А он окончательно утратил контроль, падая с ней в ледяные пещеры, разбивая голову об острые скалы и ничуть не заботясь, видя реки текущей крови, только уже собственной, раскалённой до красна и тягучей словно магма. - Завтра мы передислоцируемся на базу в Японии. Последнее время там замечена подозрительная активность, вероятно, связанная с вылазками отрядов семьи Вонгола. Их глава не был замечен, но возможно, нам удастся взять кого-то из Хранителей, после чего будет инициирован процесс по возвращению. Блюбелл скучающе отрывает ноготь на большом пальце, с ленивым интересом вгрызаясь в ногтевую пластину. Она сидит в кресле Закуро, расставив колени в разные стороны и едва не заваливаясь на бок от невыносимой головной боли. - На миссию будут отправлены трое, остальные останутся здесь, под непосредственным контролем Бьякуран-самы, - Кикё продолжает разглагольствовать, пока она слушает вполуха, глазами ища хоть какую-то воду, чтобы подавить сухость в горле и мерзкие ощущения после вчерашнего алкомарафона. - В Японию отправляется Закуро, Торикабуто и.. Блюбелл, - она замечает, что Хранитель облака обращаемся прямо к ней. Блюбелл честно пытается собраться, но от неё так разит перегаром, что Кикё отворачивается, не в силах этим дышать. - Я предупреждаю, Блюбелл. Бьякуран-сан отправляет вас туда не для того, чтобы вы там развлекались, - он устремляет на неё свои холодные глаза, подведённые тонкими чёрными линиями. Блюбелл бормочет что-то между «я поняла» или «слишком пьяна». Кикё качает головой, но молчит и выходит из комнаты. Блюбелл с облегчением вздыхает и наконец откусывает злополучный ноготь. Теперь можно устремиться на поиски живительной влаги. - И чтобы без ваших обычных фокусов, - голос Кикё, доносящийся из коридора зловещей мантрой, заставляет её неприятно усмехнуться. - Представляешь, что он сделал, - Блюбелл отрывает слегка помятое лицо от стены, на которой ещё полминуты назад оставляла следы дрожащих ладоней. - Кто? - Закуро обтирает руку, запачканную белесой вязкой жидкостью, об гудящую машину неизвестного назначения. Он успел одеться только наполовину, но его это совсем не смущало. - Кикё, кто же ещё, - она поправляет подол длинного чёрного плаща, под которым скрывается голая, слегка полнеющая грудь. Блюбелл никогда не любила носить одежду, поэтому могла неделями ходить в одной и той же форме, охотно избавляясь от неё при первой же возможности. Вот и сейчас она не стала возиться с застёжкой, оставляя плащ болтаться на своих костлявых плечах. - Чего это ты решила о нём вспомнить? - Закуро садится на странную машину, тихо пыхтящую где-то в одной из многочисленных подсобок японской базы и, не опасаясь за сохранность противопожарной системы, закуривает. Девушка подходит к нему, доставая из кармана своего вездесущего плаща несколько длинных сигарет, и протягивает одну из них. Он, замешкавшись на секунду, зажигает концом своего пламени фильтр, и в комнате загорается ещё один огонёк. - Он сказал мне «без ваших фокусов». Будто он нам что-то вроде местного авторитетного надзирателя, - Блюбелл недовольно фыркает и делает первую затяжку. Она с ногами залезает наверх и небрежно сбрасывает пепел на пол. - Думаешь, он знает? Девушка хмыкает, поражаясь недальновидности Закуро и только раздражённо качает головой. - Ты что, совсем тупой, чтобы спрашивать? Он ощеривается и ничего не отвечает, легко спуская эту выходку. - Сегодня мы устраиваем засаду, - немного помолчав, Блюбелл обозначает тактику предстоящего столкновения. - Теперь иллюзии буду играть нам на руку, да? - Закуро бесхитростно усмехается, выдавая своим смешком всю глупость сказанного. Блюбелл молча закутывается в плащ, безотчётно ища в складках материи осязаемую поддержку. Она испытывала примитивный, неконтролируемый страх, когда речь заходила об иллюзиях. Жертва фокусников, беспрепятственно входящих в её сознание острым ножом, расчищающим груды воспоминаний. Блюбелл боялась Тумана, спотыкаясь, бежала от него прочь, расшибая колени на ходу. Она стремилась к Солнцу, которое давно посерело, говорила с Облаком, что стало неосязаемым, звала Небо, но оно не откликнулось. И тогда ей осталась последняя зарубка, оставленная в тайне, украдкой, такая слабая, что и надеяться не стоило. Девочка шлёпает босыми ногами по большому белоснежному особняку, равнодушным молчанием встречающим её сдавленные слёзы. Она ещё неуверенно шатается, не привыкнув к возможности самостоятельного передвижения. Блюбелл неловко поскальзывается, шаркает тёплыми, живыми пятками и тихо воет, тыкаясь по углам будто слепая. На её долю выпало тяжелое знание. Ей пришлось осознать, что мир, через который она пришла на свет, оказался разрушен милосердным демоном, одаривающим одних и стирающих с карты жизни других. Теперь не осталось ни семьи, ни дороги назад, и приходится переживать этот ультиматум, а ведь её путь начался только двенадцать лет назад. И уже столько моментов навсегда выпало из жизни. Блюбелл хотелось кричать во всё горло, что не так она себе это представляла. Не ценой жизни родных и целого мира, о котором только она теперь будет нести память в сердце и в шрамах под коленями, оставшихся после неудачного падения с детского велосипеда. Девочка сползает по стене, зажимая рот руками, кусая зубами нежную кожу, чтобы выплеснуть боль в раны и кровь. Она ещё не умеет концентрировать злость и выбрасывать её на врагов, но Бьякуран обязательно научит этому, протащив по коридорам с иллюзиями, сотканными из страхов и ненависти. А пока Блюбелл страшно шелохнуться, чтобы никто не заметил, не поругал и не выкинул прочь, решив, что она слишком слабая, если так сильно скулит по старому дому. Чьи-то сильные руки тащат её за огромный балахон, нужный для того, чтобы заменить ей привычную одежду и кожу. Она не сопротивляется, только быстро-быстро дышит, забывая про выдохи и собственную ценность. Её вталкивают в комнату, полную сигаретного дыма, пустых стеклянных бутылок и запаха тлеющего огня. - Чего ты сопли распустила? - Закуро брезгливо разжимает руки, опуская девочку на пошатывающийся стул. Тогда Блюбелл впервые видит его. Безумного, холодного, порывистого как буря. - Я недавно.. - она запинается, давясь всхлипом, не зная, что именно хотела сказать. Недавно на базе? Недавно в этом мире? Недавно лишилась семьи? Закуро нетерпеливо махнул рукой. - Теперь забудь нахрен про то, что с тобой было. - Но как же.. Моя семья.. - на языке снова крутится безымянное "недавно". - Нет больше твоей семьи, бестолочь. Они отказались от тебя ещё при жизни, понимаешь? Поэтому к чёрту их сейчас. Блюбелл внимательно смотрит на острое, худое лицо с выступающим подбородком и блеклыми серыми глазами. Она недоверчиво качает головой. - Тебя ведь эти свиньи бросили с перебитыми ногами в больнице? - Закуро прикуривает от пламени своего кольца и неодобрительно смотрит в сторону растерянной девочки. Будущая Хранительница Дождя слабо кивает, силясь удержать внутри накатывающие волны боли. - Тогда они не были твоей семьёй, - он говорит это с такой убеждённостью, что Блюбелл на мгновение забывает обо всём и долго-долго смотрит на тлеющий сигаретный фильтр. - А что стало с твоим миром? - она спрашивает это тихо, почти боясь своего вопроса. - Я утопил свой город в вулканических извержениях. Чтобы Бьякуран видел, как был ничтожен он, и как быстро готов с этим покончить я. Девочка переводит взгляд на Закуро и сразу же сталкивается со знакомым равнодушно-презрительным выражением. На лице появляется робкая улыбка, а в ладонях чужие горячие руки. Блюбелл делает шаг навстречу такому знакомому неизведанному, а оно подхватывает её и тяжёлой рукой припечатывает к гранитной плите. Он - суть Ураган, что сметает всё на своём пути. Она - первые капли летнего дождя, что грозили вот-вот превратиться в ливень. Их слияние, рождённое из грубой отстранённости и глухого отчаяния, возносило обоих, а затем безжалостно сбрасывало в глубины одиночества. Блюбелл искала новую религию, позволяющую выжить в этом запутанном мире взрослых интриг. Закуро вербовал последователей, на которых мог выместить гнев, изливая разъедающую душу страсть. И когда она касалась его тонкими детскими пальцами, когда позволяла бросать себя лицом на холодный грязный пол, когда утыкалась бесстыдно горящим лицом в его широкое плечо, он чувствовал себя Богом её сломанного мира. Блюбелл не спит эту ночь, много курит, сидя на подоконнике и кутаясь в чёрный плащ. До рассвета есть ещё часа три или четыре, но она не чувствует, что сможет прилечь и успокоить недоверчиво скрипящее сердце. Ей впервые за долгое время выпадает снова работать с иллюзионистом, и она мысленно называет его «душой команды» – такой же лёгкой и несуществующей. Для всех этих фокусников она была даже не открытая книга: свежая рана, в которую легко запустить пальцы, заставив кровоточить. Она злится, вздыхает, глотает горький дым и свешивает ноги в окно. Блюбелл пытается убедить себя, что сейчас всё по-другому. Больше нет места невыраженной потребности в близости и нелепым самопожертвованиям. Но на её запястьях снова ожоги, а позвоночник противно ноет, напоминая, как больно и неудобно трахаться в пыльной подсобке. И она думает: перекатывает в голове тяжёлые шары мыслей, ищет в них утешение и концентрирует страх. Этот страх перед иллюзиями, выделанными из её неприемлемых действий, не давал покоя. Чужие взгляды, осуждение и презрение. Она знает, что к чему, нутром чувствует, как видят её другие. Никто не говорит напрямую, что знает, чем они занимаются каждый раз за полуоткрытыми дверями, оставленными для того, чтобы ещё больше возбудиться. Никто не спрашивает, откуда на её теле порезы, ожоги, ссадины, не успевающие затянуться до первого изучающего взгляда. Но это напряжение, невысказанное неодобрение давят на неё со всех сторон, заставляя стыдиться, дерзить, бить первой, чтобы не проигрывать с позором. Блюбелл закрывает руками пылающие щёки, пытаясь не думать об этом. Поворачивается к миру спиной, лишь бы не смотреть в эту бездну. Она тушит об стену последнюю сигарету и бросает её в окно. На улице уже занимался рассвет. - Мы должны просто подождать, пока подействуют иллюзии Торикабуто. Потом нападём на отряд Вонголы и захватим их Хранителей, - Блюбелл проговаривает нехитрый план действий вслух, хотя до этого столько раз прокручивала в голове. Иллюзионист не смотрит в её сторону, да и Закуро больше повёрнут лицом к месту предстоящего сражения. Сейчас они стояли втроём под ленивыми струйками холодного осеннего дождя, укрытые от посторонних глаз иллюзиями. Блюбелл рассеянно думает, что этот дождь будет ей на руку, потому что в её кошмарах вокруг всегда огонь, а когда они работали с Дейзи, стояла невыносимая жара. Сегодня она получит свой шанс показать, что ей нестрашны иллюзии. Когда поле заворачивается в спираль стараниями чужого Хранителя Тумана, Блюбелл даже не удивляется, только сосредоточенно вдыхает воздух, который мгновенно становится не иначе чем гиеной огненной. Она кашляет, давится этим ядом, и внутри всё горит так, что хочется вывернуться наизнанку. А пейзажи вокруг всё страшнее: истязания, обнажённая плоть и горящие стены. В груди рождается гортанный вопль, потому что Блюбелл понимает: в ход пошло кольцо Ада, а значит, сейчас наступит её собственный ад. Откуда-то доносятся слабые крики напарников, словно призывая взять себя в руки. И Блюбелл зажмуривается сильно-сильно, чтобы не видеть рябящих лиц людей, которых больше не существует. Не слышать упрёки и собственные стоны, разочарованные вздохи и похотливый шёпот. Она Хранительница, она справится, только нужна опора. Блюбелл вздрагивает, понимая, что опорой для неё всегда был только один человек. Тот, чьи глаза она впервые увидела в белоснежном равнодушном особняке, чьим рукам, причиняющим боль, так безропотно подчинилась, позволив унести себя в новую жизнь. А потом становится так смешно и печально, что он всегда боялся смерти гораздо больше, чем кто-либо, вымещая стремление к садизму безопасно, тихо, «по-семейному» – на ней. Блюбелл распахивает глаза и без страха шагает навстречу Закуро, созданному из пламени Кольца Ада. Обнимает его, смеётся, говорит, что с такой жизнью и смерть не страшна. Пламя тает в её прикосновениях, а следы иллюзорного пламени исчезают, оставляя только свежие, настоящие синяки. Иллюзорная завеса рассеивается, разнося над местом сражения пепел и истерический смех. Она смеётся так, что слёзы выступают на глазах, а рот болезненно сводит судорога. Оседает на мокрую землю, не в силах остановится, потому что это безумие, чистое безумие. Вражеское пламя предупредительно проскальзывает рядом с ней, оставляя мажущие горячие следы на щеке. А Блюбелл смеётся и смеётся, до тех пор пока очередной удар не попадает аккуратно в грудь, там, где больше нет сердца, а есть только уродливая Коробочка Резни, чьи отчаянные импульсы отзываются во всём теле. Она падает навзничь, так и не успев насмеяться вдоволь. Никто из напарников не прикрыл девочку, чья душа была ещё так чиста, несмотря на то, что тело уже так запятнано. Мрачно сплюнул Закуро, досадливо поморщился Торикабуто, и над полем вновь схлестнулись противоборствующие иллюзии. А Блюбелл так и остаётся лежать посреди поля, совсем не смирившаяся, нет, но уже и не борющаяся. Она видела последний взгляд того человека, что замещал ей всё это время любовь и признание, был успешным суррогатом, заглушающим чувство неполноценности садисткой жестокостью. Образы, которые никогда не забывались, крупными мазками отразились в палитре её сознания. За ними последовал то ли смешок, то ли хрип, после которого знакомые глаза безучастно отвернулись от Смерти, так упрекающе ясно смотрящей в испуганное лицо.