О внешнем облике Мелькора Первой эпохи: детали, тонкости перевода и взаимосвязь с хронологией «Сильмариллиона».

О внешнем облике Мелькора Первой Эпохи: детали, тонкости перевода и взаимосвязь с хронологией «Сильмариллиона». Когда речь заходит о внешнем облике Мелькора в период после уничтожения Древ, редко кто не вспомнит вещи, ставшие уже именами нарицательными и расхожими клише – шуточки про «обезьяну в абажуре» и «поединок мыши с горой» далеко не единственные в списке одиозных определений: одни помягче, другие намного хуже, третьи приписывают гипертрофированную красоту. В этой статье я не ставил перед собой целью жестко отследить трансформацию с точки зрения текстологии: куда важнее и интереснее мне представляется очертить границы и характерные черты некого единого непротиворечивого образа. Задача не так проста, как кажется. Я бы разделил информацию на четыре составляющих – во-первых, определение границ физического состояния, во-вторых, детали одежды, в-третьих, детали внешности и голоса из «Лэ о Лэйтиан» и «Лэ о Детях Хурина» (я считаю, это заслуживает отдельного пункта). В четвертом пункте я изложил соображения о внешне противоречивом вопросе формы физического тела. 1. Границы физического состояния. В этом вопросе окончательную, в целом, точку, ставит «Кольцо Моргота» - «Моргот был взят в плен в физической форме, в ней доставлен, как простой преступник, в Аман и представлен на суд Намо Мандоса. Его изгнали из Благословенного Королевства и казнили: убили, как одного из Воплощенных». [1] «Morgoth was thus actually made captive in physical form, and in that form taken as a mere criminal to Aman and delivered to Namo Mandos as judge - and executioner. He was judged, and eventually taken out of the Blessed Realm and executed: that is killed like one of the Incarnates». Помимо этого, мы помним о его «застрявшем» состоянии – «из всех Великих Мэлькор единственный был под конец связан телесным видом» («Melkor alone of the Great became at last bound to a bodily form») [2]. Интересно, что в оригинале осанвэ-кенты используется именно слово «bodily», а не «physical», которое имеет смысловые подтексты в большей степени как «телесный», «плотский» и даже «человеческий», а не просто «физически материальный». Более того, в отрывке выше из «Кольца Моргота» приводится ссылка на примечание: «больше всего он боялся "смерти" - разрушения принятой им телесной формы - и избегал любого воздействия на эту свою оболочку». (For this reason he himself came to fear 'death' - the destruction of his assumed bodily form - above everything, and sought to avoid any kind of injury to his own form). [1] Кроме этого, я бы отметил наличие, если так можно выразиться, физиологических жидкостей – в частности, крови. Когда Финголфин ранил ногу Мелькора, из нее хлынула кровь – «the blood gashed forth black and smoking» [3]. Также всем известно, что Мелькор «с того дня хромал на одну ногу, и не стихала боль его ран» [3]. Интересная деталь, не противоречащая всей вышеперечисленной информации, содержится также в «легенде о Тинувиэли» - коты Тэвильдо «ловили и добывали дичь для стола Мэлько и его частых пиров» («he and his subjects were the chasers and getters of meat for Melko's table and for his frequent feasts») [4]. В Лэ о Лэйтиан также упоминается (вероятно, ритуальное) употребление Мелькором крови чудовищ – прямо сказано, что он «drank the blood of beast» [5]. Помимо этого, присутствует упомянутое в Лэ о Лэйтиан плотское влечение, которое сам Мелькор характеризует как «жгучую жажду» и «языков огня испепеляющую власть». («Oh hunger dire, oh blinding thirst's unending fire») [5]. Что интересно, здесь очень четко прослеживается, что субъективное восприятие Мелькором этого состояния скорее неприятное, если не мучительное, в то время как его нередко расценивают как естественное, обязательное или даже желаемое. Также можно предположить, что фана Мелькора совершенно не обладало невероятными способностями наподобие левитации – после договора с Унголиант ему пришлось взбираться на Пелори по лестницам из паутины [6] – «Now Ungoliante wrought a ladder of ropes and cast it down, and Melkor climbed upon it». Эта версия дана в «Анналах Амана», однако, думаю, что необходимость в данном действе у Мелькора впоследствии не отпала, но в силу серьезности повествования тактично скрылась между строк, поскольку в поздней Квента Сильмариллион осталась только фраза, что вместе с Унголиант Мелькор «покинул он Аватар, дабы исполнить задуманное». [7] Подводя итог первой части, можно сказать, что кровь, хромота, страх воздействия на тело, способность испытывать физическую боль от ранений и потребность в еде прямо указывают на то, что фана Мелькора было не просто «смертным» или материальным. Судя по всему, оно было близко по состоянию к эльфийскому, либо человеческому телу, которое может нуждаться в лечении, пище, отдыхе, etc., но не может заболеть (по аналогии с эльфийским), легче переносит низкие и высокие температуры, и, судя по последствиям поединка с Нолофинвэ, неспособно залечить определенные раны, как и неспособно изменяться в размерах или принимать иную форму. Подобную теорию полностью подкрепляет фрагмент «осанвэ-кенты», который гласит, что «…если "дух" (то есть один из тех, кто не наделен телом от сотворения) пользуется хроа ради достижения своих личных целей или же, более того, ради наслаждения телесными способностями, то ему становится все труднее и труднее действовать без хроа» («if a “spirit” (that is, one of those not embodied by creation) uses a hröa for the furtherance of its personal purposes, or (still more) for the enjoyment of bodily faculties, it finds it increasingly difficult to operate without the hröa») [2]. Более того, указано, что «есть "аксан" или, быть может, неизбежное следствие, что, если таковое происходит, то дух должен оставаться в теле, которое "одел", разделяя все нужды Воплощенных». «Nonetheless it appears to be an axan, or maybe necessary consequence, that if they are done, then the spirit must dwell in the body that it used, and be under the same necessities as the Incarnate») [2]. Что касается размеров тела, весьма сомнительно, что оно обладало огромными размерами и ростом, и в пользу этого говорят следующие аргументы. • Невзирая на сравнение Мелькора в оригинальном Сильмариллионе с «башней, коронованной железом»[3], можно отметить, что все тот же Мелькор в бою с Нолофинвэ «set his left foot upon his neck»[3]. Почему об этом речь? Фактически, нога Мелькора достаточно невелика, чтобы помещаться на шее короля нолдор, а не раздавливать его голову, к примеру. Что касается слов, будто «тяжесть ее была подобна обрушившейся горе»[3] – да простит меня фэндом, но даже обычный высокий человек (и не нуменорского, а вполне земного роста) – не может ощущаться иначе, когда стоит на чьем-то горле в полном латном доспехе. • В Легенде Аданель отсутствует акцент на непропорционально великанском росте Мелькора – он характеризуется всего лишь как «greater and more beautiful»[12]. • Специфический аргумент, связанный с упомянутым в «Лэ о Лэйтиан» плотском влечении. Сомнительно, что какой бы то ни было мужчина сможет реализовать свои желания с женщиной, отличающейся от него размерами в меньшую сторону слишком радикально. Отсекая возможные вульгарные шутки, я лучше приведу ниже фрагмент из «Лэ о Лэйтиан» и обращу внимание, что истолковать его платонически практически невозможно. Далее читатель может судить о нем лишь в меру собственного культурного уровня. «В садах разнеженных царей Не счесть цветов, подобных той, Что вижу: властною рукой Срывают их, чтобы устам Припасть к медвяным лепесткам, - И, смятые, отбросить прочь. Кто ж до услады не охоч? Но здесь, в обители тревог, Не часто встретится цветок Столь дивный. Кто бы ни припал К нектару; кто б ни растоптал Тех бледных, нежных лепестков – Так, по обычаю богов, Свой коротая день? Богам – Проклятье! Ненависти к вам Мне не избыть! О, как меня Жжет жажда! Языков огня Испепеляющая власть! Я знаю, что вам бросить в пасть!» «In slothful gardens many a flower like thee the amorous gods are used honey-sweet to kiss, and cast then bruised, their fragrance loosing, under feet. But here we seldom find such sweet amid our labours long and hard, from godlike idleness debarred. And who would not taste the honey-sweet lying to lips, or crush with feet the soft cool tissue of pale flowers, easing like gods the dragging hours? Ah! Curse the Gods! Oh hunger dire, oh blinding thirst's unending fire, one moment shall ye cease, and slake your sting with morsel I here take!» [5] С учетом отрывка выше не менее интересной является заметка из «Осанвэ-кенты», что «В Валиноре Мэлькор говорил на квэнья столь искусно, что все Эльдар изумлялись, ибо его не могли превзойти, а хорошо - если могли с ним сравняться - поэты и учителя мудрости» (in Valinor Melkor used the Quenya with such mastery that all the Eldar were amazed, for his use could not be bettered, scarce equalled even, by the poets and the loremasters). [2] 2. Одежда, оружие и корона. Я намеренно пропущу цитирование в данном пункте «Легенды Аданели», поскольку отношу его к четвертому, наиболее противоречивому вопросу. Практически все, что мы знаем о короне и одежде Мелькора, относится к Лэ о Лэйтиан, или же к Сильмариллиону. То, что касается одежды и доспехов, кратко описано в опубликованном Сильмариллионе [3]: «предстал он перед королем, облаченный в черные доспехи», а также «щит его, черный, без герба». Что касается короны – основным источником служит поэтическая Лэйтиан. Описание включает в себя железный шлем («helm of iron vast»[5]), а Сильмариллы заточены, собственно, между зубьев венца («In claws of iron the gem was caught», «with knife he strove; through band and claw of iron it clove»[5]). При этом, вероятно, венец со шлема может и сниматься, поскольку с одной стороны – для Берена тяжел «that helm of iron vast», а с другой стороны – к упавшей короне применяется эпитет «колеса»: «His crown there rolled upon the ground, a wheel of thunder». [5] Оружие Мелькора меняется от источника к источнику. В Анналах Амана можно найти упоминание о копье («Then Melkor sprang up, and with his black spear he smote each Tree to its core» [6]). Еще раньше, в «Утраченных сказаниях», можно встретить меч [8] – «Так Мэлько и Ночная Паучиха незаметно достигли подножья Лаурэлин, и Мэлько, собрав всю свою божественную мощь, вонзил меч в прекрасный ствол, и хлынувшее оттуда пламенное сияние непременно сожгло бы его самого, как и меч, если бы Мракоткущая не бросилась бы, изнывая от жажды, пить этот свет, приникнув губами к ране и высасывая из древа жизнь и силу». «Thus was it that unmarked Melko and the Spider of Night reached the roots of Laurelin, and Melko summoning all his godlike might thrust a sword into its beauteous stock, and the fiery radiance that spouted forth assuredly had consumed him even as it did his sword, had not Gloomweaver cast herself down and lapped it thirstily, plying even her lips to the wound in the tree's bark and sucking away its life and strength». В «Оковах Мэлько» [8] встречается другое красочное описание: «Тогда занес он над Манвэ железную плеть, что держал в руке, но Манвэ слегка дохнул на железные хвосты плети, и их отнесло прочь» («Then lashed he at Manwe with an iron flail he bore, but Manwe breathed gently upon it and its iron tassels were blown backward»). Но должен сказать, что «flail», о котором мы читаем в тексте, также может переводиться как «цеп» с множеством «хвостов», хотя плеть вполне вписывается в символическое прозвание Мелькора «королем рабов» [3]. В финальном варианте «Сильмариллиона» и Лэ мы видим привычный молот подземного мира, Гронд – «hammer of the underworld, Grond». В Лэ о Лэйтиан он также назван словом «mace», что ближе к переводу «булава». Технически это могло быть и чем-то средним. При упоминании Гронда также невозможно упомянуть, что если брать всем знакомые картины Теда Несмита и других художников – классический боевой молот, как и булава, изображаются там достаточно «фэнтезийно». Наиболее адекватное изображение Гронда как одноручного древкового оружия с жизнеспособным балансом, на мой взгляд, присутствует на иллюстрации Джона Хоу. Также я советую читателям ознакомиться с образцами боевых молотов – большинство из них можно увидеть в Google по запросу вроде «medieval battle hammer». Фикбук, к сожалению, не позволяет приложить картинку, но вариант статьи с иллюстрациями приведен в шапке. 3. Лэ о Лэйтиан и Лэ о Детях Хурина. Общеизвестные после Сильмариллиона метафоры из поединка с Финголфином о черных доспехах и щите без герба почти повторяются в Лэ о Лэйтиан: «Black-armoured, towering, iron-crowned he issued forth; his mighty shield a vast unblazoned sable field with shadow like a thundercloud; and o'er the the gleaming king it bowed» [5] «Железом венчан, он шагнул Вслед тени, за пределы врат – Закованный в сталь черных лат, И с черным, без герба, щитом. Над лучезарным королем» Помимо этого, в «Лэ о Лэйтиан» и «Лэ о детях Хурина» упоминаются еще несколько деталей. 1. Полыхающие недремлющие (или кажущиеся безвекими от свечения) глаза. «One fire in darkness still abode: the lidless eyes of Morgoth glowed» [5] «Один огонь во тьме не гас: Взгляд Моргота горящих глаз». Также эти глаза в «Лэ о Детях Хурина» названы и вовсе «бездонными». «There the mind of Hurin in a mist of dark neath gaze unfathomed groped and foundered, yet his heart yielded not nor his haughty pride». [15] «И во мрачной мгле разуменье Хурина под взором бездонным сгинуло и померкло, но не поддались ни его сердце, ни непреклонная гордость». 2. Мрачную, либо хмурую линию бровей. «All eyes were quenched, save those that glared in Morgoth's lowering brows, and stared». [5] К данному фрагменту я не привожу перевода на русском, потому что словосочетание «lowering brows» весьма сложно обыграть в поэтическом переводе. 3. Метафорически «темные» черты лица (от «countenance» - как «facial expression»). «Thus Bauglir earned the furrowed scar that his dark countenance doth mar»[5] «Так безобразный шрам возник, Что темный изувечил лик» 4. Насмешливые интонации и громоподобный голос. «Morgoth spoke, and thunderous the silence broke» [5] «one sound the breathing silence broke: the mirthless voice of Morgoth spoke» [5] Здесь я также не цитирую существующие переводы, потому что в первом случае значение имеет единственное слово «thunderous», которое действительно означает «громкий» или «громоподобный». Во втором случае оригинальное слово «mirthless» было переведено как «безрадостный», но оксфордский словарь поясняет его смысл скорее не как «безрадостный» в контексте равнодушия или грусти, а как нечто, лишенное настоящего веселья, но с оттенком иронии, что более чем согласуется с последующими насмешливыми вопросами Мелькора, в своем ли уме Тингол. [5] «What news of Thingol in his hole shy lurking like a timid vole? What folly fresh is in his mind who cannot keep his offspring blind from straying thus - or can devise no better counsel for his spies?» «Что нового в земле отца? Что Тингол? Верно, ждет конца В своем краю, где гладь да тишь, Забившись в нору, словно мышь? Иль он безумен, раз не смог Свое дитя от сих дорог Держать подальше? Или он Лазутчиками обделен?» 5. Мимика и выражение эмоций. Читая «Лэ о Детях Хурина», можно встретить и подтверждение тому, что у Мелькора более чем явно отражаются эмоции на лице – он торжествующе улыбается, кривит губы от отвращения, и при этом встречается момент, когда он выражает гнев неким влиянием на окружающую обстановку, при этом сохраняя внешнее спокойствие. «But Lungorthin Lord of Balrogs on the mouth smote him, and Morgoth smiled:» [15] «Лунгортин, властелин балрогов, разбил ему рот, и улыбнулся Моргот:» «Then tumult awoke, a tempest wild in rage roaring that rocked the walls; consuming madness seized on Morgoth, yet with lowered voice and leering mouth thus Thalion Erithamrod he threatened darkly» «Тут буйство разразилось бури безудержной, свирепый рев сотряс стены; ярость необузданная обуяла Моргота, но негромким голосом он угрозы расточал Талиону Эритамроду, уста скривив:» Понижение голоса в момент выражения ярости кажется мне достаточно интересной деталью. 4. «Сильмариллион», ранние и поздние источники, влияние хронологии. В эту же часть я включил и упоминания из Сильмариллиона, которые достаточно немногочисленны. Форма Мелькора после гибели Древ описывается как «высокая и ужасная», а также упоминается то, что Мелькор утратил способность менять обличье и остался в нем до самого конца - «he put on again the form that he had worn as the tyrant of Utumno: a dark Lord, tall and terrible. In that form he remained ever after». [3] Но, несмотря на кажущуюся однозначность этой фразы, есть значимое дополнение в 9 главе Сильмариллиона [3]. «Однако же, долго еще сохранял он величие, присущее ему как одному из Валар, хотя теперь сутью этого величия стал ужас; и пред лицом его все, кроме самых стойких, погружались в темные бездны страха». «Nonetheless his majesty as one of the Valar long remained, though turned to terror, and before his face all save the mightiest sank into a dark pit of fear». Стоит заметить, что использованное в оригинале слово «majesty» оксфордский словарь расшифровывает не только как «величавость», но и как «впечатляющая красота, масштабность», что уже создает совсем иной оттенок. Точно такой же контекст словоупотребления наблюдается в остальном «Сильмариллионе»: словом «majesty» обозначается нечто величественное и грозное, но, что важно, далеко не всегда уродливое – это и «величие замысла Илуватара», и трон Манвэ («set in majesty upon the pinnacle of Taniquetil»[3]), и Валар в целом, когда те воплощались в телесный облик («Valar were arrayed in their beauty and majesty»[3]), и величие Менегрота. Также стоит упомянуть, что слово «terrible», «ужасный», содержит иной контекст, нежели «уродливый» - скорее «зловещий, гибельный, причиняющий разрушения». Также, если обратиться к другим произведениям, можно натолкнуться на весьма интересный факт: средоточием того, что вселяет ужас, от ранних до поздних текстов, является не столько внешний вид Мелькора, сколько его взгляд. Смутное упоминание об этом встречается начиная от «Падения Гондолина», когда Мелькор накладывает на Маэглина и других пленных нолдор заклятие ужаса, которое, судя по описанию, главным образом состоит в том, что Маэглин постоянно ощущает подобие присутствия Мелькора или его наблюдения за собой. [4] «Тогда велено было Меглину отправляться домой, чтобы люди не заподозрили дурного из-за его отсутствия; но Мелько наложил на него заклятье безмерного ужаса, и не было с той поры в сердце Меглина ни радости, ни покоя. […] Все время казалось ему, что ужасный Мелько где-то рядом, и все из-за заклятья». «Then Meglin was bidden fare home lest at his absence men suspect somewhat; but Melko wove about him the spell of bottomless dread, and he had thereafter neither joy nor quiet in his heart. […] A dread possessed him that Melko was ever at hand, and this came of the spell». Также упоминание ужасного взгляда встречается как в «Нарн и Хин Хурин», так и в изданной версии «Детей Хурина». [10] «Hŭrin was brought before Morgoth, for Morgoth knew by his arts and his spies that Hŭrin had the friendship of the King of Gondolin; and he sought to daunt him with his eyes». – Нарн и Хин Хурин «Therefore Hurin was brought before Morgoth, for Morgoth knew by his arts and his spies that Hurin had the friendship of the King; and he sought to daunt him with his eyes» - изданная версия «Детей Хурина». «И вот привели к Морготу Хурина, ибо прознал Моргот благодаря колдовству и своим соглядатаям, что тот в дружбе с королем; и попытался Моргот устрашить пленника взором». Точно так же о светящихся глазах сказано в поздней Квента Сильмариллион [7] – «Тогда внезапно поднял он руку с двумя сияющими камнями. Зелеными были они и в этом бессветном месте отражали ужасный свет его глаз, будто голодный хищник пришел сюда в поисках добычи». «Then suddenly he held up in his hands two shining gems. They were green, and in that lightless place they reflected the dreadful light of his eyes, as if some ravening beast had come hunting there». Интересно, что здесь взгляд Мелькора характеризуется как «dreadful». Значение этого слова в оксфордском словаре раскрывается как «вызывающий или причиняющий огромные страдания, ужас и несчастье; крайне неудачный или серьезный» («causing or involving great suffering, fear, or unhappiness; extremely bad or serious»). После всего, что было сказано выше, мы подходим к самому неоднозначному моменту, который касается формы облика Мелькора. Для начала стоит обговорить статус центрального цитируемого дальше источника – «Легенды Аданель». В примечаниях к Атрабет Финрод ах Андрет сказано: «Однако все сходятся на том, что причиной катастрофы было то, что люди приняли Мелькора как Царя (или Царя и Бога). […] Легенда несколько напоминает нуменорские предания о роли Саурона в падении Нуменора. Но это не доказывает, что она целиком выдумана после катастрофы. Несомненно, она опиралась на предания, которые действительно существовали в народе Мараха, существовали независимо от "Атрабет". [Вставлено: "это не имеет отношения к ее "истинности" исторической или какой-то иной"]». «All agree, however, in making the cause of disaster the acceptance by Men of Melkor as King (or King and God). […] The legend bears certain resemblances to the Numenorean traditions concerning the part played by Sauron in the downfall of Numenor. But this does not prove that it is entirely a fiction of postdownfall days. It is no doubt mainly derived from actual lore of the People of Marach, quite independent of the Athrabeth. [Added note: Nothing is hereby asserted concerning its 'truth', historical or otherwise.]» [12] Как видно из вышеприведенного фрагмента, отношение самого Профессора к данному тексту можно считать противоречивым, но я полагаю, что здесь есть два нюанса. Первый – полагаю, нужно соблюдать приоритетность и осознавать важность источника, созданного автором вселенной. Второй – я отдаю себе отчет, насколько по-разному можно оценить формулировку, будто «Легенда Аданель» не выдумана после катастрофы и опиралась на существующие предания, и это не имеет отношения к ее правдивости. Я трактую это как то, что легенда – правдива, поскольку создана автором вселенной как единственный источник информации об этом периоде, и нюансы ее возникновения как истории внутриардовского фольклора являются лишь добавочной информацией и не умаляют ее ценности. Помимо этого, мы имеем следующие факты. 1. Идея падения людей в результате непосредственного влияния Мелькора никогда не была отвергнута. В письме Мильтону Уолдману 1951 г. Толкин писал: "Первое падение людей, в силу приведенных причин, нигде не фигурирует: когда люди появляются на сцене, все это осталось в далеком прошлом; существуют лишь слухи о том, что на какое-то время люди оказались под властью Врага и что некоторые из них раскаялись". [11] 2. Это все еще единственный и довольно поздний первоисточник, написанный Толкином, подробно повествующий о падении людей. Проигнорировать его, либо выбрасывать из него детали сообразно неким хэдканонам и представлениям об истинности или ложности, просто невозможно. Текст датируется концом 50-х годов. 3. Согласованность с опубликованным «Сильмариллионом» - данная деталь точно воспроизводит хронологию «Серых Анналов» (вероятно, именно из-за того, что идея Падения никогда не была отвергнута) - «Но говорилось позже среди эльдар, что, когда пробудились люди в Хильдориэне при первом восходе Солнца, не дремали соглядатаи Моргота и тотчас же извещен был Властелин Тьмы. И показалось то ему событием столь великой важности, что Моргот сам, тайно, под покровом тьмы покинул Ангбанд и отправился в Средиземье, доверив Саурону ведение войны» [3]. В СА написано следующее: «отрывок, вставленный позднее, […] касается ухода Моргота из Ангбанда и его попытки совратить первых людей на востоке и представляет большой интерес. В то время как в КС (§63) сказано, что Моргот "не имел обыкновения покидать глубочайшие подземелья своей крепости", в ААм (§128, с. 110) - "пока длилось его царство, он лишь один раз тайно покидал свои северные владения"; но не сказано, зачем он это сделал». Согласовав эти хронологические моменты, к описанию внешности Мелькора добавляется цитата, которая вносит практически радикальную поправку в интерпретацию его облика. [12] «Then one appeared among us, in our own form visible, but greater and more beautiful; […] Then we looked and lo! he was clad in raiment that shone like silver and gold, and he had a crown on his head, and gems in his hair». «Тогда явился меж нами некто, подобный нам обличием, но выше и прекраснее нас; […] И мы взглянули, и - о диво! - одежды его сияли серебром и золотом, и венец был на челе его, и самоцветы горели в волосах». Я отдельно обращаю внимание на то, что в описании уже присутствует «crown on his head». И даже больше – его внешность описывается словом «beautiful», и здесь мы можем вернуться к контексту словоупотребления этого слова в «Сильмариллионе», получив практически шокирующую картину – это и красота Варды, Лютиэн, Мелиан или Диора («With Manwë dwelt Varda the most beautiful», «there were none more beautiful than Melian», «Dior Aranel the beautiful»)[3], и, к примеру, красота работы Аулэ («he wrought there many beautiful and shapely works»[3]). Иными словами, у Толкина это всегда описывает разнообразную красоту, мужскую или женскую, человеческую или присущую Айнур – но когда речь идет о внешности, она бесспорна. Казалось бы, как же так? Мелькор – и красота? Будто бы и не согласуется со всеми деталями внешности, которые приведены выше – однако, если разобраться, это не совсем так. Во-первых, позволю себе использовать ссылку на доклад Арторона об эстетике одежд эльфов. «В целом эльфы проявляют достаточно сдержанный вкус, избегают кричащей роскоши в своих нарядах, предпочитая скорее монохромный ряд, бело-серую гамму цветов. В манере одеваться господствует благородная простота». Но что мы видим, читая об одеждах Мелькора? Думаю, с точки зрения некоторых эльфов их можно было бы охарактеризовать как вопиюще вульгарные. Сами одежды мерцают и серебром, и золотом, на голове корона, а избыток украшений завершают вплетенные в волосы самоцветы. Я бы еще отметил, что страсть Мелькора к драгоценным камням прослеживается и в ранних, и в поздних источниках. Эта страсть к самоцветам упомянута в «Утраченных сказаниях» [8] – «На диво много сапфиров дано Манвэ, чье одеяние усыпано ими, Оромэ носит пояс с изумрудами, а Йаванне любезны все самоцветы, радость же Аулэ — в алмазах и аметистах. Одному Мэлько ничего не дали, ибо не искупил он еще многочисленных своих преступлений. И алкал он их безмерно, но ничего не сказал, притворившись, что ценит самоцветы ниже металлов». «Sapphires in great [?wonder] were given to Manwe and his raiment was crusted with them, and Orome had a belt of emeralds, but Yavanna loved all the gems, and Aule's delight was in diamonds and amethysts. Melko alone was given none of them, for that he had not expiated his many crimes, and he lusted after them exceedingly, yet said nought, feigning to hold them of lesser worth than metals». То же самое прослеживается и в Сильмариллионе [3] - «взглянул он [Мелькор] на бессчетные драгоценные камни, сиявшие ярким светом, и взалкал их». Любопытно, что при прочтении строк о внешности Мелькора не видно ни слова о глубинном внутреннем величии, словно все затмевает только богатство одежд и украшений. И более того, когда он появляется перед людьми впоследствии – фактически все видят Мелькора именно так, как описано в осанвэ-кенте. «Мерзостность его не могла более пребывать скрытой, но являла зло его духа» «its hideousness could not any longer be masked, and it showed forth the evil of his mind». [2] Тем временем, в «Легенде Аданель» мы фактически видим, что подразумевается под подобной трансформацией – «Но когда мы все собрались в Доме и преклонились долу, он наконец явился, могучий и величественный, но лицо его было жестоким и гордым». – «But when we went to the House and all bowed down there, at last he came, great and majestic, but his face was cruel and proud». [12] Подводя итог всему сказанному, можно сделать вывод, что интерпретация облика Мелькора в Первую Эпоху как жуткого не обязательно может являться буквальной. Канонический образ с учетом всех первоисточников демонстрирует намного больше многогранности и глубины, чем может показаться – он одновременно характеризуется и такими словами как «beautiful» или «majestic», так и «dark» или «cruel». При этом образ из «Легенды Аданель» не вступает в противоречия, но дополняет источники Сильмариллиона и «Утраченных сказаний», на деле усложняя и создавая даже более пугающий образ «зла с человеческим лицом» и прекрасно поставленной речью, нежели буквально истолкованное «уродливое чудовище под горой». Список источников: 1. Tolkien J.R.R. Myths Transformed // The History of Middle-Earth: Volume X – Morgoth’s Ring. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. Преображенные мифы /Пер. А. Кутузова. 2. Tolkien J.R.R. Ósanwe-kenta: Enquiry into the Communication of Thought // Vinyar Tengwar, # 39. July 1998. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. Осанве-кента /Пер. А. Голубина. 3. Толкин Дж.Р.Р. Сильмариллион / Пер. С. Лихачевой. М.: АСТ, 2015 4. Tolkien J.R.R. The History of Middle-Earth: Volume 2 – The Book of Lost Tales: Part II. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. История Средиземья. Том ΙΙ. Книга утраченных сказаний. Часть ΙI. /Под ред. К. Р. Толкина./ Пер. с англ. ТТТ, 2002 5. Tolkien J.R.R. The Lay of Leithian // The History of Middle-Earth: Volume III – The Lays of Beleriand. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. Песни Белерианда/Пер. С. Лихачевой. М.: АСТ, 2020 6. Tolkien J.R.R. The Annals of Aman // The History of Middle-Earth: Volume X – Morgoth’s Ring. 7. Tolkien J.R.R. The Later Quenta Silmarillion // The History of Middle-Earth: Volume X – Morgoth’s Ring. Пер. Юлии Понедельник. 8. Tolkien J.R.R. The History of Middle-Earth: Volume I – The Book of Lost Tales: Part I. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. История Средиземья. Том I. Книга утраченных сказаний. Часть I. /Под ред. К. Р. Толкина./ Пер. с англ. ТТТ, 2000. 9. Оксфордский словарь английского языка Oxford University Press [Электронный ресурс] 10. Tolkien J.R.R. Narn i Chîn Húrin // Unfinished Tales of Númenor and Middle-earth Перевод С. Таскаевой (Анариэль Ровэн) и Арандиля. Cм. тж.: Tolkien J.R.R. The Children of Húrin. HarperCollins, 2007. 11. Толкин Дж.Р.Р. Письма / Пер. С.Лихачевой под ред. А. Хромовой и С. Таскаевой. М.: ЭКСМО, 2004. 12. Tolkien J.R.R. Athrabet Finrod ah Andreth// The History of Middle-Earth: Volume X – Morgoth’s Ring. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. Атрабет Финрод ах Андрэт (Речи Финрода и Андрэт / пер. А. Хромовой, ред. К. Кинн 13. Tolkien J.R.R. The Grey Annals // The History of Middle-Earth: Volume XI – The War of Jewels. Русский текст приводится по: Толкин Дж.Р.Р. Анналы Белерианда, или Серые Анналы / Пер. Ю. Понедельник 14. Годкин Д. (Арторон). Эстетика цвета в одеждах эльдар // Палантир №51. Ноябрь 2006. С. 39–55. 15. Tolkien J.R.R. The Lay of Leithian // The History of Middle-Earth: Volume III – The Lays of Beleriand. Перевод Арандиля и Анариэль Ровэн.