Безнадежно

      Фей знала, что надеяться не надо.       Так же верно знала это, как то, что никого нельзя впускать в свою жизнь, а уж в сердце - тем более. Ведь, как ни старайся скрыть это, сердце есть, и сейчас оно глухо и больно трескается где-то внутри. Слез не было, ни сейчас, ни тогда, когда дым от последнего выстрела змейкой вился в потолок, где застряли пять бестолково потраченных пуль.       Тогда она долго стояла так, опустив голову и заставляя, пересиливая себя не смотреть вслед. Только не смотреть, не надо, проем пуст, он ушел, ничего не осталось, просто отвернись - зудело в голове. А потом она все же подняла голову, чтобы впервые встретиться с тем, что осталось на Бибопе после ухода Спайка.       Пустота.       С тех пор куда бы она ни смотрела, всюду была пустота. На желтом диване, где обычно, развалившись, сидел Спайк. На капитанском мостике, где он обычно отрабатывал свои приемы, а потом оборачивался, удивленно смотря, как она уходит, громко топая, опять застигнутая им врасплох. Больше этого не будет - она гнала от себя эту мысль изо всех сил, потому что без этих слов, без этого понимания еще можно было пытаться жить. Хотя у нее все равно плохо получалось.       Особенно больно становилось, когда она встречала пустоту в грузовом отсеке, внутри мертвой теперь красной птицы. Машина стала бесполезным гниющим хламом, впрочем, как и все другое, так что не стоит жалеть. Не о том надо жалеть.       Нет, заводя мотор своего корабля, говорила Фей себе. Не о чем жалеть совсем. Но все же не могла удержать себя и оглядывалась, будто ждала, что Рыба-меч привычно загудит и вылетит следом, а экран передатчика моргнет и зашумит...       Со временем оглядываться она стала лишь по привычке, а после и вовсе перестала. Почти тогда же ей перестало казаться, что ее окликает по имени гораздо более веселым, чем при жизни, голосом парень, который мертв много дней. Она знала, конечно, знала, но все равно и ждала, и боялась, что ей снова почудится это небрежное "Эй, Фей... ".       В прошлом, все в прошлом. А может, и не было никогда.       Она делала все, чтобы не ждать этого. Отчаявшись, она улетала много раз, насовсем и не прощаясь, но проходило два или три дня, и сама плохо понимая почему, она искала старое разваливающееся судно на карте, вводила координаты, и мчалась на самой высокой скорости, мимо планет и звезд, сгорающих и падающих снова и снова...       ... Чтобы снова почувствовать, как ее надежда рыдает, когда вместо него она встречает пустоту.