Очная ставка

— Люди такие дураки, — усмехается Кроули, размахивая из стороны в сторону наполовину заполненным бокалом: красная жидкость опасно плещется, так и норовя выпрыгнуть из него и попасть на чёрную одежду демона, — вссегда ищут виноватых. Совершили они что-нибудь плохое, так сразу: чёрт попутал. Чёрт попутал, чёрт попутал, чёрт попутал! Тьфу, а не чёрт! Причём тут вообще чёрт?! — демон знатно выругался про себя, встряхивая головой, — или ещё лучше. Вот только вдумайся в их оправдания: «В меня словно дьявол вселился, я был не в себе», — ш-ш-шикарное оправдание для плохих поступков, верно? Лучше не придумаешь! Ну, нет, конечно, — тон Кроули из возмущенного резко становится задумчивым, плавным, и стакан в руке тоже начинает мотаться более нежно, — конечно, демоны вселяются в людей иногда. Но изредка. Это, знаешь, очень муторно и в некоторой степени неприятно. Так что это не часто практикуется, да и не в каждого же третьего вселяется нечистый дух, чтобы муж изменил жене, а жена мужу. Или чтобы какой-нибудь мелкий школьник стащил ответы на предстоящий тест. Нет, таким мы не занимаемся. Вот вообще! Кроули немного наклоняется вперёд и проводит черту в воздухе, показывая границу, пытаясь этим сказать, что так оно и есть, как он говорит. Только вот это движение оказывается слишком сложным для его пьяного человеческого тела: вино всё же выпрыгивает из стакана и попадает прямо на пиджак демона, но тот не обращает на это внимание. Мужчина чуть не падает с кресла, но, запинаясь в своей речи и не сдерживая пьяную ругань, удерживается, выпрямляется, находит точку равновесия и продолжает говорить. — Так о чём я там? А да, мы такими низкими пакостями не занимаемся, — даже с гордостью заявляет он, — хотя, наверное, стоило бы поставить на контроль этих мелочей кого-нибудь, ведь эти мелочи и начинают очернять души… А, опять я от темы отбился. Я то про людей говорил, хотел сказать, что они обвиняют нас, демонов, во всех грехах, но ведь это не справедливо. Совершенно! — Кроули вновь начинает злиться, взмахивает рукой, из-за чего ему снова приходится ловить равновесие, а его очки съезжают вниз, открывая часть его ядовитых глаз, — ох! — он вздыхает и резким движением снимает очки, безмятежно кидая их на стол, — вот скажи, причём тут мы? Почему всё валят на демонов? Мы ведь ровным счётом ничего не делаем… Да, мы пакостим, но ведь это мы делаем от с-с-собственных лиц, а не от чужих… А люди… Эх, люди! Мы только подстрекаем их, пытаемся склонить их на с-с-сторону зла, и всё: ос-с-стальное — их рук дело, они ведь имеют право выбора, и именно они выбирают, слушать нас или нет. Всё, что происходит в их жизни, и то, куда они попадают после — это всё последствия их действий. Это всё они, а не мы! Каждый ответственен сам за себя, и не моя беда, если какой-то там человечишка решил послушать моего совета: если это совет, то это не значит, что он дельный и хороший, и что его надо слушать. А в итоге всё валят на нас, мы виноваты, что людишки послушали нас и ступили на тёмную дорожку! И вот скажи мне, скажи мне теперь! — воскликнул демон, поднимая свой взгляд с бокала, — где тут справедливость, ангел? Где она, это чёртова справедливость, о которой все твердят вокруг?! Где она?! Да её прос-с-сто нет и никогда не было! Вот тебе и вся история, ангел. Кроули смотрит на Азирафаэль и вздыхает. Залпом выпивает остатки вина и ставит бокал на стол. У демона не с первого раза получается взять бутылку, она кажется ему слишком лёгкой, он переворачивает её и понимает, что та пуста. Кроули кривится, недовольно шипит, и разочарованно бросает бутылку под стол. — Гадс-с-ство! Нельзя же так быс-с-стро кончаться! Кроули откидывается на спинку кресла и медленно сползает по ней, и уже почти лежа, он добавляет: — А вам-то, ангелам, хорош-ш-шо. Любой благой поступок причисляют к делам рук ваших, вас вос-с-схваляют. Это… неправильно. Ведь вы делаете тоже самое, что и мы: лишь советуете, лишь подстрекаете, лишь подталкиваете к одной из дорог на развилке. А всё остальное — это уже с-с-сами люди. Демон тяжело вздыхает, смотря, как его подруга лежит на диване. Голова с белыми кудряшками покоится на подлокотнике, а одна нога закинута на другую, в руке всё ещё бокал с вином: пьёт Азирафаэль явно намного медленнее, чем Кроули. Демон тихо фыркает и недовольно говорит: — И что ты молчишь, ангел? Язык проглотила? — Думаю, — слышится краткий ответ, а бокал неуверенно ставится на край стола, — думаю, дорогой мой. Кроули хмыкает, слыша это жуткое обращение. Азирафаэль слишком любит английские традиции, даже говорит, как истинная англичанка. Хотя, за столько-то лет она ей, пожалуй, уже и стала. По крайней мере, заслужила это звание. — О чём же, ангел? А демон её называет просто — ангел. Кроули считает её имя слишком длинным, а сокращать у него язык не поднимается, ему кажется, что это будет некрасиво с его стороны. А вот «ангел» — красиво, просто и изящно. Ему нравится. Да и сама Азирафаэль за все эти шесть тысяч лет не возражала против такого обращения. — О людях, — говорит ангел, — и ты не прав. Плохие вещи они причисляют вам, а хорошие забирают себе. Сделали хорошее — они молодцы, и я с этим не спорю, а сделали плохое — кто виноват? Виноват всегда за плохое кто-то, но только не они сами. И это несправедливо. Пусть уж они тогда всё себе причисляют или всё причисляют не себе. Это звучит… странно, верно? — Да, нет, вовсе нет, — Кроули качает головой и взмахивает рукой, его язык уже заплетает, он говорит медленно, пытаясь не сбиваться с мысли, — очень верно подмечено. Люди — создания, имеющие право выбора, создания, не имеющие обязанностей и обладающие свободой воли и способные сами решать, куда потом отправятся их души: Вниз или Наверх. Они не предрасположены к чему-либо, как демоны или ангелы, они вольны решать свои судьбы сами… Так почему люди склонны скидывать ответственность за свои поступки на других? — Ох, мой дорогой, — вздохнула девушка, — всё очень просто. Им так легче жить, ведь ответственность предполагает последствия. Все боятся наказания, даже не так: все пытаются избежать чувства вины. Так что это просто образ существования. Ты ведь тоже отрицаешь, что у тебя в душе есть свет. Кроули нервно дёргается. Как демона, его очень задевали подобные слова, ведь он демон — демоны не могут быть хорошими или светлыми. Ни в каком смысле слова. А ангел видит в нём свет и ещё пытается доказать ему, что этот свет действительно существует. Злость судорожью протекает по телу Кроули, он скривляется и шипит. Мужчина подпрыгивает, но его ведёт и он вынужден хвататься руками за стол и облокачиваться на него, чтобы не упасть. Была бы возможность, он бы вновь прижал Азирафаэль к стене и зашипел на неё, вправляя девушке мозги и объясняя ей, что добрых демонов не бывает, и он точно не исключение. — Ч-ч-что, что?! — злобно шипит он, уже совершенно не сдерживая свою истинную змеиную сущность, — а ну-ка повтори, что ты там с-с-сказала! Зрачки демона сужаются, а радужка расширяется, занимая почти весь глаз. Кроули не моргающим взглядом смотрит на спокойно лежащую на диване девушку, и его руки непроизвольно сжимаются в кулаки: ах, как ему хочется врезать этому ангелочку, чтобы он наконец-то понял, что нет в нём ничего хорошего! Не торопясь, Азирафаэль переводит взгляд на демона, её дымчато-голубые глаза встречаются с его ядовитыми и кислыми лимонными. Несколько секунд они просто смотрят друг на друга, демон с вызовом, а ангел задумчиво. — Ладно, — наконец, говорит Азирафаэль, моргая и отрывая свой взгляд от Кроули, теперь она созерцает высокий потолок, — ты худший демон, которого я знаю. — Вот и отлично, — облегчённо выдыхает мужчина, разжимая кулаки. Он прекрасно понимает, что ангел так говорит лишь для того, чтобы не раздражать его, он осознаёт, что Азирафаэль всё равно видит в нём свет, и от того он недовольно сообщает, — думай, что х-х-хочешь, но не смей говорить такие ужасные вещи обо мне вс-с-слух. Поняла, ангел? — А мы бы хотели услышать её мысли по этому поводу, — раздаются слова за спиной демона: они как иглы, впиваются в него, неласково обнимают его стальной хваткой и перехватывают дыхание, — нам очень интересно услышать, почему же по мнению Азирафаэль в демоне есть свет, что противоречит всем порядкам. Кроули не надо поворачиваться, чтобы понять, что позади него стоят ангелы, ибо Азирафаэль тут же подскакивает с дивана, правда, в итоге чуть не падает на пол, выпитый алкоголь всё же даёт о себе знать. Девушка успевает ухватиться за край стола и лишь благодаря этому, шатаясь, встаёт на нетвёрдые ноги. — О, это вы… — тянет она, — эмм… Чем обязана? — Да, мы, — отвечают голоса позади Кроули. Демон выдыхает и оборачивается, окидывая ядовитым взглядом Михаил и Гавриила: стоят тут, приторно правильные, аж тошнить тянет! С конца Армагеддона-который-не-случился уже прошло больше двух месяцев, и демон надеялся, что больше ни Верх, ни Низ не побеспокоят их: им ведь себе дороже будет связываться с не горящем в адском огне ангелом и не растворяющемся в святой воде демоном. Так какого тут забыли эти ангелочки? Кроули морщится, неприятная встреча. — А, ангелы, — выдыхает он, его язык путается, ему приходится напрягаться, чтобы выговаривать слова, — ангелы… Чего тут забыли? Гавриил бросает презрительный взгляд в его сторону, такой обжигающе сиреневый, что Кроули думает: с таким взглядом только демоном работать и следует. — Приведи себя в порядок, Азирафаэль, — говорит Михаил, а демону кажется, что железные палочки падают на железный пол: интересно, у всех ангелов такая дурная привычка говорить холодным тоном, словно они роботы? — после поговорим. Азирафаэль щелкает пальцами, и Кроули видит, как дымчато-голубые глаза проясняются, алкоголь покидает её кровь. Только вот потом эти серые тучи смотрят прямо на демона, явно в ожидании того, что он последует её примеру. — Кроули… — начинает она, но рыжеволосый мужчина перебивает её: — О, нет, ангел, зачем мне это? — пьяно тянет Кроули, взмахивает рукой и, теряя опору, заваливается на бок и лишь чудом успевает вновь схватиться рукой за стол. Сердце начинает отбивать удары в два раза быстрее, чем демон привык: ему всё же не хочется валяться пьяненьким брёвнышком перед врагами-ангелами; Кроули тяжело вздыхает прежде, чем щелкнуть пальцами, невнятно мямлит, — чёрт воз-зьми… Придетс-ся трез-з-зветь. Кроули ведёт, стены перед ним шатаются, а Азирафаэль уже двоится. Он встряхивает головой, думая, что действительно пора трезветь, и щёлкает пальцами, уже с облегчением вздыхая и чувствуя, как алкоголь покидает его тело. Демон встаёт на ноги, наконец-то не нуждаясь в поддержки столика. Мужчина окидывает недовольным взглядом пришедших ангелов: ему совсем не нравится то, что они прервали его встречу с Азирафаэль, да и они вообще ему не нравятся. Как говорится у демонов: встреча с ангелами к добру. Только вот это добро ничем хорошим для самих демонов не сулит. Так что Кроули хмурится, прожигает невозмутимых архангелов ядом жёлтых глаз, а потом берёт со стола свои очки и с пафосом надевает их, скрывая за чёрными стёклами змеиные глаза. — Так по какому поводу заявились к нам, любезнейшие? — тянет он, чуть качнувшись и пряча руки в карманы, — чем наши скромные персоны обязаны появлению таких высоких шишек, как вы? Кроули видит, как у него на глазах пришедшие ангелы мрачнеют, особенно взгляд Гавриила. Архангел хмурится и даже не пытается выдавить из себя приторно сладкую улыбку: и как же всё это забавляет демона. Кроули ехидно жмурится, довольный результатом своих слов. — В порядок себя приведи, — в людской среде такой бы тон голоса назвали не иначе как «огрызается», но ведь ангел Михаил не может огрызаться. Так что Кроули останавливается на варианте, который несомненно понравился бы мягкой Азирафаэль: «говорит не слишком вежливо». Демон окидывает себя беглым взглядом и только сейчас замечает, что у него на пиджаке жуткое алое пятно от вина. Не церемонясь, Кроули слабо дует на него, и оно, словно испугавшись, спешит улететь с пиджака демона, как с поля брани. Кроули довольно хмыкает, вот теперь он при полном параде. Не придраться. — Распитием спиртных напитков занимаемся, да, Азирафаэль? — с укоризной спрашивает Михаил и скрещивает руки на груди, — искушению подаешься этого… падшего? Последние слово ангел не просто произносит, а выплёвывает с такой долей язвительной горечи и презрения, что вены на шее Кроули вздуваются от возмущения и начинают пульсировать. Да, он демон, он падший, но, надо заметить, он ничем не хуже этих паршивых ангелов! То есть как раз хуже, но именно этим и лучше: он гордится тем, что он демон, и это надо бы разъяснить зазнавшемуся ангелочку, который веками грел свою пятую точку на небушке, а Азирафаэль тут пахала за неё и сеяла свет в людских душах. — А, эм… Ну… Это была… моя идея? — заминается Азирафаэль, но тут ей на помощь приходит демон: — К сожалению, это меня искушают, — Кроули не привык быть подвижным истуканом, он чуть качается и пожимает плечами, — да и вообще, чего плохого в вине? Один из видов человеческого веселья, наслаждения и рас-слабления. К тому же ваше изобретение: ангельская, так сказать, заслуга. Кроули с удивлением понимает, что никто не отвечает на его реплику, лишь брови всех небожителей ползут вверх, словно он сказал какую-то ересь. — Кроули? — первой очухивается от шока Азирафаэль. — Что, ангел? — сердце того делает сальто и падает вниз: он не понимает, что сказал не так, чтобы вызвать такую сногшибательную, точнее ротозатыкающую реакцию. — Это не наших рук дело. Азирафаэль хмурится, сводит брови к переносице и там появляется мимическая морщинка. Подобная образуется и у самого демона, когда он слышит эти слова. — Не ваших? — переспрашивает он, — но и не наших. Очки съезжают вниз и Кроули смотрит на то, как девушка отрицательно качает головой. Несколько секунд демон переваривает информацию, а потом заливается оглушительным смехом. — Похоже, вино придумали люди! Чёрт возьми, если бы я знал, что это не ваша выдумка, я бы причислил её себе в рапорте! — Кхм, — прерывает до неприличия звонкий смех демона Гавриил, — Азирафаэль, нам надо с тобой поговорить. Азирафаэль бросает неуверенный взгляд на демона и подходит ближе к своему начальнику, то ли пытаясь таким образом сделать разговор более приватным, то ли боясь, что Кроули может начать драку с архангелами. В любом случае, мужчина перестает смеяться, поправляет очки и одним плечом облокачиваеся о спинку кресла, демонстративно зевая и всем своим видом показывая, какие же ангелы скучные и занудные. Но он во все уши слушает их разговор. — О чём поговорить? — спрашивает Азирафаэль, — неужели опять лимит на чудеса? Я не так уж много их использовала в этом месяце… — Нет, с чудесами всё в порядке, — прерывает её Гавриил, — мы как раз хотим поговорить про… демона. Кроули хмурится и морщится, он совершенно не понимает, почему слово «демон» и «падший» всё ангелы произносят с таким показным отвращением. Или им по должности положено? Но ведь Азирафаэль так не делает. В чём прикол? Пожалуй, во взаимной ненависти. Демоны ненавидят ангелов и презирают их, ангелы не выносят демонов и смотрят на них сверху вниз. Хотя, в каком-то смысле, они имеют право смотреть сверху вниз, ибо же они Наверху, а демоны Внизу. Но это тоже спорный вопрос. Это лишь фактические названия. Если посмотреть на всё с другой точки зрения, то Низ окажется Верхом, а Верх Низом. Всё спорно, всё не однозначно, и это так по-людски, думает Кроули, но явно не для ангелов и демонов, которые и недели не провели на Земле. Не дано им понять этого. — Про Кроули? — спрашивает Азирафаэль, — ээ… Так что же? — Азирафаэль, да что же с тобой? — удивительно, но в голосе этого гордого ангела слышится беспокойство; он подходит к девушке и берёт её за плечи, слегка встряхивает, — почему ты, ангел Небес, несущий благую весть, проводишь время с этим отродьем Ада и считаешь его довольно хорошим парнем? Чем он запудрил тебе мозги? Заболтал, запугал или околодвал? Что случилось, Азирафаэль? — Да нет, ничего не случилось… — испуганно мямлит Азирафаэль, а Кроули тихо хмыкает: всегда она вот так конфузится перед теми, кто выше её по званию или должности, — вовсе ничего… Мы просто… Нашли общий язык, наверное. Гавриил издает неодобрительный вздох и ещё крепче стискивает в своих руках плечи Азирафаэль. — Ты не сгорела в адском огне, тут на лицо демоническое влияние! — Нет, нет, всё не так… — Азирафаэль дарит растерянную улыбку Гавриилу, — тут правда нет никаких чудес, ангельских или дьявольских, и никакой магии: мы просто… товарищи. Кроули еле сдерживает довольную ухмылку. Товарищи — уже хоть что-то. Стоило шесть тысяч лет доставать ангела, чтобы в конце концов, она признала в его лице товарища. Может, ещё через шесть тысяч лет она увидеть в нём друга? — было бы не плохо. Кроули готов ждать, ведь у них и так в распоряжении целая вечность. — Очевидно, — холодно замечает Михаил, а её слишком равнодушный и безучастный тон стирает всякую улыбку с лица демона, — дела куда хуже, чем мы думали. Будем разбираться с этим Наверху. — А? Что? — только и успевает неловко вымолвить девушка, как Гавриил касается её лба двумя пальцами и ловит обмякшее тело ангела. Кроули дёргается, понимая, что ситуация накаляется, а Азирафаэль без сознания и в руках этого высокомерного небожителя. — Э, стоп, стоп, — он отталкивается от спинки дивана и прежде, чем встать прямо, немного качается, — она тут вовсе не причём. И я с ней ничего не делал. Да и к тому же, если уж вы так уверены, что я что-то сделал с Азирафаэль, то не лучше бы меня забирать, а не её? Кроули сдерживает нервное сглатывание. Если Азирафаэль заберут Наверх, то могут… Что могут ангелы? Кроули — демон, он не знает, на что способны небесные создания, но он прекрасно знает, что могут демоны делать в таких случаях, и проводя параллель и делая проекцию на ангелах, он понимает, что Азирафаэль это явно ничем хорошим не сулит. Уж лучше пусть он, падший, чем она, верно? — О, ты не совсем понял, — в ледяном тоне Михаила Кроули слышит нотки насмешки, — мы и за тобой тоже. Резкая боль пронзает демона в области шеи, отстающими мыслями он понимает, что Михаил вырубила его, и прежде, чем погрузиться в непроглядную тьму, он видит Гавриила, держащего на руках Азирафаэль и ослепительную вспышку света. А потом — мрак.