I wanna taste your content я хочу понять, что тебя наполняет. Hold your breath and feel the tension задержи дыхание и почувствуй напряжение. Devils hide behind redemption за искуплением прячутся черти. Honesty is a one-way gate to hell честность — односторонняя дорога в ад.
бутылка в пальцах ронана в какой-то не определенный его сознанием момент становится пустой. падает, разбивается о горячий асфальт с тяжелым звоном, отдается судорогой в запястье, ис-че-за-ет из поля зрения. все вокруг уже завалено каким-то мусором, битым стеклом, растоптанными окурками и смятыми блистерами от таблеток. и пеплом. черт возьми, пепла здесь пре-дос-та-точ-но. ронана не ебет. ни истлевшее поле, заставленное сгоревшими, уже совсем неодинаковыми митсубиши, ни зеленые таблетки в его кармане, которые всунул ему кавински, ни желтая лента с не успевшей выцвести за неделю надписью «do not cross» вокруг всего этого хаоса. все это уже неважно, не имеет смысла, но оно реально. оно реально, и именно поэтому грейворену насрать. солнце обжигает его покрытые вязью татуировок плечи, и линч сидит, лениво сгорбившись, одну за другой выкуривая чужие сигареты, опустошает запасы чужого алкоголя и пялится на одну из уцелевших машин. на ней копоти больше, чем слоя краски, да и выглядит она побито, абсолютно неудачное творение мастера подделок. нет одной фары, овальное колесо, косой рисунок ножа — ронан изучил ее за час-два-четыре, что он тут просидел. и это его действительно не ебет. и ронан почти не убеждает себя в этом. — ублюдок! — сипит он отвратительно резко, до противного тихо, соскакивает с капота одной из митсу, лупит по нему кулаками, что есть силы, игнорирует жгучую боль в костяшках. его охватывает горькая ярость, черная, неприятная, от-рав-ля-ю-ща-я. линч даже не пытается с ней совладать и продолжает осыпать нагреженное не им железо сильными ударами, словно машина виновата в том, что ее предыдущий владелец долбоеб. словно все происходящее сейчас, все существовавшее тогда имеет значение. джозеф кавински был чертовой опухолью, паразитом и подонком, и ненависть ронана красными пятнами покрывает идеальную поверхность неидеальной копии. ронан ненавидит митсубиши, ненавидит белый цвет, ненавидит кавински, ненавидит реальность.Tape my eyes open to force reality удержи мои глаза открытыми, чтобы силой навязать мне реальность.
кавински остается горечью глубоко в глотке, и ронан не может залить ее найденным в салоне митсубиши виски, как бы он ни пытался. кавински — недовраг / перепомешательство, и линч не справляется с этой своей тупой скорбью, зависшей где-то под ребрами. — может, я тебя нагрезил, — спрашивает он раз за разом у адама, уставившись в его потрепанный комбинезон. пэрриш — идеальная подделка, и он является одним из самых потаенных секретов линча. порой он всерьез задумывается, что такой почти совершенный адам однажды вылез из его сна и застрял в реальности назойливой, потрясающе привлекательной мухой. да только вот кавински реальный. или был таким, пока не умер по-мудацки паршиво и бесславно, оставил свою шавку прокопенко без присмотра, оставил ронана в одиночестве гонять по генриетте, превышая скорость на каждом километре в тупых попытках обогнать собственные мысли. ронан пьет и глотает зеленые таблетки, чтобы увидеться с русским подонком в одном из снов и хорошенько набить ему морду. кавински нельзя нагрезить, и только его чертов смех звучит где-то на грани яви, куда ронан не дотянется, как бы ни сдирал в кровь пальцы, пытаясь уцепиться за чужую тень. — увидимся на улицах, — голос джозефа отзвуком неправильной колыбельной раздается в ушах ронана. слишком настоящий для придуманного мира в его голове. линч спит и грезит чужие очки.Untied laces, yeah у меня развязались шнурки, Just tripping on daydreams я просто спотыкаюсь о грёзы.