Dancin'

      Я хромым шагом доплёлся до частокола из неподвижных, страшных деревьев, горбатясь. Тень, припадающая к неухоженному газону, по-матерински раскрылись меня, закутала в объятиях. На долю мгновения нутро облегченно размякло.       Безопасность?       В ухе зазвенело. Огретую щёку так жалило. Я придерживал ватную голову ладонью, боком припав к ближайшей коре дерева. Смертельная усталость держала меня за штанины, и я не мог сделать дальше ни шага.       У меня давило в груди на столько больно, что страшно было делать вдох, который, как казалось, мог, окислившись при обмене с кислородом, взорваться изнутри, смести вдребезги рёберные косточки.       Вдох - рефлекторно ощупался. Цел. Ничего не произошло.       Мне было страшно повернуться.       На подсознании я знал - они бросились в погоню. Не стоят, как болванчики, разглядывая жертву, что глупо плётется в лес, будучи подбитой.       Следует быстрее прийти в себя.       Кровь сочится, как из резаной свиньи. Я застонал, знатно вцепился в клок рукава, натянул что есть силы. Послышался слабый треск. Разрывы на ткани медленно увеличивались. Ткань, хоть и не хотя, поддавался. Нитка за ниткой расползлись, и я остановился, когда клок ткани щедро достиг локтя.       - П-п-ппсихи. Они... ч-чокнутые, - поникши опустив голову, говорил я.       Рана теперь закрыта. Тёмный, густой развод мгновенно расползался, менял цветовую гущу временного "бинта", что раньше был клетчатым, ярко-зелёным. Теперь - тёмно-красным.       Позади раздались шаги: не совсем уверенные, чтобы звучать часто, то есть быстро.       Я быстро развернулся - один преследователь направлялся ко мне. В относительной ночной тьме я мог проморгать двух других, но разбираться в том, сколько людей вот-вот настигнут меня, чтобы убить, я не собирался.       Подняв ногу, я перешагнул вздувшийся корень, двинулся в чащу. На данным момент любой звук вызывал чувство опасности. Следовало сторониться. Иногда непослушание тела приводило к тому, что приходилось делать перевалы, пригибаться, скрываясь в густоте куста.       Из-за гулкого биения сердца я упускал многое: терялся в догадках, в каком направлении колыхнулась ветка, где громче промялась трава, не мог точно определить источник оклика кого-то из преследователей. Они искали. Близко.       Возле что-то громко рухнуло. Под коленками и ладонями раздалась ощутимая вибрация. Не знаю, чья воля придавила к земле, заставив забыть о побеге, но это меня спасло: рядом вырос силуэт, сливающийся с небольшим деревом рядом.       Вибрацию вызвало нечто громоздкое. Я присмотрелся. Тёмная лужица, смешивающая контуры в одно чёрное целое, малость расступилась. Силуэт преследователя нагнулся, от него взмахом отлетела рука, и, готов поклясться, я мельком рассмотрел белую нить, блеснувшую в месте, где кроны деревьев уступчиво пропускали лунную светилу. И тонкий рык развеял сомнения.       Бензопила! У этих психов бензопила!       Я ползком стал отступать назад. Под носом саднил пот, слёзы. Пока он создаёт столько грохота, есть шанс умыкнуть незамеченным.       Страх уводил в неизвестное направление, всё дальше и дальше. Грохочущий мотор бензопилы удалялся. Весь путь я был в сопровождении низко опущенных веток, словно чьи-то руки стараются меня задержать. На них забывались обрывки волос, мазки крови с царапин, нитки одежды. Я не мог продвигаться аккуратно.       Слишком слабый лунный свет, тусклый освещал неровности, на которую я ступал под глупыми мыслями: не слишком ли громко я крадусь?       Пространство внезапно увеличилось в объемах. Передо мной пустота. Эта граница после леса показалась мне неестественной. Тропа. Она проложена людьми. Я оставался неподвижен, опустился, посмотрел в обе стороны - куда идти?       Когда я присел на колени, то воскликнул про себя - зря, - потому что был теперь не в состоянии разогнуться.       - Запыхался, смотрю.       От чужого голоса в обуви материализовались угольки. Я подпрыгнул, неловко переступая, но совсем недолго. Резкий удар, подсекающий ватные ноги, вынудил грудью податься вперёд в гущу листвы кустов, легко вмявшихся, когда на них рухнуло моё тело, а за ними угол поменялся, став наклонным, падающим.       Я кубарем скатывался и беспомощно выставлял руки, так как не видел ничего, кроме взметавшейся от падения листвы. Пара тяжёлых ударов, встреча с деревьями окончательно выбили ясный дух сознания. Скоро мной руководили холодные мысли: "Как докачусь, хочу закрыть глаза и передохнуть".       Этому не суждено было случиться. Я рухнул прямо в куст. Сук надломился и больно впился в левое подреберье, насквозь.       Беззвучный вопль завис у меня на губах.       "Не могу ВЫДОХНУТЬ!"       - Зайчик на вертеле? - Рядом уже был преследователь. Чужая тень, под которой я оказался, разила холодом, смертью. Так умирать явно не хотелось. Я сработал толчком правой ноги, подобрав удобную точку, чтобы слезть с сука. И вот оказался на спине. Все пальцы слипаются, зажимаю рану, а кровь сочится и сочится. На меня таращатся немигающим взглядом глаза. Он не человек. - Тебе дано столько шансов, чтобы сбежать. Мы, психи, как ты наверняка думаешь, явно не заслуживаем жизни. Зато ты заслуживаешь. Даём, значит, шанс убежать, а ты... - грязная подошва маньяка поворачала меня на земле, воняющей дикостью и незнакомыми запахами, - отдыхаешь тут... Неужели тебе хочется быть пойманным, разделанным, как какой-либо зверёк?       - Н-нн... н... нет...       - Хочешь, - отрезал маньяк.