Случайность

Мое имя Себастьян Аргайл. Наследник крупной компании и сын аристократа. Единственный ребенок в семье. Мне тридцать восемь лет, и я бесплоден. Три года назад авария не только переломала меня всего, но и поставила крест на будущем. Из-за травм врачи вынесли неутешительный приговор: бесплодие. Не успел я встать на ноги, как папа начал возить меня по клиникам, и в каждой мы получали неутешительные результаты. Брак по контракту сорвался, а дальние родственники лишь посматривали на место генерального директора. Отец ушел в работу, стараясь не замечать мой недуг, а то и вовсе забыть. Одиночество. Просыпаясь каждый день на работу, чувствуешь, как будто проходишь замедленный круг ада, состоящий из однообразия. Душ, кофе, расписание встреч, путь на работу, весь ее процесс и возвращение домой глубокой ночью. Ровно в восемь утра в субботу на пороге всегда появляется папа, который, наверное, никогда не смирится с недугом сына и прерыванием своего рода. Очередной ответ из заграничной клиники зачитывается вслух: неизменный диагноз, пути его лечения и вероятность два процента, что ты дашь жизнь. Спорить с папой нет сил, и ты собираешься в очередную поездку, чтобы пройти обследование в следующей стране. Порой казалось, папа выбирал клиники наугад — попадались как самые дорогие, под стать нашей семье, так и среднего класса. Единственным желанием папы было увидеть внука, и он уже думал о всевозможных обходных путях природного воспроизведения ребенка на свет. Мне же оставалось следовать за безутешным родителем. Захватив бумаги и ноут, мы летели в очередную страну, где врачи разводили руками, в очередной раз разбивая надежды папы, и я возвращался в свою мрачную обитель, где само понятие жизни состояло лишь из моего дыхания. Потрясение. Поставив кружку с кофе на стол, я перелистывал очередной отчет, как, словно стихийное бедствие, на пороге появился мой папа, а за его спиной отец. Захлопнув дверь, они не сводили с меня глаз. Я недоумевал, что же такое могло случиться. Покрасневшие голубые глаза и свисающие паклей кудрявые волосы папы были не свойственны аристократу, который никому не позволял видеть себя в неподобающем виде, однако наспех надетая одежда не сочеталась, а на ногах и вовсе были кроссовки, о существовании которых я даже не догадывался. В руках папа держал несколько листов. Я же, приметив печать клиники, прикрыл глаза — неужели кто-то дал папе надежду в пять процентов? Усмехнувшись про себя, я посмотрел на отца. Хмурый взгляд карих глаз впивался в точеную фигуру супруга, поджатые губы явно сдерживали слова, что могли расстроить хрупкого омегу — похоже, не для меня одного этот визит стал неожиданностью. — У тебя есть сын, Кристан! — задыхаясь и громче, чем следовало, выкрикнул папа мне в лицо. Я лишь недоуменно захлопал глазами, переводя взгляд на отца, который смотрел не менее шокированно на папу, но тот, спохватившись, подбежал ко мне с листами и буквально припечатал их к моему лицу. Перехватив бумаги, я скользнул по ним взглядом и удивился. Как же это было давно, прошло, кажется, восемнадцать лет. Тогда мы с друзьями веселились на полную катушку, особенно мой друг Ричард. Как-то, выиграв спор, он загнал меня в клинику, где мне пришлось вздрочнуть и отдать свою сперму в банк доноров. Я помню как, друзья подкалывали меня еще несколько месяцев, но это все померкло со смертью Ричи и началом взрослой жизни. — Это невозможно, — откинув бумаги на стол, откуда их тут же подхватил отец, я отпил остывший кофе. — Нет! У тебя есть сын! Я уже позвонил адвокату, и ты его скоро увидишь! — папа, гневно размахивая руками, навис надо мной. Однако я не мог понять его идею. Я стал донором и не имею прав на ребенка, если, конечно, он существует. К тому же оставался еще вопрос анонимности. Откуда папа достал все это? И как он вообще собирается отнять ребенка у той семьи? В голове жужжал рой мыслей, и ответов пока не контролирующий себя папа явно мне не даст. Оттащив папу от меня, отец бросил быстрый нечитаемый взгляд и вывел его из кабинета. Как только они скрылись за дверью, я расслабленно выдохнул. Ребенок? Сердце отдалось теплом, но следом защемила боль. Даже если и течет в ребенке моя кровь, то не стоит забывать о втором родителе, омеге, что выносил дитя, и об альфе, который, как и я, не может иметь детей. Весь следующий день я не мог сосредоточиться на работе, непреодолимая тяга тянула меня к отложенным листам, где отчетливо были видны имена. Не выдержав, я решил ознакомиться с документами, но единственное, что нашел, — это номер моей пробирки и имя омеги, которого оплодотворили моей спермой. Следующий лист был из омежьей консультации, где вырванные части несвязанных для меня абзацев рассказывали о беременности. На восьмом месяце омега родил раньше положенного срока. Альфа, здоровый малыш. И дальше ничего. Третий лист — копия свидетельства о рождении. Омега Август Берч и альфа Питр Берч, ребенок Кристиан Берч. Проведя пальцем по имени своего биологического ребенка, я попытался произнести вслух имя, но так и не смог. Перед глазами стояло имя альфы. Отложив обратно листы, я посмотрел в окно — уже темнело. Папа наверняка всех на уши поднял, чтобы узнать все о семье мальчика, и нужно было остановить это безумие, ведь это не наша семья. Решение. Уже через пару дней воодушевленный папа порхал по моему кабинету и рассказывал о мальчике. К счастью, до него ко мне заходил отец. Он не дал папе разойтись и привести сюда ребенка. И сухо, как обычный отчет, рассказал мне, что представляет из себя семья Берч. Как выяснилось, Августу было двадцать девять лет. В восемнадцать он вышел замуж за Питера. Почему так рано — неизвестно, но они несколько лет пытались завести ребенка и решили провериться. Тут-то их и огорошили новостью о бесплодии альфы. Но они не сдались и до того, как им попал мой биологический материал, пробовали искусственное оплодотворение три раза, но все безрезультатно. И вот у них наконец получилось. Беременность проходила в пределах нормы, но, возвращаясь домой, альфа попал в автокатастрофу, и на нервной почве омега разродился раньше положенного. Август был сиротой, а родственники Питера знали, что ребенок им неродной, и отвернулись. Так Август остался на попечении государства. Раньше Питер содержал семью и платил за обучение своего омеги, но после его смерти дом, в котором они жили, был продан. Август, только окончивший третий курс медицинского, купил на эти деньги квартиру, а остальное оставил на ребенка. Первые два года его полностью обеспечивало государство, и на выплаты омега-одиночка жил вполне сносно, но на третий год пособие уменьшилось, и он взял подработку медбратом в местной больнице. Работа была довольно грязная — Август ухаживал за лежачими, — но он честно ее выполнял. Проработав так еще пару лет, он стал помогать в детском отделении и вернулся в университет. И вот скоро станет педиатром. О ребенке отец не успел рассказать, так как в кабинет влетел папа, и он, чмокнув его в щечку, удалился. Вот папа не стал вдаваться в подробности о родителях малыша, лишь говорил, что мальчик вполне способный и маленькая копия меня. Из всего рассказа я понял, что мальчику почти семь лет, он учится в школе, ходит на карате и посещает курсы иностранных языков, общительный и милый. Папа еще раз сказал, как он похож на меня, и мне вдруг стало некомфортно под его взглядом и оттого, как он рассказывает о мальчике. Хотя генетически этот ребенок считался моим сыном, но он был мне чужим. И если вначале, когда мне сообщили о его существовании, сердце хоть как-то отозвалось, то сейчас оно мирно стучало. Я чуть не упустил момент, когда папа перешел к юридической части. Вот тут стоило вдарить по папиным тормозам, но если отец мог заткнуть его поцелуем, то мне пришлось хлопнуть по столу, вызвав испуганный взгляд. — Ты не станешь лишать Августа родительских прав. Как ты мог вообще до этого додуматься? Ты же сам омега и родитель! — я едва сдержал себя, но папа присмирел, безмолвно шевеля губами. Насупившись, он захлопнул за собой дверь, пригрозив, что так просто не оставит моего ребенка. Мне стало не по себе, ведь со своими связями папа и отец могли сделать все что угодно. А что мог сирота и вдовец в одном лице против влиятельных людей? Быстро собрав документы, я поспешил к отцу, но и тут столкнулся с расстроенным папой — похоже, его идеи отцу также не понравились. Отец пригласил меня присесть и, налив мне коньяк, сделал звонок. Как выяснилось, он звонил адвокатам. Из разговора я понял, что он отменял все действия папы и настаивал на рассмотрении вопроса о совместной опеке, ведь омегу не за что было лишать родительских прав. — Себастьян, что ты думаешь обо всем этом? Возможно, ты прослушал, как папа отыскал твоего сына, но он точно твой. Я видел фото. У мальчика выявилась сильная аллергическая реакция на арахис, как и у тебя, и Август решил обратиться в клинику, чтобы узнать, есть ли у тебя еще какая аллергия, ведь ты заполнял анкету. Вот тогда ищейки папы и словили его. Запрос делался по твоей медицинской карте, а ее после аварии твой папа оберегает даже сильнее, чем себя. Отец сел напротив и медленно распивал горячий напиток, с легкой улыбкой посматривая на меня. Я не мог сказать, рад он или нет внезапному внуку, но он бизнесмен, и деловой подход в нем заточен накрепко. Не стоило принимать импульсивных решений и тем более действий. Итак, растягивая коньяк, я принял решение, а даже правильнее будет сказать, что меня подтолкнули к нему. Познакомиться с омегой и ребенком, и будь что будет. Растерянность. Я знал, что папа не сможет удержать себя в каких-то решениях, но вот чтобы привести в дом омегу и ребенка через три дня… Даже я был потрясен, что уж говорить об Августе и Кристиане. Из краткого рассказа отца я понял, что папа лично встретился с омегой и рассказал обо мне и аварии. Не знаю как, но Август согласился показать мне ребенка. И вот меня от них отделяла всего лишь дверь. Отец, похлопав меня по плечу, вышел в другую дверь. Судя по возгласам, там был папа, а значит, за той, что передо мной, был ребенок. Взяв себя в руки, я открыл дверь. Первым, что попалось мне на глаза, была пепельноволосая макушка, но диван был развернут спинкой к двери, и я поспешно прошел вперед, краем глаза замечая еще одну маленькую фигурку. Я развернулся. Лицом к лицу, глаза в глаза — зелень и небо. Первые несколько секунд я тормозил, не зная, что сказать. Омега, встав, так же растерянно смотрел на меня, но я, быстро протянув ему руку, представился, и, перехватив тонкие и холодные пальчики, слегка сжал их и едва различил имя, что сорвалось с этих тонких обкусанных губ. Рядом с омегой тут же оживился мальчик и, протянув мне руку, весело представился. Кристиан действительно был маленькой копией меня, даже три родинки на правой щеке мои, лишь глаза цвета молодой зелени он взял от папы. Зеленоглазый шатен с ровными белоснежными зубками, ростом наверняка в меня пойдет, да и, если сравнить с моими фотографиями, телосложение мое возьмет. Неудивительно, что папа так оживился и не мог успокоиться. Я биологический отец этого маленького альфы, но ведь он наверняка слышал историю про другого отца и считал, что его отец мертв? Или о чем ему поведал Август? Диалог не складывался. Август прижимал к себе мальчика, лишь настороженно глядя на меня, но Кристиан был явно любознательным и, спросив, а не принц ли я, раз имею такой роскошный дворец, добился-таки моей улыбки, но Августа это еще больше испугало. Думаю, всему виной была наша схожесть с мальчиком. Я помнил свои фотографии и, всматриваясь в каждую черту лица Кристиана, лишь еще больше убеждался, как он похож на меня! Кристиан болтал, рассказывая все о себе, Август молчал, и, похоже, это было некое одобрение. А я? Я с улыбкой слушал рассказ, но в нем ни слова не прозвучало об отце, а спрашивать о таком ребенка было нельзя. Кристиан. Сердце ускоренно забилось, и я почувствовал, как тепло расходится по всему телу. — Нам п-пора, — запнувшись, но довольно громко Август прервал пылкую речь сына о добром соседе. Я, углубившись в рассказ, вздрогнул и растерялся. Если с Кристианом я смог наладить контакт, то с Августом едва обмолвился парой фраз. Не дожидаясь моего ответа, Август взял ребенку за руку и направился к выходу. Кристиан, насупившись, что уходит из замка, все же весело помахал мне рукой. Нужно поговорить с Августом! Но он ускорил шаг. Если бы не Кристиан, то и побежал бы. Наскоро попрощавшись с моими родителями, он упорхнул от нас, оставив меня в недоумении. Только сейчас я осознал, как хочу их узнать, а точнее… Августа. Гнев. Стискивая руль, я выжимал из машины все силы. Полчаса назад мне позвонил отец. Папа был бы не папой, если бы оставил внука без наблюдения, но именно его люди заметили странное поведение Августа. Взяв небольшой рюкзак, он отправился с сыном на вокзал. Сыщики не обратили бы внимания на это, ведь рядом был рынок, но омега пропал из поля зрения, заскочив в один из автобусов дальнего следования. Не знаю, какие связи задействовал отец, но все семь автобусов были остановлены на трассах. Как оказалось, Август сбежал. Я не мог винить его. Он не был глупым, а еще наверняка я упустил моменты общения Августа и своего папы. Август видел богатую семью, видел, что мы без ума от малыша, и, как родитель, хотел защитить своего ребенка, пусть для этого пришлось бежать. За эти дни я осознал, что не хочу быть один, хотя и смирился с такой мыслью. Сердце сдавливала боль, и я пытался приглушить ее. Я хотел узнать их. По крови мы стали семьей, остальное я наверстаю и приложу все силы, чтобы завоевать их доверие. Я не отпущу вас.