***
— Как прошёл первый день? — Юнги в этот раз пришёл немного раньше, заранее отписавшись, что букет он уже купил, и что его любимому донсену нужно всего лишь немного прибавить шаг, потому что его хён вообще-то замёрз. — Лучше, чем я думал, я сразу познакомился с Тэхён-хёном и Чимин-хёном, первый мне подняться помог: я пытался табличку найти, а меня какой-то тип пихнул, а второй … — Помог? А перья? Или в этот раз всё обошлось? — Мин перебил младшего, обеспокоенно глядя на друга. — Н-нет, в это раз пронесло, хён, иначе я бы уже просил тебя найти мне другую школу. — Чонгук соврал, потому что…потому что сам точно не был уверен. Он сделал всё довольно быстро, но кто знает, в какую сторону тогда смотрел Тэхён и мог ли он вообще увидеть что-то? Хотя как можно не заметить внезапно появившиеся яркие перья, торчащие прямо из руки? — Хорошо, ты там чё-то про второго говорил, Чимин, верно? — Мин немного прибавил шаг и поменял руку, держащую букет, быстро засовывая холодную в карман. — Да, Чимин-хён, он такой добрый и милый, а ещё он очень похож на Хоби-хёна. — Чонгук взял в руку и легонько потеребил висящий на шее амулет в виде деревянного человечка с крыльями, покрашенного в разные цвета, одетого в белую одежду с кое-где потёртыми гранями. Эту подвеску сделал Хосок, подаривший этот кулон на десятилетие брата, когда того отпускали полетать немного, чтобы привести в тонус мышцы крыльев. Это своего рода уникальная фигурка, так принято, что в каждых семьях первенец делает такой кулон младшему и в определённый день, когда ребёнок полностью освоил все функции и сумел соединить свой дух с телом, а мозг с сердцем, он надевает это украшение, показывая всем, кто он и из какого рода. Родители Чонгука любят вспоминать, как их старший сын несколько дней пыхтел над эскизом, затем стирая пальцы в кровь, но достигая точности во всех линиях, словно танцевал, а сердце, слушая ритмы опьяняющей мелодии, разгоняется и показывает всё новые и новые движения, такие же плавные и грациозные, как выверенные действия Хосока, когда он брался за специальный нож и вырезал по дереву.Как парень скрупулёзно подбирал цвета точно так, чтобы младшенькому понравилось, и чтобы улыбка на пухлом детском личике появлялась при одном лишь взгляде на такую вещицу. Неблагодарный Малыш окинул взглядом эту безделушку, взял двумя руками и пристально изучил её. Никакой ценности она не представляла, обычная деревяшка обтёсанная, да покрашенная акрилом, да любой сможет такую сделать! Кому вообще в голову пришла идея вот это дарить ребёнку на день рождение? Неужели птицы из других кланов, будут просить у него вот эту фигурку вместо того, чтобы просто спросить? Какой смысл в этом куске дерева? «Ты очень расстроил Хосока, дорогой, он ведь для тебя старался, столько сил и времени потратил. А ты даже спасибо ему не сказал» — прошептала мама, стоя в дверях комнаты Чонгука, когда заходила почитать ему на ночь. «Я не просил у него этого, мог бы и сам догадаться, что мне оно не надо. Мог бы лишний раз не тратить силы и время, не срубать дерево, не тратить краски и не стирать пальцы в кровь, это его проблемы, а не мои». Неозвученные мысли затихали, уступая место красочным снам. Никуда не исчезая, они просто расползались в тёмные уголки, готовые с новой силой вырваться наружу, когда придёт время. — Земля вызывает Чонгука, алло, приём. — Юнги заметил, что донсен идёт намного медленнее и, прижав к губам деревянную фигурку, что-то шепчет и еле заметно губами двигает, смотрит немигающим взглядом куда-то вниз, будто вымеряет содержание химических элементов в земле на глазок. Мин остановил парня за плечи и пощёлкал у того перед носом. Чонгук захлопал ресницами, разгоняя пелену и тихо сказал, что всё в порядке. Всё хорошо, кроме него самого Они молча дошли до могилы, блуждая по лабиринтам каменных дорожек, аккуратно подстригли растущие кусты, протёрли камень от пыли и грязи, снова зажгли свечки и начали говорить. Первым был Юнги. Он рассказал о жизни и начал ещё так тепло и живо, будто Хосок сидит перед ним по-турецки, подставив руку под подбородок, и с выражением вселенской заинтересованности внимательно слушает рассказы о прекрасной работе в музыкальной сфере и об очень строгом начальнике. Об обнаглевшем в край коте, который постоянно трётся исключительно о тёмную одежду, оставляя на ней всё больше и больше поводов выставить кошака за дверь, но «У него же такие лапки, хён, а глазки-бусинки, как такую прелесть вообще можно обижать». Где-то сбоку слышится недовольное фырканье и этот грозный шёпот, потому что «я такого никогда не говорил, хён». Незаметно для Чонгука наступает его очередь, и Юнги несильно пихает того в плечо, чтобы ушёл с насиженного тёплого места и быстрее высказался. Младший тушуется, не зная, как начать, и, наконец, открывая рот извиняется. Шепчет одно и то же слово, вставляя его везде, где только можно: «прости, что ты этого не видел, ТэТэ-хён такой добрый и отзывчивый, а у Чимин-хёна такая улыбка милая, а ещё он похож на тебя уверен, вы подружились бы. Но прости, ты никогда его не увидишь…прости…прости…прости» — Сколько раз мне нужно повторять, что ты не виноват? Прекрати извиняться посмотри правде в лицо. В этом никто не виноват, ни ты, ни он, ни природа. Запомни ты уже, наконец, Гук, если это произошло, то, значит, на то были определённые причины, значит, так и должно было быть. Перестань трястись при каждом упоминании Хосока и возьми себя в руки. Ты не сможешь изменить прошлое, как бы тебе не хотелось, но ты можешь переступить через себя и создать хорошее будущее, Чонгук, у тебя ещё вся жизнь впереди, но ты не сможешь жить нормально, если не отпустишь это. — Юнги резко подрывается с места и разворачивает к себе донсена, сминая его плечи руками так, будто хочет сломать ему кости. — Х-хён, тебя там не было, ты ведь не знаешь наверняка, — голос казался таким тихим и осипшим, а слёзы уже начали скапливаться в уголках глаз, — даже если я не виноват, я должен извиниться за то, что наделал в прошлом, за бессмысленные игнорирования и неуважения, за замечания невпопад и ссоры на пустом месте. Я ведь всегда оставлял эти извинения на будущее, потому что всегда думал о том, что времени у меня будет предостаточно. Однако, что мы имеем: именно из-за меня, из-за того что я решил поиграть в молчанку и дождаться спасения и поддержки от моего брата, который знал меня как облупленного, лучше меня самого, но всё равно не смог увидеть во мне это чудовище, его сейчас нет с нами. В детстве я так часто его недооценивал, вот это, — он махнул рукой, показывая на амулет, — я назвал пустышкой и каждый раз обрезал верёвку или пытался сломать, потому что мне было всё равно. Но сейчас, сейчас моя совесть проснулась так некстати, мне стыдно за меня самого и извиняюсь не за будущее, а за прошлое, Юнги-хён. Это самый простой способ загладить свою вину и мне от этого действительно становится легче. — Слезинки побежали по щекам, оставляя за собой влажные дорожки, но парень не спешил их стирать, а просто смотрел на фотографию брата и надеялся, что тот сможет его простить.***
Первый семестр прошёл намного лучше, чем Чонгук ожидал: темы основных предметов казались ему интересными, контрольные писались с попеременным успехом, но в целом успеваемость очень устраивала что родителей, что парня. Но больше всего Чон радовался, когда встречался в классе или сталкивался в коридоре с Чимином и Тэхёном, с этими ребятами было так весело и комфортно, как будто знал он их всю жизнь. С Паком Чонгуку было немного странно, будто он разговаривает со своим братом, душа которого совершенно случайно попала в это тело, но вспоминая слова Юнги-хёна, он смог найти его новые интересные черты характера и увлечения, совпадавшие настолько сильно, что блондин быстро влился в список лучших друзей. А вот Тэхён…с ним было сложно. Этот парень казался слишком красивым и изящным, его бархатный голос обволакивал и обладай сильным усыпляющим свойством, поэтому слушая его болтовню на уроке истории, Чонгук мог и отключиться на минут 10, но просыпаясь сразу, как только эти длинные пальцы, шелестя от трения колец друг о дружку нежно касались плеча и несильно тормошили. Когда квадратная улыбка Кима появлялась, Гук сразу хотел сфотографировать друга и невольно улыбался сам. Тэхён казался таким нереальным для этого мира, нереальным для самого Чонгука, казалось, что это просто видение, что ты протянешь руку, а она пройдёт насквозь, а божество лишь улыбнётся так мило и исчезнет, растворившись в ярком свете. Однако было в его отношениях с Тэхёном что-то странное и непонятное. В совершенно дружеской атмосфере появилось желание прижимать чуть больше, чуть сильнее, каждодневные объятия, тянувшиеся несколько дольше, чем положено приятелям. Неловкие касания и не сходивший с лица румянец, больше комплиментов и нежности в каждом слове, глубокие и продолжительные взгляды от тёмно-шоколадных глаз, вгоняющие Чонгука в краску, и заставляющие бабочек в его животе проснуться и щекотать крылышками все внутренности, в попытке выбраться на свободу. И это трепетное ожидание друг друга каждый день. Переписка, которая становилась длиннее, чем сообщения от Чимина и Юнги вместе взятые. — Неужели мой маленький донсен влюбился? — Мин скрестил руки на груди и растянулся на кожаном диване своей студии. — Нет! ТэТэ-хён…он просто близкий друг, — голос дрожит и выдаёт с потрохами, мало того, что парень сам разрывается от неправильных чувств, так ещё и не хватало того, чтобы Юнги постоянно вставлял свои пять копеек и ходил с этой мерзкой улыбочкой каждый день. — Ты сам-то себе веришь? Ты постоянно болтаешь о нём, о том, какой он красивый и классный, как с ним хорошо и весело, смотришь на него щенячьими глазами полными преданности и разве что хвостом не виляешь от радости, когда он с тобой куда-то ходит. Друзья так себя не ведут, Гук, а влюблённые очень даже. Нет Он не достоин Тэхёна И даже если Чонгук и правда влюбился, даже если он хочет видеть в Киме кого-то больше, чем друг, он никогда об этом не скажет, не признается ни Тэхёну, ни самому себе. Ведь Ким Тэхён такой девственно-чистый и правильный, он идеален во всех смыслах и отношениях, добрый, отзывчивый, честный, нежный Чонгук может ещё долго продолжать этот нескончаемый список, но все слова отсюда относились бы к рыжеволосому парню. Чон был уверен, что если он откроет ему глубины своей души признается в таких неправильных чувствах, ему просто посмеются в лицо и уйдут, оставив наедине с разбитым вдребезги сердцем. Если же Тэхён ответит взаимностью, то всё равно когда он покажет свои крылья и покажет свою самую сокровенную и страшную тайну, на него будут кричать, пытаться сдать куда-то или убежать, но больше всего его будут бояться. Чонгук помнит, как на него смотрели дети в дошкольном отделении, когда он ещё не до конца мог контролировать свои силы и способность прятать перья. Многие родители его боялись, постоянно жалуясь воспитателям, они просили перевести этого уродца в другое место. Чон просто боялся видеть такой же почти животный страх перед ним, в глазах человека, которого он любит. Если бы Тэхён тоже был птицей, Чонгук отвёл бы его на любимый утёс, с которого так весело прыгать, они бы с ним поднялись бы высоко вверх над облаками, любуясь прекрасными рассветами, нежились бы в последних лучах закатного солнца и не замечали бы, как быстро проходит время…но зачем так красочно описывать себе невозможное, верно?***
Чонгук знал, знал по прошлому опыту, что не сможет скрывать это вечно. Он надеялся, что после почти полугода усердной работы на уроках, участия во всевозможных школьных мероприятиях и прочих активностях, куда обычно сгоняют всех учеников, парню удалось показать себя с лучшей стороны. Ему хотелось как можно быстрее подружиться с каждым, попытаться помочь в том, что было под силу, чтобы показать свои добрые намерения и казаться максимально нормальным, ему иногда даже нравилось решать чьи-то проблемы. Ты делаешь это только из-за него Этот день начался так же, как и все предыдущие: ранний подъём, душ, завтрак, пришедший вовремя автобус, любимое место у окна и, наконец-то, школьный вестибюль. Чонгук быстро добрёл до своего шкафчика, выбирая нужные ему учебники, попутно натягивая песочно-жёлтый пиджак. Сегодня у них был какой-то праздник, относящийся к самой школе, поэтому каждый обязан был явиться в форме, которая, честно говоря, из-за необычного цвета шла далеко не всем. — Доброе утро, Чонгукки. — Протянул низкий. Немного рычащий голос совсем рядом. Чон дёрнулся от неожиданности, но быстро пришёл в себя и захлопнул дверцу, разворачиваясь к источнику звука. — Доброе, хён. Рыжик подмигнул Гуку, встретившись с ним взглядом, и взяв его за запястье, потащил в класс, иначе бы сонный и не до конца проснувшийся малый, топал на урок минут двадцать и такими темпами опоздал, а мистер Ли никому поблажек не даёт, даже лучшему ученику класса. Чонгук ценит Тэхёна за всё то, что он для него делает, а ещё за возможность подвисать, рассматривая Кима чуть больше, цепляя взглядом любую мелочь. Младший внимательно изучает витиеватые узоры, лежащие каёмочкой, вокруг большого красного камня на серебряном кольце. Изящные пальцы, оплетающие его запястье, почти совпадают с цветом его кожи. Тонкий чёрный жгутик, который когда-то давно сплёл Чимин, является я чем-то вроде браслетика дружбы и выглядит красиво, хоть в каких-то местах протёрся от времени. — Тебе, кстати, очень идёт форма, Гук. Пиджак подчёркивает твою спину, а брюки, — Ким пропустил друга в класс первым, продолжая идти за ним, — идеально сидят на твоих бёдрах. — Последние слова растворились в воздухе бархатным шёпотом, который для Чонгука кажется таким громким, что сразу заполняет всю голову и крохотным разрядом, проходясь по всем нервным окончаниям и сосудикам, оставляет лёгкие покалывания и достигает сердца. Щёки пламенеют и в классе становится невыносимо жарко, что хочется открыть окно и освежиться, а ещё носить эту дурацкую форму каждый день только для того, чтобы ловить эти хищные взгляды. Ему точно не кажется, такие комплименты ведь не говорят друзьям, да? Первые уроки проходят удивительно быстро и незаметно, как будто длятся минут десять от силы и наступает время обеда. Чонгук точно знает, что именно он будет брать, поэтому сразу достаёт нужную сумму и встаёт в очередь. Парень почувствовал что-то неладное, когда ничего не произошло, то есть никто не пытался его отпихнуть, никто не тупил, да и очередь двигалась неожиданно быстро. В отличие от других дней, когда почти всё время обеденного перерыва можно простоять за едой, а затем быстро, чуть ли не стоя, пытаться впихнуть всё в себя, чтобы не опоздать на урок. «Сегодня мой счастливый день» — думал про себя Чонгук, напрочь забывая, что затишье всегда является перед бурей. Гук подтягивает лямку рюкзака и забирает поднос. Он немного отходит в сторонку и оглядывает столики в поисках свободного места. Замечая рыжую макушку на другом конце помещения, Чон идёт рывками, аккуратно лавируя между людьми, периодически поднимая глаза на свой ориентир. До столика остаётся несколько метров, Тэхён, заметивший друга, привстаёт и машет ему рукой, одаривая своей четырёхугольной улыбкой. Чонгук поднимает уголки губ и собирается что-то сказать, но за подносом, закрывающим обзор вниз, он не замечает чьей-то ноги, запинается о вытянутую конечность и падает, чудом успевая выставить локти вперёд. — Хей, ты в поряд… — Староста не договорил, его глаза расширились, а взгляд бегал от красных перьев на лице до почти чёрных на руках. Парень встал, оборачиваясь ко всем ученикам и произнёс. — Ребят, у него перья. На несколько секунд в столовой воцарилось молчание, сравнимое разве что с нахождением в библиотеке во время дополнительных занятий. Стало так тихо, что можно было услышать дыхание каждого отдельного человека, а звук от упавшей у кого-то палочки показался очень громким. Чонгук поднял голову, его взгляд упал на Тэхёна, который от удивления открыл рот, а его и так не маленькие глаза расширились ещё сильнее, как будто он увидел что-то ненормальное. Как будто он увидел монстра. Чон подхватил портфель и, расталкивая толпу, выбежал в коридор, пытаясь уйти подальше от гула смеющихся, визжащих и кричащих людей, что преследовал его на протяжении всей жизни. Эти перешёптывания склизкими змеями заползали в голову, оставляя неприятный шлейф, впечатывались в память как-то, что он никогда не сможет изменить.Он влетел в открытую кабинку, захлопнул дверь и задвинул щеколду, скидывая рюкзак на пол. — Так значит он из этих? — Никогда бы не подумала, такой милый парень. — Моя мама говорила, что эти чудовища похищают детей и съедают их. Слышала про то нераскрытое дело из новостей? — Вот же фрик, выродок убогий, что он здесь забыл? — Ему нужно в школу для «особенных», то-то он всегда смотрел на нас, как на куски с мясом, наверное, хотел поскорее сожрать. Чонгук сполз по стене и подобрал колени, прижимая их сильнее к телу. Нащупав телефон в кармане, написал Юнги с просьбой забрать его как можно скорее, написал с ошибками из-за белой пелены и слёз, что продолжали стекать с подбородка, замазывая экран телефона. Он помнил, что было потом только обрывками, но и не важно это всё. Хён приехал минут через пятнадцать, забирая бледного донсена из рук какой-то там помощницы директора. Чонгук был ни жив, ни мёртв: губы, обветрившиеся, искусанные в кровь, подрагивали при каждом вдохе, глаза, растёртые докрасна, опухли, а взгляд стал таким холодным, по-кукольному стеклянным и пустым, будто из парня выжали душу, оставив за собой лишь бесполезную оболочку. Время подходило к вечеру, на улице похолодало, а небо затянулось тучами, прямо как тогда. Чон сидел, привалившись к стене, и смотрел в одну точку, почти не моргая. Ему было ни хорошо, ни плохо, пограничное состояние между «отстаньте, я хочу сдохнуть» и «дайте мне лоток клубничного мороженого». Лежавший рядом телефон разрывался от количества оповещений о звонках, сообщениях, упоминаниях в твиттах, похоже, кто-то даже успел сфотографировать его — в некоторых уведомлениях мелькали сжатые изображения. Парень не шевелился, старался даже не дышать, вслушиваясь в тишину, пытался успокоиться и сосредоточиться. Звук от сообщения, отличающийся от всех других, так как стоял на определённого человека, вытянул парня из такого состояния. Чонгук подтянул телефон поближе, одним касанием разблокировал и зашёл в мессенджер, не веря в происходящее. Около строчки с диалогом Тэхёна висело два непросмотренных сообщения. Ким Тэхён: Прости, если отвлекаю, но мне нужно показать тебе кое-что Ким Тэхён: Приходи к круглосуточному около парка в семь «Это через двадцать минут». Видимо, заметив Чонгука в сети, Ким активизировался и добавил. Ким Тэхён: Это очень важно Чон заблокировал телефон и запрокинул голову назад, зарываясь пальцами в волосы. Ему никуда не хотелось идти, тем боле, что это может быть очередная уловка, хитрый повод выставить его на посмешище. С другой стороны, Тэхён ещё никогда не подрывал доверие Чонгука, а наоборот доказывал, что приложит все усилия, чтобы помочь другу. «Мне всё равно нечего терять» — раздаётся голос в голове, и парень натягивает на себя любимый свитер, джинсы, накрывая всё тёплой курткой, и выходит на улицу, по направлению к магазину. Когда он добирается до указанного места, на его носу, щеках и кончиках ушей появляется румянец, от колкого ветра, а руки греются в карманах. Тэхён стоял около фонаря и что-то смотрел в телефоне, когда заметил друга. Длинное пальто подчёркивало фигуру. А свет, игравший в догонялки с тенью на теле старшего, резко остановился прямо на его волосах, будто застрял в них, и издалека его голова походило на солнце или одуванчик. — Я рад, что ты пришёл, Чонгукки. — Ким обнял младшего, сильнее прижимая к себе, пытаясь согреть того за несколько секунд объятий. — Привет, хён. — Холодно поздоровался Чонгук, ему было приятно видеть Тэхёна, но он явно сейчас выступал в роли слушателя. — Что ты хотел показать? Тэхён сказал, что до этого места нужно немного пройтись, даже несмотря на холод, оно просто того стоит. Он нежно взял Чонгука за руку, обволакивая её теплом, которое так нужно сейчас младшему, и повёл его в сторону обрыва. Только заходят они с другой стороны, не там, где обычно любил проводить время Чон. Когда они приближаются к краю Ким садится на сухой клочок земли, постукивая рукой на место рядом с собой, как бы приглашая Гука. — Вот, что я хотел тебе показать, — Тэхён посмотрел вдаль, пробегаясь взглядом по пушистым облакам, — я люблю приходить сюда, когда мне очень одиноко, когда я скучаю по своему дому и родителям. Это место успокаивает меня и как-то на душе становится легче. — Я знаю это место, — Старший вскидывает брови в немом вопросе, — только, вон там, видишь, где камень большой лежит, мы там любили с братом играть. — Не знал, что у тебя есть брат, ты никогда о нём не рассказывал. — Шоколадные глаза смотрят на Чонгука с беспокойством, замечая чуть подрагивающие губы. — Его не стало, почти полтора года назад, из-за меня. — Гук опустил голову вниз, вытащил из футболки тот кулон и сжал его. Тэхён наблюдает за действиями, ничего не говоря, а затем накрывает ладони Чонгука своими и садится напротив, пододвигаясь ближе. Младшему становится тепло и неловко от чужой близости, ведь хён сел почти вплотную к нему, а его горячее дыхание ощущается на щеках, из-за чего румянец становится ещё ярче. — Это сделал твой брат, верно? — Получив утвердительный кивок, он продолжил. — Я слышал легенду о том, что в самые радостные моменты человека, носящего такой вот кулон, украшение начинает светиться и может отразить душу птицы, которая сделала его. Чонгук в непонятках смотрит на Тэхёна и тушуется. Эту сказку рассказывают всем птицам в детстве, кого не спроси, всё смогут рассказать про магические свойства этих амулетов. Она звучит из всех уст старших детей в семьях, отпечатываясь поколением за поколением в каждом клане, но её могут знать только птицы. Тэхён ведь не такой, как он. — Мне так стыдно за то, что произошло сегодня в столовой, Гуки. Люди — это алчные и жестокие существа, они всегда выставляют в смех то, чего не понимают или то, что отличается от них. Поверь, я знаю о чём говорю. Мне было очень сложно, когда я переехал сюда к бабушке. Там на севере, у себя дома, я ходил в школу с такими же ребятами, как я, это считалось нормальным. Но здесь всё кажется таким замкнутым и странным. Люди неприветливые, лживые и такие примитивные, что если кто-то один решает, за ним пойдут и остальные. Я очень долго учился распознавать хороших людей, совершал множество ошибок, доверялся не тем, но всё же остались ещё на этом свете добрые и хорошие люди, в которых осталась человечность и сострадание. Чимин, например, он знает, что я такой, и он так удивился и смотрел с таким восхищением на мои крылья, когда я их показал в первый раз, он хотел…ему понравилось, очень сильно. И мне было так приятно это слышать и знаешь, я потом как-то и забил на мнение окружающих, ведь у меня появился лучший друг, который постоянно мне помогал и успокаивал меня, если мои истерики выходили из-под контроля. Я хочу сказать, что если вдруг что-то пойдёт не так, тебе нужна будет помощь, ты можешь довериться нам, довериться мне. Тэхён поднял голову на друга и медленно выпустил свои перья: тёмно-синий цвет переходил к нежно-голубому, отдающему куда-то в бирюзу. Чонгук приоткрыл рот, выпуская облачко пара и улыбнулся. Он потянулся рукой к лицу хёна, останавливаясь, как бы спрашивая разрешения, птица незаметно кивает, и Гук позволяет себе. Он аккуратно, кончиками пальцев дотрагивается до скулы, медленно ведёт вверх и обхватывает чужую щёку, проводя большим пальцем под глазом, задевая самые мелкие пёрышки. В этом месте они самые нежные и мягкие, словно шелковистые, а ещё очень чувствительные. Поэтому когда Гук добавляет и вторую руку, ласково обводя перья по длине, взгляд Кима немного мутнеет, румянец вспыхивает тусклым огоньком, добавляя краски в лицо, а уголки губ поднимаются. Кулон Чона начинает светиться желтоватым, когда тот смотрит на эту тёплую улыбку, что так выгодно смотрится на медовой коже, в кипе с румянцем и красивыми голубыми полосами, отливающими всеми оттенками этого цвета. Чонгук наклоняется ещё ближе к лицу Тэхёна, оставляя между ними несколько сантиметров и ждёт. Кулон старшего начинает гореть голубоватым светом, когда он накрывает своими губами чужие, нежно касаясь, а потом чуть шире раскрывая свой рот, языком зализывает тонкие трещинки на губах донсена, даря им столь желанное тепло. Они отрываются друг друга через несколько секунд, как только заканчивается воздух, и потом смотрят друг на друга, пытаясь понять, что именно сейчас произошло. У Чонгука появились красноватые перья на руках и щеках, а тёмные крылья сильно контрастировали с почти белоснежными Тэхёна. Свет из обоих амулетов вырвался наружу и соединился в один шар, похожий на маленькое солнце своими острыми лучиками, который ежесекундно меняли свою длину и, казалось, поблёскивали всеми оттенками жёлтого. Он покружился вокруг птиц и сорвался к противоположной скале, на лету вытягиваясь в несколько раз, и исчез, пропадая в плотных облаках. Чон взял за руку хёна, как будто прочитал его мысли, и они вместе понеслись к обрыву, спрыгивая и пикируя, долетая почти до самой земли, в последний момент вынырнув из бездны они поднялись высоко вверх, над облаками, пытаясь найти пропавшее сияние. Чистое небо, окрашенное в пастельные цвета закатного солнца, радостно приветствовало гостей тёплым порывом ветра с блёклыми лепестками чайной розы, который закрутился вокруг птиц и повернул их к лицом к скале. В нескольких метрах от них появился полупрозрачный силуэт человека, одетого во всё белое. Большие жёлтые крылья терялись в лепестках, облепивших все перья, кроме кончиков, открывая вид на опалённую плоть. Человек повернул голову на них, улыбнулся и, превратившись обратно в жёлтый шар, растворился в груди птиц, отражаясь собственным голосом в голове каждого. «Я не мог помочь тебе тогда, потому что ты должен был преодолеть всё сам, теперь ты улыбаешься и ты не одинок, и я уже давно простил тебя, Гук…» — прозвучало у Гука, и он, шмыгнув носом, зажал кулон в руке и посмотрел на небо. «Ты сделал то, чего не смог сделать я, я благодарю тебя, поклянись мне, что будешь помогать ему, Тэхён» — услышал Ким и пообещал.