***
В комнате было тепло, а мигающие огоньки ёлки, под которой горой были сложены подарки, добавляли таинственности и усиливали атмосферу сказки, которую создавал пляшущий в камине огонь. Язычки лизали принесенные в жертву поленья и создавали звуковой фон в виде потрескивания и довольного урчания. Огонь казался живым. Он создавал тени и блики по своему усмотрению, завораживал танцем, который вечен, как мир. От холодного и совершенно негостеприимного мира комната была отделена лишь окном, напротив которого угадывался высокий тёмный силуэт. Пламя изредка выхватывало то тёмные волосы, то яркий свитер, подаренный Фредди, — больше такое в голову не пришло бы никому. Брайан стоял у окна, отгороженный от холодного стекла только воздушной занавеской, и внимательно смотрел на падающий снег. Пушистое покрывало словно собралось одеть собой всё доступное пространство. Снежинки были похожи на звёздочки, падающие медленными кругами. Они искрились в свете фонарей, и казалось, что эта красота рождается сразу из воздуха. Брайан находился словно в трансе: он так внимательно следил за происходящим снаружи, что не заметил, как Роджер подошёл вплотную. Очнулся, только когда почувствовал горячее дыхание практически на своей шее, и слишком резко развернулся, впечатавшись в блондина. От неожиданности оба растерялись и уставились друг на друга широко распахнутыми глазами. — Ты что здесь делаешь? — Почему-то шёпотом сказал Брайан, и Роджер почувствовал, как горячее дыхание коснулось лица — Я за тобой вообще-то пришёл, а то Фредди зовёт, — так же шёпотом, куда-то в шею, ответил Роджер и ощутил, что вдруг стало жарко. Слишком близко. Они бы так и стояли, если бы с кухни не донёсся недовольный голос: — Роджер, я кажется тебя за Браем отправлял, а не за смертью! — Роджер и Брайан скинули с себя оцепенение и, отвернувшись друг от друга, отправились на кухню… …Где увидели Фредди в фартуке, стоявшего, уперев руки в бока, и Джона, который пытался заниматься нарезкой овощей, еле сдерживая приступ хохота. Причиной оказалась начиненная фаршем индейка, которую Фредди собирался засунуть в духовку, но явно перестарался с украшением: сейчас она больше напоминала ёлку, в пару к той, что стояла в гостиной. Только подарков и запаха хвои не хватало для полноты картины. Брайан, ещё не совсем отошедший от столкновения с Роджером, внимательно смотрел на бедную птицу и пытался понять, зачем так срочно понадобился. А Роджер старался выглянуть из-за его плеча, чтобы увидеть причину смеха Джона. Когда ему это удалось и он смог лицезреть будущий праздничный ужин, то начал смеяться так громко, что Джон не выдержал и захохотал в голос, пытаясь одновременно утирать льющиеся слезы. Громкий смех вывел Брайана из ступора, и он вопросительно посмотрел на Фредди, ожидая, когда тот объяснит, зачем звал. Фредди попытался перекричать согнувшихся от смеха Джона и Роджера, но потерпел неудачу и, подойдя вплотную к Брайану, почти крикнул ему в ухо: — Мне нужна помощь, чтобы засунуть птицу в духовку, я один не справляюсь, а от Джона толку нет, — и он махнул рукой, в полной мере выразив степень своего возмущения, в сторону стола. Брайан, стараясь не поддаться искушению засмеяться вместе с товарищами, помог Фредди погрузить многострадальную тушку в духовку и как мог скоро ретировался с кухни. Фредди он оставил разбираться с оставшимися членами группы, коих тот довольно грубо выдворил из своих владений с напутствием пока приготовить всё в комнате. Атмосфера гостиной настраивала на совершенно другой лад. Брайан за то время, что был здесь один, начал потихоньку расставлять посуду. В ведерке со льдом уже охлаждалась большая бутылка шампанского, а под столом стояли солидные запасы алкоголя покрепче. Джон присоединился, а Роджер устроился на диване и внимательно наблюдал за Брайаном. Яркие вспышки ёлочной гирлянды оставляли цветные мазки на белой коже и тёмных волосах, завораживали своей игрой и не давали возможности отвести взгляд. Он не заметил, как к нему подсел Фредди и, положив руку на спинку дивана, сел вполоборота, внимательно следя за направлением взгляда. — Правда, Брайан очень красивый? — Промурлыкал Фредди, практически коснувшись губами уха Роджера, вырвав его из созерцания и заставив обернуться. Роджер покраснел, хотя в неверном свете это было не так заметно, и встретился со ставшими совсем чёрными глазами друга. Он заметил мягкую улыбку без тени насмешки и расслабился. — Почему ты решил, что я на него смотрю, — попытался ощетиниться Роджер, — я совсем в другую сторону глядел. — Как знаешь, дорогой, как знаешь, — Фредди поднялся с загадочной улыбкой и направился к столу, начав раздавать указания, что и куда ставить. Шампанское искрилось в бокалах, игравших гранями и светившихся пузырьками. Многострадальная индейка возглавляла праздничный стол, возвышаясь торжеством гения над серостью будней. Фредди явно был доволен собой и не спешил разделаться со всем этим великолепием. Хотя, возможно, он просто не знал, с какой стороны подступиться. Поэтому он начал с очень пространной речи, суть которой сводилась к тому, что он очень рад возможности вот так вчетвером, как в старые добрые времена, отметить Рождество, хотя для него это и не праздник, зато очень хороший повод встретиться. Взгляды гостей красноречиво пересекались в центре стола и медленно уничтожали птицу. А Фредди, войдя в раж, не мог остановиться и начинал всё шире размахивать рукой с бокалом, содержимое которого грозило вот-вот вылиться на голову сидящего слишком близко Джона. Тот с всё возрастающим волнением следил за действиями над своей головой и, не выдержав, поймал наконец кисть, заставив Фредди остановиться и с недоумением взглянуть на него. — Фредди, мы не меньше твоего рады собраться все вместе, но… Давайте уже есть, — и, забрав бокал, вложил в руку друга нож. Фредди вздохнул и, бурча под нос что-то о неблагодарных басистах, начал сложный процесс расчленения индейки. Когда с едой и шампанским было покончено, перебрались на пол, как самое удобное место для того, чтобы распаковать подарки и продолжить общение. Подарки были скромными: эта традиция была заведена ещё с голодных времен, когда они были ограничены в средствах и внимание было важнее содержимого подарочной коробки. Каждый получил по свитеру от Фредди, дополнительно к которому прилагался свой маленький презент. Роджер получил тёплые варежки, Брайан — огромный полосатый шарф, а Джон — вязаную шапку с помпоном. Если и возникли подозрения в том, что это единый комплект, то они не были высказаны. Фредди получил от друзей японскую гравюру, купленную ими вскладчину, и радовался, как ребёнок. Курить Роджер вышел на крыльцо, хотя Фредди разрешил делать это в доме — даже пепельницы расставил на всех подходящих поверхностях. Просто ему нужно было побыть одному. Стоя на крыльце под медленно падающими в абсолютной тишине снежинками, Роджер не стряхивал сверкающее великолепие, которое постепенно укрывало его. Снежное одеяло было идеальным — ни одного следа (ведь кроме них никого не было), снег искрился в свете фонарей. Роджер потоптался на месте какое-то время, восстанавливая в памяти картинку стоящего у окна Брайана, и, почувствовав, что начинает замерзать, вернулся в дом. Пока он отсутствовал, Джон успел позвонить Веронике и сейчас сидел с довольной улыбкой, слушая её отчёт о домашних делах; Фредди с Брайаном всё так же сидели на полу и последний что-то доказывал, размахивая руками в такт своим словам. Фредди очень внимательно его слушал, подперев голову рукой, локоть которой упирался в диван. Казалось, ещё немного, и разошедшийся Брайан бросится за бумагой и ручкой, чтобы наглядно показать то, о чём рассказывает. Фредди уже изрядно поплыл: в его руке бокал с шампанским сменился стаканом с чем-то более крепким. — О, Родж, ты вернулся, — расплылся он в улыбке, когда оный присоединился к ним на полу. — Фредди, тебе не кажется, что нам пора лечь? Всё же мы не настолько молоды, чтобы всю ночь пить, а на утро быть в состоянии жить. В глазах Фредди зажглись хитрые огоньки: — Как скажешь, дорогой. Я вам выделил спальню в самом конце коридора, не заблудитесь. — Нам? В каком смысле, нам? — Опешивший Роджер даже не нашёлся, что ещё можно сказать. — В том смысле, Роджи, что вы с Брайаном будете спать вместе. Не потому что комнат нет, просто ты посмотри на него, — Фредди красноречиво махнул рукой с бокалом, — он так не пил уже очень давно, и сейчас за ним нужен присмотр. А кто справится с этим лучше тебя? — Возразить на это было нечего, поэтому Роджер только пожал плечами и постарался помочь Брайану встать с пола. Когда они, сильно шатаясь, удалились, Брайан продолжил что-то рассказывать теперь уже Роджеру, а на губах Фредди снова появилась улыбка. Он повернулся к тихо подошедшему Джону, который стоял, сложив руки на груди, оперевшись на дверной косяк: — Как дела у Вероники с детьми? — Всё замечательно, они у родителей. Дети давно спят, а взрослые разговаривают. Я смотрю, у тебя всё получилось? — Когда у меня не получалось? — Ответил Фредди, всем своим видом выражая крайнюю степень самодовольства. Джон в ответ только покачал головой и улыбнулся. — Давай, показывай мне, где я могу протянуть ноги сегодня.***
Роджер с трудом донёс практически не стоящего на ногах Брайана до выделенной им обоим спальни. Фредди оказался на высоте, как всегда. Спальня была просто огромной. По размерам она лишь немного уступала хозяйской. Самое важное, в ней были собственная ванна с туалетом — значит, не придётся никого беспокоить. И находится достаточно далеко. В центре стояла королевских размеров кровать. — Как же иначе, — прошептал Роджер, боясь беспокоить успевшего задремать Брайана. Но тот всё равно никак не отреагировал. Роджер вздохнул и как мог аккуратно уложил Брайана на кровать, сам упав рядом. Перевернулся на спину и застонал — прямо на потолке было подвешено зеркало, по форме повторяющее кровать под ним. — Фредди, ты точно извращенец, — Роджер не знал, смеяться ему или постараться игнорировать. Решил пока игнорировать. Вспомнив про лежащего Брайана, подумал, что нужно хотя бы снять с него одежду: проснуться в ней ему точно не понравится. Прикинув свои возможности, начать решил снизу вверх и потянул на себя толстые шерстяные носки, под которыми обнаружились ещё одни, тонкие. Брюки решил оставить на потом и потянулся к свитеру. Снять его оказалось сложнее: спящий Брайан был слишком тяжёлым. Роджер попытался его растолкать, но в ответ получил только неразборчивое мычание и, вздохнув, уселся на его бедра. Постарался приподнять тело, подававшее только слабые признаки жизни в виде дыхания, потянув к себе за руки, чтобы приподнять. Держаться вертикально самостоятельно тело не собиралось, и пришлось Брайана подхватить под подмышки, в результате чего голова безвольно откинулась, открыв беззащитную шею. Роджер тяжело сглотнул, слишком внимательно глядя на выступающий кадык и натянувшуюся кожу, отчего рот слегка приоткрылся, чувствуя, как собственное тело неоднозначно реагирует на открывшуюся картину. Хотелось протянуть руку и коснуться, но вес Брайана, тянущий руки, напомнил о первоначальной цели подобных манипуляций. Роджер мотнул головой, чтобы сбросить наваждение, и продолжил попытки стянуть свитер. Когда ему это наконец удалось и безвольное тело упало обратно на кровать, он разочарованно застонал: под свитером оказалась ещё и рубашка. — Ты на полюс собрался или к другу в гости? — Бурчал Роджер, возясь с мелкими пуговицами непослушными пальцами. С Брайана он не слез, только продвинулся выше, оправдывая себя тем, что руководствуется исключительно своим удобством. Пытаясь справиться с пуговицами, Роджер не замечал, что не сидит ровно, а постоянно двигает бёдрами в такт своим движениям. И не заметил, что Брайан пришёл в себя и внимательно наблюдает за высунувшим от усердия язык другом.***
Брайана вывело из дремоты ощущение, что его раздевают. Сначала он подумал о Крисси, и ему стало очень стыдно, что она увидела его в таком виде, и пришла в голову мысль о необходимости извиниться и продолжить самому, а спать придётся точно на диване. Но потом он вспомнил, что Крисси быть здесь не может, потому что они у Фредди дома, где кроме них четверых никого не было. Брайан открыл глаза и увидел пыхтящего Роджера, сидящего на нём верхом. Он пытался понять, какие чувства в нём вызывает эта картина, и с удивлением обнаружил, что совсем не против такого расклада. Пусть Роджер уже давно состриг волосы, от этого он был не менее красивым. А то, как он двигался, пытаясь расстегнуть пуговки, и совершенно не замечал весьма красноречивой реакции на свои действия… Закончив с пуговицами, Роджер довольно выдохнул и попытался вытащить рубашку из-под пояса брюк. Как только он потянул за край, Брайан слегка приподнялся, чтобы помочь, и только тогда Роджер поднял глаза выше и заметил внимательный взгляд, под которым очень густо покраснел. — И давно ты так лежишь? — Роджер попытался с вызовом посмотреть на Брайана, но это получилось не очень хорошо. Брайан только пожал плечами, не отводя взгляд. От этого движения всё тело качнулось, и Роджер наконец почувствовал, на чём сидит. Он нервно сглотнул и ощутил как в животе становится жарко, а его бросает сначала в холод, а потом в жар. Но слезть не спешил. Только слегка поёрзал, словно пытаясь устроиться поудобнее, ощутив мгновенный отклик. По губам Брайана скользнула улыбка. Роджер чувствовал, как сквозь достаточно грубую ткань брюк в него упирается весьма красноречивое свидетельство собственной привлекательности в глазах Брайана. Брайана, о котором он старался думать только как о коллеге по группе, но мысли всегда уходили в сторону более личных отношений. Он представлял, что мог бы сделать, имей он такую возможность. Выходит, не только ему подобные мысли приходили в голову? Роджер ощутил, как горячие даже сквозь ткань руки, обхватили его за талию и начали помогать избавиться от одежды. Когда со свитером и футболкой (да, Роджер оказался предусмотрительнее) было покончено, они остались на равных. Брайан с наслаждением скользил взглядом по телу друга (друга?), заставляя его покрываться мурашками, стыдливо отводить взгляд и ёрзать сильнее, пытаясь найти более удобное положение. Брайан был готов провести так большую часть ночи: с Роджером, сидящим на нём верхом, неосознанно слегка двигающим бёдрами и таким красивым, чувствуя его вес и тепло. Руки словно зажили своей жизнью: медленно, словно спрашивая разрешения, двинулись выше, погладили живот, спустились вниз и огладили бугор под ширинкой, ощутив пульсацию и вырвав тихий стон и движение навстречу. Роджер закрыл глаза и просто ждал, что будет дальше. Брайан заметил зеркало и улыбнулся. Тихо звякнула пряжка и разгоряченной кожи коснулось холодное дуновение. Брюки отброшены в сторону, и Роджер, такой беззащитный, такой доверчивый, распластался на широкой кровати в ожидании действий. Брайан не спешил. Он собирался насладиться каждым моментом этой ночи. Как знать, будет ли у них ещё одна такая же? Волшебная? Роджер старался забыть о том, что над ними зеркало, что вообще-то всё происходящее не может быть правильным, ну и что, что он давно этого хотел. Но его мысли прервались ощущением, которому захотелось отдаться полностью, раствориться в нём. И непроизвольно открыв глаза, Роджер наткнулся взглядом на собственное отражение в потолочном зеркале, и увиденное вызвало у него громкий стон. Он увидел себя, распростёртого на тёмных простынях, и размеренно двигающуюся тёмную макушку. Появилось желание закрыть глаза и не смотреть, но отражение притягивало взгляд и словно гипнотизировало, повторяя малейшие движения, усиливая ощущения от происходящего, и вскоре мысли о нём отошли на второй план. В каждом движении чувствовалось, насколько Брайану хочется зайти дальше. В глазах, когда они встретились, обнаружился голод, который утолить могли только они. Но в них был и страх. Страх перед неизведанным, перед новым. Роджер знал, что они могут провести так всю ночь: лаская и наблюдая, не переходя границ, но в то же время он столько времени ждал подобной возможности, что отступить сейчас было бы трусостью. Хотя бы одна ночь. Хотя бы один раз. Тишину ночи разорвало шипение и громкие стоны, прозвучавшие в унисон. Лёгкий шорох ткани, слова, сказанные шёпотом, призванные выразить то, что выразить невозможно. Тихий вскрик и плавные движения. Медленно нарастающее напряжение, боль, сменившаяся неизведанным доселе удовольствием, и ощущение абсолютного растворения, когда становится непонятно, кто где. Когда становится всё равно, что могут услышать: они и так всё знают и всё понимают. Одна ночь, которая останется с ними навсегда. Один друг, который никогда не предаст. Одна тайна, о которой никогда не узнают. Они сплетали руки, сплетали тела, пытались раствориться в этом ощущении запретной близости. И им совсем не хотелось, чтобы наступал рассвет.