Self-sacrifice

Бывает такое, когда два человека неуклонно идут навстречу друг-другу, но далеко не в том романтическом плане о котором мог подумать читатель, а скорее как два скоростных поезда, чье столкновение приведет к разрушению, однако, и то разрушение может казаться сокрушительным только на первый взгляд... Впрочем, наши герои не были так уж далеки от сравнения, приведенного выше, так как оба сидели в разных вагонах метро, попеременно меняя станции. Смотря на отражение в окне, можно было легко впасть в раздумья о том, зачем и куда едешь, вообще, не только в рамках поездки сейчас, а по жизни, и думать о том, встретится ли вдруг человек, который может изменить и перевернуть твою жизнь с ног на голову прямо здесь и сейчас? Так думала Рита. Что касается Роберта, то его, как и любого человека, одолевающего будь то алкогольное или наркотическое опьянение, обуревали навязчивые мысли поскорее спустить пар, каким бы то ни было образом, ибо ощущая дрожь по телу, и никому невидимые клоки, которые надо было стряхнуть на одежде, он не мог спокойно усидеть на месте, пока не нашел бы выход своей энергии. Случайно так совпало, что их взгляды попеременно остановились друг на друге во время смены очередной станции, отчего Рита немного замешкалась на месте, опустив взгляд на свою обувь. Ей было 17, Роберту уже 34, что было различимо невооруженным глазом. Он начал двигаться к ней, то останавливаясь, то идя стремительно, попутно сверяясь внутри себя, не решит ли она вдруг сдвинуться с места и уйти в своем направлении. Но она стояла, все также смотря на свои кеды на ногах, внутренне ожидая, пока этот мужчина, с виду не такого уж подозрительного вида все же приблизится к ней, если все же приближается. - Девочка, - для человека, ожидавшего подобного вопроса в следствии приближения, Рита относительно медленно устремила взор к нему, - не хочешь конфетку? - у Роберта от улыбки обнажились зубы, выдававшие не самый лучшим уход за ними. Однако, внутри себя Рите все же стало смешно от облика, улыбки и реплики этого мужчины, и ее эту реакцию можно было бы обозначить вполне доброй. ________________ - Я не хочу снимать их и показывать их. - Я жду, малыш. Снимай. - Нет. - Я сказал да. Слушайся меня. - А если нет? - А если нет, я все равно тебя заставлю. - В такие моменты Роберт действительно казался злым соответственно своим словам. Но что было ожидать от ситуации, в которую попали эти двое, ситуации, нелепо возникшей от еще более странной встречи. Сперва он привел ее к себе, и на его взгляд, для жертвы, больно быстро она поддавалась ему, но его запала агрессии, доминантности и властности хватало и на таких "идущих сами", как обозначал Роберт. Впрочем, Рита быстро исправлялась, никто с первого раза, не занимаясь этим до этого, не станет снимать трусики и показывать их, и то, что они раскрывают, незнакомым мужикам. - Ты же видишь как он горит, малыш. Сними их. Покажи. Я хочу видеть. - Роберт уже давно успел обнажить и показать ей свой красный член, который он нещадно тёр, то ли пытаясь напугать Риту, то ли придать всю серьезность обстоятельствам. - Нет, я не хочу, оставь. На том и закончился их диалог в первый день, и довольно удачно, как для себя подметила Рита. Ведь у нее появилось где заночевать, относительно безопасное место было еще более несоответствующим определением для жилья, чьим хозяином значился такой человек как Роберт. Но у Риты была своя система оценок, ведь она была сирота, и видела много разных временных убежищ для себя за все это время. Если так подумать, он не так уж сильно ее заставлял. Только умел удачно подобрать тон своему голосу и демонстрировал неотступность от своих действий. Однако, активные жесты насилия он не проявлял. Мог схватить за локоть, пригрозить тем, что Рита сейчас сама коснется его члена, если не сделает как он хочет, или того хуже. Но обычно дело ограничивалось этим. И как ни странно, это было хорошим для них обоих. Так как Рите дико нравилось чувствовать как он доминирует и злится, прося ее о том, что только в ее полномочиях дать. Пока что. Еще не думая об этом всерьез, но краем сознания она боялась, что он похолодеет, найдет еще какую-нибудь глупую девочку как она сама и на этом все закончится. Глупая девочка. Так ругала она себя, но не на первом месте за то, что поплелась за этим Робертом. Роберту же на миг действительно становилось скучно и он думал просто испариться, найдя себе какую-нибудь более доступную шлюху, но пока что эта девчонка подогревала в нем животный интерес, который он с нетерпением ждал выпустить. - Ты сняла их, я видел. Сними снова, я не успел даже! - Нет, всё, я ухожу, прошу, оставь меня, давай оставим всё, что было до этого и я просто уйду, а ты найдешь себе кого-то еще. - Но я не хочу, чтобы у меня был кто-то другой... Я тебя хочу. Детское сиросткое сердце Риты невольно дрогало в такие моменты. В какие-то моменты она все же поддавалась, как и сейчас, когда решила рискнуть, сняв трусики перед Робертом, пока он спал. На этом механизм и перезапустился, если можно так сказать. Всё же он уговорил ее избавиться от трусиков, потом начал ощущать и то, как ей нравится и привычен стал его член. Вслед пошли и его неприличные резкие вопросы, хочет ли она его, но и он не скрывал своих желаний, как и, впрочем, поступал с самого начала. А продолжил он тем, что тоже начал осторожно касаться ее языком там, сперва трусики конечно делал мокрыми своим язычком, но никогда не останавливался на начатом. - Я тебя еще долго насиловать буду. Каждый день. По нескольку раз. - А если я убегу? - Куда ты убежишь, если будешь к кровати привязана. Такими словами и наполнялись их будничные дни. Роберт лишил ее не только невинности, но и стыда тоже. Или будет правильнее сказать, она сама позволил ему лишить себя его. Полагая, что так будет продолжаться всю жизнь, она наивно отдавалась ему все больше и больше, прося и идя намного большее чем мог рассчитывать сам Роберт. - Огооо, - его подобное удивление всегда немного ранило и задевало Риту перед каждым ее порывом удивить его чем-то новым на подобии залезть на него с порога, срывая одежду или еще какими-нибудь нововведениями, после того, как он возвращался с работы, где она воображала себе его прилежное поведение. Тем не менее, к сожалению, вскоре ему все же стало скучно, хоть он и не выражал этого голословно, но по нему это было видно. Тогда у Риты и начались истерики и срывы, она начинала неистовствовать в своих помыслах, куда теперь ей деваться, ведь у нее никого нет, и разрушая иллюзию их сложившегося уютного грязного уголка. Все-таки прошло полгода. В такие моменты, при остром ощущении своей ненужности, она старалась как бы невзначай показать Роберту, как давится постинором каждый день, поглощая его действительно пачками. Ей становилось невыносимо плохо от мыслей, не покидающих ее всю жизнь. Не так бы сильно Рита ругала себя, будь это не Роберт, а привязка к чему-то хорошему, но сам факт, что она увязалась и последовала за незнакомым мужиком, который вскоре после ее использования еще и потерял к ней интерес, вызывал в ней желание убиться. Пока что, после каждых срывов и временных побегов из его скромного убежища, ему все же удавалось ее разыскать в округе, и возвращать вплоть до следующего момента пока у него снова не пропадал энтузиазм. Рите в затылок дышало это страшное ощущение, содержащее в себе все плохое, и одиночество, и ненужность, и то, что ей вскоре придется оказаться брошенной, ведь она никогда и не была никому принадлежащей по-настоящему. Так думала Рита, снова садясь в вагон метро за долгое время.