***
Они знали, что будет… знали, что их ждет. Знали с самого начала. Все это было таким неправильным, но таким желанным. Будто сознание обоих помутилось в один миг и никто не мог остановиться. Или не хотел? А что будет дальше? — таких вопросов даже не возникало. Им просто было хорошо. Хорошо вместе, хорошо рядом, хорошо касаясь, хорошо целуясь… и невыносимо плохо порознь. Никто не хотел этого признавать, но они болели друг другом. Да, именно так, как бывает в дурацких романтических фильмах. Так, что, когда не видишь его, будто перекрыли кислород. Так, что, когда он рядом, будто земля уходит из-под ног и ты летишь. Летишь, летишь не зная куда, но тебе не страшно, нет, ни капельки не страшно, потому что, знаешь: пока твою руку держит, несильно сжимая, другая теплая рука, ты не улетишь далеко. Не пробьешь собой слои атмосферы, как ракета, и, вырвавшись в открытый космос, не потеряешься в его бесконечной черноте. И вдруг, тебя лишили этого. Лишили этих полетов, лишили нежных касаний, страстных поцелуев и ночей… лишили всего. Простая фраза «нам нужно расстаться» — и твой распахнутый внутренний мир полыхает. И в этом адовом пламени сгорает все. Но больнее всего горит сердце, превращаясь в черный уголек. Ему не понять, слишком глупое, что это конец. Оно еще надеется, рвется из груди, пытаясь уцелеть в этом огне, рвется туда, где ему больше не рады, к тому, кто больше не рад.***
— Нам нужно расстаться, — тихий голос Чонгука даже не дрогнул, кажется, если бы дрогнул, это подарило бы Тэ надежду. Шанс, что все можно изменить. Обратить вспять, переиграть… но ничего подобного. Воздух вышибло из легких, а мозг и вовсе отключился, как и эмоции. Глаза цепляются за любимые черты лица, пытаясь уловить хоть намек, хоть один маленький намек, ключ ко всему происходящему, но ничего нет. — Ты знаешь, что так будет лучше… — Ничего я не знаю, — и почему способность чувствовать вернулась именно сейчас? И весь самоконтроль уходит на то, чтобы голос не срывался на крик, чтобы не было слышно всхлипываний, чтобы Гук не увидел, как по Тэхеновым щекам катятся слезы. — Прости. Я знаю, что так надо, — голос, говоривший так много теплых слов, голос, что клялся в любви звучит холодно и режет не хуже самой острой стали. — Всего хорошего. — Нет! Не говори так! — не получилось… не вышло скрыть ни единой эмоции. А Гук видит, все видит и молчит. Почему? Немой вопрос так и останется без ответа. — Не будет ничего хорошего… — Тогда плохого, всего плохого.***
Время тянулось медленно, дико медленно. А разве бывает иначе, если ты не живешь, а существуешь? Если единственное, что придавало твоей жизни красок смысла, у тебя отняли? И ты бежишь. Бежишь от себя, от едких мыслей, от воспоминаний, бередящих рану, что, кажется, никогда не затянется. Меняешь города, одежду, прическу… но единственное, что никто не в силах заменить — сердце. Выбросить на свалку барахлящий мотор и вставить новый — без пробега. Кажется, так было бы проще, но… — Хватит! — Тэ устал и наконец признал это. Он чертовски устал от этой бессмысленной беготни. Так ничего и не найдя в этом сером мире. — С меня хватит… — и сам не понимает, как оказался на вокзале покупая билет домой.***
Чонгук не был здесь уже три года. Не приезжал даже когда отец заболел. Но почему-то решил вернуться именно сегодня.***
Наконец поезд прибывает, люди с чемоданами высыпаются на перрон и разбредаются в разные стороны. А Тэхен как идиот, в этой толпе с пустыми руками. Подняв голову и уткнувшись взглядом в серое небо, всегда серое, даже когда другие видят бескрайнюю лазурь, Тэ спрашивал себя, что же он творит. Ответа нет, как всегда. И он просто решает идти, идти и будь, что будет.***
Три года Гук не был здесь, три долгих года не был дома. И куда он идет? В парк. Сам не может объяснить, даже если попросят, даже если будут угрожать, пытать, все равно не сможет объяснить почему. Его просто тянет туда.***
Здесь ничего не изменилось… те же деревья, скамейки вдоль аллей, люди… стоп! Что?! Воздух снова покидает легкие, да так резко, что едва удается придать себе нормальный вид маленькими, сдавленными глотками кислорода. Как он смеет? Да как он, черт возьми, смеет снова врываться в его жизнь? Попадаться на глаза? Не для этого Тэхен уезжал… боже, сколько времени прошло? Кажется, уже три года? Он не особо следил за временем пока бежал, а никто и не пытался напоминать. И вы думаете Тэ столько бежал для того, чтобы в один прекрасный (это еще, черт возьми, как не точно) день вернуться и встретить его? Просто так? Случайно? В парке? Нет. Он бежал не ради этого. Он бежал прочь и как же так получилось, что вышло навстречу?***
— Привет, — голос Гука дрожит. — Привет? Ты правда думаешь, что можешь возникнуть из ниоткуда и просто сказать «привет»? «Боже, что я несу? Что за чертова истеричка захватила сознание? Прочь! Прочь!» — кричит внутренний Тэхенов голос. — Эм… ты изменился… — неуверенное продолжает Гук. — Да, как видишь… — так, ну вроде самоконтроль вернулся — это хорошо. — Этот цвет… тебе идет. — Спасибо… «Черт, черт, черт.» Неловкая пауза затягивается, оба дико нервничают и никто не решается прервать молчание. — Давно приехал? — наконец, собрав волю в кулак, Тэ кивает на сумку в Гуковых руках. — Пару часов… — И сразу в парк? — Ага, — глупая улыбка украшает лицо Чона и, кажется, в глазах появился… блеск? — Я тоже. — Серьезно? — Ага. — А где вещи? — Я налегке. — Ммм… понятно, — понятно? И что тебе там понятно? Они стоят несколько минут, переминаясь с ноги на ногу. Не говорят, но и не уходят. Думают о чем-то. Каждый о своем. Но, когда глаза наконец встречаются, когда мельком пробегают по знакомым лицам, они понимают, что думают об одном и том же. И неловко отводя взгляд, каждый делает свои выводы. «Боже, какой он красивый!» «А он стал старше…» — Знаешь, что я чувствовал? «Это что? Это я сказал?» — паника в Тэхеновской голове. — Ты можешь себе представить, как больно мне было? «Да, точно я. Я, наверное, спятил совсем, слетел с катушек. Да, определенно да, в тот момент как его увидел, еще вдалеке. Иначе зачем такое спрашивать? Столько времени-то прошло.» — Могу… — осторожно, будто пробуя лед, что затянул воду за ночь, отвечает Гук, — потому что мне было в десятки раз больнее… Я видел, что делал с тобой… я убивал тебя… каждый день… — Идиот! — и вот вообще не понятно, кому это сейчас адресовано. — Эта любовь — она неправильная! Она — ненормальная! Больная! — зачем Чонгук кричит, Тэ же и так рядом, и так услышит? — Я хотел защитить тебя, но делал только хуже. Влюблял… и влюблялся сам… — Неужели все было так плохо? — Тэхен мягко касается плеча Гука, пытаясь поймать его взгляд и… успокоить? А нечего орать? — Я убивал тебя, привязывая к себе… — поникает с каждым словом Гук. — Правда? Ты так считаешь? «Боже, он что, совсем больной?» — Тэхену хочется его ударить, да так, чтобы мозг встал на место. — Да, а ты разве нет? — Нет. «Диагноз «ИДИОТ».» — констатирует сознание. — Ни разу? «Чертов придурок, что ты натворил? Зачем?» — кажется, Гук начал понимать. — Ты хотел бы все вернуть? «Я когда-нибудь буду думать перед тем, как говорить?» — теперь Тэ и сам не против приложиться о что-нибудь головой. — Что? Вернуть что? «Что он только что спросил?» — Гук не уверен в реальности происходящего. — Все. «Плевать, будь, что будет. Пусть знает, что я все еще по нему сохну. Да-да, сохну, спустя три года после того, как он меня бросил» — для себя Тэхен уже все решил. — Вернуть нас. — Но тогда мне придется убить тебя… — Так убей уже наконец! — Тэ сокращает и без того мизерное расстояние. — Сделай хоть что-нибудь! — с надеждой смотрит в глаза и снова теряется, забывая, как дышать. — Только больше не оставляй… — звучит не как просьба, как мольба. Будто слова путника в пустыне, наконец нашедшего оазис. Свой оазис… — Не буду. Тэ так близко, что Гук не может сдержаться. Касается, невесомо ведет по скуле большим пальцем. А Тэхен смотрит с надеждой, будто просит. — Обещаешь? Чужое дыхание так близко, но Тэ не решается… стоит как кретин и умоляюще смотрит. — «Закончи уже это? Прекрати меня мучить? Неужели трех лет тебе было мало?» — Клянусь! — уверенно говорит Чонгук. «Хватит бежать, пора признать, что я люблю его. И всегда любил, и даже когда бросал — любил, и все эти годы… да и бросал потому что любил. Правду говорят: все идиотские поступки мы совершаем во имя это проклятого чувства «ЛЮБОВЬ».» — Клянусь, что убью тебя, — Гук кладет вторую руку на талию, — нежно, — прижимает к себе лишенное сопротивления тело, — и очень-очень медленно… — накрывает Тэхеновы губы своими. «Черт возьми, какой же я кретин…»