we'll meet each other there (where the new flowers bloom)

Пусть дождь, ставший облаками, снова летит по небу, И опавшие лепестки станут почвой, Из которой расцветут новые цветы.

Прошёл час с окончания эфира. У него всё еще звенит в ушах от криков толпы, и каждый раз, когда он закрывает глаза, он видит слёзы на лицах своих друзей. Его голова кружится, события, произошедшие меньше часа назад, всё еще не укладываются в его голове. «Х1…,» бормочет Сыну, опираясь рукой о стену слева от него, чтобы не потерять равновесие. Это похоже на ложь, но Сыну знает, что это правда, которую он должен принять, прежде чем утонуть в этой недоделанной реальности, в которую он попал. Комната ожидания начала немного успокаиваться, становясь чем-то вроде организованного хаоса, так как топ 20 спустились со сцены. Остальные вскоре присоединились к ним, заполняя коридор болтовнёй и поздравлениями между трэйни, стафом и тренерами. Друзья и семьи стекались к тем, кто попал в топ 11: некоторые бросились фотографироваться со слезами на глазах и яркими улыбками, а некоторые, всё ещё переполненные трепетом, пытались не потерять равновесие среди пожеланий от своих близких. Сыну пробирается сквозь толпу пытаясь найти место потише. Воздух густой, наполненный электричеством, и хоть он и рад за всех, он не может не чувствовать тяжесть внутри. Он знает, что ещё не готов встретиться со своей семьёй, поэтому он находит стену, у которой останавливается, чтобы дать им время поприветствовать других родителей и стажёров, а также поблагодарить стаф и инструкторов. Донпё подходит к нему первым, медленно оставляя Ынсана и Джунхо позади. Когда он приближается к Сыну, каждый шаг мягче, чем предыдущий, его взгляд становится теплее, и он сжимает потную руку Сыну в своих маленьких. «Поздравляю, хён», - говорит он, но его слова отличаются от его взгляда. Извини, читается в нём. Сыну улыбается настолько обнадеживающе, насколько может сейчас. За что ты извиняешься? Это не твоя вина и никогда ей не было. Он не хочет, чтобы Донпё знал, что он чувствует себя беспомощным, но он полагает, что его усилия напрасны, так как младший снова и снова доказывал, что он взрослее, чем выглядит, и что он знает сердце Сыну лучше, чем тот позволяет ему. И он разрешает ему. Разрешает Донпё крепко обнять его, больше ради Сыну, чем ради него самого. Они так и застывают на мгновение, слишком большие руки Сыну, зажатые между ручками Донпё, перед тем как он отстраняется и поворачивает восемнадцатилетнего парня обратно к толпе, похлопывая его по спине. «Иди поздоровайся со своей семьёй. Я никуда не денусь». Донпё кивает на это и обнимает его, прежде чем убежать, чтобы найти своих родителей. Он стоит и наблюдает, как Донпё проскальзывает между более высокими трэйни, возвращаясь к своим родным. Улыбаясь про себя, Сыну чувствует, что немного тает от гордости, которая переполняет его каждый раз, когда он видит младшего. Как будто всего несколько минут назад он представлялся перед всеми как «Стажёр DSP Media, Сон Донпё» с глазами полными изумления. (Он не хочет, чтобы Донпё знал, хотя скорее всего он уже знает, что между ними двумя Сыну тот, кто медленно становится зависимым от его яркости и эмоций, которые он не пытается скрывать. В боевых шрамах его юности скрыта зрелость.) Как только Донпё ушёл, Сыну чувствует, что его колени слабеют. Поэтому он сползает на ближайшую скамейку и цепляется за свой пиджак рядом с маленькой металлической табличкой, на которой выгравировано «Хан Сыну». Его имя вырезано на стальном прямоугольнике, как и все эти моменты на Produce X 101, которые он не может вернуть. Прислонившись головой к стене позади него, всё, что чувствует Сыну - это то, какой же он глупый. Глупый. Глупый. Это второй шанс, который я не должен был получить. Который я не заслужил. Секунды текут, словно часы, прежде чем он чувствует, что кто-то присаживается рядом с ним. Сыну не нужно поворачиваться, чтобы посмотреть, чтобы понять, что это Джинхёк, не нужно видеть его лицо, чтобы почувствовать себя виноватым. Он пытается сказать, что ему жаль, но слова застревают у него в горле, и никогда не покидают его рот. Сыну чувствует, как Джинхёк двигается рядом с ним, но решает оставаться на месте пока тот не нарушает тишину. «Поздравляю», - говорит он. Голос Джинхёка ровный, Сыну выдыхает, даже не заметив, что задерживал дыхание всё это время. «Ага». Джинхёк вздыхает со смешком и поворачивается к Сыну. «Тебе не нужно так переживать. Всё в порядке. Я в порядке». «Прости». Джинхёк отмахивается и вместо этого отвечает «Ты герой; пиши свою собственную историю.» он повторяет за Сыну прислонясь затылком к стене и пялясь в потолок. «Это не конец. У тебя многое впереди.» Сыну хихикает. «Мы не умираем». «Вот именно. Мы не умираем», - заявляет он, прежде чем похлопать Сыну по плечу и подняться с места. Сыну поражается его действию и смотрит, как он уходит. Многое нужно принять, океан значений скрытый в словах человека, оказавшегося в противоположной с его собственной ситуации. Двадцать шестой год его жизни до сих пор не был добр к нему, также как и двадцать пятый или двадцать четвёртый, но он всё равно держит голову поднятой и ищет что-то ещё, цветущие цветы или созревшие фрукты . Вскоре он видит, как его мама выходит из толпы и направляется к нему. Она похожа на дом, на всё, что он оставил в Пусане, и он чувствует, что окружён её теплом, когда шагает вперёд, чтобы обнять её. Он должен быть счастлив, он знает это, но он чувствует, что его грудь сжимается, как будто на неё наступают изнутри. Это не похоже на реальность, кажется, что Сыну под водой, как будто кто-то высасывает воздух из его лёгких. Его глаза горят, но он не хочет, чтобы его защита рухнула, и вместо этого делает глубокий вдох. Его шея за секунды намокает от слёз, поэтому он отстраняется, чтобы посмотреть своей матери в глаза. (Это не то, чего он ожидает, потому что он знает, что они никогда не хотели вторую знаменитость в семье. Это слишком обременительно, всегда было слишком обременительно, но между ними есть моменты облегчения, которые может быть, может быть окупят усилия.) «Сыну-я», - зовёт его старшая сестра из-за спины матери. «Поздравляю». Она дарит ему тёплую улыбку, и она настоящая на этот раз, без «извинений», которые он видел в глазах людей вокруг. (И Сыну чувствует себя лучше, счастливее, потому что она знает, что он не хочет быть предметом жалости, не сейчас, не здесь. Может быть, где-то ещё, в другой раз, когда он будет готов.) Всё остальное – размыто, не совсем реально для него, что его мама и сестра приехали сюда из Пусана, не совсем реально для него, что его папа и Сонхва не смогли, потому что оба заняты работой. Они передали поздравления через маму, и он уверен, что скоро он получит от них сообщения в Kakaotalk. (Он не знает, чего он ждёт, но в глубине души надеется, что Сыншик скоро позвонит ему, или, что Седжин пришлёт ему видео-сообщение в их общий чат Kakaotalk.) Он не получает того, на что надеется, не сейчас, и возможно, не позже, но он чувствует, что Ёхан нависает над ним с вытянутой рукой и широкой улыбкой, поэтому он протягивает ему руку, вытягивая себя из пучины ненужных мыслей. «Хён! Хён, мы дебютируем вместе!» Его тон праздничный, пронизанный искренностью и волнением от возможности стоять с ним на сцене, и Сыну не может удержаться от улыбки. Он может это видеть; видеть, как Ёхан вкладывает каждую частичку себя в момент, крепко держась за то, что он сейчас чувствует. Это становится очевидным из его улыбки, и Сыну чувствует себя падающим, потому что это, то как чувствуется начало. Его сердце разрывается в груди, но на это раз не от чувства недостатка кислорода. Минхи и Хёнджун тоже подходят, чтобы поздравить Сыну. Минхи не скрывает своих эмоций, выражая всё, что он чувствует искренне, то, как он цепляется за пиджак Сыну, когда он обнимает его, является чем-то вроде рассказа. Улыбка Хёнджуна мягкая и нежная, а его глаза сияют, когда он смотрит в них. Он тоже подходит, чтобы обняться, и Сыну чувствует, как тепло наполняет его до краев, пока Хёнджун мягко шепчет «Поздравляю, хён» ему в грудь. В нём тоже есть сила, мягкое пламя, за которое цепляется Сыну. И это то, что есть. Он держится за это, жгучее тепло, раскрывает свои чувства и прощает себя. Сыну пробирается в другой конец комнаты, шаги полны уверенности, и берёт Сынёна за руку, когда достигает своей цели. Сынён удивлённо смотрит на него, но его взгляд мгновенно становится мягче, когда он берёт руку Сыну в свои и тянет его в свои обьятия. «Поздравляю.» Сыну едва замечает дыхание Сынёна у своего уха, но он рад, что замечает, и крепче сжимает его в своих руках. Это то, что Сыну знает: Он знает, что в эти моменты небо не затягивается серыми и почти чёрными тучами. Он уверен, что молнии и гром не обрушиваются на него, не обрушиваются на них, потому что это не та весенняя гроза, которую он ожидает. Сыну может чувствовать, как он дышит, и это ощущается как новое начало, как ливень смывающий дым. Середина июля - не весна, а лето – не время, когда расцветают новые цветы, но Сыну удается проглотить свою неустойчивость вернуть «Поздравляю» с твердым «Спасибо». (Они будут вместе, и пять лет это долгое время, чтобы быть вместе, но Сыну не считает свои потери. Вместо этого он сажает цветы в вещи, которые есть и которые могут быть.)