Шизофрения моего сердца

Ночь. Столь редкая и желанная тишина, наступившая после очередного приключения, разлилась по морю вокруг корабля как утренний туман. Таузент Санни медленно покачивали волны и, не смотря на обычно беспокойную погоду, навигатор корабля с улыбкой сообщила, что сон команды, скорее всего, ничего не потревожит. В столь благополучное время не мог уснуть лишь один член команды. Кок, сделав очередную затяжку с никотиновой сигареты, выпустил в сторону моря тонкую струю едкого дыма и слабо скривился. Тяжело сказать, что у него бессонница - это очередной кошмар, который продолжается уже несколько суток. Как решил для самого себя блондин, лучше уже не спать вообще, нежели продолжать смотреть на эту, откровенно говоря, херню. — Тц. Санджи с немым хрустом прикусил сигарету и зажмурился, опустив голову к бортику. В глазах мелькали отголоски повторяющегося сна, и с ними парень не мог ничего поделать. Никто из команды не имел представления о том, что происходило с ним сейчас, однако появившееся несвойственное ему нервное состояние и некоторая неуклюжесть уже начинала напрягать особо внимательных Мугивар. Очевидно, что рассказывать, в чем же проблема, Винсмок никому не собирался. Слишком личное. Взглянув в последний раз на море, кок с очередной затяжкой прямым шагом направился на второй этаж к его собственной кухне - в такое время это хорошее место, чтобы побыть наедине. От легкого толчка ногой дверь с тягучим скрипом приоткрылась, демонстрируя, к счастью, пустой камбуз, благодаря чему Санджи смог спокойно зайти внутрь, а после и, на всякий случай, посильнее защелкнуть дверь. — Ну привет. Парень поворачивается с закрытыми глазами и почти шепчет. Голос низкий, слова четкие, слегка приглушенные от дыма в легких. Уже девятая сигарета догорает, она отправляется куда-то вниз и придавливается ногой, во рту появляется новая и тут же ловко поджигается золотой зажигалкой. В ответ тишина. — И чего же ты молчишь? Не хочешь объясниться? Лицо с относительно спокойного меняется в сторону раздраженного, глаза приоткрываются и смотрят в, казалось бы, пустоту с ярко выраженным презрением. Впереди, вопреки жалким надеждам, вновь эта мразь – Санджи не выдерживает, замахивается и отправляет зажигалку в силуэт напротив, желая увидеть результат и добиться ответа. — Мне нечего тебе объяснять. Абсолютно такой же тембр, абсолютно такое же прокуренное дыхание. Зажигалка, ловко пойманная худыми грубыми пальцами в ту же секунду, медленно преподносится к сигарете во рту и вспыхивает, поджигая ее, а после опускается в карман темных брюк. Шаг навстречу делает, казалось бы, аномально похожий близнец, абсолютно такой же Санджи, которого отличить от первого можно было лишь по слабой ухмылке. — Не подходи ко мне. Винсмок делает шаг назад и прижимается спиной к двери, всей своей мимикой показывает антипатию, в то время как другой продолжает уверенно идти к своей цели и что-то тихо неразборчиво шептать. Наконец, зажимает кока и не оставляет ему пространства для свободного движения, почти что нависает сверху, берет чужие ладони и мягко мнет их пальцами, смотря в глаза напротив с некой лаской. Приближается к лицу, с улыбкой дотрагивается концом своей сигареты до чужой, а после медленно поднимает руку и выкидывает обе куда-то в сторону, выдыхая в чужие губы остатки дыма. Однако, все еще замечая напряженное недовольное выражение лица, цыкает и грубо хватает за запястья, зажимая их над головой. — Ты за этим сюда и пришел. Не сопротивляйся. В ответ почти что рычание, кок хочет что-то возразить, но последующее недовольство было нагло заткнуто настойчивым поцелуем. Мычит, пытается освободить руки, дергается, но все это не мешает второму делать то, что он планировал. Язык проходится по сомкнутым чужим губам, в конце концов проталкиваясь внутрь. — Скотина… Санджи шепчет прямо в губы, его брови нахмурены, он не может принять факт того, что это ему нравится. И никогда не примет. Двойник для удобства перехватывает и теперь зажимает запястья над головой кока лишь одной рукой, второй же начинает лезть под одежду и настойчиво проглаживает торс. Тот упирается, вновь начинает мычать, недовольно и сильно прикусывает чужие губы, а в ответ лишь чувствует чужую ногу между своих и давление всем корпусом. Повторяет оскорбление, просит остановится, но все бесполезно, его никто не собирается слушать. Винсмоку уже не хватает кислорода, а тот эгоистично продолжает и, чувствуя неповиновение, сжимает чужие руки почти что до синяков. Санджи делает очередную попытку освободиться, выгибается в спине, брыкается все сильнее. Ему это не нравится, это уже низко и неприятно, это бесит и раздражает. Он слабо отвечает на поцелуй, а после и вовсе желает отвернуться, начиная закипать. Чужая рука, насладившись рельефом пресса, начала лезть в штаны. — Хватит! Его пробрала дрожь, это непозволительно. Рука сжимается в кулак, неожиданно легко вырывается и тут же почти что случайно влетает в голову застывшего на месте второго Санджи. По комнате эхом раздается странный хруст. Распахнутые глаза смотрят на почему-то разбитое лицо впереди, а после скользят по многочисленным трещинам вверх, к собственному окровавленному кулаку. Мелкие осколки стекла впиваются в кулак, капли красной тонкой дорожкой стекают вдоль руки и слабо пачкают черный костюм. А он все не двигается, с приглушенным дыханием смотрит в парах сантиметров от себя в косое отражение, лишь позже, как будто проснувшись, опускает вторую руку и с лаской прикасается к холодному стеклу, на месте которого до этого было живое лицо. Губы шевелятся в немом предложении, не произносят в реальности ни писка. В миг стало слишком тихо. И чего ты добился? Санджи тяжело рвано выдыхает, слыша собственный голос. Это странно, это ненормально. Люди не должны разбиваться, люди не бывают абсолютно одинаковыми. Он хватается за голову, сжимает блондинистые волосы, почти что их вырывает и прижимает подбородок к груди. Пытается держать себя в руках, не сходить с ума. Мало стараешься. Зубы скрипят, голова медленно поворачивается в сторону, глаза с ужасом смотрят на самого себя. Еще одно зеркало. Прямо за ним, целое и невредимое, появившееся вместо до этого стоящей стены камбуза. Что-то не так, что-то снова не так. Это повторяется. Слабак. Мелкая дрожь по телу, Винсмок продолжает смотреть в свое же отражение, заставляя себя разглядывать его в попытке найти отличия. Он хочет отвернуться, не хочет видеть самого себя, стремиться найти кого-то другого в абсолютно таких же чертах. Но становится лишь хуже, ведь с поворотом головы замечает еще одного себя, а после еще и еще, с таким же телом, с такими же дерганными движениями. Зеркала появляются вновь, безпощадно заполняют собой все пространство. Все без дефектов, все ровные и четкие. Лишь впереди одно разбитое. Кок поворачивается, упирается спиной в дефектное стекло и медленно скатывается вниз, оставляя зацепки на костюме. Затем сжимается в комок, зажмуривается, поджимает ноги и утыкается лицом в колени, а ладонями отчаянно и сильно пытается заткнуть уши. Санджи не хочет ничего видеть. Не хочет слышать. Не может понять. Вокруг одни зеркала - бесконечное количество, настоящий лабиринт, без граней, без выхода и входа. С огромным количеством появившегося света, это полностью изолированное пространство, зеркала сверху, зеркала снизу. И везде отражается он. Только лишь он. Этот ад никогда не прекратится, он всегда будет съедать его изнутри, отрывать куски здравого смысла и проглатывать их целиком. Ты никуда не уйдешь. Становится жарко и тесно. Голос в голове противный, громкий и режущий, как и его дыхание, как и его пульс, как и их присутствие. Санджи не может заткнуть уши сильнее, не выходит, даже не становится легче. Кок сглатывает, пытается взять себя в руки, слегка приподнимает голову и чувствует, как по телу пробегают мурашки. На него все смотрят. Тысячи чужих глаз, точно таких же голубых глаз, как у него самого, не отрывают взгляда с отражения зеркал, смотрят так же отчаянно и так же болезненно. Его глаза, их глаза. Не одно и тоже. Нет. Это никогда не прекратиться.

***

— Санджи! САНДЖИ! Маленький корабельный доктор трусит сжавшееся тело кока в камбузе, пытаясь пробудить его от неизвестного кошмара. Вся команда ходит вокруг и с небывалым беспокойством смотрят на своего накама, который то и дело резко вздрагивает. Его глаза открыты. Никто не может понять, в чем причина. Мечник отводит свой взгляд от сломленного и цыкает, после чего замечает блестящий предмет в противоположной стороне кухни и медленно направляется туда, изредка поглядывая на остальных членов команды. Затем останавливается, опускается, подбирает предмет и, поднося к тусклому свету, крутит в пальцах золотую зажигалку.