Страх. Попытки кричать. Затем темнота. Кромешная темнота, вбирающая в себя все вокруг. Бесконечная, бездонная. И холод. Лютый, собачий холод, пробирающий до костей, наполняющий не только тело, но и душу. Тщетные попытки дышать, и что-то, обжигающее легкие.
Кто он такой? Где он? Как он здесь оказался? Как давно?
Сознание возвращалось лениво, а воспоминания и вовсе, казалось, решили навсегда исчезнуть из памяти. Как будто не было их, его, и вообще ничего не было. Только темнота и вечность. Как будто он отправился в бездну, откуда вернулся другим человеком. Человеком ли? Точно вернулся?
Тишина угнетала. Противная, мертвая тишина, сжимающая с чудовищной силой ушные перепонки. И холод, противный и отчего-то влажный и склизкий холод поверхности, на которой лежал он.
Парень двадцати с небольшим лет аккуратно и медленно приоткрыл глаз с целью узнать о своем местонахождении, но тотчас же снова закрыл его, вновь погружаясь в темноту, уже не столько пугающую, сколько разящую каким-то непередаваемым одиночеством, отчаянием. Непроизвольно весь его организм напрягся, будто пытаясь выгнать из себя что-то неестественное, инородное, и он сделал слишком громкий, слишком глубокий вдох. На мгновение ему показалось, что в легкие набралась вода, он даже почувствовал во рту ее немного солоноватый привкус. Но молодой человек, хотя осколки воспоминаний медленно собирались в довольно ясную картину событий прошлого, намеренно не хотел себе сознаваться в этом. Ему все еще не хотелось в это верить.
— О! — за размышлениями он не заметил чей-то удивленный, несколько напуганный голос, прозвучавший откуда-то сверху. Звуки доносились до парня с трудом, как бывало после очень хороших праздников, как если бы всю голову ему замотали бы плотным слоем ваты, напихав ее в добавок еще и в уши. — Он очнулся!
Что-то вокруг него как будто изменилось, задвигалось, засуетилось, но он не придал этому значения. Хотя парень почти физически ощущал колебание воды, движение как будто бы рыбьих хвостов где-то выше. Твену пришлось открыть глаза, дабы его неуёмное любопытство было хоть капельку удовлетворено.
Мутное поначалу изображение окружающей его реальности постепенно начало приобретать формы и даже краски. Рыжая прядь его челки, красиво пушась в колебаниях воды и немного отливая зелёным, колыхалась вверх и вниз. Сверху сияло, так ярко и так тепло на вид. Возможно, солнечный свет пытался пробраться сквозь водную толщу, согреть промерзшую в темноте душу. Пузырьки воздуха один за другим поднимались к поверхности, стремясь выбраться из-под водной толщи на сушу, к свету.
С каждым новым вздохом ощущение легкости и необременённости наполняло душу парня. Ему вдруг нестерпимо захотелось рассмеяться, разогнать смехом всё напряжение, всю ту боль, которые рыжеволосому пришлось пережить. Оперевшись руками на прохладную, гладкую, но немного скользкую поверхность, оплетенную водорослями, где он все это время лежал, Марк сел. И это действие мигом отозвалось в его голове. Вестибулярный аппарат, до этого ни разу не мучивший Твена головокружениями или чем-то подобным, решил в такой вот необычной человеческому глазу обстановке дать о себе знать. Пришлось сощуриться, в очередной раз собирая картинку воедино. Было непривычно, до ужаса непривычно. И все же интересно, безумно интересно.
Оглядев себя из сидячего положения, Марк заметил еще одну новость. Чтобы удостовериться, что это все же не сон, Твен повел руку вниз, туда, где некогда его туловище заканчивалось ногами, но ног там не обнаружил. Вместо них он четко ощущал под своими пальцами немного колючие частые чешуйки, совсем как у рыб, которых он в детстве так любил ловить отцовской удочкой вместо нудных и однообразных уроков. От внезапного воспоминания на душе парня стало еще холоднее и неприятнее, чем было, но это ощущение довольно быстро его покинуло. Вскоре он уже вернулся к рассматриванию себя. Все же не каждый день удается обрести рыбий хвост и способность дышать под водой.
Не убрав руку с хвоста, задумавшись над чем-то неуловимым, рыжеволосый стал мягко теребить хвостовые плавники, так забавно шевелившиеся и колыхающиеся, и в какой-то момент эти незатейливые поглаживания по хвосту вызвали у парня приятные мурашки по спине.
— Как любопытно… — пробормотал он, изумленно глядя то на новое приобретение, то наверх, где бликами сияло солнце, а то и просто зажмуриваясь и что есть сил вдыхая поглубже солоноватную на вкус воду, от которой с непривычки свербило в носу. Нет, все-таки видеть что-то со стороны и переживать это самому совсем не одно и то же. Когда-то давно, в детстве, читая рассказы про пиратов и сокровища, Твен видел картинки русалок, но и подумать тогда не мог, что ему придется самому пережить подобное превращение. И что теперь?
Чей-то тихий кашель немного позади заставил парня встрепенуться. Почему-то он совершенно не предполагал, что может быть не один в этом водном пространстве. Слышать все еще получалось с трудом, а говорить новоявленный русал еще не пытался, но попробовать, думал он, стоило.
— Хе-ей? — позвал он кого-то, приветственно помахав рукой, и тут же закашлялся. Просто надо было привыкнуть к этому странному и не самому приятному ощущению, решил он.
Ответа не последовало, зато Твен уловил краем уха смешок, тихий и язвительный. Неприятное чувство негодования тонкой, но очень проворной змейкой заворочалось внутри, и Марк, желая посмотреть в лицо неприятелю, оттолкнувшись руками от камня, дернулся всем телом, но хвост не дал ему отплыть сильно высоко от поверхности, потянув парня обратно на камень. Пришлось сесть, дабы не пасть еще ниже во всех смыслах.
Смешок повторился, заставив бедолагу тихо вздохнуть и сжать кулаки.
— А, ты новенький, — с напускным равнодушием даже не спросил, а констатировал женский голос, приближаясь к тому. Когда Твен почувствовал, что его что-то задело сзади, он вынужденно обернулся. И, подняв голову, чуть сощурился. В проникающих под толщу воды лучах солнца было непросто разглядеть что-то более конкретное, чем просто женский силуэт с хвостом. Поэтому образ ехидной незнакомки чем-то напомнил ему картины, на которых изображены люди, смотрящие на спускающегося с небес ангела. И действительно, какое-то сходство определенно было.
— Я Люси, — черты лица девушки все еще были плохо различимы, но из-за напряжения в ее голосе русал почти видел, как сильно её брови сведены к переносице. Девушка вздохнула и продолжила, будто не по своей воле, — и мне поручено объяснить тебе все. Ясно?
Марк кивнул. Происходящее с каждой минутой все больше походило для него на сон. И словно предугадывая эту мысль, девушка начала исполнять данное кем-то поручение.
— То есть я мертв? — выслушав довольно сухой и короткий экскурс, уточнил Твен.
— Точно так. И ты не можешь выходить на сушу, как и все мы.
— — Совсем? — не сдерживая отчаяние в интонации, прошептал парень, скорее всего пустоту, чем с целью получить ответ.
— Нет, есть исключение. — - От того, как резко рыжеволосый поднял голову в сторону все еще не спустившейся к нему Люси, несколько десятков маленьких пузырьков отправились в скоростное путешествие наверх. Девушка уже не пыталась скрыть довольную улыбку. Твен с досадой подумал, какое, должно быть, приятное чувство она сейчас испытывает. Где-то сродни тому, которое учитель обычно чувствует, когда сложный и нудный материал понял весь класс без исключений. — Русалья неделя. В этот промежуток времени мы можем навещать землю, развлекаться местными жителями. Но только эту неделю. Больше нельзя.
— Почему?
Девушка фыркнула:
— Не знаю, так говорят. И вообще, я свою обязанность исполнила.
С этими словами Люси отплыла, оставив Марка переваривать полученную информацию в гордом одиночестве.
— То есть я мертв… — хмыкнул он, разглядывая, как светло-желтые чешуйки странно светятся в потемневшей от ночного света воде. Закинув руки за голову, парень, прикрыв глаза, лег на оплетенный водорослями камень с целью вздремнуть. Вдруг он подскочил с насиженного места, затаив дыхание, и громко зашептал, отчего-то боясь потревожить сон других морских обитателей, поскольку его желание отдохнуть как рукой сняло. — Но… Я же не мог сам… Значит, значит меня.?
Вопрос так и повис неоконченным, а с пузырьками воздуха его озвученная часть отправилась наверх, к суше.
***
Ещё солнечные лучи не успели толком осветить водоем, а Твен уже вовсю шнырял по всей его территории. Мальки? Проснулись. Икра? На месте. Русалки? Нехотя вылезают из своих комнат.
За месяц Марк успел проникнуться подводной жизнью. Поначалу ему было очень трудно, все косились на него, больно вычурно смотрелась его яркая шевелюра в серо-зеленой гамме водоёма. Слишком много шума исходило от него. Ну, а что оставалось делать ему, если в этом водоёме у него не было ни знакомых, ни хоть каких-нибудь дел? Не то чтобы он очень любил работать, но деятельность хоть немного скрашивает однообразные будни. И почему-то эта истина пришла в голову Всемогущего только в отсутствии этой самой деятельности.
Но прошло не так много времени, и Твен сумел найти подход к абсолютно женскому коллективу, в котором очутился. Через неделю он уже знал всех по именам, через полторы предложил организовать тусовку, через две знал истории жизней многих утопленниц. И каких только рассказов не было: кто-то топился от неразделенной любви, были те, кто сделал это для обретения красоты, одна русалка сквозь противный смех пустышки заявила, что утонула исключительно из любопытства. В конечном итоге парень не знал историю только одной русалки, той, которая была отправлена ему помощником.
Как-то он вскользь поинтересовался у других насчет этого, но девушки только разводили руками и высказывали нелепые предположения. Это не устраивало рыжеволосого, потому в какой-то из дней ужасно долгого месяца Всемогущий улучил момент, когда Люси будет одна, и задал ей отчего-то сильно волнующий его вопрос.
Сначала девушка пыталась сопротивляться, даже как-то порывалась стукнуть парня, но за время пребывания в водоёме Твен сумел показать всем, кто просил и не просил, насколько он бывает упёртым, поэтому ей ничего не оставалось, кроме как согласиться на ответ.
Они сидели на том камне, где произошла их первая встреча, повернув друг к другу лица, едва-едва не касаясь друг друга хвостами. Марк с интересом рассматривал ее лицо, такое бледное на фоне её волос, и чем-то напоминавшее ему его собственное, которое он считал до попадания в подводный мир самым лучшим. Теперь он сомневался. Но только немного.
— Я была первой русалкой в этом озере, — грустно вздохнув, начала она, и Твен, когда понял, что добился своего, еле-еле сдержал порыв радости, способный запросто спугнуть и без того несговорчивую даму. — И я единственная среди всех вас, кто утонул не по своей воле. Была единственной.
Люси отвернулась от Марка, и одна из ее толстых кос задела его за плечо. Парень разочарованно подумал, что это весь ответ, и уже собирался возмутиться, но девушка продолжила.
— Я была служанкой у дамы, имя которой давно забыто. Среди всех своих слуг меня она выделяла как некий идеал. И мне стали завидовать. Помню, середина июня, все цветет и благоухает, солнце греет землю и всех её обитателей… Я и несколько других девушек сбежали ранним утром на озеро. В тени деревьев было так хорошо и спокойно, что я стала засыпать. Вдруг я почувствовала, что меня подхватили и куда-то волокут. Как только они поняли, что я не сплю и могу сейчас закричать, и тогда непременно сбежится подмога, меня стукнули камнем… А очнулась я уже здесь.
Окутанные очарованием истории первой русалки в водоёме, ни Марк, ни Люси не заметили прибавления в аудитории. А любопытные по натуре русалки просто не могли пройти мимо такой истории. Водоросли в паре метров зашевелились, выдавая присутствие лишних ушей.
— Впрочем уже слишком поздно, — заключила Люси, мимолётом глянув на довольное лицо Марка. — Надеюсь, ты теперь от меня отстанешь?
— Конечно-конечно, — по-лисьи улыбнулся тот. — Но сперва ты мне скажешь, кто еще здесь, — он окинул пространство вокруг широким жестом, — был утоплен другими.
Люси немного округлила глаза и приоткрыла рот, но быстро взяла себя в руки. Тяжелым, почти нечитаемым взглядом темно-зеленых глаз она смерила Твена.
— Уже слишком поздно, — торопливо ответила она, даже не думая, что повторяется, ловким и плавным движением поднимаясь с камня и намеренно проплывая около Твена так, чтобы только слегка задеть его плавником.
***
А русалкам тоже не чужды чувства. У Твена основным являлось любопытство, в то время как женский круг отдавал предпочтение чувству самосохранения и безопасности. Именно поэтому он, в то время как другие прятались в густых болотно-зелёных зарослях и трясиннике при приближении человеческих голосов, подплывал поближе, волочась по дну, слушал, смотрел, как они, люди, пытаются поймать рыбу в русальей воде и как наяды ловко и быстро снимают с крючков наживку и насаживают какие-нибудь затонувшие некогда атрибуты земной жизни.
Под водой это было едва ли не единственное развлечение. Для себя Твен решил, что быть русалкой — женская возможность. Потому что им не скучно было целыми днями «подметать» камни и песок, создавать себе украшения из ракушек. А он так не мог.
Может, с годами и ему такие занятия придутся по душе, но сейчас парню хотелось чего-то иного. И в конечном итоге, много дней спустя, возможность появилась.
В тот день снаружи было что-то вроде шторма, и в водоёме царило непривычное оживление. Все чего-то ждали.
Вот водная гладь вздрогнула, спустилась на воду и поплыла лодочка. Вёсла то и дело показывались под водой. Но что такое? Ах, понесло на сильное течение. Ох, вёсла выпали из рук гребца и с волной опустились на дно. Красивые вёсла, с железными рукоятками. Вот лодка перевернулась, и парнишка, до этого находившийся на этой лодочке, не удержался и ушёл под воду. Твен был в первых рядах, он всё видел.
Конечно, не в правилах русалок спасать утопающих. Это все же людские проблемы. Но стоило только Марку представить, как будет мучиться паренёк, и сердце удалось от жалости к нему и отчасти к себе. Он долго думал и решился.
Пара минут — и вот они уже над водой. Еще одна — на берегу. Глаза парнишки закрыты, зажмурены, а в лёгких наверняка набралась вода. Но он ещё жив, Твен чувствует пульс, а ещё — желание выжить.
Дальше все будто на рефлексах. Русал не контролировал действия, просто делал. Делал так, как некогда видел, как никогда не пробовал сам.
Рот в рот, десять выдохов, а дальше томительные секунды ожидания. Ему было почти всё равно, вода наверное начала вымывать эмоции из организма. Но стоило человеку повернуться на бок, выгоняя воду наружу, что-то в груди Твена затеплилось. Значит, он ещё может чувствовать.
Любопытство вкупе с наглостью оставили Марка ждать, пока спесённый окончательно придёт в сознание и увидит его. Только после этого он нырнул воду. Может, ему что-то хотели сказать, но человека бил отель, а вода, оставшаяся в лёгких, заставляла кашлять, лишая возможности разговаривать. Твен не знал, увидит ли он ещё спасённого, человек надеялся на еще хотя бы одну встречу.
***
Русалья неделя начиналась, и Марк ждал её, наверное, даже больше Нового года, который под водой праздновали, наверное, впервые, да и то под его руководством. А было так красиво, когда на воде появилась толстая ледяная корка, и сверху всё было припорошено снежком, таким белым и пушистым.
Марк ждал её так, что ему не удавалось справиться с желанием шнырять туда-сюда. После того шторма за ним следили, не пускали на поверхность. Говорили, мол, люди не должны знать, где именно обитают русалки. Иначе не придут туда.
Твен самый первый всплывал на поверхность и самый последний нырял обратно уже в потёмках. Хвост в первые же минуты русальей недели начал осыпаться, в какой-то момент исчез, заставляя дам краснеть и визжать. Твена это очень обеспокоило, но Люси его заверила, что это всего на неделю.
Всё это было парню в новинку, а потому безумно интересно. Всё вызывало совершенно детский восторг и трепет. Но дни шли, и эта деятельность стала ему приедаться. Уже на третий день всё происходящее стало казаться ему рутиной.
Но на пятый день неожиданно пришёл он, тот парнишка. Марк его почувствовал, когда тот только зашёл в лес, окружающий водоём. Но вместо того, чтобы помчаться к нему на встречу, русал лишь фыркнул. Далеко от воды ему не уйти, а мальчишку наверняка напугают другие наяды, а может и убьют, конечно не со зла. Твен это понимал, но поделать ничего не мог. Естественный процесс. Русалки не знают меры в своих развлечениях.
Марк не хотел становиться таким же. Он всем своим естеством сопротивлялся преображению, но в сущности ничего не мог сделать. Окружение, отсутствие альтернативы и прочие мелочи.
Рыжий довольно глубоко ушёл в собственные мысли, потому не услышал характерный треск веток где-то недалеко позади. Не услышал и кашель, который скорее всего должен был привлечь его внимание.
— И-извините, у вас всё в порядке?
Обеспокоенный голос прямо над ухом заставил рыжего вздрогнуть и подскочить на месте. Сперва откровенно не понял, к чему вопрос, оценивающе рассматривал обладателя голоса. Светлая голова, большие, будто испуганные чем-то глаза, лёгкая, летняя одежда, через которую была заметна едва ли здоровая худоба.
Пару раз растерянно моргнув, Марк вспомнил вопрос и кивнул головой. Да, может он и выглядел странно по людским меркам: в рыжих волосах прятались хорошо заметные серовато-зеленые водоросли, а из одежды на нем был только наскоро скроенный низ, чем-то напоминающий юбку в пол, который прикрывал чешуйки на ногах, напоминание о хвосте.
Паренёк чувствовал себя как-то совсем неловко, потому сверлил взглядом дырку в Твене, так что неуютно стало им обоим.
-А мы не встречались уже? — как бы просто в пустоту задал вопрос человек. И Марк был бы рад ответить честно, но.:
-Нет, дружочек, — опустив глаза, вздохнул русал. Разговор опять потух. Пару раз человек что-то пытался начать говорить, но каждый раз осекался. В конце концов он поднял голову, чтобы смотреть прямо в удивительные зелёные глаза, и протянул руку.
-Я Накаджима Ацуши! — отчеканил он.
-Будем знакомы, — Марк улыбнулся, широко и ярко, как никогда не мог там, под водой.
Завязался разговор, незаметно спустился вечер. Твену совсем не хотелось прощаться, но он, взяв с паренька клятвенное обещание вернуться завтра, проводил его из леса. До самого рассвета Марк не мог заснуть, радуясь хоть небольшому разнообразию. Накаджима тоже ворочился, чувствуя зарождения светлого и огромного чувства.
На следующее утро несмотря на бессонную ночь, оба встретились у берега. Ацуши, хотя ему вроде как уже ответили, все еще мучился вопросом о делах минувших дней, но спросить с порога не решился. Он хотел уточнить это как-то вскользь, чтобы не было так стыдно за получение ответа. Но Твен не любил ожидание, поэтому прямо спросил у человека, что у того случилось. И ему с неожиданной для них обоих прямотой был высказан вопрос о существовании здесь русалок.
Марку нравился паренёк, и врать ему не хотелось, потому он осторожно кивнул. А дальше произошла необъяснимая для самого русала в первую очередь вещь. Руки его вытянулись вперед, будто рыжий всего-то марионетка, а кукловод спрятан где-то за ширмой, и светловолосый был схвачен с двух сторон туловища, аккурат ниже довольно сильно выпирпющих рёбер. Ацуши не успел отодвинуться, настолько это всё было быстро, а в следующее мгновение уже визгливо хихикал и дёргался, пытаясь вырваться из такого неожиданного нападения. А Твен мог только наблюдать за изменением лица Ацуши, за тем, как лицо его краснеет, а постепенно начинает синеть, как на глазах у того выступают слезы, а смех медленно, но верно переходит в хрипы. Наконец, ему удалось прекратить. Но перед этим не своим голосом объявил:
-Людям вредно столько знать, эти миры не совместимы.
Светловолосый, чуть отдышавшись, отёр слёзы с уголков глаз и удивленно посмотрел на мучителя. Во взгляде не было ни укора, ни злобы, одно светлое удивление. Мучитель же в свою очередь покраснел, как будто увлеченно разглядывал камешки на побережье и сел на кисти рук, чтобы больше не причинить вреда человеку, чтобы не убить его, как это делали остальные. Конечно никаких глубоких чувств у него не было, только мёртвый холод и страх, и больше ничего. Отчего-то его била мелкая дрожь.
Ацуши вдруг всё понял, по крайней мере ему так казалось. Он немного пододвинулся, совсем без страха быть схваченным ещё, и обнял рыжего.
-Я так и знал, что это был ты. Не бойся, всё будет хорошо. Ты другой, ты лучший, — прошептал тот. Горячий шёпот обжигал мертвенно холодную кожу Твена. Он чувствовал любовь, которой как будто светится изнутри мальчишка, но понимал, что ответить взаимностью не мог. Вода остужает пыл, смывает эмоции. Ему хотелось заплакать, до того ситуация была неприятна, но он не мог себе позволить такой роскоши.
-Тебе надо уйти, — с трудом отчеканил каждое слово Твен.
-Я тебя так долго искал не для этого, — попытался возразить Накаджима, но Марк повторил требование, почти шёпотом, удерживая в горле спазм, слёзы, а потом резко, одним усилием воли рванул из тёплых, уютных объятий в холодную, мерзкую болотную воду, сильно зажмурив глаза.
В трясиннике промелькнула толстая красная коса и послышался смешок. Ацуши до поздней ночи так и не сдвинулся с места.
***
Через год на пятый день русальей недели в водоёме появился ещё один житель. Он не выдержал ужасной муки влюблённости.
-Если разные миры несовместимы, почему бы не попробовать найти счастье в одном, м, Твен?
