покрытые пылью

      «Мне мама рассказывала, что там водятся призраки».       Туда нельзя ходить.       Холм. А на том холму дом. Старый, покосившийся и с дырявой крышей. Облупившаяся краска слезала со стен, выгорая и придавая серости этому месту. Кажется, раньше он был темно-зеленый, сливаясь с окружающей природой, наполняя разнообразием лесной пейзаж, но сейчас он только нагоняет ужас проходящим людям.       «А ещё, она запрещала к нему приближаться».       Аккуратные шаги, освещаемые тусклым фонариком. Два подростка, которым от силы можно было дать по пятнадцать лет шли сквозь высокую, уже заметно пожелтевшую, от жарких, солнечных дней траву. Она неприятно царапала голени мальчишек.       Где-то вдалеке раздаётся гул одиноко проезжающей машины. Парни присаживаются, чтобы их было не заметно, хоть они уже на приличном расстоянии от дороги. Но все равно, есть что-то нервирующее, будоражащее нутро чувство, что их затею могут прервать на половине пройденного пути и не дадут заглянуть за завесу тайны этого дома на холме.       Они переглянусь друг с другом и не сдержали тихих нервных смешков. Эта идея была очень глупой. А они два глупых подростка.       Вот уже виднеется выцветшая картина старенького домика и темного леса за ним. Прогнившие половицы ступенек жалобно скрипят под весом мальчишек и одна все же не выдерживает, треснув посередине. Тихий вскрик рыжеволосого парня разносится по округе, волнуя птиц спящих в непроглядном лесу.       — Ты в порядке? — подал руку рыжеволосому Марк.       — Да, ногу немного поцарапал, — в глазах второго парня отобразилось беспокойство, — но все хорошо, не умру.       — Хах, как знаешь, — Марк улыбнулся и помог вылезти из небольшого провала. Они уставились на покосившуюся дверь с остатками некогда насыщенной темно-зеленой краски. Стив провёл по ней рукой и тихо вздохнул. Любопытство сгубило кошку. Но они надеяться на более позитивный исход их затеи.       «Полиция оградила тот дом жёлтой лентой, сказала, что ведёт расследование, но на следующий день, и через день, и через месяц они так и не вернулись туда».       Дверь была незаперта. Со скрипом и небольшим усилием подростки смогли сдвинуть эту рухлядь с места. В нос ударил запах старья, затхлости и сырости, а в воздухе, будто звезды в космосе, застыла пыль. От света фонарика можно было разглядеть каждую пылинку перед носами парней. Они посмотрели друг на друга и синхронно кивнули, подтверждая, что они готовы, что не струсили.       Мальчики вместе шагнули внутрь, в окутывающую сознание и тело темноту, освещаемую только тусклым светом дешевого фонарика и луной, иногда проглядывающей из-за облаков. Место и днём наводило страх, но под покрывалом заботливой ночи становилось ужасающим, до мурашек под кожей и учащенного дыхания. Но никто из этих двоих не отступиться. Не сейчас.       «Да, я ещё храню её фотографии».       Прихожая, а за ней гостиная. Ничего примечательного. Можно было бы сравнить с обычным домом среднестатистической семьи с двумя маленькими детьми и добродушной большой собакой, вот только этот дом холоден и пуст. А повсюду заметный слой пыли.       Стив касается низкого столика, что стоял возле кресла и проводит по нему, оставляя ровные полоски. Мелким он любил рисовать на запотевшем окне машины или на запылённой поверхности, и сейчас он бы не отказался от такого занятия, вот только не то место и не то время.       «Я видел её в том окне».       Кроссовки наступают на разбитое стекло, оно противно хрустит, раскалываясь на ещё более маленькие частички. Некогда белая краска на раме окна, также, как и везде в этом трухлявом доме, облупилась и осыпалась на подоконник. Марк взглянул вдаль. Отсюда открывался действительно прекрасный вид. Край густого леса переходил в засеянные пшеницей и подсолнухами поля, а недалеко можно было рассмотреть серую полосу дороги. Там где-то лежали их велосипеды, на которых они сюда добрались.       Марк отыскал взглядом Стива. Тот стоял недалеко и тоже всматривался в окно. Его взгляд был каким-то печальным, что даже сердце темноволосого защемило.       — Ты не виноват, — тихо прошептал Марк, тихо, как шелест травы в безветренный день, но в такой давящей тишине, его слова были схожи с криком птиц перед бурей.       Стив качнул головой, не то соглашаясь, не то отрицая.       «Мы часто проводили время вместе. И зачастую устраивали погромы, где только заявлялись, из-за чего и получали от родителей нагоняй. Нас прозвали тремя разбойниками».       В центре кухни стоял небольшой стол, рассчитанный на троих или даже четверых персон. Пару стульев были немного отодвинуты, а остальные стояли вплотную прижаты к столу. Вот только чуть сбоку валялся стульчик со сломанными ножками, немного меньше по размерам, чем остальные. Стив осторожно, будто боясь нарушить умиротворенное спокойствие в этом месте, отодвинул его в сторону, чтобы случайно не зацепиться за него и не полететь вниз, погладив пол лицом.       Время будто бы застыло в этом доме.       Марк аккуратно притронулся к плечу рыжеволосого, чтобы привлечь его внимание и посветил куда-то в дверной проход, что вёл в неизвестную им комнату. Стив немного с замешательством посмотрел в глаза друга и заметил накатывающее на того волнение, переливающееся с зарождающимися огнями страха. Рыжик перевёл взгляд туда, куда был устремлён свет фонарика.       Они медленно подошли ко входу в помещение. Руки немного подрагивают, а сердце гулко стучит в груди, отдаваясь шумом в ушах. Стив хватает друга за плечо ища опору, но чувствует, как Марка бьет мелкая дрожь. Слишком.       «Её волосы были очень красивыми. Она часто говорила, что ненавидит свои кудряшки, а я просто смотрел, как же красиво переливается золотой цвет её волос на солнце».       На волосы оседает пыль, приглушая цвет пшеничного поля и яркого солнца, делая их сияние мутным, неживым. Аккуратная фигура стоит по центру комнаты, окружённая другими, такими же неживыми фигурами. Их взгляды опущены на их ладони, что сложены лодочкой, будто они держат там воду, что медленно вытекает из их ладоней. Словно потерянное время.       Марк медленно подходит на негнущихся ногах к своей подруге, такой радостной и счастливой в его воспоминаниях. Он прикасается к деревянной руке, проводя выше, чувствуя гладкость древесины, покрытой лаком. Дотрагивается её щеки, такой холодной и твердой, и не может отвести взгляд. Лицо, что вырезано на дереве так похоже на её, будто она просто превратилась в эту деревянную статую. Что вот она сейчас засмеётся, улыбаясь так искренне и скажет, что это был всего лишь нелепый розыгрыш. Они любили так делать. Подкалывать и разыгрывать друг друга. Вот только она так и продолжает стоять неподвижно смотреть неживым взглядом на свои руки. А в маленьких ладошках горстка пыли.       Туда нельзя ходить.       Там пропадают люди.