Просто потереть спинку

- Бля, я думал, этот концерт никогда не закончится! – врываясь следом за Лёвчиком в их гримерку, Шура почти на ходу сдирал с себя сценический костюм. Пот, пар, адреналин еще хлестали градом. – Сколько раз нас вызывали на бис? Ты считал? - Кажется, пять, - усмехнулся Лёва, с интересом наблюдая, как Шурик расправился со своим пиджаком, потом рубашкой и теперь, прыгая на одной ноге, пытался избавиться от ботинка. – А может, восемь. У меня с математикой плохо. Эм… Шур, что это за стриптиз? - Какой, нахуй, стриптиз, – Шурик кое-как стянул второй ботинок и забросил его под вешалку в компанию к первому и остальной одежде. Расстегнул ремень на брюках. – Стриптиз, особенно на сцене, это как-то по твоей части. А я просто помыться хочу, - он кивнул на вторую дверь в гримерке. – В кои веки душевая есть, слава всевышнему и яйцам. - Ага. Наследство от хоккеистов. Погоди, ты чего, прямо здесь мыться собрался? Ээээ… сейчас? Даже до гостиницы не дотерпишь? Шурик выразительно понюхал свою подмышку. - Да. Здесь и сейчас. И похуй мне на хоккеистов. А тебе, если не похуй на меня, просьбочка, Лёв. - Что? Снова спинку тереть вашему величеству? - Не… - Шурик на миг задумался, точно оценивая, подойдет ли ему предложенное, - потрахушки на работе – не комильфо. - Кто бы говорил… - Я же сказал – не хочу. И вообще, я другое имел в виду. - Да? – Лёва прищурился, вглядываясь в глаза Шуры. Как знакомо-то. Наверняка сейчас попросит какую-нибудь особо заковыристую хуйню, и ведь фиг откажешь… - Хочу ананасовый сок, - капризно сказал Шура. – Чисто ананасовый, не мультифрукт. И пасту с мидиями. Лёва поперхнулся. Так и знал… - Блять… и где я тебе здесь их возьму? - Ну… придумай что-нибудь. Ну, Лёёёв. И дверь, кстати, в душевую посторожи, а то тут замков нет, - Шурик подмигнул ему и скрылся за дверью, оставляя Лёву в одиночестве. Где-то что-то заскрипело, потом зазвякало и стало слышно, как полилась вода. - Довыебываешься ведь однажды… - Лёва в сердцах пнул брошенные Шуркины брюки туда же, под вешалку. После отыгранного концерта обычно хотелось свалиться недвижимостью куда-нибудь в темный уголок, закрыть глаза и, ни о чем не думая, курить, курить, курить… - Что, западло было эти сраные мидии в райдер включить? Сок… хрен с ним, можно девок в ближайший супермаркет сгонять. Можно подумать, я не устал. Вот каждый же раз одно и то же. И почему, главное, я каждый раз на это ведусь? Хотя… а что… вот пусть они макарошки тебе и варят. За поцелуи. А я в следующий раз закажу себе отдельную гримерку, вот… К приятному удивлению, девушки из группы техподдержки накрыли столик в углу гримерки довольно шустро, не забыв даже про цветы, фрукты и свечи. По крайней мере, сделали это куда быстрее, чем Шурка собирался выбираться из душа. А, может, ждал персонального приглашения? Затушив в пепельнице очередную сигарету, Лёва со вздохом поднялся с дивана. Подошел к двери в душевую, прислушался. За дверью мирно шумела вода. - Эй, русалка моя, вылезай, кушать подано!– он немного приоткрыл дверь. – Шурик! Ты меня слышишь? А может, ты утопился там? Вода продолжала упруго биться о кафельную плитку. Теплый, даже жаркий и влажный воздух ударил в ноздри. Шура не отзывался. Лёва стянул с вешалки большое махровое полотенце, кинул себе на плечо и шагнул за дверь. Предоставленная им гримерка ледовой арены в обычно время, скорее всего, была какой-нибудь раздевалкой или комнатой отдыха сразу для целой команды хоккеистов. Поэтому и душевых кабинок, отделенных друг от друга высокими пластиковыми экранами с распашными дверцами, было несколько. Шурика Лёва нашел в самой последней. Повернувшись к нему спиной, Шура стоял под тугими горячими струями, чуть уронив на грудь голову, длинные намокшие волосы черными змейками липли на лоб, и Лёва был отчего-то уверен, что глаза у Шурика сейчас закрыты… Вода, струилась по его такому знакомому и родному телу, смывала мыльные разводы, путалась в темном пушке на груди, стекала в ложбинку между ягодиц, ласкала самые потаенные места. Спиной ощутив присутствие друга, Шура, не оборачиваясь, хрипло спросил: - Все же пришел? Сколько можно было ждать-то... - Шур, там твои мидии… - Ааа… А я уж было подумал, что ты все же решил потереть мне спинку. И повернулся. Судя по открывшейся взгляду весьма бесстыжей картине, тереть следовало отнюдь не спинку. Лёва выдохнул, на мгновение прикрыв глаза, ощущая, как по телу прошла горячая дрожь, осев напряжением в паху. Нашарив какой-то крючок, он машинально пристроил на него полотенце и, не отрывая потемневшего взгляда от голого и мокрого Шурика, как загипнотизированный, шагнул под струи. Как был, в сценическом комбинезоне и обуви. - Значит, потрахушки на работе – не комильфо. И именно поэтому ты развлекаешься тут? Сам с собой? Потому что хочется, но не комильфо? – Шурик застонал, когда жаркое дыхание Лёвы опалило его шею, заставляя волоски стать дыбом. Прикосновение мокрой ткани, томительно заскользившей по обнаженному телу, оказалось невыносимым. Теплые, хлесткие струи били по спине, груди, лицу, рукам. Лёвкины руки, сильные, требовательные, порой оставляющие на коже синяки и отметины, сейчас нежно и неторопливо поглаживали, скользили по спине, пояснице, спускались к упругим ягодицам, сжимали их и снова возвращались на бедра. Шурик судорожно поймал ртом воздух. - Лёвчик… Чуть согнув ладонь, Лёва костяшками легко провел по Шуриной груди вниз и замер в ложбинке чуть ниже поджарого живота, ощущая, как его бедра касается напряженный горячий член. Шурик протиснул свою ногу меж ног Лёвы, почти оседлав его бедро, чтобы любовник почувствовал его уже ставшую почти болезненной эрекцию. Тот непроизвольно дернулся снизу вверх, поступательно повторяя такое привычное и возбуждающее движение, плещущее чистой страстью, что мокрая ткань комбинезона приятно обожгла кожу его пульсирующего органа. Практически повиснув на Лёвчике, Шура обнял его за плечи, сжимая ногами крепкие бедра. - Ну, давай же. Попроси меня. Хоть раз, словами, потому что я уже заебался читать между строк, что тебе по-настоящему хочется… - губы кружили возле губ, пока еще только дразня, обжигая гладко выбритую кожу, почти не касаясь по-настоящему. Не удержавшись, Лёва скользнул чуть выше и прикусил зубами чувствительную мочку друга. – Ты же никогда ничего не просишь… Отвертишься, придумаешь какую-нибудь хуйню, но не попросишь. Даже если невмоготу, как сейчас, да? - Лёвка… Шура взвыл, когда Лёва прижал его к стенке кабинки и, практически вдавив в неё всем весом своего тела, впился губами в его рот. Жадно, кусая за приподнятую верхнюю губу, проникая языком как можно глубже... Ладони завладели членом, сделав несколько быстрых движений вверх-вниз. Шура приглушенно ахнул. Сил сдерживаться почти не остается. - Конечно, ты же у нас слишком гордый, ты у нас самый главный, чтобы попросить по-человечески… - Лёвчик… - Ну? – рука, до этого ласкавшая тяжелый, увитый венами член, внезапно отпустила его. Шурик в ответ только захныкал, дернулся вперед, потянулся за новым поцелуем, стараясь не очень заметно тереться пахом о Лёвкин пах и его выпирающему под мокрой тканью бугру. Но не очень заметно не выходило. – Ведь хочешь. Просто попроси, и я тебе помогу. Лёва огромным усилием воли сумел оторваться от мягких, уже припухших губ. Дотянувшись рукой до кранов, перекрыл воду, сейчас больше мешавшую, и рывком дернул вниз молнию, снимая с себя насквозь мокрую куртку комбинезона. Шурик тут же пиявкой вцепился в пояс его штанов, потянув их в обе руки вместе с промокшими ботинками. Лёва быстро избавился от боксеров, и каждое движение его пальцев вниз сопровождалось синхронным движением по его телу рук Шурика. Развернулся лицом, требовательно заглянул в глаза, снова прижимая Шуру к стене. - Так как? - Будто сам не видишь… - Если хочешь дальше, просто попроси, - промурлыкал ему на ухо Лёва, снова принимаясь легко поглаживать стоящий, влажный член. Он и сам не очень понимал, как, одуревая от дикого возбуждения, ему самому еще удается сохранять над собой контроль. – Словами. - Черт, Лёвчик, идиот, я же не железный! - простонал Шура, его слегка прикрытые в истоме шоколадные глаза лучились порочным нетерпением, и Лёва вдруг ощутил, как руки Шурика сильно, но нежно массируют его плечи и начинают подталкивать вниз, требуя продолжения банкета. Да. Просто строптивый. Независимый. Гордый. Упрямый. Ну, ничего… - А дальше ничего не будет, - процедил Лёва сквозь зубы. - Блять, Бортник, мать твою… - тяжело дыша, простонал Шура, трясясь, как в ознобе. - Хватит уже выебываться! Просто отсоси, а потом трахни меня! Всё! Доволен? Хрипло рассмеявшись и упиваясь своим минутным триумфом, Лёва сжалился над своей жертвой и одним движением скользнул вниз, опускаясь на колени. Растягивая момент до невозможности, очень медленно взял ртом пылающий, пульсирующий орган. Шурик выгнулся дугой и прикусил свою ладонь, стараясь не закричать. Ни на миг не прекращая ласк, Лёва поднял глаза. Шурка стоял, опираясь лопатками на стену, запрокинув вверх голову с закрытыми глазами, на шее трепетал острый кадык. Миловидные черты были искажены гримасой сумасшедшего, даже болезненного вожделения. Наверно, он сдерживался из последних сил, контролируя остатки догорающего сознания, чтобы не перехватить инициативу, вцепляясь Лёвчику в шевелюру и не начать безжалостно, властно, без всяких тормозов трахать этот соблазнительный рот, вторгаться в нежное горло и практически не давать передышек. Зрелище оказалось настолько крышеносным, что Лёве захотелось продлить этот момент, сохранить его навсегда в памяти, и он слегка отстранился. - Не смей… - зарычал, задыхаясь Шурик, и его руки тут же вцепились в Лёвкины плечи, оставляя красные отметины, инстинктивно ища более тесного контакта, притягивая его обратно. – Не бросай меня! Пожалуйста… пожалуйста… Прошу… Дааа... Тело Шурика свело сладкой судорогой, когда Лёва вобрал его возбужденный член до основания. Ощутив себя в этой шелковой влажной темноте, он разом забыл все на свете. Оргазм налетел ураганом, и Шурик, наверное бы, безвольно упал, если бы Лёва, только что опустошивший его до самого донышка, не успел поймать его в свои объятия и крепко прижать к себе. Поцеловал в сухие, обветренные губы и зашептал, почувствовав, как Шурик, едва отдышавшись и придя в себя, попытался развернуться к нему спиной. - Шшшш… тише, малыш. Не надо. Шурик изумленно опустил взгляд вниз, чтобы наткнуться на предсказуемо стоящий и истекающий смазкой Лёвин член. Поцеловал в плечо и потянулся к нему. Лёвка перехватил его руки на полпути и крепко сжал в своих. Шурик с обидой заглянул в голубые глаза. - Ты, что же, передумал? Не хочешь меня больше? Совсем?.. Эйфория от оргазма растворилась, и разом стало холодно. Тоскливо и обидно, до мурашек, до озноба в самом сердце. Шурик вздрогнул, когда в душевой снова полилась вода. И Лёвкины руки, выдавив на мочалку побольше ментолового геля, принялись заботливо мыть его, оглаживая худые поджарые бока, касаясь острых лопаток, спины, его всего... Мочалка упала куда-то под ноги, когда Лёва прижал его к себе, коснулся губами скул, подбородка, глаз, губ. Целовал до умопомрачения, что Шурик почувствовал, как бежит по венам вторая волна возбуждения. И вода вновь согрела тело, а шепот Лёвы в самое ухо – душу. - Ну что ты. Я тебя безумно хочу. Всегда. Но не здесь, хорошо? Потерпи… пожалуйста, потерпи до дома. Неважно: гостиница это в чужом городе, какой-нибудь приморский отель или родная квартира. Дом всегда там, где он будет рядом. Остальное неважно. - Я так тебя люблю, - Шурик запустил пальцы в растрепанные, влажные Лёвкины волосы, зарылся в них, погладил затылок, шею, плечи, уткнулся лицом в грудь. И Лёвка безумно любил именно такие моменты, когда из мелкого, капризного, язвительно-безразличного засранца Шурик становился таким родным и близким, ранимым, льнущим к нему, жаждущим ласки и нежности. И из которого не приходилось вырывать клещами признания в любви. И судорожно обнимая его в ответ, Лёва выдохнул прямо в припухшие губы: - Люблю тебя…