«1 ноября 1976 года…»
Это был дневник! Может того, кто здесь раньше жил? Маринетт прошла к камину и, устроившись в кресле, грелась его теплом. Дневник её заинтересовал.«…Сегодня мы с женой планируем переехать подальше от города. Смотритель церкви предложил нам старый дом в лесу. Я считаю, что это хорошее место для жизни вне города. Мы очень устали от городской суеты и шума. А жизнь за городом была прекрасной возможностью нам с женой дожить до старости в тишине и покое…» «16 декабря 1976 года. Мы уже обустроили по своему желанию наш новый дом. Моя жена постоянно гуляет в нашем маленьком саду, ей там очень нравится. Она называет его самым лучшим местом нашего дома. Мне же больше по душе наша гостиная. Здесь всегда можно спокойно посидеть за моими любимыми книгами и чашкой чая. Камин выглядит, на мой взгляд, слишком скучно. Может стоит его украсить…» «6 января 1977 года. Наш новый год был самым лучшим в моей жизни. Моя жена сообщила мне, что ждёт ребёнка! Лучшего подарка я и ожидать не мог. Завтра я планирую отправиться на охоту. Сколько мы здесь уже живём, я ещё ни разу не успел облюбовать этот чудесный лес. Может мне повезёт, и я наконец смогу поймать оленя? Давно об этом мечтал…» «3 февраля 1977 года. У нас появились … Я не понимаю, как они нас нашли! Я же всё предусмотрел. Они сказали, что у меня есть один только день на сборы, в противном случае они грозятся убить мою беременную жену. Думаю, я…»
Далее запись обрывается. Кто-то вырвал из дневника половину страницы, где находилась продолжение записи. Дневник был совсем худенькой тетрадкой. И исписано было всего лишь несколько страниц. А на этой информации запись обрывается. В коридоре послышался стук двери, и в дверном проходе гостиной появился Адриан. — Кто здесь раньше жил? — напрямую спросила девушка. Юноша тут же заметил дневник в её руках. Он заметно напрягся и разозлился. Быстро подойдя к креслу, он грубо выхватил дневник. — Почему из всех книг ты взяла именно эту?! — негодовал блондин. Он смотрел на неё озлобленно. Тяжело дышал и с яростью сжимал кулаки. Конечно бить её он не собирался, он с удовольствием начистил бы рожу кому-нибудь другому. Он так сильно сжал пальцами дневник, что тот помялся. Он её ненавидел, но приходилось терпеть, сейчас не лучшее время поиздеваться над ней. Стоит оставить её до лучших времён. Она молча смотрит на него всё также с мёртвыми глазами и постной рожей, хотя в её бездонных омутах всё же колеблется что-то похожее на непонимание. — Ты, вижу, и правда любишь совать свой нос не в свои дела, — он круто развернулся и зашагал прочь, забирая дневник с собой. В тёмном и пустом коридоре он отчётливо слышал треск поленьев в камине и своё собственное сбитое дыхание. Он не предусмотрел, что девчонка полезет читать, хотя можно было догадаться — она же, вроде как, отличница, значит книги её страсть. Но неужели она не могла взять другую книгу? Там же их полно. Он так сильно ухватился за ручку двери что почти оторвал её, открывая кабинет. Здесь светло и пахло его историей. Всё здесь напоминало ему о том, как счастливо он жил в детстве с своими родителями, но всего этого больше у него нет. У него нет семьи вообще. Можно было создать себе новую. Но об этом и речи не шло. Он ненавидел девушек за их вульгарность и распущенность. В глубине души он конечно понимал, что не все такие, но все девушке в клане в основном были такими, и он слишком к этому привык, чтобы решаться заводить с одной из них контакт. Обойдя широкий стол, он открыл первый ящик и бросил туда этот дневник рядом с фотографией в рамке, которую он тоже, разумеется, не покажет никому. Затем уселся в кресло, пытаясь прийти в норму и угомонить свой разыгравшийся рассудок. Он ведь и раньше жил один. И всю жизнь так прожить сможет. Его это нисколько не заводило и не пугало. Единственное, что его напрягало — это она. Девчонка не была похожа на остальных девушек, она вообще не была похожа на других людей. Дохлая рыбёшка, ходячий трупак. Эту пустышку можно было назвать как угодно. Ещё интересней и заманчивей становилась мысль заставить плакать и молить о пощаде такую, как она. Ему не нравилось то, что даже мельком поглядывая на неё, он цеплял свой взгляд на её глаза. Он не мог смотреть на что-то другое. На волосы, нос, руки, плечи, ноги. Только глаза. Её глаза цепляли его своим ледяным взглядом и, словно паук, захватывали в свои сети. От части он ненавидел её за это. Но больше всего его бесило, что она везде суёт свой нос. Неужели ей одного раза было мало? И она ещё больше начала отравлять ему жизнь.***
«Что это с ним?» Ей оставалось только смотреть на его озлобленное лицо и молчать. При этом держать всё тоже постное лицо и равнодушные глаза. Она смутно догадывалась, что это лишь сильнее его разозлит. И не ошиблась. Он тут же стал ещё мрачнее и просто ушёл. А что если бы он остался? Он бы ударил её? Она так часто получала пощёчины и даже увесистые удары за любую провинность, даже в глубоком детстве. А он был жестоким убийцей. Разве он способен себя сдержать в порыве ярости? Может и правда способен, раз уж он её всё же не ударил? Но почему он так взъелся из-за дневника? Для него это должна быть обычная скучная книжонка. Но на деле получается он знал об этом больше, чем она. Не хотелось больше думать об этом. Да и за весь день она довольно-таки устала. Идти и спрашивать у него, где здесь есть спальня — не хотелось. И даже вряд ли бы он просто ответил, а не огрызнулся. Поэтому она просто, закутав голову в воротник куртки, так и уснула в кресле возле тёплого камина. В принципе это было не самое худшее место. В это время он, наконец угомонившись, всё же соизволил выйти. Сидеть в кабинете тоже было нудно, но и узнать, что с ней, ему хотелось сильней. Аккуратно выглянув из угла, он не увидел её. Высокие спинки кресел закрывали её полностью. Он обошёл кресло с другой стороны и заглянул к ней. Она мирно спала, посапывая в свой же воротник. Другие бы посчитали это зрелище милым, но ему так не казалось, даже больше того, видеть что ей здесь приходится спать тоже его волновало. Если она завтра будет вялой — это скажется на их поездке. Стараясь не разбудить её, он взял её на руки. Она оказалась на удивление лёгкой. Она и со стороны казалось тощей, но чтоб так. Она что, совсем ничего не ест? Стоило ему выпрямиться во весь рост, как её головка упала ему на грудь. Почувствовав сквозь сон что-то тёплое, девушка заёрзала у него на руках и прижалась к его груди всем телом. «Ей холодно?» Он сам неосознанно прижал её ближе. Хотелось согреть. Она выглядела настолько нуждающейся в его тепле, что он как будто разом обо всём забыл. Сейчас была только она, свернувшаяся и прижимающаяся. На втором этаже была большая спальня. Он давно здесь не был. Но сейчас воспоминания не налетали на него волной, как это было обычно. Он просто мельком припомнил это. Он тихо закрыл дверь одной ногой, чтобы холодный сквозняк не проникал в комнату. На большой двухместной кровати было застелено уже давно выцветшее постельное бельё, но он не обратил на это внимания. Положив девушку на кровать, юноша заметил, что она тут же начала мёрзнуть. Она почти свернулась калачиком. Её тоненькие пальчики не пожелали его отпускать, ухватившись за ткань его толстовки. Адриан удивлённо изогнул бровь. — Холодно… — еле слышно прошептала девушка. Не зная что делать, он всё же лёг рядом с ней. Одной рукой прижал её к груди. Она сразу уткнулась носом в его толстовку, вдыхая его запах и ощущая теплоту. Она была в полудрёме, поэтому конечно почти сразу заснула. А он ещё какое-то время обдумывал свой поступок. Зачем он это сделал? Можно было ведь просто оставить её там в кресле, пусть мёрзла бы себе. Но он захотел согреть. Почему? «Не знаю» А сейчас он уже и не хотел знать. Она тоже была тёплой. Тоже грела его. От теплоты и её тихого сопения он тоже постепенно погрузился в сон. Голова будто сама по себе опустилась на её макушку.***
Маринетт никогда не просыпалась так сладко. Что-то под щекой было очень мягкое. Наверно, подушка. Было очень тепло и удобно. Она бы с радостью поспала ещё в таком положении. Мари потёрлась головой от так называемую подушку. Но заснуть больше не получалось, яркий солнечный свет бил в глаза. Поморщившись, девушка разлепила сонные веки и приподнялась на локтях. То, что она посчитала за подушку, зашевелилось рядом с ней. Маринетт не сдержала своей, пусть и дохлой, но улыбки. Адриан выглядел милым, маленьким, пушистым зверьком в спящем виде. И вовсе не страшным или опасным. Медленно, чтобы не разбудить, она выползла из-под его руки и встала с кровати. Адриан перевернулся на бок и рукой начал шарить по кровати в поисках того, что только пару секунд назад лежало рядом. — М-м-м… — сквозь сон промычал парень. Он с трудом смог открыть один, а затем и второй глаз. Маринетт всё это время стояла рядом и наблюдала за столь милым зрелищем. — Согрелась? — Проснулась, — ответила она. Мари улыбнулась, так как смогла. Но эта улыбка не сильно отличалась от обычной человеческой. Мило растянутые губы. Но вот глаза портили всю её улыбку своим ледяным взглядом. «Дурацкие глаза» Адриан приподнялся в кровати и сел, потирая онемевшую руку, которой всю ночь прижимал девушку к себе. В доме и правда было холодно. А после её тёплого тела и вовсе холод казался невыносимым. Он царапал руки пальцами, стараясь себя согреть. На его плечи что-то сзади упало, побуждая прокатиться по телу волну тепла. Оглянувшись, он увидел, что это Маринетт стояла сзади, придерживая на его плечах свою куртку. — Не надо, ты же замёрзнешь, — он слабо пытается оторвать её руки с курткой от себя, но в глубине души он понимал, что не хочет отпускать её тепло. — Тебе нужнее, — Маринетт убрала свои руки от его плеч, но при этом оставила куртку на том же месте. — Когда оденешь свою, вернёшь. Она улыбалась. Он впервые увидел её улыбку. Да, она далека от идеала, но в ней было больше чувства, чем в любой эмоции. Простая улыбка без какой-либо причины вызывала в нём радость. Она человек, который запросто мог заставить его улыбаться. И он бы соврал, если сказал бы, что ему не понравилось. Ему нравилась её улыбка. Другие считали её недостаточно правдоподобной или жалкой, но он видел в ней что-то другое, что-то чего не было в других людях. Он снова удостоверился, что она не такая, как все. Но теперь это звучало в другом смысле. Адриан лишь через мгновение вспомнил, что ему нужно вернуть ей её куртку, а его собственная лежала в коридоре на диване, там, где он её оставил. Поднявшись с уже смятой кровати, он поспешил выйти. Краем глаза юноша уловил, что она пошла следом. Ей почему-то часто приходилось бегать за ним хвостиком. Он быстро схватил свою куртку и вернул ей её тёплый экземпляр. Она поспешно натянула её на себя. Уже после двух минут холод пробирал её до дрожи. — Готовься, скоро выезжаем, — он ушёл в гостиную. Сегодня Адриан был значительно дружелюбнее и заботливые, чем вчерашним вечером. Ей нравилось видеть его лёгкое смущение от того, какую заботу он к ней проявляет. Ему было непривычно, она это понимала. Для неё тоже в первой было спать с кем-то. Даже в детстве когда она прибегала к родителям в спальню, они не позволяли остаться с собой и прогоняли её обратно в свою комнату. А он пусть и гонял её, но в конечном счёте всё же согревал и прижимал к себе. Даже Натаниэль не вызывал такого чувства трепета в ней. «Адриан другой» Маринетт оглянулась по сторонам и заметила дверь в кабинет, в который Адриан вчера от неё уходил, даже можно сказать — прятался. Она, не обдумывая, дёрнула за ручку. Это был обычный, маленький, рабочий кабинет. Книжный шкаф из тёмного дерева почему-то был пустым, зелёный мохристый ковёр, и широкий стол. За столом из большого окна открывался отличный вид на осенний сад. В который раз Маринетт хотела вновь увидеть этот сад. Обойдя стол, она подошла к окну. Пожелтевшие листья валялись под деревьями и с тихим хрустом взлетали, стоило лёгкому утреннему ветерку поднять их в воздух. Сквозь абсолютно голые ветки деревьев проглядывали озорные лучи солнца, создавая на земле всевозможные узоры и причудливые формы. Впервые за долгое время она была рада осени. Раньше она просто не замечала подобной красоты, но компания Адриана явно сказывалась на ней. И, можно сказать, в лучшую сторону. Маринетт повернулась к столу и заметила, что первый ящик был не задвинут. Любопытство взяло вверх. Хотя она пообещала себе больше не идти так легко на поводу у своей любознательности, сейчас девушка просто хотела посмотреть. Они и не ожидает увидеть там что-то интересное. Наверняка там просто старые бумажки и прочий мусор. Отодвинув ящик, она наткнулась на дневник, который вчера читала, а рядом лежала фотография в деревянной рамке. Мари вытащила её за ящика и вгляделась в лица людей на этой фотографии. Женщина, мужчина и ребёнок. Мужчина был в строгом костюме и с серьёзным выражением лица, он сложил руки за спиной. Рядом женщина с светлыми волосами, заплетёнными в одну толстую косу, свисающую с плеча. Она была одета в розовое лёгкое платье и обнимала мальчика за плечи, она широко и приятно улыбалась. Между ними стоял мальчик лет так 6-7 около того. У него были светлые, подобно женщине, волосы и, такие же как у неё, яркие зелёные, словно кошачьи, глаза. Он тоже улыбался и махал маленькой ручкой в кадр. Мальчик кого-то ей напоминал. Светлые волосы, зелёные глаза, острый прямой нос, та же улыбка. Это Адриан. Только не меньше десяти лет назад. Он не сильно изменился. Разве что такой наивной и радостной улыбки она у него не видела, но хотела бы. «А мужчина и женщина на фотографии его родители?» Скорее всего так, ведь он был полной копией женщины, должно быть это его мать. Но вот сходства с отцом она в нём не видела. Может он схож с ним по характеру? Из угла рамки торчал край смятой бумажки. Потянув за край, Мари не смогла её вытащить. Пришлось тянуть из стороны в сторону, но всё же бумага поддалась и вылезла из рамки. Бумажка была старой уже пожелтевшей. И Маринетт могла поклясться, что где-то её видела. «Дневник?» И действительно точно такая же бумага. Это была как раз недостающая оборванная часть страницы.«…буду искать способ прорваться в их логово и вытащить Мей. Она не должна пострадать из-за моих ошибок. Не позволю этому горю лечь на нашу семью Агрест. Ни на нас, ни на наших потомков…»
Дверь с громким треском закрывается и пару секунд всё ещё подрагивает. Адриан снова смотрел на неё с тем же озлобленным выражением лица. Но кое-что изменилось. В его взгляде была не только ненависть, там плескались разочарование и чувство предательства. Он ведь ей, кажется, простил её прошлые попытки лезть в не свои дела. А она снова за своё! — Прости… — прошептала девушка, искренне раскаиваясь. Она опустила руки и положила фотографию и оборванный клочок на стол. Он ждал, сейчас он не чувствовал слепой ярости. Ему хотелось её услышать. Она виновато опустила глаза. — Я не знала, что это дом твоих предков.