Хищники - тоже мясо

Хастур считал его незаслуженным любимчиком. Кроули же просто умел вертеться. По-змеиному. Хастуру было интересно, сможет ли он вертеть его как захочет? Кроули совсем не похож на жертву — скорее уж на жертву обстоятельств, если уж на то пошло, и то не принимающую сторону потерпевшего. У рыжего демона есть богатое воображение и куча опыта, чтобы срулить из любой ситуации, вот только тут Хастур его опережает: да, Кроули готов ко всему, вот только не ожидает, что его банально прижмут к стенке. Вот так просто, перекрыв все выходы, не пуская. Он рычит, ему не нравится такая игра — ведь он проигрывает — и губы Хастура криво растягиваются в усмешке: он не видит, но чувствует прожигающий, затравленный взгляд. — Лорд Вельзевул будет недовольна, если узнает, — вкрадчиво говорит он, не рискуя пока наклоняться ближе. У Кроули вырывается резковатый вздох, и самодовольство Хастура достигает предела — теперь этот демон прижат к стенке во всех смыслах. — Какая наблюдательность, — вырывается у того. — Шантаж? — Что такое шантаж? — То, что ты сейчас делаешь, — шипит Кроули, но выставленная рука пресекает следующее действие. Предупреждает. Хастур перекладывает ладонь демону на грудь, задумчиво глядя этим своим жутким взглядом будто сквозь. Будто изучая, рассеянно поглаживает — под пальцами мягкий, бархатистый пиджак и загорелая кожа, гладкая, но липкая, потому что Кроули жарко — от действий, от нервов, от перспектив. — Всегда было интересно, как ты будешь изгибаться на моём члене, — говорит старший демон, потому, что не умеет ни намекать, ни заигрывать — ему просто интересно, и у второго рожа кривится — слишком неэлегантно. — А ещё стонать. О, думаю, у тебя это отлично получается. Вот теперь можно: он наклоняется, вдыхая чужой запах — дорогое вино и земля, одеколон и что-то терпкое — а потом лижет открытую шею, притираясь, жадно ведёт языком по смуглой коже, собирая вкус пепла; обхватывает руками под лопатки и Кроули вздрагивает — где-то там у него крылья. Хастур не знает об их наличии, и ищет шрамы. Чтобы впиться туда ногтями, не щадя кусая беззащитное горло. У Кроули вырывается нечто среднее между хрипом и криком, и Хастуру это нравится. А ещё, когда рыжий демон вдруг хрипло рассмеялся, запрокинув голову, тот распознал там нотки злого азарта на пару с отчаяньем. О, это самый вкусный коктейль, или как оно там называется? Кроули так просто не сдаётся, но вот определённо точно на периферии понимает насколько выглядит загнанным зверьком. Тот случай, когда пригласили на ужин, только в качестве еды. Хастур порывисто запускает руки под одежду, и — о, да! — раздирает спину в кровь, тут же крепко удерживая дёрнувшегося, шипящего Кроули. Гладит бока, с упоением думая, что эти рёбра можно когда-нибудь сломать; то же касается и позвоночника — так приятно знать о хрупкости человеческого тела. Хастур не умеет целоваться, да и в целом плохо знает эту сторону жизни — в конце концов, он не Асмодей — но хватает отворачивающегося Кроули за щёки, заставляя посмотреть на себя, разжать зубы, и, замерев на секунду, практически вылизывает его рот, после чего всё это перерастает в борьбу, похожую на выгрызание друг друга изнутри. Кроули всё равно морщится — от Хастура воняет болотной тиной и сладковатым запахом разложения, и целоваться — последнее, что ему хотелось бы сейчас. Но он отвечает — напористо и агрессивно. Хастур впечатывает демона в стену, чтоб сильней, тесней притереться, показать, кто тут ведёт, ведь он более уполномоченный, а у второго всегда есть туз в рукаве. Он забирается пальцами под ремень узких штанов под сдавленный вздох, и поднимает взгляд на стёкла перекошенных очков. — У змей их два, разве нет? — Немного не базовая комплектация, — облизывается демон. — А то спугнуть людей проще простого. Оба понимают, что Кроули бежать некуда, поэтому тот скалится в ответ на неосторожные, грубые прикосновения, а Хастур вдруг чувствует у себя на шее чужие губы. А после — зубы. Длинные узкие клыки так легко входят в подгнившую плоть, будто готовы вырвать кусок. Это забавно. Хастур буквально отрывает его от себя, и Кроули откидывается, подставляясь — позволяет ласкать себя везде. Потом ему быстро надоедает оставаться безучастным, он снова пытается укусить, не получается, и просто скидывает со старшего пальто. Чтобы отомстить. Позже. Его подхватывают под задницу. Хастур вжимается пахом в пах, хмурится, выкидывает мешающие очки, заглянув в дурные глаза — вертикальные зрачки то расширяются, то сужаются в щёлки от ярости, стоит посмотреть на демона. Он снова мокро целует свою жертву, стаскивает джинсы, не преминув оцарапать бёдра. Ему нравится запах Кроули, а ещё когда тот так жарко дышит ему в ухо — тогда его можно приподнять, заставить обнять себя такими охуенно-длинными, тонкими ногами за талию, и, разведя ягодицы, толкнуться в тесное нутро. Хастур почти рычит, ведь ему вспарывают плечи острые когти — вместе с одеждой — теперь его кожа висит лохмотьями как и куски ткани. Он жадный до такого чувствительного Кроули, до его стонов, шипения, каждого изгиба тела; демон наваливается всем весом, размашисто трахая, протаскивает спиной по стене, снова лижет открытое горло, за ухом, под подбородком, получая в ответ очередной сиплый вздох. Кроули отзывчиво гнётся под ласками, смеётся зло, задыхается, рвёт чужую плоть от особо сильных толчков. У Хастура исполосована вся спина. Чувство обладания чем-то столь вертлявым — а посему недоступным — восхитительно. Он дерёт срывающегося на крик демона, натягивая на себя полностью, впиваясь в так трогательно торчащие ключицы. — Если б я знал, что следующее тело будет таким же, — хрипло шепчет Хастур, заглядывая в почти чёрные от удовольствия глаза, — то разрезал бы живот — хочу ощущать себя глубоко внутри тебя. По локоть засунуть руку, в потроха; обхватить свой член, трахать и пить кровь. Что, отвык от грязи? Кроули облизывает кровь с губ. Густую, застоявшуюся. Чужую. — Насколько мне известно, — продолжает говорить Хастур с таким видом, будто не ебёт то, что он сейчас ебёт Кроули, — змей всегда хватают за шею. Чтоб не укусили. И делает это. И душит нешуточно, практически полностью перекрыв доступ к кислороду. Не замедляя движений, встряхивает слабеющее тело — о, как ему нравится, когда смотрят вот так. Когда даже у демонов в глазах мелькает секундная паника. Кроули инстинктивно дёргается; из глаз сыплются звёздочки в наступающей темноте; он крупно дрожит, и это больше на судороги похоже. Кроули кончает, выгибаясь насколько позволяет треклятая стена. Рука на горле не исчезает, он чувствует, как минут через пятнадцать начнут проявляться следы от пальцев. А ещё как Хастур тоже вздрагивает, второй раз, третий, не вынимая, изливается внутрь, заставив последнего опять поморщиться. И вот пока старший демон дезориентирован накатившим оргазмом, Кроули набрасывается, вонзая клыки в самое доступное место, заливая всё тёмно-бурой, почти чёрной кровью, глотает её, плюётся; и Хастур почти кричит в ответ, в который раз уже отдирая за волосы от себя рыжего. Целует перепачканные, такие блядские губы. На этот раз Кроули лезет сам. Его отпускают — тот позволяет себе съехать на пол, потому что тело человеческое и поясницу ломить начинает уже сейчас. — Прекрасно, — чуть севшим голосом говорит Хастур. — Хочу повторить, моя жертва. Кроули загадочно, рассеянно улыбается — надо будет напомнить этому валенку, что скрытие правды от начальства тоже наказуемо. — В следующий раз предупреждай — я тебе хотя бы жвачки куплю. — Что такое жвачка? Кроули страдальчески закатывает глаза.