***
Кровавые разрывы на спине горели словно пожар в аду, хотелось непрерывно кричать, но голос не смел показываться, страх сжимал легкие мертвой цепью, не давая вдохнуть холодный воздух как можно глубже. Губы ныли от сильных укусов, а по щекам катились слезы, оставляя мокрые полосы. — Время пришло, — крупная ладонь уверенно легла на тонкую шею дочери, пальцы сделали невидимую дорожку вдоль позвоночника, — Я буду нежен. Джоанна покорно встала с колен, и умоляюще взглянула в глубокие словно омут, глаза отца, она все понимала, от этого кровь застывала внутри, а голубые глаза наполнялись слезами. Девушка ненавидела его, за смерть матери, за невыносимую жестокость, за боль, которую он ей причинял все шестнадцать лет. — Прошу… — пухловатые губы приоткрылись в мольбе, — Не надо… Мужчина сделал два вычерченных шага в сторону дочери и взял за острый подбородок, его взгляд излучал грубое спокойствие, это всегда пугало Джоанну, она не могла понять, что творится в голове у отца. Он был неизвестен, он — безумен. — Ты — моя, — преподобный притянул дочь к себе, — Моя, по праву. Кожа отца словно ледяной металл, обжигала своим ядовитым холодом, а дыхание наоборот, было раскаленное как дыхание дьявола. В комнате мучительно тихо, лишь редкие, прерывистые вздохи испуганной Джоанны разбавляли гнетущую тишину. Преподобный медленно отстранился от девочки и взглянул куда-то в проем двери. Джоанне хотелось бы, чтобы это все стало сном, страшным, но сном, неправдой. Но она понимала, что все, что сейчас ее ждет, будет самой настоящей явью, которая будет преследовать ее всю жизнь. Она всегда спрашивала у неба, почему все это происходит именно с ней? Чем она это заслужила? Преподобный немного повернул голову, и через плечо бросил взгляд на заплаканную дочь. — Иди за мной, — голос на секунду стал немного мягким, или же, жаждующим, Джоанна не смогла понять.***
Небольшие, голые ступни неохотно наступили на голый пол родительской спальни, холод мгновенно «впился» в кожу, заставив девочку вновь поморщиться. Сердце стучало, стучало не переставая, разум все понимал, но от этого было еще хуже. А боль как яд текла в жилах. За окном было темно, черное небо покрыто мерцающими звездами, такое редкое явление, ведь в основном небосвод был «укрыт» густыми тучами. Грустно знать, что самая красивая ночь, скоро превратиться в ночь ужаса. — Джоанна, — сердце замерло. Такие знакомые, омерзительные отцовские ладони, мягко сжали острые плечи дочери, а горячее дыхание опалило бледную кожу. — Ты же знаешь, что бог предвидел это, — нормальный тон медленно перерастал в пылкий шепот, а руки нежно скользили от шеи к кончикам девичьих пальцев, — Покорись мне. — Нет, — Джоанна развернулась к мужчине, что было ее большой ошибкой, — Не делайте этого. Преподобный аккуратно провел ладонью по красной щеке дочери и наклонился к ее такому же красному от стыда уху: — Я же видел как ты на меня смотришь, — воздух который он выдыхал, был похож на кипяток, заставлял краснеть и гореть. — С отвращением, — Джоанна соврала себе, как только ей исполнилось шестнадцать лет, она все так же ненавидела отца, но наличие гармонов и отсутствие мужского пола в окружении, давало о себе знать, часто девушка могла позволить себе засмотреться на мужчину, он был неплох, но ее останавливало многое, он ее отец, он ее мучитель, он тот — кто навсегда покалечил ей жизнь. Резкий ответ неприятно «обжог» мужчину и отметина от удара на бледном лице не заставила себя долго ждать. — Надеюсь тебя это вразумит. Девичьи глаза вновь накрыла пелена, было вновь больно, а смирение приходило с каждым днем все больше и больше. Хотелось уже подчиниться, сделать все, что он хочет, лишь бы истязания исчезли, а спина закончила болеть от новых кровоточащих ран. Тут в голове Джоанны что-то щелкнуло, кажется, последнюю песчинку надежды развеяло ветром. — Отец, — девушка попыталась сделать тот голос, который он хочет слышать. Ее аккуратные ладони легли на вычерченное мужское лицо, а уголки рта наигранно растянулись в похотливую улыбку, или подобие этой эмоции. Алые губы Джоанны накрыли губы преподобного в неуверенном поцелуе, голова закружилась от резкого всплеска новых ощущений, и чувства влажного языка отца внутри рта. По телу не переставая пробегала дрожь, а низ живота предательски заныл. На секунду мужчина оторвался от Джоанны и внимательно взглянул в ее затуманенные глаза, медленно спускаясь взглядом к приоткрытым пухлым губам, которые сильно опухли от требовательного поцелуя. Неожиданный тихий стон дочери выбил последнюю каплю благоразумия из головы преподобного, он с огромной силой прижал Джоанну к стенке, казалось, что шкаф с грохотом упадет на пол, а потолок словно небесная кара, обрушится на их головы. Сильные руки сжимали узкие бедра, все сильнее и сильнее впиваясь жарким поцелуем в ноющие губы дочери. Джоанна не верила, что все это происходит, стыд сменялся на всесжигающую похоть, хотелось большего, хотелось утонуть в чувствах, в «любимом» отце. — Папочка, — жаркий стон вновь вырвался из пьяного разума девушки. Преподобный с силой вжал в стену обессиленное хрустальное тело, в его голове словно на повторе крутилось горячее «папочка», а стоны вновь и вновь наполняли небольшую комнату. Пальцы настойчиво скользили под белое платье, повторяя изящные изгибы тела, очерчивая выпирающие кости на бедрах, вырывая тихие всхлипы и непонятный шепот из приоткрытых губ дочери. Мгновение и они оказываются на кровати, Джоанна чувствует как мужская грудь нервно вздымается, сильнее вжимая ее в матрас. В брюках мужчины стало тесно, а в горле пересохло. Ночь стала необычайно темной.