Только мой

      Мелкий ублюдок.       ЭфПи был в бешенстве, когда в несколько прыжков одолел ступеньки к собственному трейлеру. Куперы всегда портили ему жизнь, начиная со школьной скамьи, но в последнее время — особенно. Бетти, как и её мать, отличалась невъебическим умением лезть куда не надо, — читай как: в чужие жизни, — и только что поведала старшему Джонсу о том, что его сынишка, которому он, вообще-то, строго-настрого запрещал лезть в этих гребанных «Грифонов и Горгулий», преспокойненько играет в неё со своими друзьями. Превосходно.       ЭфПи остановился возле двери, в уме прикидывая, какими именно матами он собирается сообщить Джагхеду о своем недовольстве, когда в трейлере послышался звонок на телефон сына, и владелец поднял трубку:       — Фог, вы нашли Хоакина? — Джонс младший говорил со змеями так вальяжно, что в мужчине проснулась еще одна вспышка гнева, смешанная с ревностью. Раньше повелителем змей был он, раздавать им приказы мог только он, и пусть он сам «отрекся от престола», то, как быстро мальчишка влился в змеиную стаю, раздражало конкретно. Джонс сжал кулаки и толкнул входную дверь, врываясь в собственный дом, аки маньяк с целью избить до полусмерти все, что движется, а что не движется — двигать и крушить. — Возьмите его, отвезите в Лисий лес к пешеходному мосту. Встретимся там.       Джаг повесил трубку, абсолютно игнорирую пришествие отца. Ни «здрасьте», ничего. Позволь ЭфПи себе такое в детстве — валялся бы уже на кухне с пробитой башкой. Его отец всегда учил его уважать себя, иногда даже слишком жестоко, именно поэтому Джонс вел себя со своим сыном намного мягче. И, кажется, это теперь ему нехило так аукнулось, ведь сейчас Джагхед не ставил его ни во что. Говнюк.       Мужчина быстро шагает на кухню и перехватывает выходящего сына уже в проеме:       — Куда-то собрался? — у старшего — делано дружелюбный тон, Джагхед всегда может распознать угрозу, поэтому взгляд его сразу щетинится, как у загнанного в угол зверя, но отцу старается не показывать.       — Да, пойду встречусь со змеями. — подросток шагает на встречу, расправив плечи. Хочет казаться увереннее, усмехается про себя старший Джонс, он уже давно раскусил его. За столько лет сожительства-то.       Джаг говорит так, сука, надменно о его «змеиных» делах, как подросток, только что получивший доступ к огромной озлобленной армии потерявших смысл жизни мужчин и разгульных женщин. ЭфПи всегда был против этого, не хотел вступать сам, не хотел втягивать сына, тем более, чтобы тот стал лидером. Его чертов дед был бы так горд внучком, только вот отец — нет. Он хотел для Джагхеда образования, которого у него нет, нормальную семью, скучную, но сука, стабильную и безопасную работу, старался отгородить его от Саутсайда. Но как это сделать, когда пацан так глупо и опрометчиво кидается в огонь? Есть только один вариант, и, кажется, Джонсу младшему он придется не по вкусу.       — Да? — брови старшего Джонса подлетают вверх, в наигранном удивлении, но уже через секунду его лицо принимает озлобленную гримасу: — Черта с два!       ЭфПи бросается к сыну, вытаскивая из кармана кожаной куртки наручники. Одним четко продуманным движением он заковывает одно запястье сына в объятие металла, попутно оттесняя подростка к старому холодильнику, чтобы прицепить и правую к ручке холодильника. У старшего Джонса руки от чего-то дрожат, да и Джагхед осознавший, что делает его отец, стал дергаться, стараясь помешать, и свободной рукой, цепляясь за предплечье ЭфПи, пытается его оттянуть от себя.       — Ты что делаешь?! — кричит Джагхед испуганно, переводя взгляд то на родителя, то на его руки, — Пап! Стой! Ты что с ума сошел?       — Надо было действовать, — Джонс, не обращая внимания на возгласы сопротивляющегося подростка, наконец-таки застегнул наручник, — как только я застал тебя за игрой! Это зависимость, «ГиГ» — это наркотик, проникающий в кровь!       ЭфПи уже орал, не сдерживаясь, размахивая руками возле лица напротив, и под конец, увесисто толкнул в грудь сына, который весь короткий монолог вскидывал голову и закатывал глаза, так что Джагхед отшатнулся, хватаясь за холодильник, как за край обрыва, с которого он грозится упасть. На секунду в его глазах появился неконтролируемый страх, но Джонс младший быстро взял себя в руки, вновь шагнул к отцу, наступая с ответным вызовом:       — Я не наркоман. — с отвратительным бесстрашием ответил Джагхед, смотря в глаза ЭфПи. — Мне просто надо вознестись, чтобы найти короля горгулий. И прекратить это все.       — Ты прав, — Джонс поджал губы, как бы соглашаясь, а затем резким движением просунул руку в карман джинс сына, достав мобильный, отчего тот дернулся как от ожога, недоуменно таращась на бывшего лидера змей, — абсолютно не похож на наркомана. Прости.       Мальчишка своим поведением бесил, если быть честным: выводил из себя регулярно, если еще честнее: заебывал так, что у Джонса от злости краснела даже шея: постоянно лез во всякие неприятности со своей верной подружкой Купер, а сейчас стал нагло плевать в лицо человеку, который его вырастил. Хреново может вырастил, но все же.       ЭфПи мог стерпеть все: непослушание, жилье вне дома, недоотношения, которые не вели не к чему хорошему, но то как нагло его единственный сын говорил что-то, что можно было понять только как «Ты слишком туп для моего великого плана, мужик», он терпеть был не намерен.       Джонс нарочито сильно швырнул мобильник на стол и со сведенными от раздражающих мыслей бровями двинулся к отпрыску. ЭфПи в несколько коротких шагов оказался у сына, прижимаясь к нему всем телом, заставляя прочувствовать, кто тут хозяин. Ладонь мужчины метнулась к лицу Джагхеда, заключая его щеки меж длинных пальцев. Не больно, не грубо, но унизительно, будто провинившуюся шавку. Джонс младший начал скалиться, не скрывая, крутил головой, будто мог высвободиться, но прекрасно знал, что хватка руки была сильнее его. Знал, но продолжал пытаться просто назло. Весь в отца, подумал ЭфПи, ухмыляясь про себя.       — Пора тебе протрезветь, парень. — заключил старший, когда подросток, вспомнивший, что у него есть еще и не закованная конечность, оттолкнул руку отца своей, злобно облизывая губы, прикусывая их в конце. — Ради твоего же блага.       На лице обоих была волна гнева и раздражения. Джагхед, как и его отец, был настоящим Джонсом — вспыльчивым, опрометчивым, гордым по самые гланды. Ни один из них не хотел и не мог мириться с пренебрежением в свою сторону, из-за чего они часто скандалили, но сейчас все, кажется, пересекло границы разумного, и Джагхед злобно бросил уже развернувшемуся, чтобы уйти, отцу:       — Ну и пошел ты.       И тут же отвернулся, не ожидая продолжения полемики, потирая покрасневшие лицо и шею, где была ладонь Джонса, руками. Подросток наивно считал, что вот и конец ссоры, как обычно, они поморозятся друг от друга, а затем снова будут делать вид, что ничего не было. Но сейчас, до предела накаленный ЭфПи реагировал на все в стократ сильнее, поэтому бросился обратно, припечатывая сына лицом к холодильнику.       Многочисленные коробки с сухими завтраками попадали с холодильника на пол, устроив ужасную вакханалию. Джагхед вновь задергался, но рука, прикованная к ручке холодильника, и сильный мужчина, прижимающий его всем телом, не давали ему свободы. Джонс старший нарочно вывернул руку сына под неестественным углом, отчего последний зашипел и уткнулся лбом в стенку холодильника, переставая метаться.       — А теперь послушай сюда, маленький говнюк, — над ухом послышался грозный басистый шепот, а запястье свободной руки сжали мертвой хваткой, прижимая ее к белой глади холодильника, — кажется, твой покойный дед, — гори он в аду, — был прав, тебя стоило хорошенечко наказывать.       — Неужели отцовский долг проснулся? — Джаг усмехнулся и моментально пожалел, почувствовав, резкую боль от закованной руки, которую жестко дернули назад. — И что, выпорешь меня, папочка?       Джонс зарычал. Натурально зарычал, как разъяренное животное перед тем, как разорвать свою добычу. ЭфПи отпустил руки сына, но теперь схватился за тонкую бледную шею, лишая любой возможности дышать. Подросток начал хрипеть, свободной рукой хватаясь за запястье отца, как за единственное, что могло спасти его. Джонс ослабил хватку лишь слегка, на один вздох.       — Не такой смелый уже?       ЭфПи просунул одну руку между холодильником и телом Джагхеда, забираясь под тонкую рубашку. Подросток испуганно дернулся, когда ладонь мужчины поползла вверх, и тихо вскрикнул от прикосновения грубых пальцев к соску. Джонс слегка огладил небольшую горошинку на груди, а затем сжал. Грубо, сильно, нетерпеливо, наслаждаясь тихими возгласами мальчика. Его мальчика.       — Стой!       ЭфПи оставил набухший сосок и провел рукой выше, трогая шею, линию подбородка, касаясь губ, мягко поглаживая нежную кожу. Рубашка Джагхеда задралась, оголяя впалый живот, который касался прохладной глади холодильника, заставляя тихо охать при каждом прикосновении. Подросток уже не сопротивлялся, тихо вздрагивал при каждом новом прикосновении, закусывая нижнюю губу. Мужчина потянулся второй ладонью к открывшемуся участку кожи мягко проводя от одной выпирающей тазовой косточки к другой. Джонс не видел лица сына и не хотел, наверное, но ощущение того, что он сейчас делает что-то против воли парня, неприятно клокотало где-то в солнечном сплетении.       ЭфПи резко повернул Джагхеда на 180 градусов. Теперь он был прижат спиной к стенке холодильника разгоряченным телом отца, но его свободная рука была на груди мужчины. То ли отталкивала, то ли притягивала ближе.       — Джаг. — от властного тона отца подросток вздрогнул и сильнее сжался под тяжелым взглядом. — Джагхед. Посмотри на меня.       Младший Джонс аккуратно приоткрыл глаза, смотря на ЭфПи. Мужчина едва сдержал стон, Джагхед стоял перед ним: растрепанный, раскрасневшийся, с красными следами пальцев на шее, смотрит на него из-под полуоткрытых век с мокрыми подрагивающими ресницами. Зрелище было поистине возбуждающее, но ЭфПи терзала совесть: он принуждал собственного сына к сексу. Только старший Джонс хотел позорно сбежать, притворившись, будто ничего не было, как взгляд случайно мазнул по всему телу подростка, и мужчина увидел то, чего нормальные отцы видеть не должны.       Стояк.       У Джагхеда стоял. И это было последней каплей в чаше самообладания мужчины.       Джонс замер, сверля взглядом бугорок на джинсах Джагхеда, заставляя того начать извиваться от неловкости и отталкивать отца от себя. Ему было стыдно. До ужаса стыдно, стоять в таком виде перед собственным родителем. ЭфПи моментально отвис, положил руки на худую задницу Джагхеда, рывком притягивая его к себе. Подросток вскрикнул и моментально охнул, когда отец стал делать поступательные движения бедрами, потираясь его возбуждением о свое.       Джаг стиснул зубами собственное запястье, пока Эфпи сдергивал с него джинсы с нижним бельем и расстегивал рубашку. Хотелось кричать, но это было как-то против гордости, поэтому приходилось молчать. До крови закусывать запястье и давиться стонами от действий старшего. Но пока Джонс водил руками по обнаженной мальчишеской груди, очерчивал ребра, терзал соски и оставлял засосы на молочной коже шеи, Джагхед лишь закатывал глаза от удовольствия.       ЭфПи подхватил своего мальчика под бедра, заставляя повиснуть на себе, и стал судорожно оглядываться в поисках чего-нибудь вроде смазки. На виду была лишь полупустая бутылочка кленового сиропа, содержимое которой моментально полилось на пальцы старшего мужчины. — Нет, только не это, чертов сироп, найди что-то другое, — как в бреду, шептал мальчишка, стараясь увернуться от липких пальцев отца, на что получил лишь смазанный поцелуй в щеку и успокаивающие слова на выдохе.       Разрабатывать подростка было сложно. Даже первый палец проходил с трудом, а Джагхед извивался и шипел, всевозможно мешая процессу. ЭфПи работал одной рукой, разводя пальцы ножницами, добавляя по одному медленно, стараясь не причинить много дискомфорта, пока второй старался удержать подростка на весу, то и дело сжимая ногтями тощие ягодицы, оставляя красные следы-полумесяцы. Когда три пальца свободно проходили туда-сюда, мужчина вытащил их с хлюпающим звуком, после которого Джаг нетерпеливо дернул бедрами вниз за пальцами отца.       — Потерпи, сладкий. — Джонс стал покрывать поцелуями шею сына, слизывая дорожки невольно катящихся из глаз слез, попутно приставляя к более менее разработанному отверстию головку члена, дразняще проводя по сокращающимся краям ануса, заставляя подростка скулить.       — Давай. — мальчишка всхлипывал, закрываясь свободной рукой, и извивался, пытаясь насадиться самому.       — В следующий раз ты будешь стоять на коленях несколько часов, умоляя меня разрешить тебе поработать своим отвратительным ротиком на моем члене, будешь изнывать от неудовлетворения, пока я буду медленно растягивать твою маленькую дырку, а затем вытрахаю из тебя все дерьмо, которое хранится в твоей отвратительной башке, — зло шипел Джонс на ухо сыну, член которого дергался от каждого слова, а румянец смущения неровными пятнами спускался на шею. Мужчина проехался возбужденным членом между ягодиц, нарочно задевая чувствительное отверстие       ЭфПи рывком опустил Джагхеда на всю длину и замер, давая привыкнуть, успокаивающе поглаживая спину и лопатки, выпирающие из-за того, что парень выгнулся слишком сильно. Было неприятно, настолько, что хотелось соскочить, отодвинуться, но парень лишь призывно дернул бедрами и зашипел:       — Сделай это.       Мужчина толкнулся бедрами немного, сначала на пробу, что вызвало лишь сдавленное шипение сына, который сжался так, что у ЭфПи круги пошли пред глазами. Джонс поддерживал бедра подростка, стараясь найти ту самую точку, было неудобно, от каждого нового толчка дверца холодильника стучала, перекрывая громкое дыхание и шлепки двух оголенных тел.       Джонс младший выпрямился дугой, как от удара электрошокером, когда головка члена проехалась по простате, а с губ сорвался громкий стон, из-за которого ЭфПи пришлось впиться в горящие губы сына поцелуем-укусом. Мужчина двигался уже свободнее, набирая ритм, с силой втрахивая парня, которому оставалось только приглушенно стонать и подмахивать бедрами, в вертикальную поверхность. Джагхед выгибался каждый раз, когда головка отца проезжалась по простате, и стонал протяжно, цепляясь ногтями за дверцу холодильника.       ЭфПи сопровождал каждый новый толчок укусом, щипком, поцелуем, заставляя сына тянуться к собственному напряженному органу, но отец одергивал его каждый раз, вкладывая в новое движение больше силы. Джагхед извивался, член стоял колом, а яйца неприятно тянуло. Подросток хотел разрядки, но Джонс будто в отместку за недавнюю ссору, держал его руку высоко над головой, не прерываясь ни на секунду:       — Ты. Был. Плохим. Мальчиком. — с каждым словом ЭфПи толкался в сына, задевая простату. — Проси, меня. Умоляй.       — Прошу-у, — Джагхед тянул гласные, почти кричал, срывая голос, смотрел заплаканными глазами на отца, царапая холодильник, — папочка, дай мне кончить.       Джонс дернулся и рывком повернул непонятно откуда-то взявшийся, но, кажется, приготовленный как раз для этого, ключ в наручниках, освобождая сына от плена холодильника. ЭфПи пронес Джага несколько шагов до стола и уложил его на лопатки, продолжая ритмично вбиваться в податливое тело. Мужчина стал рвано надрачивать подростку, стараясь попадать в ритм толчков.       — Ты будешь стонать так только подо мной. Как заправская шлюха. Моя личная шлюха. Эта задница принадлежит только мне. Ты понял? — Джонс с силой притянул сына к себе, крепко сжимая ладони на его ягодицах. От такого действия у подростка выбило воздух из легких, и все, что он мог лишь быстро кивать, хватая ртом кислород, — Я не слышу.       — Твой, твой, пожалуйста…       — Теперь можешь кончить. Сделай это для папочки.       Джаг кончил сразу после слов отца, закатывая глаза от прятной истомы, поджимая пальцы на ногах и ахуительно сжимаясь, так что ЭфПи излился следом прямо в сына, наваливаясь на пытающееся отдышаться тело на столе. Подросток чувствовал, как выходит член Джонса старшего, и как из растраханной дырки вытекает густая смесь. Лежать так, голым под собственным отцом, — показалось ему отвратительным, отчего Джагхед стал извиваться, отталкивая мужчину, захлебываясь всхлипами, утирая непрошенные слезы.       ЭфПи стоял над сыном, распластавшимся на столе, и пытался выяснить, что, блять, происходит, но в ответ получал лишь неясное бормотание на выдохе и слабые удары в грудь. Джонс рывком схватил обе руки подростка, прижимая их к столу, грозным тоном приказывая Джагхеду посмотреть на него.       — Все, что я говорил, — чистейшая правда. Ты — мой, и если придется опять приковать тебя наручниками, чтобы ты не сбежал жить в захолустья, типа старого вонючего кинотеатра, я сделаю это. — Форсайт притянул все еще слабо трепыхающегося сына к себе, обнимая настолько нежно, насколько возможно, и прошептал куда-то в шею: — Мой