Повадки охотника

— И печенья захвати! — донеслось до спины Кроули, исчезающего в потёмках кухонного интерьера. Сквозь стенку чувствовалось спокойствие, что излучал Азирафель. В комнате плавно вертелась пластинка, подставляя игле свои борозды, и полметра крепкого бетона не мешали хозяйничающему Кроули наслаждаться голосом Меркьюри на припеве «My Melancholy Blues». Демон умиротворенно улыбнулся плите, внимательно наблюдая за бурлящим в турке кофе. Неожиданно за стеной зашуршали. Кроули повел бровью, но от своего занятия не оторвался. Песня закончилась, и на втором этаже книжной лавки повисло шипение пластинки. «Неужели уснул?» — немного раздосадованно подумал демон. Он притих. Сейчас Кроули представлял себя знаменитым и опытным шпионом, который старается выполнить свою миссию и остаться незамеченным. Воображение услужливо подкидывало черно-белые картинки того, как они с Азирафелем сидят в разных углах одного и того же кафе и тоскливо смотрят друг на друга. Играет грустная музыка, и Азирафель, желая хоть как-то разрядить обстановку, опускает и быстро поднимает взгляд из-под пушистых светлых ресниц. Он улыбается демону, а затем разворачивается к окну, пряча лицо за ажурной белой шляпкой… «Жалко, что имена хороших шпионов нам неизвестны. В смысле, это же их задача — сделать так, чтобы никто не догадался, что они шпионы. Все, кого мы знаем, по-видимому когда-то облажались» — демон тряхнул головой, отгоняя глупые детские мысли. Кроули закончил приготовления, капнул в одну из чашек немного коньяка, взял поднос с печеньем и отправился обратно. — Почему так тихо? Я думал, ангелы не спят… — демон застыл с неудобно расположившейся посудой в руках. На подлокотнике дивана в самой шаткой в мире позе лотоса тревожно восседал Азирафель. Завидев Кроули, он состроил невозмутимое лицо. — Я не настолько большой, чтобы не уместиться рядом с тобой на диване, ангел, — демон принялся методично расставлять посуду на столе. — Мне иногда хочется перемен, мой дорогой — хладнокровно ответил Азирафель. — Тебе же неудобно. — Откуда тебе известно? Вообще-то, подлокотники всегда были моей тайной страстью. Наравне с блинчиками. — Что-то я ни разу не видел, как ты едешь в революционную Швецию за посиделками на ручке икеевского креслица. — Я купил весь диван — я буду использовать весь диван. Кроули тяжело вздохнул. — Ладно, где паук? — Под шкафом. Губы демона расплылись в дурацкой ухмылке. Конечно, ангелам по долгу службы полагалось любить весь окружающий мир — но Азирафель не совсем соответствовал представлениям об образцовом ангеле, так ведь? Азирафель настороженно пронаблюдал за крадущимся к шкафу Кроули. Демон, не прекращая довольно скалиться, спросил своим самым искушающим тоном: — А за убийство злостного дракона прекрасному принцу полагается поцелуй от принцессы в беде? — его ноги стали медленно покрываться чешуей. — Постой, ты же не собираешься его убивать? — нахмурился ангел, опрометчиво пропустив более важную часть демонической речи. — А ты хочешь пригласить его к столу? — Он ведь живой! — Я тоже. Это естественная пищевая цепочка, никакой фантастики. То есть, конечно, фантастика присутствует — все-таки не каждому дано так талантливо менять обличие… — Кроули! — Лучше скажи: моя награда в силе? Азирафель смутился и чуть-чуть порозовел. Кроули ухмыльнулся и скрутился кольцами, окончательно приняв змеиный облик. Он выждал в засаде несколько мгновений, а затем выпрямился в боевую стойку и стремительно атаковал паука. Схватка продолжалась недолго и закончилась — неудивительно — триумфом Кроули. Демон победоносно фыркнул и вернул себе человеческое обличье. Азирафель наблюдал за происходящим со смесью отвращения и снобизма на лице. — И теперь ты меня этим языком целовать будешь? — А мы договаривались на язык? — изобразил приятную удивленность Кроули, подавив зародившийся возглас «Я же пошути-и-ил!». На самом деле, он был вовсе не «приятно удивлен» — он откровенно охреневал от происходящего. Демон совсем забыл, с кем имеет дело, а Азирафель, как обычно, принял шутку за чистую монету. Кроули был совсем не против поцелуя со сгустком божественной благодати. Внутренне он готовился к этому шесть тысяч лет. Однако сколько к зиме не готовься — она всегда наступает внезапно. Ангел мимолётно округлил глаза, приоткрыл рот в беззвучном «ох!» и отвёл взгляд в пол. Выглядел он совершенно растерянно, и Кроули почти отказался от своей случайной затеи, и даже почти что раскаялся, но вдруг из-под ресниц Азирафеля, почти так же кинематографично, как в шпионских мечтах Кроули, показался азартный огонек. Демон едва заметно улыбнулся, хмыкнул и щелкнул пальцами, а затем подошел поближе к ангелу и дыхнул на него «мятной свежестью». — Мой язык сейчас стерильнее кабинета твоего начальника, ангел, — сказал он, подходя почти вплотную и пристально рассматривая светлое лицо. — К чему были такие жертвы, Кроули? — мягко улыбаясь, Азирафель деловито поправил лацканы пиджака Кроули. Демон явно не понял. Ангел взглянул на него и рассмеялся. — Ты мог бы просто взять этого паука на листок бумаги и вынести на улицу. Я, собственно, этого и ожидал, — он, улыбаясь, стянул с застывшего Кроули солнцезащитные очки. — Ты, как обычно, превзошел мои мечты. Демон озадаченно моргнул. Дважды. — О, не переживай, я понимаю, такая банальщина тебе даже в голову не пришла, — нежно мурлыкнул ангел. Азирафель посмотрел своими ясными глазищами в неприкрытые янтарные, легко улыбнулся и прикоснулся к демоническим губам. Кроули для приличия постоял истуканом еще несколько секунд, а затем отчаянно уцепился за твидовые складки на рукавах ангельского пиджака, углубляя поцелуй. Прошло еще какое-то время, и ангел целомудренно отстранился. Кроули разочарованно подчинился его желанию подышать. — Как у тебя постоянно получается меня обмануть, чертов ты святоша? — почти (но недостаточно) гневно спросил демон, не отпуская чужих рук. — Честные ангелы часто хитрее всяких гнусных демонов, мой дорогой, — улыбнулся Азирафель в ответ и потерся носом о загорелую щеку. — В следующий раз на кону будет стоять совместный сон, — заявил Кроули. Ангел вновь рассмеялся и притянул демона к себе. Две нетронутые чашки кофе и одна нераскрытая пачка печенья встретили рассвет, так и не покинув свой поднос.