Neon gravestones try to call my bones
— Прости, — раздалось сзади. Обернувшись, я увидел невысокого роста девушку, с чёрными волосами, маленькими глазами, зато длинными чёрными ресницами. Она сочуствующе улыбалась мне своими бедно-розовыми полными губами, стоя под маленьким чёрным зонтиком. Она была полной противоположностью Лили Стоун, как мне показалось с первого взгляда. — Прости, ты ведь Фил Мейнс? Я не обозналась, точно… Прости, я соболезную твоей потере… Не мог бы ты дать мне интервью для местной газеты? Меня передёрнуло от её слов. Интервью? О ней? Зачем? Чтобы потом показывать всем подросткам, говоря, что это только единичный случай и что она стопроцентно страдала шизофренией? Как всё это глупо. До смешного глупо. Но в тот день мне было не до смеха. Я прошёл мимо журналистки, не сказав ни слова, и направился домой.***
Семнадцать лет моей серой жизни здесь прошли незаметно…
Впрочем, как можно заметить семнадцать лет, когда каждый следующий день в точности повторяет предыдущий. Знаете, это сводит с ума. Зачем такое долгое обучение, чтобы потом просто использовать нас в качестве роботов? Дема не нуждается в креативных людях. Они непредсказуемы. Когда в детстве во мне заметили проблеск свободы, чуть не заточили в одиночную камеру. Эти годы могли бы пройти в муках и безумии. Впрочем, по-моему, это итак безумие. Нико слишком заботится о том, чтобы никто даже не думал о свободе. Может, именно эта забота породила в нас стремление к жёлтому цвету. Впрочем, вы знаете о Деме достаточно, чтобы не заставлять меня рассказывать то, как я жила эти семнадцать лет. Мои родители до сих пор живы, с чем можете меня поздравить, ведь это большая редкость. Но я их почти не знаю, Нико не даёт мне видеть их часто. Ещё одна его глупость. И непростительная ошибка. Простите, забыла представиться. Моё имя 01011010000101101000 1000110010011101001101101. Как можете видеть, я тоже зашифрована единицами и нулями. Надеюсь, у меня когда-нибудь будет имя. Настоящее, а не эти глупые цифры. Если понадобится, я могу ждать вечность… Но скорее всего я предпочту действовать. Только дождусь их.***
Я искал их в Интернете, но ничего не выходило. Очевидно, я вбивал в поисковую строчку что-то не то. Мне вылетали какие-то песни, когда я набирал её слова. Позже я сдался и решил читать тексты. Действительно, слова были оттуда. Я включил одну песню. Такой приятный голос и… Такой странный крик. Я поставил трек на паузу. Почему она говорила строчки из песен? Кто говорит перед смертью, как напутствие, строчку из песни? Она была сумасшедшей, я только сейчас это понял. И только сейчас понял, что любил её за это. Знаете, мне было тяжело. Возможно, я уже говорил об этом, или вы сами догадались. Но именно в этот момент, когда я слышал слова песни, мне стало ещё хуже. Я не понимал, о чем эти слова и что пытается мне сказать этот красивый голос. А он явно пытался что-то сказать. Именно мне, я чувствовал. Я услышал фразу, которую сказала Лили перед падением. Мне стало не по себе от того, что когда-то она слушала эту песню, повторяла эти слова… Эта песня и многие другие связывали мою жизнь с её жизнью. С той, которая скрывалась в ночи, которую я никогда раньше не видел. Спустя ровно 5 минут и 31 секунду включилась следующая песня. Если раньше я думал, что мне было плохо, то сейчас стало ещё хуже. Я не знаю, как это работает.I know where you stand Silent in the trees And that's where I am Silent in the trees
Он пел словно от меня, выражая то, что я хотел сказать ей… Если бы она могла меня слышать. Я хотел узнать её в толпе прохожих, когда искал в незнакомых лицах знакомые черты. Я хотел снова увидеть её, её улыбку и невероятные глаза. Я бы продал душу Сатане, если бы мог сказать ей… Hello… Я нажал на паузу. Глупо было даже думать об этом. Она умерла, пора забыть… Но не получается. Мне нужно найти её секту. Я запомнил название группы — «Twenty one pilots», я запомнил имена Тайлера Джозефа и Джоша Дана. Это должно было дать мне зацепку в поисках. Мне нужен был их фандом. Спустя три часа поисков по Всемирной сети я запутался ещё больше, но не собирался сдаваться. Спустя пять — мой мозг уже кипел. Вот что мне удалось узнать: Дема — выдуманное место, в котором обитают люди, не имеющие имён, только цифровые коды, Траншея — обитель бандитов, сбежавших из Демы. Это редкие везунчики, потому что мало кому удаётся сбежать от Нико и Niners. Про них можно рассказывать бесконечно. Я понял кое-что, но в основном мне нужна была помощь, я не смог бы справиться с этим один. На самом деле, всё, что я понял, это название фандома — клика, и то, что это точно секта. Я начал искать клику из Нью-Йорка, их было много. Первым мне ответил парень с Бруклина. Завтра я встречусь с ним и он мне объяснит, что и как в этом непонятном музыкальном сумасшествии. Следующей песней, которую я включил по несчастной случайности или по жестокой закономерности стала «Neon gravestones». Мне вспомнилась её могила и неоновое надгробие…An earlier grave is an optional way No
***
Привет. Кто ты? Ты давно знаешь моё имя, пора бы нам с тобой познакомиться. Впрочем, ты часто слышишь мой голос в уголках своего подсознания. И всегда следуешь моим советам. Я слышу тебя впервые. Стоп, хочешь сказать, ты давно сидишь в моей голове? Да, моё имя — Блуррифейс, и я волнуюсь о том, что ты думаешь. Вот честно, бардак у тебя в голове. Что за слова всё время всплывают в этой каше? Ах, да, ты же у меня поэт. Не волнуйся, милый, когда я захвачу полный контроль над твоей головой, тут будет строгий порядок. Никаких ненужных текстов, никаких размышлений и пустых чувств… Полная гармония и точная упорядоченность. Счастье. Правда? Ты ведь тоже ждёшь этого с нетерпением? Скажи мне, давай! Ну же! Что ж ты молчишь?! Мы так скоро этого достигнем! Счастье… Абсолютная свобода! Когда же ты мне её дашь? А? Жалкий человек, ведь ты тоже, я знаю, как сильно ты ждёшь этого дня! Осталось недолго. Поверь, он очень-очень близко. Этот день. День моего выхода в свет! И день твоей смерти… Что?! С громким вздохом, как будто мне давно не хватало воздуха, я сел на кровати. Рядом лежали плеер и наушники. Ясно, я заснул под музыку этой секты, и потому мне приснился кошмар. Ничего странного. Кажется, моё подсознание сказало, что я скоро умру… Надо прекращать это. Мне определённо надо выспаться. Разберусь во всем завтра. Я резко выдернул из плеера наушники, выключил сам плеер и бросил на прикроватную тумбочку. Спокойной ночи. Сладких снов…***
Дема покрылась сумраком ночи. Мы не зажигаем свет. Никто и никогда. Потому что бишопы считают, что мы должны спать в это время. Что стало бы с Демой, если бы мы вдруг перестали спать по ночам? Впрочем, не стоит об этом думать, всё равно все спят. Безмолвно и безропотно. Здесь только я, сижу в темноте своей комнаты, даже не пытаясь уснуть. Я давно бросила эти попытки. Только в это время за мной никто не следит. Именно сейчас, именно в этой комнате у меня развязаны руки. Никто не узнает о тайнах, спрятанных мною в ночи. Никто не услышит мой полуночный шепот. Он принадлежит только моим ушам. Я и мои мысли в безопасности здесь, в пределах четырёх тёмных стен. С каждой ночью оно усиливаться. Желание выйти из комнаты, почувствовать ветер в лицо. Это невыносимо тяжело, знать, что за этой дверью не свобода, не множество дорог, среди которых ты можешь выбирать, а дотошный всевидящий глаз Нико. Я чувствую всей своей неопределённой сущностью, что он и сейчас смотрит на дверь. Именно на мою дверь… Ему скучно. Любому было бы скучно, если бы его поставили пасти толпу людишек, необладающих волей и чистым сознанием. Он хочет, чтобы я вышла за дверь, он с нетерпением ждёт этого. Знает, что я не могу не выйти. Это хоть немного добавит ему веселья в жизни. С тех пор как сбежал тот мужчина, ему больше не над кем издеваться, не кого мучить. Почти сразу после того побега Нико выбрал следующей жертвой меня. Видимо, помня тот проблеск свободы в детстве, он всё время хотел от меня избавиться. Я всегда знала, что меня контролируют больше, чем кого-либо в Деме. Это угнетает. Когда он смотрит на тебя и только того и ждёт — ждёт, пока ты оступишься, ошибёшься. И с невероятной скоростью будешь падать. Но как же хочется выйти за эту чёртову дверь… Так просто, нажать на ручку и открыть! Нет ничего проще и ничего труднее. Хочется почувствовать ночной прохладный ветер, обдувающий лицо, услышать пение птиц в ночи… И хоть раз в своей никчёмной жизни увидеть звёзды. У нас многие сбегали, не продумав план, обрекая себя на вечные муки только ради них, сияющих небесных огоньков… И луны, королевы ночного неба. Говорят, она настолько прекрасна, что, увидев лишь раз, её невозможно забыть. Она будет вечно перед твоими глазами. Хотите спросить, кто это говорит? Заклейменные. Да, те, с кем нельзя разговаривать. Я говорила с ними множество раз. Именно они рассказывают лучшие сказки в Деме. Впрочем, кроме них, никто не может ничего рассказать. В нашей жизни нет ничего интересного. Только рождение и похороны. Нико злится, потому что я не выхожу. Я злюсь, потому что не могу выйти. Мы оба знаем, что последует за моим безрассудным действием. Но там сейчас на небе расцвели и ярко загорелись мириады звёзд… Сижу на кровати и грустно смотрю на дверь. Но не хочу сидеть и смотреть, хочу действовать. Откуда во мне это «хочу»? У других его нет. Никто не говорит это слово, кроме бишопов. Только бишопы могут хотеть, мы не можем. А я хочу. Я знаю, чего я хочу. И я хочу прямо сейчас совершить безрассудный поступок. Видимо, «хочу» — это маленькая частица свободы. Резким движением откидывая одеяло в сторону, я резко вскакиваю с постели. Босые ноги сделали ровно четыре шага к двери, а ладонь схватила ручку. А вдруг… Не смотрит? Именно сейчас, вдруг он ушёл? Я могу проверить. Нужно только… Я поворачиваю ручку и открываю дверь. Стоя на пороге, я впускаю в комнату небольшой ночной ветерок. Он приятно щекочет мои босые ноги, слегка развевает волосы. Тихо, прекрасно, волшебно. Посмотрев на горизонт через открытую часть коридора, я вижу их. Звёзды… Отблески душ умерших. Как они прекрасны! Человек ещё не успел их испортить. Впрочем, наверное, просто не дотянулся до них своей длинной рукой. Осмелев, я быстро открываю дверь. Завидев на пороге знакомую красную мантию, я чуть не упала в обморок. Дрожь по всему телу, миллионы мурашек по коже… Нико стоял прямо перед моей дверью и, видимо, ждал, когда меня одолеет любопытство. И дождался. — Ты победил, — сообщаю я прискорбно. — Спокойной ночи. Захлопнув дверь, я действительно пошла спать и моментально уснула. Наверное, это чары Нико.***
— Привет, — сказал парень, сидевший напротив меня. — Привет, — ответил я. Я вошёл в кафе, когда он уже давно был тут. Этот человек должен был объяснить мне, что такое клика. Выглядел он до странного нормально. Только жёлтый скотч на безымянном пальце выдавал в нем сектанта. А вообще, обычное поло и джинсы, дорогие кроссовки. Волосы длинные настолько, что их можно было даже забрать в хвост сзади, что он и сделал, и выбритые виски смотрелись очень круто. Никогда не мог постигнуть этой истины: как удаётся таким парням выглядеть круто. Я когда-то пробовал отрастить волосы, но они выглядели совершенно не так. Возможно, это из-за того, что он сектант. — Ты писал, что у тебя много вопросов, — начал парень, — Я готов на все их ответить. Добро пожаловать в клику! - Нет, нет, нет, — заторопился я, — я вовсе не собираюсь вступать в вашу секту, мне только нужно выяснить, из-за чего моя девушка спрыгнула с крыши. — Оу, соболезную, — тихо сказал парень. — Хорошего ей побега… Кстати, меня зовут Алекс и я часть той секты. — Фил, — коротко представился я. Мы болтали довольно долгое время. Я многое не понимал, переспрашивал, Алекс объяснял снова и снова. Не помню всего, но примерно это выглядело так: — То есть Нико, Кеонс и прочая банда — это бишепы?.. — Бишопы. — Бишопы. Звучит… Странно. Почему именно такое название? — О, это вопрос не ко мне, — улыбнулся Алекс. — А к кому? — К Тайлеру Джозефу. — А кто, — я запнулся, раздумывая над вопросом, — кто такой Блуррифейс? — Это существо сидит внутри Тайлера, а тот не может от него избавиться. Блурри встречается в песнях «Stressed out» и «Goner». — А внутри меня оно может быть? — Он. Нет, это невозможно. Это тёмная личность Тайлера. А ты ведь не Тайлер? Почему ты вдруг спросил? — Я слышал его голос, сегодня ночью, — тихо сказал я. — Впрочем, это был сон. Не надо было засыпать под этот альбом. — Слушай, пойдём прогуляемся, а то мы тут четвёртый час сидим, — улыбнулся Алекс, мы расплатились и вышли. — Куда мы пойдём? — Я знаю одно место, где периодически собирается кое-кто из клики. Пойдём к ним, окунёшься в среду нашей «секты». Классное слово, кстати, я его запомню. Ты же не поверил этому чудику? Ты же знаешь, что я точно здесь? Я в твоей голове, и я терпеливо жду своей свободы. Не стоит про меня забывать. Я заточен, но всё равно опасен. Ты хоть знаешь, что я могу с тобой сделать? — Отстань, — прошипел я, чтобы Алекс не услышал. — Ты всего лишь глюк. Последствие шока. Нет тебя на самом деле. — Скоро ты ответишь за это, — он прошипел это так яростно и громко, что у меня заболела голова. Пришлось зажмуриться, Алекс не мог этого не заметить. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил он. — Да, просто голова немного болит. Это сейчас пройдёт. Даже не надейся… Мы шагали по различным улочкам и переулкам, пока не набрели на старое строение. Кажется, когда-то это была большая парковка в четыре этажа, но за ненадобностью в этом районе, была закрыта. Всё четыре этажа были практически без стен, а те немногие стены, которые были, и коллоны, которые их заменяли, были сплошь разрисованы граффити. Раньше, проходя мимо этого места, я думал, что тут бродят только наркоманы. Оказывается, я ошибся, — тут ещё и сектанты. И я шёл прямо туда, внутрь. Я должен разобраться в этом. Надеюсь, они помогут мне. Боже, о чем я думаю. Они же секта! Куда я иду? Бежать, срочно бежать! Прочь отсюда и далеко от этого места. Успокойся. Они друзья Лили, она наверняка считала их друзьями, клику. Они помогут тебе, им самим, наверное, нужно знать, почему она вдруг спрыгнула с крыши. Хотя… Мне кажется, они знают. Тогда пусть расскажут мне. Нет, тут вряд ли есть люди из её друзей. Она живёт далеко отсюда. Жила… Чёртово прошедшее время. Вскоре послышалось голоса. Мы стали подниматься на второй этаж по ветхой и очень ненадёжной лестнице. Алекс уверил меня, что она точно выдержит. Кажется, я слышал звуки укулеле… Так и есть. Три человека сидели на полу, один из них играл на укулеле. Алекс присел рядом, я тоже. — Что-то вас сегодня мало, — сказал Алекс. — Во-первых, — начала девушка, сидевшая у колонны. Она была в чёрных джинсах, лёгких высоких ботинках из тёмной кожи, чёрной куртке, с прилепленным к ней скотчем и жёлтой футболке с принтом «bandito». У неё были длинные чёрные волосы, подвязанные жёлтой банданой, улыбающиеся глаза и губы. — Во-первых, здравствуй, Алекс. А во-вторых, ещё рано. Скоро придёт Джей, а потом не знаю, но народ точно будет. Как всегда, будто ты не знаешь. — Ладно, балаболка, — усмехнулся Алекс. — Позвольте вам представить, Фил Мейнс. Его девушка была кликой. — Что с ней случилось? — взволнованно смотря мне прямо в глаза спросила девушка. — Она спрыгнула с крыши, — тихо сказал я. — Лили Стоун? — меня передёрнуло от её имени, сказанного незнакомцем. Он был светловолосый с развевающимися на сквозняке когда-то давно покрашенными в непонятный цвет волосами. Они были не длинные и не короткие, а такие… Не знаю, как описать. Он был в красной футболке и чёрных шортах. За спиной у него лежал чехол от укулеле, а сам инструмент тихонько бренчал под его ладонями. Его взгляд тоже был необычайно заботливым и грустным, когда он назвал её имя. — Да, — отозвался я, отчаянно пытавшийся вспомнить, не было ли его на похоронах. Нет, точно не было. — Ты знал её? — Да, конечно. Мы близко не общались, виделись несколько раз, болтали в шумных компаниях. О её смерти нам рассказал Джей, он скоро придёт. Меня охватила паника. Они знали её, они сожалеют о её смерти, а я здесь… Зачем я здесь? Её всё равно не вернуть! Я не подал виду, совсем никакого. Только опустил взгляд, чтобы никто не смог увидеть мою грусть… — Да, кстати, Фил, я не представил тебе своих друзей, — сказал Алекс. Я поднял голову и стал внимательно слушать, пытаясь запомнить имена новых знакомых. Девушку звали Марси, парня с укулеле — Сэм, сокращённо от Сэмуэль, а третьего парня, который до этого времени молчал, а сейчас негромко подпевал играющему неизвестную мне мелодию Сэму, звали Хэмишем. Правда, никто его на самом деле не звал, его прозвище было Эс, первая буква слова «sing». Мне сказали, что он очень красиво пел, а Эс засмущался, даже притянул колени к плечам, закрывая лицо. Он был тёмноволосый, но светлее, чем Марси, его волосы было острижены совсем коротко. Одет он был в белую майку и синие джинсы, а на плечах у него лежал тёмно-фиолетовый плед. Они сначала говорили о песнях, а потом о всякой чепухе. Втянули и меня в разговор. Я, наверное, впервые с её смерти засмеялся и… Просто беззаботно с кем-то поговорил. С ними было легко. Они не говорили ничего, что могло бы напомнить мне о смерти Лили. И я о ней не вспоминал, по моим меркам очень долго, — около получаса. А потом пришёл Джей. Я сразу узнал его, мы вместе несли её гроб на кладбище, а потом он лично закапывал могилу… Я побледнел и уставился в его лицо. Он стоял в шаге от меня и тоже смотрел мне в глаза. Я поднялся на ноги. Разговор затих с его появлением, все смотрели на нас. — Привет, Фил, — сказал он с неутолимой грустью во взгляде. Должно быть, такой взгляд был и у меня. — Привет, Джей. — Как ты держишься? — спросил он взволнованно, как будто старый друг, хотя мы говорили в первый раз. Нас объединяла общая утрата. Видно было, что Лили была важна для Джея, но я не стал спрашивать, насколько. — Неплохо, — наконец ответил я. — Ты расскажешь мне, почему она… Почему она это сделала? — Конечно. Мы с ним оставили компанию сидеть дальше, а сами поднялись на этаж выше. Только сейчас я увидел, что солнце уже готовится спрятаться за горизонт. Мы сели на краю площадки, как когда-то сидели с ней на краю крыши. У самого горизонта были неописуемо красивые облака, переливающиеся разными красками в лучах заходящего солнца. Внизу шуршали деревья заброшенного дворика. Всё в этом мире притихло, чтобы выслушать те объяснения, к которым я так рвался. — Тебе, наверное, кажется, — начал Джей, — что клика — это секта. Но это не так. Вернее, не совсем так. У нас есть двое человек, которых мы боготворим, которыми восхищаемся и чьё творчество безумно любим. Они придумали целый параллельный мир и мы в него верим. Эти песни… Ты же их слышал? — Да. Очень красиво. — Они часть нашей жизни. У нас есть свои фишки, типа жёлтых цветов и скотча, про которые ты уже знаешь. Мы со стороны действительно кажемся сектой, но на самом деле мы семья. Мы с Лили были семьёй. Тебе не стоит ревновать её ни к кому из клики, все мы прекрасно знаем, что она любила тебя всей душой. Без остатка. Именно ты был тем, кому она уделила свои последние минуты. — Ты знал о том, что она хочет умереть? Неловкое молчание резало мою душу без ножа. Боже, я сам уже знал ответ, но нужно было, что Джей сказал это. Не молчи, прошу… — Да. — И не отговорил? — Я пытался, мы все пытались, но она нас не слушала. Не осуждай, это был только её выбор. — Почему она спрыгнула? — По её словам, ей надоело жить в клетке. Ты, наверное, не знал, но её родители собирались отправить её в Англию, учиться в католической школе-интернате для трудных подростков. Это почти как колония, считала она. Лили была свободолюбива. Отказаться она не могла, но поехать туда… Это разрушило бы её жизнь. Мы пытались поговорить с её родителями, но они не хотели ничего слушать. Вернее, они не хотели слушать нас, потому что мы такие «трудные», как она. Кричали, говорили, что мы ничего не понимаем. Ей стоило попросить тебя о помощи, мы говорили ей, но она отказалась вытягивать тебя в её разборки с родителями. Я закрыл лицо руками, протёр глаза, они чуть было не стали важными от подступавших к горлу слёз. Внутри всё сжалось, как будто что-то тяжёлое сдавило мою грудную клетку. Джей сидел слева от меня, неловко ударил по плечу, пытаясь приободрить. Справа от меня тоже кто-то сел, я заметил ту девушку, которая писала на её надгробии неоновой краской. Она грустно улыбнулась и обняла меня за плечи. Как я узнал в последствии, это была Хоуп Ури или Икс, как её называли друзья, та самая лучшая подруга Лили Стоун, которой, как я когда-то думал, не существовало. Она сидела рядом, переполнена такой же грустью и тоской. Она заплакала, а не мог, хотя невыносимо хотелось. Видимо, запас слёз всё-таки не бесконечен. Нам так сильно не хватает тебя, Лили.***
Мне так сильно не хватает возможности врезать тебе, Нико. Когда-нибудь придёт отмщение за все издевательства, за все пытки и муки, за всех людей, которых ты сломил. Как знать, может быть, орудием этой мести буду я. Именно я. Ты не сможешь меня сломать, никогда. Я скорее умру, чем лишусь той микроскопической свободы, что у меня есть. Я знаю, что ты меня слышишь. С каких пор мои мысли уже не являются конфиденциальными? Ты зря подслушиваешь, Нико, я думаю о тебе такое, что тебе не захочется услышать. Никогда. Тебе действительно нечем заняться? Впрочем, лучше бы тебе концентрировать своё внимание на мне, а не на тех детях, что недавно родились в твоём районе, или моих родителях. Кстати, где они? Я не видела их столько лет! Изверг, я надеюсь, ты ничего не сделал с ними, иначе тебе же будет хуже. Словно в очередной раз уйдя от ответа, Нико отключился от моего мыслительного канала. Мне страшно. Вы не представляете, как мне страшно. Через четыре с половиной минуты, синхронно откроются все двери, мне придётся выйти из комнаты. А там Нико. Он дал мне иллюзию того, что я могу остаться без наказания за неподчинение режиму. Но он просто придумывает казнь поинтереснее. Где-то в Деме живёт моя семья. Кровные связи очень блёклы здесь, потому как мы почти ни с кем не общаемся. Нико не даёт нам общаться друг с другом в достаточном количестве. Но я знаю как выглядят мои родители, как они говорят. Знаю, что они живы. Наверное, я даже люблю их… Если бы нам объясняли, что значит любить! Я прочла это слово в какой-то книге, которую тут же прилюдно сожгли, когда я спросила у матери, что оно значит. Мне достаточно видеть их хотя бы раз в месяц, чтобы быть спокойной за их существование. Недавно у меня родилась сестра. Лет пять назад. Я никогда её не видела, не слышала её голоса. О её существовании рассказал Нико, и это было хуже всего, что можно только вообразить. Что будет с ними, если я убегу? Не сорвёт ли он на них свою ярость? Я боюсь оставить их здесь. Это единственное, что держит меня в Деме. Осталось тридцать секунд. Я подошла к двери, как тогда, ночью. Потянулась к ручке. Двадцать. Десять. Пять. Две. Одна. Синхронный стук и скрип тысяч дверей. Мы проснулись. Мы готовы к ещё одному серому дню.***
Я стал частью клики. Да, частью той секты, которой так боялся. Это произошло спонтанно. Хотя нет. Это было предсказано множеством событий. Лили Стоун, любовь всей моей жизни, была кликой, её друзья тоже. Теперь они и мои друзья. Нас объединило общее горе. Мои старые друзья не могли понять меня с тех пор, и вскоре я перестал с ними контактировать. Даже с самыми близкими. Зато Хоуп и Джей понимали меня с полуслова. Они стали моим приютом от того одиночества, которое идёт в комплекте со смертью любимого человека. Они спасали меня, а я, хочется думать, не оставался в долгу, тоже помогал им пережить трудности. Но день за днём я начал замечать присутствие той журналистки, что пыталась взять у меня интервью. Она буквально преследовала меня. В тот день, когда мы сидели на третьем этаже заброшенной парковки, внизу кто-то бродил. Я не сразу понял, что это человек, вообще-то, тогда мне это было не важно. А потом, выходя из переулка, заметил её. Это было странно. Но ещё странее то, что я теперь встречаю её повсюду. Сегодня я вновь собирался пойти к друзьям. «Вновь», потому что уже как месяц я прихожу туда в шесть часов, а возвращаюсь поздно ночью. Это, разумеется, не нравится моим родителям, но психолог сказал им, что сейчас мне лучше ничего не запрещать. Я вышел из дома, но тут же как безмолвная тень, за мной из-за угла выскочила она. Мне надоели эти догонялки, я решил прямо всё выяснить. Дождавшись момента, я развернулся и обратил на неё вопросительный взгляд. — Почему Вы меня преследуете? — Потому что, — сказала она. — Мне нужно интервью по поводу самоубийства той девушки. А потом, кто знает… Ваши отношения с Лили Стоун, насколько мне известно, были хорошими. Благополучными. Вдруг, Вы решитесь совершить самоубийство. Я буду рядом и спасу Вас. — Спасибо, — саркастично ответил я, — вообще-то, я в состоянии позаботиться о себе сам. Меня не нужно спасать. Я пошёл дальше, а она последовала за мной, словно тень. На самом деле, она была недалеко от истины. Я не хотел умирать, я хотел сбежать. Там, на заброшенной парковке меня ждала ужасная новость. А вместе с ней — Хоуп. Её красные заплаканные глаза явно не предвещали ничего хорошего. Сегодня она была вся в чёрном, будто в трауре. Разумеется, исключая жёлтый скотч. На её безымянном пальце было изолентовое кольцо, означающее у нас символ вечной верности друг другу. Я сразу заметил, что у очень маленького количества людей есть такие. Из моих друзей такие были только у Марси и Хоуп. Ещё у Алекс, но про его девушку, перерезавшую себе вены мне давно рассказали. Она обняла меня, едва я подошёл ко входу на парковку. Уткнулась носом в мою толстовку и заплакала. Она вся тряслась, ей не хватало воздуха. — Что случилось? — спросил я, но ответа не последовало. Только ещё один всплеск рыданий. Вскоре я увидел Джея, выходящего из здания с пасмурным видом. Он неспеша подошёл к нам с Хоуп и посмотрел мне в глаза снова глазами полными грусти. Последний раз я видел этот взгляд, когда впервые пришёл сюда. — Что случилось? — повторил я, всё больше пугаясь. Джей нервно сглотнул и собрался с мыслями. Он покосился на Хоуп, будто боясь задеть её резким словом, а потом решил сразу сказать всю правду, сорвать пластырь одним движением. — Сегодня ночью Марси бросилась под поезд.***
Заклеймена. Моя шея, мои руки… Покрыты чёрной пеленой забвения, впрочем, как и сознание. Это Нико играет с моим сознанием, я ничего не могу с этим поделать. Более ужасной пытки нельзя придумать. В этом чудовищном безумии мне остаётся только верить и представлять, что всё в порядке, что на мне на самом деле нет клейма. Это помогает, действительно, помогает. Я ничего не вижу, Нико… Из-под ног уходит земля, нет, не надо, не нужно, пожалуйста, нет… Нет ничего страшнее чувства падения. Я кричу. Так громко, как только могу. Кажется, меня было слышно в Траншее. Мне страшно, очень страшно, пожалуйста, прекрати. Кажется, прошло только полминуты, прежде чем Нико сменил пытку. Скорее всего, он делает это для того, чтобы я не привыкла к падению. Он знает, что мы, люди, быстро привыкаем ко всему. Я изображаю страх как можно натуральнее, но не всегда выходит искренне. Знаете, почему я перестала бояться падений? Потому что каждый день своей серой жизни я решительно хочу упасть с крыши девятиэтажного здания. Мне иногда кажется, что в прошлой жизни я совершила самоубийство именно прыгнув с крыши. Если Нико не знает об отсутствии этого страха, то точно уж догадывается — это была только разминка, сейчас начнётся что-то по настоящему жуткое. Мою кожу покрыли мурашки, мне… Холодно? Через пару минут меня ничинает трясти от мороза, мне срочно нужно в тепло, в зону комфорта… Но от неё меня отделяет Нико. Мои руки связаны за моей спиной. Я даже не могу попытаться согреться. Постепенно я понимаю, что у меня к тому же заканчивается воздух. Ещё минут через пять я начинаю задыхаться. Делая короткие спокойные вдохи, я инстинктивно пытаюсь оттянуть мгновение смерти. Мой последний судорожный вздох и… Мгновение истины не наступило. Я вернулась к обычной температуре, к большому запасу кислорода. Он дал мне около пятнадцати секунд, чтобы отдышаться. И тут новая пытка. Я чувствую такую боль в правом запястье, которую нельзя сравнить ни с чем. Неведомая мне сила начинает ломать мне руку, не пропуская ни единой косточки. Кажется, на этот раз мой крик был слышен не только в Траншее, его слышали все параллельные миры. По моим щекам текли слёзы. Слёзы концентрированной боли. Я никогда не плакала столько. Это была лучшая его пытка. Неведомая сила отпустила мою руку. Я попробовала пошевелить пальцами, но вновь взвыла от боли. Что ты этим доказываешь, Нико? Что моя жизнь в твоих руках? Нет, милый, судьба просто в очередной раз пошутила надо мной, отправив к тебе. Я принадлежу себе и только себе. Меня не сломать также, как мою руку. Я чувствую, как рука тяжелеет. Кажется, там внутреннее кровотечение. От мыслей про руку становиться ещё больнее. Но о ней невозможно не думать.Из моей груди в очередной раз вырвался душераздирающий крик, когда я пошевелила пальцем. Sahlo Folina Кажется, прошло около получаса, прежде чем Нико завершил пытки. Естественно, моя рука была цела, ведь ему не нужны были повреждённые работники. Впрочем, о повреждении сознания он не заботится, играет с ним, как хочет. Я наконец смогла встать со стула, на котором сидела всё это время. Руки были развязаны. Что же, почти свобода. Он стоял передо мной в своей извечной, до ужаса мне противной, красной мантии. Он ждал. Ждал, что я буду молить о прощении и пощаде. Без этого не отпустит. Я медленно опустилась перед ним на колени. Холодный пол подействовал отрезвляюще. Что я делаю? Неужели, действительно сожалею. Нет, ни капельки. Это он заставляет меня сказать: — О, великий Нико, — говорит он, моими устами. Неужели он так любит эту лесть? Откуда в тебе нечто человеческое, изверг? — Умоляю тебя пощадить мою душу. Клянусь существовать во благо Деме. Только после этого окончательно отпускает моё сознание… Из зеркала на меня смотрела девчонка с каштановыми волосами и глазами, полными боли и грусти. Сегодня ночью они были наполнены радостью и восхищением при виде звёзд. Наверное, это взбесило Нико больше всего. Я увидела на своей шее чёрные отпечатки пальцев Нико. Клеймо. Этого стоило ожидать. Пока что маленькое, но лучше не показывать его людям. Не хотелось бы лишиться социума насовсем. Нико будет злорадствовать, рассказывая моим родителем, что теперь я заклеймённая. Навеки лишенная единственной радости, то есть и общения с ними. Бежать. Так быстро, как только смогу. От этого будет зависеть моя жизнь. Но они ещё не пришли. Нужно их дождаться. Без них не смогу…***
Блуррифейс не оставлял меня в покое. После смерти Марси, он всё яростнее заговорил о моей смерти. Говорил, что скоро поглотит моё сознание.Он с огромным нетерпением ждал этого. Спустя две недели после того страшного события произошло ещё одно, которое снова подкосило всех нас. Я, кажется, уже привык ходить на похороны. На этот раз погиб Джей, человек, ставший мне лучшим другом. Я лично закапывал его могилу, как когда-то он закапывал в землю гроб Лили. Как его застигла смерть? Он мчался на своём стареньком мотоцикле по шоссе, как всегда, без страха и опасения за свою жизнь. Он не стал тормозить на одном очень опасном повороте, из-за него случилась автокатастрофа, в которой сам он погиб. Впрочем, накануне он рассказывал мне, что тоже хочет сбежать. Я пытался переубедить его, но не получалось. Я шёл с его похорон, измученный и уставший. Мы с Хоуп разошлись пару кварталов назад, пообещав написать друг другу, что с нами всё в порядке, как только доползем до дома. За мной опять шла она. Та назойливая журналистка. Я остановился и повернулся к ней лицом. — Не расскажите, почему ваши друзья один за другим совершают самоубийства? — Джей попал в аварию. Он не… — Расскажите это кому-нибудь другому, а мне нужна правда. — Как вас зовут? — я внезапно понял, что так и не знаю, как зовут человека, преследовавшего меня уже второй месяц. — Эвэлин Уилсон, — у неё был необычайно мягкий голос. Я в очередной раз удивился её противоположности с Лили. — Ладно, Эвелин, следуйте за мной. До самой моей квартиры мы шли молча, только переступив её порог я сказал, что готов всё рассказать, при условии, что это будет написано под моим контролем, и никакого «обычная подростковая любовь» там не будет. Я объяснил, насколько мне дорога память о Лили и Джее. В память о моей погибшей любви я теперь тоже носил кусочек желтой изоленты на безымянном пальце. Я удивился, когда слушая мой рассказ о клике, Эвелин сказала, что всё знает. Она изучала этих людей продолжительное время. В душе она сама была кликой. Статья действительно получилась неплохая, но мы не упоминали наш фандом в ней, что было явным пробелом. Если бы рассказали всю правду, против «Twenty one pilots» ополчилось бы всё правительство, обвиняя их в подстрекании к суициду, хотя они ни в чем таком не виноваты. Я ждал сообщения от Хоуп. По моим расчётам она давно должна была прийти домой. Но она могла зайти в магазин или просто забыть. Мне не хотелось тревожить её, если она сейчас плачет в подушку. Она бы старалась уверить меня, что с ней всё в порядке, задыхалась бы от слёз, а потом вновь рыдала, положив трубку. Такое уже было, когда умерла Марси. А напротив меня на диване сидела журналистка и благодарила меня за работу. Она встала, собираясь уходить, но… Блуррифейс. Он, как и обещал, захватывал моё сознание. Дальше долгий тёмный пробел… Когда я отвоевал своё сознание обратно (Блурри предпочитает думать, что просто отдал мне его, как последнюю милость), то обнаружил себя прижимающим Эвелин к стене моей комнаты и агрессивно целующим её. Она страстно отвечала. Прошло пару секунд и я понял, что происходит. В ужасе отстранился. — Что? — переспросила журналистка, недоуменно оглядывая моё напуганное лицо. Она сделала шаг вперёд и встала на носочки, чтобы дотянуться до моих губ. Обвив мою шею руками, она заставила меня пригнуться. Этот поцелуй последнее, что я помню. Придя в сознание утром следующего дня, я обнаружил мирно посапывающую рядом Эвелин. Мысленно я тысячу раз осыпал Блурри проклятьями. Он смеялся. Знаете, как выглядит смех из концентрированного злорадства? Я теперь знаю. Нащупав на полу телефон, я проверил сообщения. От Хоуп пришло одно слово.Прощай
Нет… Нет, только не Хоуп, не сейчас… Потерять последнего лучшего друга я не мог. Когда пришло сообщение? Полчаса назад. Чёрт, только бы успеть! Я вскочил с кровати, натянул джинсы и футболку. Я даже не помню, что и как надевал, я спешил. Бежал, как будто от этого зависела моя жизнь.I'm running for my life
Нет, от этого зависела не моя жизнь, а жизнь Хоуп. Она не могла умереть, потому что она была нужно мне сейчас, как никогда. Я хотел попросить её о помощи, давно планировал рассказать ей о Блуррифейсе, она бы поверила, поняла, помогла бы избавиться от него. Я верю, она бы нашла способ, если бы… Если бы я рассказал раньше. Я не успел. Её нашли родители десять минут назад и вызвали врачей. Те установили диагноз — яд. Она выпила какое-то моющее средство… Ещё одна жертва этого сумасшедшего мира. Я вошёл в её комнату, которую раньше видел только по видеосвязи и всего пару раз. Она казалась осиротевшей. Разбросанные на столе тетрадки и блокноты, плакаты на стене, мягкие игрушки на кровати, — всё в этой комнате, не знало, что делать теперь. Без её хозяйской руки, этот маленький комнатный мир стал никому не нужен. Я медленно осматривал плакаты и мягкие игрушки, узнавая в каждой детали Хоуп. Торопиться было некуда. На столе я увидел записку со своим именем. Не раздумывая, я сунул её в карман и пошёл, сам не зная куда. Пройдя множество кварталов, я остановил свой выбор на Бруклинском мосту. Сев там прямо на тротуар, я решился открыть записку.Не злись ни на меня, ни на себя. Это был мой выбор, только мой. Я пыталась жить без любви, без Марси, но без неё я не могу радоваться жизни. Её смысл пропал. Я восхищаюсь тобой, ты так давно потерял Лили и смог жить дальше, хотя я знаю, что она значит для тебя. Я так не могу. Хотела бы, да не получается. Извини, что не могу больше быть рядом. Но надеюсь, я навсегда останусь у тебя в сердце, буду помогать в трудные минуты, как тогда, когда я была живой. Я люблю тебя, Фил, ты лучший друг, которого нельзя даже вообразить себе. Не убивайся по мне долго, я верю, ты сможешь это пережить, ведь ты сильнее меня, гораздо сильнее. Пожелай мне сладких сновидений. Надеюсь, мы встретимся в Траншее. Волшебном месте, где никто из нас не одинок. С огромной любовью, Хоуп Икс Ури
И вот снова на моих щеках давно забытые слёзы. Давно забытые слезы. Как грустно. До ужаса противно, даже мне. Честно, кого ты пытаешься пронять этими соплями? Замолчи. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Не знаешь, что такое дружба и каково терять лучшего друга. Всех лучших друзей. Так что молчи. Сейчас ты меньше всего нужен. Что значит «нужен»?! Кому? Это ты тут помеха, ясно тебе? Мне не до тебя… Блурри разозлился. Я не помню, как перелез через перила, встал на парапет, смотря на шумящую там, внизу, стихию. Видимо, это был не я. Однозначно не я. Смотри, мы стоим над пропастью. Я могу заставить тебя сделать шаг, никчёмный и безвольный человек. Просто шаг и конец тебе. Повезёт, если тело разобьётся о воду, и тебе не придётся тонуть. Боишься ли ты падать? А умирать? Ты боишься боли, я знаю. Эта дура, Хоуп, думала, что ты сильнее. О, как она ошиблась! Слабак из слабаков. Ты живёшь не потому что находишь в себе мужество жить, а потому как ты просто боишься умирать. Я знаю тебя, Фил, мы с тобой давние друзья… Знаю лучше, чем кто-либо в этом отвратительном человеческом мире. Заметь, я единственный, кого волнует содержимое твоей головы. И после этого ты называешь их друзьями, а меня врагом? Очнись, идиот, ты никогда не найдёшь того, кто поймёт тебя так, как я. — Фил! — раздался крик. Тот самый мягкий голос. Такой непривычный, но такой знакомый. Только этот голос и остался у меня… По тротуару ко мне бежала Эвелин. Я даже рад был увидеть её напуганное лицо. Кажется, она подумала, что я хочу прыгнуть. Впрочем, учитывая все обстоятельства, это сложно было не подумать. Добежав наконец, она вцепилась в мои плечи руками, боясь отпустить. — Что ты собираешься сделать? — дрожащим голосом спросила она. — Что всё это значит? Почему ты сбежал? Оу, ну, выкручивайся сам… А я посмотрю, думаю, это будет весело. — Слушай меня внимательно, — приказал я Эвелин, начиная рассказ про Блуррифейса. Сначала я вёл к тому, что сегодняшняя ночь была ошибкой, его проделкой, но по ходу рассказа нашёл проблему. И решение. — Понимаешь, — вещал я, — Блурри не место в реальном мире. Если он получит мою физическую оболочку, начнёт устраивать повсюду хаос… Обязательно начну. … Поэтому его необходимо остановить, срочно нужно принять какие-то меры, что бы он не смог… Как ты меня остановишь, жалкий человек? Я всё равно когда-нибудь поглощу твоё сознание и это тело нам больше не придётся делить. Знаешь, в чем разница между нами? Я могу избавиться от тебя, а ты от меня нет. Я твоё личное проклятье, твой личный ад… О, я уже представляю, как ты будешь мучаться, исчезая навсегда… … Но я не справлюсь один, мне нужна твоя помощь, — я снял её левую руку с моего плеча и переложил на грудь. Правую руку отпустил вовсе. Она стояла передо мной, с ужасом понимая, чего я требую от неё. Толкнуть. Чего я действительно не продумал, так это наличие камер на мосту. Её бы, наверное, арестовали за это. Но сейчас мои мысли были заняты другим. — Прошу, — шептал я, — иначе его не победить! - Нет, — по её щекам лились слёзы. — Тебе нужно к психологу, прошу тебя, слезь оттуда и идём к специалисту! Тебе помогут, вылечат! - Ты мне не веришь? — с тоской спросил я. — Хорошо, я сам с ним покончу. Ты не прыгнешь, сопляк! Я с силой оттолкнулся от перил. Пальцы Эвелин, недавно лежавшие на моей футболке схватили лишь холодный воздух. Из её губ вырвался душераздирающий крик… Блурри бился в истерике.I'm a goner Somebody catch my breath I'm a goner Somebody catch my breath I wanna be known by you I wanna be known by you
Я падал с Бруклинского моста в тёмные воды пролива Ист-Ривер. Когда-то она также падала с крыши. Этот полёт вниз, обращенные к небу глаза, полные надежды. Тот вечер я помню и сейчас, на пороге смерти. И будто бы не я падаю, а она. Я же стою вон там, где сейчас Эвелин. История повторяется, что вполне ожидаемо в нашем странном мире. Может, у судьбы не такая уж большая фантазия?I've got two faces Blurry's the one I'm not I've got two faces Blurry's the one I'm not I need your help to Take him out I need your help to Take him out
Блуррифейс кричал в моей голове. Он проклинал меня, клику, Тайлера… Всех, кого только знал, кого видел моими глазами. Проклинал людей. Подвластные ему пальцы безуспешно хватались за воздух. Что ж, зная эту историю, можно спать спокойно. Если, конечно, вообще, сможете спать. С Блурри покончено раз и навсегда. Впрочем, как и со мной. Ты можешь гордиться мной, Лили. Надеюсь, мы встретимся с тобой в Траншее.***
Я решилась. Знаю, это может быть странно, после стольких колебаний. Но это решение окончательно и бесповоротно. Я убегаю. Сегодня ночью. Они здесь. Всё, кого я так ждала, все они готовы устроить мой побег, я чувствую это. Но как обойти Нико? Ведь он не сводит с меня глаз. Впрочем, бегает он медленно. Правда, скачет на коне очень быстро. К тому же, на мне уже его клеймо. Маленькое, но оно постепенно увеличивается, растёт. Может, в Траншее оно исчезнет. Даже если я умру, пытаясь сбежать, мне всё равно. Жить так, как я жила семнадцать лет, я больше не могу. Не могу терпеть издевательства Нико! Не хочу чувствовать его влияние, он не может больше контролировать меня! Dema don't control us! Я подошла к двери. Как же страшно… Нет. Нельзя бояться, нельзя позволять страху владеть тобой. Беги! Я рывком открыла дверь. Звёзды, луна, тёмный коридор — всё как всегда. Но на этот раз Нико не стоял перед моей дверью. Впрочем, если бы и стоял, это вряд ли бы изменило что-то. Я побежала по коридору, стараясь издавать как можно меньше звуков. Если честно, это получалось у меня плохо. Последние лет десять я существовала на третьем этаже. Теперь предстояло спуститься на первый, а там… Бежать. Только вперёд. Только вопрос… А куда бежать? Куда «вперёд»? Из Демы нет выхода, только… Я остановилась. Земля, луна, звёзды. И я. Одна. В тишине. Страшно, чёрт, как же страшно! Сердце стучит так громко, почему так громко? Тук-тук, тук-тук… А потом чьи-то приглашённые шаги… Мои ноги будто вросли в землю, я не могу сделать ни шага от страха и неведения… Я бы побежала, но куда? Я же не могу прыгнуть с отвесной стены. Я сбежала, чтобы жить или чтобы умереть, но не здесь, а за Стеной? Кто-то идёт, теперь я слышу ясно. Нет, кто-то бежит, прямо ко мне. Но это не Нико! Я не одна, кто-то тоже решил сбежать! Страх отступает. Тот человек подошёл ко мне и сказал только три слова: «Беги за мной». Неужели мы и правда сбежим из Демы?! Мы бежали к Стене, всё быстрее и всё тише. Я не видела даже очертания лица моего проводника, но доверяла ему. Больше доверять было некому. Вот она, Стена. Но… — Что это? — с удивлением спросила я, оглядываясь кирпичи, раскрошенные так, что можно было поставить ногу или крепко схавиться рукой. — Небольшая помощь от бандито, — прошептал он. По голосу было слышно, что это парень. — Лезь первой, я подстрахую, если что. Первой… Это значит, что если я буду лезть медленно, мы оба можем не успеть и быть обнаруженными. Я резво начала взбираться, он — за мной. Руки устали очень быстро, но отцепиться сейчас — верная смерть. И не только моя смерть, я могу сбить того, кто лезет по пятам за мной. Я прилагала чудовищные усилия, чтобы лезть наверх. Он помогал, подбадривал. Осталось немного, совсем чуть-чуть и… Вот она, Дема, покрытая мраком ночи. Ужасное создание больного разума. Мы стояли на стене, в шаге от свободы и смотрели на неё. Мы были рождены здесь, были должны тут умереть. Но нет, свобода сильнее смерти и сильнее тебя, Нико. Как бы чудовищны не были условия, человек остаётся человеком, всегда мечтает о свободе. Я хотела поделиться мыслями с забравшимся моим проводником, но он не дал мне этого сделать. Едва он твёрдо встал на ноги, он тихо спросил: -Готова? -Да, — ответила я без промедления, а потом только подумала. Просто так непривычно было с кем-то говорить спустя столько дней с клеймом. — Подожди, готова к чему? Он столкнул меня вниз. Моё доверие к нему было обрушилось, но тут пришло такое странное чувство… Оно пришло вместо страха. Кажется, оно называется «дежавю». Когда-то это всё было: я падала, а этот парень, именно этот, стоял там, наверху, смотрел, как я падаю. Впрочем, вскоре парень прыгнул вслед за мной и дежавю пропало. Вернулся страх. Я зажала себе рот, чтобы не закричать, меня действительно охватила паника. Парень догнал меня в воздухе, обнял и прошептал что-то, пытая меня успокоить. Я в ответ крепко схватилась за него, как будто он не падал вместе со мной. Мы упали вместе. Всплеск воды прозвучал очень громко. Я не умела плавать, но он сказал плыть, просто держаться на плаву. В темноте не видно, но я предположила, что это река. Нас несло быстрым течением, нужно было только не утонуть. Я перебирала руками из последних сил, как могла. Не могу даже предположить, сколько мы плыли. Но в какой-то момент течение стало тише, а затем я смогла достать дна ногой. Вскоре река стала нам по колено. Она стала раз в пятьдесят шире, чем была сначала, расползлась по всей ширине ущелья, и, как положено большим рекам, успокоилась, замедлила темп бега. Уставшие, мы упали на камни, и заснули прямо в воде. Над нашими головами взошло солнце, свободное солнце. Это был самый свободный сон в моей жизни. Утром, я поняла, где мы находимся, и меня охватил невероятный приступ радости. — Это Траншея? — спросила я у своего проводника. — Да, Траншея, — тоже улыбаясь ответил он. Только сейчас я смогла разглядеть его лицо, невероятно красивое, хотя и простое. Светлые волосы, переливающиеся сейчас в лучах рассветного солнца, искрящиеся радостью голубые глаза. Небольшие и слегка розовые губы, его красивая демовская бледнота. — Спасибо тебе, — тихо сказала я. Он услышал. — Не за что, — ответил он. — Я жалею о том, что не могу спасти всех оттуда. Хорошо, что хоть тебе помог сбежать. — Твоя семья тоже там? — Да. — Вы часто общаетесь? — Раз в неделю. — О, да тебе повезло, — хмыкнула я, но тут же улыбка сползла с моего лица. «Повезло» не применяют в таком случае, потому что нам всем не повезло оказаться в Деме. — Повезло нам, что мы живы, — хмыкнул он. — Даже погони нет… А ты когда видела свою семью в последний раз? — Около полугода назад. Пауза не была неловкой, она скорее была грустной. Мы оба знали, что вряд ли когда-нибудь увидим родню. Для этого нужно возвращаться в Дему, а если вернёмся… Нико не даст спуску, это ведь не ночное открывание двери, это гораздо страшнее. Скорее всего, он просто лишит общения и возможности выйти из комнаты, ты будешь медленно сходить с ума, пока не наложишь на себя руки. Страшная смерть от безумия. Впрочем, если Нико захочет избавиться от тебя быстрее, он вмешается в твоё сознание и ускорит процесс. Если же ему наоборот, не хочется, чтобы такой интересный безумец умер так легко, он придумает ещё какую-нибудь пакость. Поэтому в Дему мы никогда не вернёмся. — Как хорошо, что ты сбежал именно сегодня, именно из района Нико и… Мне повезло, что я тебя встретила, потому что, когда я вышла из здания, совсем не знала, что мне делать, куда идти. Эта куча совпадений просто… — Вообще, я из района Лисдена, — сообщил проводник. — И это не было случайность, в районе Нико я искал именно тебя. Кеонс, странный бишоп, передал мне сообщение от какого-то Джоша. Сказал, что я должен бежать, когда бежать и как. А ещё, что я должен забрать девушку из района Нико и помочь ей. Не знаю, как они это сделали, но спасибо им. Я нахмурилась, пытаясь сообразить, что всё это значит. А вдруг он должен был бежать не со мной? Мне же никто ничего не говорил, я даже не знала, что делать. А вдруг… Там в районе Нико стоит девушка и ждёт помощи? Что если я заняла чужое место?! Я сказала об этом вслух. Он рассмеялся и сказал, что ему нужна была девушка с кодом 01011010000101101000 1000110010011101001101101. Он прочитал это со своей руки. Услышав своё имя, я успокоилась. — Но как они могли это предвидеть? — Наверное, рассчитали. — Как?! — Не знаю. Мы замолчали. Солнце было уже довольно высоко. Кажется, нам нужно было уйти куда-нибудь, но мы хотели и дальше любоваться Траншеей, радуясь свободе. Впереди мелькнуло что-то, и от серой стены Демы отделились четыре всадника в красных мантиях. Двое из них направились в нашу сторону. Неужели, они могут… Не став долго думать, мы побежали прочь. Только бы добежать до конца Траншеи, а там можно спрятаться. Наверху показались чёрно-желтые фигуры, которые внимательно следили за нашим бегом. Я слышала топот белого коня позади себя, чувствовала ярость Нико. Рядом с ним скакал Лисден, они оба пытались догнать нас. Проводник схватил меня за руку, чтобы я бежала быстрее. Камни были скользкие, противные, бежать по ним было больно, каждый шаг отдавался мукой. Кажется, за мной оставалась кровавая полоса. Я споткнулась. Упала. Он догонял. Проводник остановился, опустившись рядом со мной на одно колено, он рассматривал мою ногу. Кажется, я её подвернула. Это поражение. Полное и сокрушительное. Они приближались. С каждой секундой всё меньше и меньше расстояние, отделявшее меня и мою смерть. — Беги! — от боли это получилось ещё громче. — Брось меня и беги! — Без тебя не пойду. — Глупец! Они убьют тебя! — Я сказал, что без тебя не пойду. Успокойся, — что-то не заметно, чтобы он сам был спокоен, — Если бежать из Демы, то вместе. Если возвращаться в неё, то тоже вместе. Поняла? Я не отойду от тебя ни на шаг до самого последнего мгновения, клянусь. — С тобой действительно, не страшно и умереть, — зачарованно прошептала я. Он потянулся к моим губам. И чёрт с ними, с бишопами. Кто они такие, чтобы лишать нас свободы? Протестом может быть всё, что угодно, правда? Этот поцелуй, наш поцелуй, первый поцелуй свободы. Я слышала дыхание коней. Осталась пара секунд. Мой проводник отстранился и, улыбнувшись, сказал, что мы не одиноки в Траншее. Мы есть друг у друга здесь и сейчас. Не важно, что будет через секунду. Мрак. Полная темнота. Кажется, я встала на ноги и пошла. Нико действительно вылечил меня или просто заставил не думать о боли? Кажется, правда здорова. Значит, сейчас я иду, как раб, за лошадью. Чёрт, бандито это видят, как же стыдно. Эй, привет… — раздался детский писклявый голосок. Привет. А кто ты? Откуда звучит твой голос? Я твоя сестра. Когда ты вернёшься? Мама с папой ждут тебя. Ты придёшь к нам? Он разрешил тебе остаться с нами, я спросила его, а он разрешил. Кто он? Нико Милая, запомни, хоть Нико и командует нами, распоряжаться нашими жизнями, не дай ему запугать тебя. В тебе течёт моя кровь, а значит, в тебе тоже есть моя частичка свободы. Ты сильнее него, когда-нибудь, мы с тобой увидимся. Но не в Деме. Спустя пару лет я заберу тебя оттуда, клянусь. Мы с тобой будем свободны. И всегда будем вместе. Я обещаю. Ты не останешься с нами? Нет, милая, но не расстраивайся. Мы с тобой уйдём вместе, я только разберусь, как можно тебя вытащить из лап Нико. Это будет совсем скоро.When everyone you thought you knew Deserts your fight, I'll go with you You're facin' down a dark hall I'll grab my light And go with you, I'll go with you … Stay with me, no, you don't need to run Stay with me, my blood, you don't need to run
Я могу помочь тебе убежать… Как? Нико сказал, чтобы я не прекращала говорить с тобой и не открывала глаза. Если я их открою… Он накажет тебя! Ты перенесла достаточно наказаний. И я смогу. Не волнуйся, я просто буду верить в то, что ты скоро заберёшь меня. Увидимся. Нет! Поздно. Я уже вижу свет, Траншею, бандито и парня, идущего рядом, за другой лошадью. Он не под гипнозом. Он идёт потому, что ведут меня. Я смотрю ему прямо в глаза, он видит мои и всё понимает. Одежда на нас уже высохла, моя нога вовсе не болит. Сверху, как приободрение, на нас падают жёлтые лепестки. Через три шага по бокам Траншеи два троса, на конце которых по петле. Верхний конец держат те, кто там, на верху. — Раз, — шепчу я, делая медленный шаг вперёд. — Два, — говорит он немного громче. Мы уже можем схватить троссы, что и делаем. — Три! — кричу я. Нико оборачивается, а за лошадью никого нет. Он глупо оглядывается по сторонам, не находя никого, а меня и проводника медленно поднимают наверх.***
Bandito. Я окружена ими. Не могу поверить, что это не сон. Моя давняя мечта. Сам Джош Дан шёл перед нами и рассказывал о лагере беженцев из Демы. Он рассказал нам, что коды — не просто нули и единицы. Они шифруют наши имена. У меня есть имя… Настоящее, человеческое имя, состоящее из букв. Теперь меня будут звать Лили Стоун, это моё собственное имя… Моего спасителя отныне зовут Фил Мейнс. Как же я рада, что теперь могу сказать «Я в долгу перед Филом Мейнсом» или «Я, Лили Стоун, по гроб жизни обязана тебе, Фил Мейнс, за своё спасение из Демы»! Фил смеётся надо мной и говорит, что я ничего ему не должна. Но я знаю, что когда-нибудь я обязательно спасу его. Джош тоже смеётся надо мной. Я никогда не слышала настоящего смеха до сегодняшнего дня. Только сейчас поняла это. Нет, я, конечно, слышала смех, но… Это такая редкость. В Деме мало кому бывает весело. Я попробовала засмеяться, вышло криво. От этого Джош и Фил засмеялись ещё сильнее. — Когда-нибудь у меня получится, — с улыбкой сказала я, представляя, как буду долго и упорно репетировать в одиночестве. Фил улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза. Я поняла, что всё будет хорошо. Всё не может быть не хорошо. Оно обязано быть таковым. Со временем мы найдём способ освободить наши семьи из Демы. Мы не можем быть абсолютно свободны, пока это не произойдёт. Мы пообещали друг другу, что не успокоимся, пока из Демы не сбежит последний человек.***
Мы стояли на утёсе, возвышающемся над Траншеей. Нас было пятеро: Хоуп Ури, Марси Викк, Джей Шонтон, Фил Мейсон и я, Лили Стоун. Перед нами стояли Джош Дан и Тайлер Джозеф. Остальные бандито стояли чуть дальше. — Добро пожаловать в Траншею, — начал Тайлер, в толпе воцарилась идеальная тишина. — Здесь вы не одни. Бандито заботятся друг о друге, чтобы выжить, чтобы жить свободно, чтобы дать отпор Деме. Вы — беженцы из мира угнетенных и сломленных, — теперь часть большой семьи. — Дайте скотч, — попросил Джош у кого-то из толпы. — Теперь вы — бандито! — закончил Тайлер речь, а Джош дал нам три рулона скотча. Я повернулась к Филу. Следуя его указаниям, я приклеила скотч на его руку, трижды обмотав её в разных местах. Я любила брать его за левую руку, именно поэтому он и решил обклеить её. Ещё жёлтая линия обошла по правому плечу через спину, левый бок и снова вышла к плечу. Было так мило, что он помнил всё, что связано со мной. Этот скотч лёг на куртку там же, где и мои руки во время нашего первого объятия, когда мы летели вниз со Стены. Вдохновляясь его примером, я не стала долго думать. Я обернула правую лодыжку поверх ботинка в том месте, где во время побега, была адская боль. Именно подвернув ногу, я поняла, что лучше Фила нет на свете. Он готов был снова попасть в Дему, лишь бы не оставлять меня одну. Вторую полоску я попросила наклеить Фила вокруг моей талии и провести её по диагонали на спине. Так он обнял меня, падая со Стены. Он улыбнулся. Я тоже. Отклеив два небольших кусочка, я положила рулон на землю. Один отрезок отдала Филу, другой оставила себе. — Я обещаю тебе, что никогда не оставлю тебя, — сказала я, наклеивая ему вокруг безымянного пальца свой скотч, делая подобие кольца. — Я обещаю, что всегда буду рядом, — ответил он, взяв мою руку в свою и проделав ту же самую процедуру.***
Снова вижу тёмную комнату. В ней нет окон, солнечный свет никогда не сможет проникнуть внутрь. Как и надежда на освобождение никогда не придёт в голову сидящему здесь. Из мебели тут только стул, на котором сидит маленькая девочка лет пяти. Её не видно во мраке абсолютной темноты. Ей страшно. Все дети боятся темноты, но мрак её давно перестал пугать. Она боится того, кому не нужны двери, чтобы войти, кому не нужен рот, чтобы говорить, кому не нужны ошибки, чтобы наказывать. Нико приходит сюда часто, потому что маленький человек очень сильно ошибся, отпустив свою старшую сестру на свободу. Девочка ни разу за всё своё заточение не пожалела о том, что сделала. Как мантру повторяет она слова — «Сестра скоро придёт за мной, сестра скоро спасёт меня»… Каждый день. Это сводит её с ума, но у неё хотя бы есть надежда, за которую она держится, как за спасательный круг. И вот снова он говорит с ней. Приказывает встать, и она встаёт. Приказывает слушать, и она слушает. У неё нет выбора. Он владеет её сознанием. У него в руках её жизнь. Он в ярости. Злость застилает ему глаза, он не видит, что перед ним ребёнок. Он жесток, как никогда. Беспощаден к маленькому созданию. — Чего ты хочешь? — спрашивает он её каждый день. — Свободы, — неустанно отвечает она. Судорожно вздыхает, зная, что будет дальше. Острая боль поражает её голову, словно мишень. Она знает, что это лишь боль. Она в порядке. Она пытается представить, что с ней всё в порядке. Боль утихает только через десять минут. Нико ушёл. Девочка плачет, не в силах вынести ежедневной муки… Сестра спасёт меня… Я проснулась от собственного крика и резко села, чуть не стукнувшись головой о потолок палатки. Сердце часто билось, хотело вырваться из груди. Дышала я тяжело… Опять этот сон. Снова и снова он повторяется каждую ночь. Понемногу я успокоилась. Фил мирно сопел рядом, привыкший не просыпаться от моего крика. Мне нужно спасти сестру. Каждую ночь я думала об этом. Не могла нормально спать. Где-то там, в Деме, Нико не оставлял в покое мою младшую сестру, мою кровь. Он даже не знает насколько большую ошибку он совершает. Я уже говорила ему, что я — воплощение ненависти к нему, воплощение мести. Каждому воздастся по заслугам. Ты заслужил ужасную кару, Нико. Я вышла из палатки и направилась к костру. Небо уже готовились к рассвету, но Тайлер Джозеф до сих пор сидел у костра и смотрел на искры. — Тайлер, у Нико моя семья. Моя сестра. Он мучает её за помощь мне. Мысль об этом не даёт спать. Он понимающие качнул головой. — Я должна её спасти, — шептала я в исступлении. Глаза моментально стали влажными. — Я у нее в долгу. Он снова кивнул. — Она надеется на меня. Ждёт меня каждый день. Если не вытащить её сейчас, Нико… — по щеке побежала первая слеза. — Он сломает её разум. Сведёт с ума. Может быть, он просто убьёт её. Я не могу этого допустить, понимаешь? Третий кивок. — Тайлер, я могу отправиться в Дему, спасти её и вернуться обратно? — Да, — тихо ответил он. Не кивнул, а ответил. Это значило многое, но я и не надеялась, что это не конец фразы: — Но тебе нужна помощь. Думаю, что Фил поможет тебе, я ведь прав? На этот раз кивнула я. Не знаю, чем закончится операция по спасению Эммы Стоун (теперь я знаю и её настоящее имя). Не знаю, умру я или умрёт Нико, но я готова рисковать жизнью ради неё.***
Никто и никогда не узнает, кто рисует на надгробиях неоновой краской и кто сажает на могилах жёлтые цветы. Но мы знаем.We are skeleton clique.
Со стороны мы можем выглядеть как секта, как наркоманы, как бездомные, как безумные. Но ни одно определение нам не подходит. Мы просто семья не без странностей. Это довольно сложно объяснить, почти невозможно. Нужно быть кликой, чтобы понять, что значит быть кликой.we are banditos ||-//