Из сердца короля

      Я вижу тебя, Сенуа.       Я смотрю на тебя мириадами глаз. Глазами, что сокрыты в деревьях и проявляются на стволах то тут, то там. Глазами, жадными до тебя, что возникают на камнях, ступенях лестниц и стенах развалин. Глазами крикливого воронья, что вьется в хмурых небесах.       А перед твоим взором окружающее плывет, и ты кожей, внутренним естеством чувствуешь мой взгляд — тебе жутко и шаг за шагом становится все более дурно от бесконечного мерцания моих глаз, ведь я повсюду: и в переменчивом воздухе, и в непоколебимой тверди, и в зеркальной воде. Да, Сенуа, я вездесущ, и я вижу тебя. Вижу тебя так ясно, как не видел никого другого.       Я зову тебя, Сенуа.       Я хриплю тебе колыбельную. Колыбельную, на которую ты бежишь, как продрогший путник на свет костра. Колыбельную, что впивается в твои сердце и разум. Колыбельную, что стремительно разливается вместе с кровью по твоим венам и звучит внутри.       А твои уши всё улавливают ноту за нотой. Они поют в тебе, в воздухе, отскакивают от деревьев и камней и замолкают, погружаясь в воду, и, сама того не желая, ты вновь и вновь испытываешь дурноту и страх. Ведь ты знаешь: я рядом. Да, Сенуа, я рядом, и я зову тебя. Зову тебя так громко, как не звал никого другого.       Я веду тебя, Сенуа.       Я указываю тебе костлявым пальцем на тропу. Тропу, что вьется меж камней, трав и размытых иллюзий. Тропу, что озарена факелами и сокрыта разорванными символами. Тропу, что прогрызена в стенах и выстлана черными ветвями.       А ты все бежишь. Взбираешься по лестницам, перебрасываешь мосты, отпираешь двери и взором сплавляешь кусочки символов воедино, не зная, что стремишься в темноту. Да, Сенуа, я тьма, и я веду тебя. Веду тебя так точно, как не вел никого другого.       Я смеюсь над тобой, Сенуа.       Я — Вальравн, некогда ворон, вкусивший сердце павшего короля. И тебя я, Сенуа, тоже сожру — только подойди поближе.       Только шагни в мое гнездо.