Его не ждали, но он приперся

       Каждый восьмой, девятый и тринадцатый день, когда первые рассветные лучи задевали кроны лесных исполинов, они приходили сюда, дабы сыграть в вознесение. Старинная игра, чьи правила меняются в зависимости от времени суток, положения звезд и даже настроения игроков, была истинной отдушиной для двух древних Вечных, что могли по праву считать себя одними из тех, кто выбирает то направление, в каком будет прорастать листва на древе их Леса.        Оба они застали те времена, когда самого Рассветного Леса, как государственного образования, вообще не существовало. Была только группа молодежи, которой было слишком тесно в пределах Извечной Рощи, которые желали перемен, жаждали сами решать, где прорастет и где опадет листва их вечности. В случае с большинством других известных им рас, подобные настроения в рядах молодых ростков закончились бы показательными чистками или гражданской войной. Детям предвечных Звезд была чужда сама концепция братоубийственной войны, а потому большая часть незримой и невероятно насыщенной борьбы была выражена паутиной малопонятных интриг и разговоров, дипломатических скандалов и невысказанных полунамеков.        Спустя многие годы, они оба сумели понять, что им, на самом деле, позволили победить тогда, с тревогой на сердце отпустив молодые ростки создавать собственный сад, как когда-то сделали и сами отпустившие их. Но тогда, когда в руках была сжата выращенная из священного древа, проросшая живыми изумрудными лилиями, Книга Права, им обоим действительно верилось в то, что им удалось переиграть Совет Доверенных, что молодость и готовность рисковать позволили им одержать такую трудную и такую сладкую победу.        Их отпустили, испытав в необъявленном сражении умов и воль, позволив нести свою Правду так, как они сами посчитают нужным. Не одно столетие прошло с тех пор. Кучка беглецов, вынужденная лебезить перед короткоживущими царьками, едва ли не выпрашивая себе защиту и покровительство и лавируя между десятками всевозможных сил и интересов, превратилась в полноценное королевство, границы которого уважают соседи, воинов которого ненавидят враги и чьи интриги уже общеизвестно считаются столь совершенными, что понять их суть смогут разве что потомки текущих людских правителей.        Время текло, все так же почтительно огибая детей Звезд, не решаясь притронуться к их телам и душам, а Рассветный Лес, как и его правители, потихонечку привыкали к своей безгрешности, своему всесилию и своей избранности. Несомненно, иногда они получали обидные щелчки по носу, но это были ситуации, которые принято называть случайностями. Просто иногда Госпожа Фортуна отворачивается от тебя и с этим ничего нельзя поделать. В конце концов, повелительница такой могучей концепции, как Удача, плевать хотела на благословение Звезд или многовековой опыт интриг. Обижаться или злиться на подобные неудачи столь же глупо, сколь глупым будет проклинать дурную погоду. Иногда это просто случается, а вам остается просто оплакать павших, усвоить уроки, оценить потери ресурсов и продолжить свое дело. Безупречно, как и всегда до этого.        Совсем недавно им показали, что они непозволительно возгордились, и гордыня их едва не стала причиной фатальной ошибки, которая могла бы обойтись им слишком дорого. Бывали в истории Рассветного Леса действительно черные страницы, о которых старались не вспоминать, но это были истории очень давние, зачастую связанные с банальной нехваткой сил и влияния. Недавний провал был причинен не стечением обстоятельств, не улыбкой Фортуны, что досталась врагу.        Их переиграли.        Переиграли на их же поле, нагло, грязно и невероятно изящно в своей подлости. И потери такого уровня, пусть по большей части они относились к верным слугам из короткоживущих и тщательно подготавливаемой агентуре, заживлять пришлось бы многие десятилетия, опасаясь даже просто покинуть свои границы. А подобное затворничество всегда было опасным: один век для Леса - ничто, но только для Леса. За этот век у людей может поменяться слишком многое и вот уже вчерашние непримиримые враги братаются на крови, давая клятвы сжечь дотла логово мерзких нелюдей, что так достали всех своими паутинами лжи и обмана.        Сорц всегда был проблемным соседом, во многом благодаря тому, что соседом был непримиримым и, что куда печальнее, сильным. Эти люди умели хранить свои тайны и обладали феноменальной сплоченностью, как для человеческого государства. За всю историю Солнечной Династии не было ни единого сколь-либо значимого восстания, несмотря на то, что многие старались оное спровоцировать. Звездорожденные в первую очередь и старались, не жалея ни финансов на подкуп, ни яда на устранение, ни обещаний за помощь и содействие.        Сорцы поголовно жили с мнением, что за границей их королевства начинается комната с ничейным золотом и только их правом будет это золото взять. Что взял - твое. Кого взял - твой. Пока ты не под оком Солнечного Венца, даже само Солнце тебя не видит, а значит, что и законов его больше нет. Грабь, убивай, обманывай, пытай и предавай, никто не скажет тебе ни единого слова по возвращении. Только делай все это с оглядкой на благо для родного государства.        И, что характерно, эти короткоухие твари в обличиях людских умудрялись не просто жить с такой философией, но еще и весьма успешно жить и править. Пусть их не любили, но идти на них войной, туда, где они получают огромные бонусы на родной земле, что Солнцем осенена, рисковали немногие, а успеха не знал почти никто. Пусть на чужой территории Сорц выигрывал крайне редко, чаще всего за счет численного превосходства, но они отлично научились действовать малыми рейдовыми группами, устраивающими настоящий террор в глубине тылов недругов своих.        Любви соседей эта доктрина не прибавляла, но ума не ссориться одновременно со всеми сразу им хватало, а о том, что выкуривать их с родной земли - очень сложная задача уже не раз упоминалось.        На самом деле, факт того, что солнцеликие смогли провести удачную операцию против Рассветного Леса, означал очень неприятную новость. Нет, это было не поражением эльфов, но победой их врага. Врага, что одним махом вышел на новый уровень, одержав крайне важную и значимую победу, что может послужить плацдармом для дальнейших действий. Полностью вырезанная или перевербованная агентура, пополам с крайним фанатизмом местного населения, затрудняющим подготовку агентуры новой, должна была укусить детей Звезд подобно ядовитой гадюке. Рана-то, может быть, и не слишком большая, но вот длительные последствия не понравятся никому, кроме самих сорцев, прокляни их судьбы тысячами проклятий.        Провала не случилось.        Вернее, ему случиться не дали, не просто выровняв ситуацию, но и перенаправив качнувшуюся чашу весов в их сторону. Звездные дети давно научились ценить любую помощь, вольную или невольную, пусть и платить за нее предпочитали только золотом, а не услугами. Но есть такая помощь, что лучше бы ее не принимать, какой бы чудесной она ни была. Правда, в этой ситуации отвергнуть упомянутую помощь могло быть ошибкой еще большей, чем принять ее.        Потому и молчат двое вечно юных старцев, так и не сделав ни единого хода в своей игре, что длилась дольше иных династий. Потому и молчит окружающий лес, словно вымерев в один миг, ибо чует железную волю двух бессмертных, что готовы взорваться действием в любой момент.        Но любому молчанию приходит конец, таков один из множества незыблемых Законов, что вписаны в сам мир.        Эльфы могут говорить очень красиво, витиевато и многогранно, о чем знают или хотя бы слышали все хоть сколь-либо грамотные личности. Об искусстве изящной словесности высокомерных снобов с острыми ушами складывали легенды и не сказать, что очень уж сильно преувеличивали. Даже если человек удосужится изучить сложную и противоестественно запутанную грамматику эльфийского языка, не став ограничивать себя одним лишь общим наречием, он все равно не будет понимать практически ничего. Для того чтобы усвоить и начать правильно использовать полутона, намеки, невысказанную правду и скрытую за ней ложь... нужно самому изучать этот язык с самого рождения. Звездный народ и сам учится умению говорить всю свою жизнь, до самого ее конца.        Но бывает и так, что никакая витиеватость, никакие увертки или обманы без капли лжи, не могут быть эффективными, а то и вовсе становятся вредными, забирая время и умственные силы на осознание ответа и поиск подходящего аргумента. В такие мгновения дети Звезд говорят на другом диалекте того же языка, абсолютно противоположном таковому в мирной обстановке. Во времена сражений или войн, вдали от родного дома, на чужой земле, а то и ради общения с чужаками, которые просто не поймут слишком усложненных фраз, они говорят иначе.        Слова из стали.        Так называется подобная техника, когда твоя речь сама становится еще одним клинком в руках твоих, становится короткой и отрывистой, долженствующей максимально полно и быстро передать требуемый приказ, просьбу или предупреждение, давая время среагировать на изменившуюся обстановку.        Они оба предпочли говорить именно так, что уже говорило о многом, очень о многом. Если уж эти двое решились говорить так, находясь при этом здесь, в месте, ставшем для них столь же торжественным, сколь и собственный дом, то это действительно значит многое. Страх и бессильная ярость, холодный расчет и спокойное выжидание хищника, жажда защитить и отвести беду - все это смешалось в них, в существах, что давно не разделяли себя и Рассветный Лес, став одним целым с судьбою своего величайшего достижения.        - Риск высок. - В словах первого тихий шелест ветров и шум падающего оземь весеннего дождя, готового в любой момент смениться яростным штормом. - Промах принесет беду, а огненный лев не даст прощения.        Герб королевского рода солнцеликих упомянут совсем не зря, ведь судьбу одного из них решают именно сейчас. Уже решили, пусть даже есть шанс на то, чтобы обратить решение вспять. Но первый из них знает, что второго переубедить не выйдет. Знает все аргументы и доводы, что будут сказаны ему, и все ответы, которыми его мнение парируют, доказав обратное. И, тем не менее, он говорит их, то ли ради поддержания игры столь же давней, как и партия позабытых на время фигур, то ли из простого упрямства, нежелания признавать необходимость риска.        - Риск всегда неприемлем. - Соглашается второй через шелест листвы и журчание ручьев, даже не повернув головы в сторону собеседника. - Но отказаться от него сейчас станет риском еще большим в будущем. Древо стоит вовеки, а листьям его не стоит оставлять на будущее те решения, что должны были быть принятыми очень давно.        Когда-то второй не смог убедить первого в необходимости уничтожить еще только-только зародившееся и ставшее на ноги солнечное царство, хоть и старался не меньше сегодняшнего. Слишком высокими были риски, слишком малым оставалось влияние перворожденных, слишком высока была вероятность того, что их интригу раскроют, а разъяренные обманом союзники обрушат свою мощь на истинного виновника их бед, а не на тех, на кого искушенные дипломаты эльфов старательно направляли чужие взгляды.        - Кровь пролита давно. - Принимает упрек первый, на секунду склонив голову в едва различимом поклоне. - Новой же пролиться не даст никто из нас. Но не это страшит меня, о чем ты знаешь.        Истинная причина тревоги сейчас не в войне, ибо одних лишь наемников хватит для того, чтобы сдержать первые удары любого врага из тех, которые расположены рядом. А дожидаться поражения никто не станет, ни они, ни союзники их, ни покровители их. Но есть в предложенном плане некая деталь, раскрытие которой автоматически поднимет несколько вопросов, что были давно и прочно похоронены в прошлом... Слишком недавнем прошлом, за которое еще есть кому мстить и проливать кровь. Звездную кровь.        - Эллариниаль сошьет все нити воедино. - Теперь в голосе второго настоящее сомнение, пусть различить его не сможет никто другой, кроме как такого же, как и он, древнего старца. - А легенда спрячет быль в своей тени, как было и раньше.        В этой фразе больше желания верить, чем позволено кому-то на их уровне, но и причина желать этой веры неоспоримо верная. Слишком много нитей уже задето, слишком много старых историй вновь обрели жизнь, грозя развеять полог тайн, которые нельзя открывать никому, о которых оба собеседника и сами хотели бы забыть напрочь. Но они помнят, как будут помнить впредь.        - Ты выбрал странную ткачиху, враг мой. - В словах первого горечь сожаления от сказанных слов, но слишком уж стара и болезненна эта тема, заставляющая древнее соперничество вновь расцвести пышным цветом ядовитых лотосов. - Две другие справились бы не хуже. Они и есть лучше нее.        Второй молчит лишь на один удар сердца дольше, чем хотел бы сам, невольно показывая собственное волнение и боль от принимаемых им решений. Слова первого правдивы, но верный соперник и непримиримый враг видит лишь край льдины, что сокрыта под черной водой чужих чаяний. А второму остается лишь показать на сокрытое, убедив вернейшего из своих друзей в правоте своей.        - Одна из них слишком полагается на дар свой, пусть ее воля и приходит очень быстро. - Теперь тон собеседника стал сухим и деловитым, ведь тема была для него более чем знакомой, перейдя из вопроса политического в вопрос тактический и профессиональный. - Сие хорошо для тех дел, что быстро заканчиваются. И пусть время неумолимо к нам, но пытаться поймать его за хвост, упрощая себе задачу, будет ошибкой. Скорость в одном даст слабость, что будет замечена оком Солнца. Вторая же... она не сможет соткать нити для нашей куклы, просто заменив саму куклу уже готовой, новой. Солнцеликий не должен заметить такую тонкую подделку, но единожды мы уже положились на собственное превосходство, не так ли?        Упрек попадает в цель и слова падают на нужную почву, заставляя оппонента отступить, признать неправоту. Они и так знали, что разговор закончится именно так, но как же сложно бывает временами отойти от привычной колеи событий.        - Молю тебя лишь о том, чтобы не допустил ты ошибки, враг мой. - Лишь только и молвил первый. - Ведь оба мы помним о том, что именно станет известно льву, разгадай он наш замысел и вытащи давно запрятанную нить.        - Я знаю, враг мой. - Отвечают ему в ту же секунду, не позволив себе даже сомнения. - Она справится. Мы дали ей самое важное - время. Мы заключим это время, спрячем его в глубинах бытия, оставив лишь кончики нитей, найти которые не выйдет в силу отсутствия их основы. И мы будем ждать. Как и всегда.        - Мы умеем ждать, друг мой.        - И мы дождемся.        С последними словами тонкая и изящная ладонь касается фигуры закованного в латную броню копьеносца, передвигая его на несколько делений вперед, начиная новый виток бесконечной партии. Первый покинул пустынную поляну, оставив второго молча смотреть на доску, думая о чем-то своем.        Ему было о чем подумать.        Этот артефакт нашли очень давно, нашли почти случайно, купив его за цену воистину смехотворную. Оправдывая продавцов артефакта, они и не могли догадаться об истинном потенциале найденного ими, просто не имея нужной квалификации. Это не помешало эльфийским эмиссарам зачистить всех участников той экспедиции, как и любого другого, кто знал бы о странной и нелепой находке. Да и самих эмиссаров предпочли большей частью либо устранить, либо, в случае с самыми верными и полезными, отозвать в глубину контролируемых Рассветным Лесом земель, подальше от случайных встреч. Это при учете основательной прочистки памяти, которую сделать тоже не забыли.        Артефакт выглядел как основа для фундамента небольшого здания на три комнаты. Необычные с виду каменные плиты, что должны будут стать полом упомянутого здания, были покрыты множеством едва заметных и неуловимо мерцающих символов. Самым очевидным свойством этих каменных плит была невероятная прочность, делающая их даже более неразрушимыми, чем иные легендарные артефакты.        Смешно, но именно как материал для каких-то ворот эти камушки и были проданы скупщикам, что работали на лес, причем и сами скупщики не поняли, какую ценность приобрели. Плиты были не деталями, они были местом. Поставь их фундаментом, возведи вокруг них дом, замкни его стены и ты поймешь, что тебе досталось. Какое счастье, что черные археологи нашли эту вещь уже тогда, когда от стен остались только обломки да развалины!        Оказавшись в этих стенах, само Время отступало, послушно растягиваясь таким образом, чтобы максимально услужить попавшим внутрь. Не такая уж редкая способность, пусть и мощная, очень мощная. Тридцать дней за один - немного есть ускоряющих комнат такого же калибра. Но и ограничений у этого места слишком много, чтобы применять его для того же обучения повсеместно.        Во-первых, оно доступно лишь один раз в десятилетие для одного разумного, причем не обязательно наделенного, достаточно именно наличия разума. Попробуй зайти еще раз, и никакого искривления не произойдет, словно войдешь в обычное здание. Месяц времени перед экзаменом это, несомненно, очень хорошая помощь... но чтобы найти иное применение для этого места нужно хорошо постараться.        Во-вторых, этот дом был, конечно, достаточно просторным, чтобы с комфортом прожить там тридцать дней, при учете наличия воды и припасов, но для активных тренировок он не подходит вот никак, что махом срезает большую часть его стоимости. Так, простая мелкая хитрость, на случай если нужно срочно создать рабочий план, причем сделать это быстро, что для долгоживущих эльфов нехарактерно.        Почти все жители Рассветного Леса считают это место именно полигоном, не осознавая его истинной природы. Никакого недоверия, но лучше не давать даже единой зацепки вражеским ясновидцам или, в случае куда более печальном, вражеским же палачам. Но были и те, кто знал, что случится, если подать к знакам строго дозированное количество энергии из очень хрупкого накопителя, расположенного внутри самой большой из плит.        Палаты Забвенья забирали воспоминания.        Буквально.        При полной активации, ты входишь внутрь, а потом выходишь. Для тебя прошло всего несколько секунд, но никак не месяц. Все воспоминания о происходящем внутри Палат надежнейшим образом удалены. Настолько надежно, что даже богам их восстановить не под силу. И не только воспоминания, но и ментальные воздействия любой, повторим еще раз, любой, абсолютно любой природы просто откатываются назад. И никакие записи не помогут - их просто сотрет вместе с воспоминаниями, как и любые другие способы хранения информации.        Полное забвение.        На десять лет.        В течение десяти лет никакая проверка не покажет чужого влияния, даже пусть проверяющие триста раз изойдут кровавыми слезами от натуги, но ничего не найдут. А спустя десять лет, кажущийся верным и три тысячи раз проверенным разумный... внезапно осознает, что он давно и прочно законсервированный агент влияния и именно сейчас настал его час клинка.        Очень опасное оружие... для самих эльфов в том числе. Дело даже не в том, что кто-то будет опасаться эльфийских обольстительниц, мозгохлестов, менталистов или гипномантов, ибо все и так их опасаются, как и знают об их существовании. Просто было в прошлом несколько моментов, когда внезапные удары вчерашних друзей помогли ушастым ублюдкам заполучить новых союзников. А союз тот стоял на жажде мести и финансовом благополучии. Но никакая выгода не заставит еще живых свидетелей тех дней, тех предательств и обманов, отказаться от удара по вероломным предателям. Если не из желания восстановить справедливость, то из опасения повторения старой истории.        А значит, что Эллариниаль из Янтарной Ветви, обладательнице редкого класса гипноманта и эпичного класса Ткачихи Сознаний, нужно кровь из носу обработать свою жертву за три десятка дней, при этом зная, что она, выйдя из Палат, не сможет сказать, были ли ее действия успешными, или не очень. Вспоминая о личности и положении подопытного смертного, это задание можно с чистым сердцем считать сложнейшим в ее весьма долгой и насыщенной жизни.        Всего в канувшем в бездну вне времени доме было пять личностей - четверо эльфов и один человек. Три элитных эльфийских стражницы, - женский пол был не обязательным, но желательным фактором, - чьей ролью будет неотрывное слежение за жертвой, дабы та не попыталась покончить с собой или еще как-то помешать своей дрессировке. Одна специалистка по работе с разумом и, собственно, ее жертва, носящая титул и класс Принца Первой Крови.        Эллариниаль, как и любая другая представительница своей расы, не имела такой роскоши, как возможность халтурить с изучением той же истории, а потому отлично знала, насколько опасен предоставленный ей человек. Вернее, насколько опасным станет в будущем, если ему это будущее будет дано. Знала она и о том, сколько звездной крови пролито по вине правящей династии Сорца, а потому испытывала вполне резонное опасение за свой профессионализм - а ну как даст волю эмоциям, приведя в негодность все заранее построенные планы?        Вообще, Эллариниаль отличалась от большинства своих сородичей тем, что не испытывала к людям, да и к другим короткоживущим тоже, привычных для каждого звездорожденного страха, ненависти и презрения. Вернее, они, конечно, были, но в гораздо меньшем масштабе, чем это обычно бывает. Именно таких, как она, и приглашают на подобные должности, тщательно подбирая слова, разумеется.        Женщина смотрела на лежащее в беспамятстве существо с легким научным интересом, с каким смотрят на своих зверушек коллекционеры редких пауков или птиц. Пусть эти существа и опасны, но в них сокрыто множество интересного, а ненавидеть их столь же глупо, сколь и ненавидеть покусавшего тебя игольчатого волка - можно, но бессмысленно, ведь они все равно даже не поймут глубины твоих чувств. Подобное мышление очень помогало дипломатам, которым по долгу службы приходилось все время общаться с иными расами, но и для Соблазнительниц это мировоззрение лишним не бывает.        К счастью или к сожалению, но она не чувствовала в себе достаточного терпения и не могла настолько умело подавлять межвидовые барьеры, чтобы избрать путь полноценной соблазнительницы. Несомненно, она отлично умела владеть своим телом и разжигать в чужих душах покорную ее воле похоть, но предпочитала использовать подобные средства как можно реже. В смысле, еще реже, чем упомянутые Соблазняющие, которые, несмотря на слухи, крайне редко давали обрабатываемым ими короткоухим хотя бы увидеть собственную наготу, не говоря уж о прикосновениях любого рода.        Проще ее работа от этого не становилась, но применяя подобный способ давления как можно реже, отследить ее воздействия будет сложно, намного сложнее, чем в противном случае. Ей ведь не нужно делать из наследника сорской короны раба, или покорного слугу. Даже через десять лет столь резкую смену поведения быстро заметят, из-за чего вся работа пошла бы ликанам под хвост. Ей нужно было создать с нуля новую личность, полностью сохраняющую всю силу и рвение (которых принцу было не занимать, по правде говоря) предыдущей, но имеющую совсем другие цели. Цели, которые она должна не вложить в его разум, но взрастить с нуля.        Мальчишку держали в почти обнаженном виде не только из желания унизить, но и из опасения того, что он выкинет какой-то опасный трюк. Перестраховка никогда не бывает лишней. Обычные штаны из мягкого шелка, несомненно, были весьма дорогой одеждой, но до привычных ему одеяний не дотягивали.        Стоило только ему проснуться от наведенного сна и осмотреться вокруг, увидев и оценив его соседок по вневременному карману, как он даже не стал пытаться атаковать, здраво оценив собственные шансы на успех. Вместо этого принц просто прижал лицо к коленям, а ладони к ушам и начал загонять себя в глубокую медитацию, практически в кататоническое состояние. Не вижу, не слышу, не воспринимаю и не думаю. Очень рискованный трюк, особенно при неправильном исполнении, способный повредить собственный разум пользователя, но наложить любое воздействие на такую жертву многократно сложнее.        Большая часть "мягких" классов, специализирующихся на работе с чужим сознанием и волей, крайне не любят такие приемы. Если принц в наивности своей считает, что в таком состоянии Эллариниаль не сможет его подчинить, то он ошибается. Ее второй класс, пусть и требовал длительного воздействия за счет социального контакта, но и без оного бесполезным не являлся. Ткачиха могла бы погрузить жертву в транс даже из такого положения, пусть это и вымотало бы ее куда сильнее, чем ей хотелось бы.        Резерв ее был невелик, просто в силу ненужности для ее профессии сколь-либо крупных запасов магических сил. Большая часть ее характеристик разместилась в восприятии и концентрации, которые и нужны были ей для максимально полного развития. Нехватку резерва она привыкла восполнять накопителями или принятыми зельями, но пока что ей ни разу не приходилось выкладываться по-полной. Просто нужды не было, ведь всегда хватало времени на то, чтобы отступить и вернуться позже. Даже самые прожорливые из ее способностей не требовали мощной магии, скорее наоборот - предельно легкой, воздушной и практически неразличимой. Словно нить паутины, принесенная ветром - такая же неосязаемая и нежная.        Увы, но продемонстрировать жертве свои умения сейчас было бы ошибочным в дальней перспективе. У нее нет пары лет на длительное воспитание, которое вообще не потребует сколь-либо значительного воздействия магией или корректирующими навыками. Простая манипуляция, вроде навыка интриги, только заточенная на перемену мнения. У нее есть только месяц, а потому, действовать нужно тоньше.        Намного тоньше, но вот саму тонкость вполне можно прятать за показательной простотой и понятностью, благо это трюк воистину древний, даже по меркам вечноживущих.        Вместо попыток нащупать волю принца и начать на нее воздействовать, она подает незаметный и неслышный сигнал одной из стражниц, после чего следует легкий укол смазанной ядом иглой. Простая парализация, лишающая контроля над конечностями, но не дающая никакого иного эффекта. Ни тебе расслабления, ни повышения доверчивости или податливости к внушению. Простой паралитик, знатно любимый ловчими группами, которым отдают приказ о захвате цели живьем.        - Пожалуй, человек, тебе все же придется меня выслушать. - В голосе ни тени презрения или негатива, только холодная и собранная вежливость да легкая нотка едва различимого даже для потомственного аристократа высшей пробы превосходства. - Несмотря на все нежелание.        - Да катись ты в пламя и бездну, нелюдь. - В ответе точно такое же спокойствие, но еще гора искреннего презрения и с трудом подавляемой ярости. - Там тебе и место.        - Боюсь, твои слова сейчас пусты, но тебе, по крайней мере, хватило достоинства не сыпать столь же пустыми угрозами расправы. - Речь ее давно натренирована, чтобы вести разговор с представителем любой расы, даже с разумными монстрами, так что удерживать нужный шаблон совсем не трудно.        - К чему мне угрозы? - Сохранял видимость спокойствия принц. - Ты ведь все равно сдохнешь.        Уста ее продолжали перебрасываться едва-едва завуалированными оскорблениями, но сама эльфийка позволила себе скупую улыбку, благо взгляд парализованного человека не мог быть направлен на нее. Его отлично учили сопротивляться соблазну, манипуляции или гипнозу, а все перечисленные навыки крайне плохо работают с теми, кто об их существовании знает и готов к их применению. Вплоть до совершенно противоположного задуманному эффекту, особенно если сопротивляться учили хорошо, а у жертвы хватает воли и ярости для борьбы. Но все это чепуха в сравнении с тем, что с ней заговорили.        Реши людской щенок царской крови просто молчать, игнорируя ее, было бы во стократ хуже. Да, в таком случае, просто лежа молча, куда сложнее отфильтровать сказанное и прервать индукцию, но эта сложность сыграла бы именно ему на руку. Времени, проклятого и благословенного времени могло бы и не хватить для завершения обработки. Но он сам с ней заговорил, начал общение, пусть даже из обмена колкостями. Сам построил основу для раппорта, дав ей вцепиться в свое сознание. Остальное дело исключительно ее рук и ума, а не его сопротивления.        Первые сутки она провела исключительно в пикировках с щенком, лишь иногда делая откровенно смешные попытки зацепить фокус его внимания. Со временем паралитик перестал действовать, но мальчишка предпочел хоть какую-то подвижность очередному уколу иглой, не став загонять себя в глубинную медитацию, продолжив борьбу с ней.        Потом она предложила ему выспаться, когда заметила слишком явную усталость. Естественно, он отказался и насторожился еще сильнее - предложение поспать от гипноманта это тот еще анекдот, да. В ответ она отдала еще один сигнал, и очередная игла усыпила человека в тот же миг. Простое сонное зелье, без любых побочных эффектов, что бы там ни подозревал пленник. Ткачиха и сама легла спать, оставив очередную стражницу бдить.        Первым делом, которым принц занялся по пробуждении, было сканирование собственного разума, которому его, вот же совпадение, обучали на совесть. Ничего не найдя, он проверил еще несколько раз и все же немного успокоился. По его мнению, он выиграл первый раунд, пусть и отсрочив неизбежное (уж о том, что переиграть рабоманта на его поле никак не выйдет, он и сам должен знать). Впрочем, он явно догадывался, что против его пленителей работает все то же время, так что любая задержка уже его победа. В какой-то мере он даже был прав.        Подобный сценарий повторился и на следующий день.        И на следующий.        А на четвертый она дождалась очередного пробуждения, перекинулась парой десятков реплик, что становились все менее оскорбительными и все более напоминающими общение (они дружно искали, как уколоть побольнее), а потом эльфийка сконцентрировала внимание мальчишки на сверкающем браслете и в несколько минут погрузила его в полноценный транс. Как по учебнику, можно сказать.        Вместо стирания памяти и установки закладок, она всего-то провела несколько манипуляций, - парализация и произвольный подъем конечностей, смена вкусовых рецепторов и прочие безвредные трюки из арсенала базарного фокусника, - и пробудила принца Ансарга от навеянного сна. В тот миг он в чистейшей ярости попытался атаковать, из-за чего был мгновенно скручен стражей и принялся проверять свой разум и заранее оставленные проверочные ассоциативные цепочки.        Но она добилась своего - заставила жертву признать свое поражение, понять, что она могла опутать его волю в любой момент, просто играя с ним. Дала почувствовать собственное превосходство.        Начало было положено.        После этого она использовала гипноз и путы ума намного чаще, чередуя разные типы индукций и воздействий, разные концентраторы и типы отвлечения внимания, разное все. Каждые два-три часа, она выключала его снова, не вводя никаких триггеров или внушений, но заставляя его каждый раз по-новой перетряхивать разум в поисках оных внушений.        Вместе с этим она говорила, не просто говорила, а буквально давила парня своим превосходством. Опытная и прожившая многие десятилетия, она была просто лучше эрудированна и подкована, чем даже самый умный и талантливый человек его возраста. Любые его аргументы она встречала своими и хоронила под потоком доводов, то и дело превращающихся в очередную гипнотическую индукцию. И Ансарг, вздорный и жестокий короткоухий, сам того не замечая начал привыкать к тому, что он проигрывает, что она лучше, а он хуже, она сильнее, а он слабее.        И все это при постоянной нагрузке на сознание от непрерывных проверок на внушения, и постепенно прогрессирующему голоду, ведь пищу из рук врага он разумно отказывался принимать.        На восьмой день она загипнотизировала его несколькими движениями изящной ладони почти сразу после того, как пробудила от предыдущего транса, даже не дав ему толком проснуться, и... стерла память о второй к ряду индукции. А он, слишком привыкнув не находить в своих медитациях никаких воздействий, пропустил этот момент, не заметив такой мелочи и не уделив ей должного внимания.        Тропка в разум была проложена.        Осталось только войти.        Свои воздействия она делала максимально косметическими, никак не влияющими на саму свободу воли пленника, чтобы не оставить никаких следов. Просто заставляла слушать ее слова, воспринимать их как нормальный спор, а не непрерывный поединок воль, которыми они, если честно, и являлись. А заставив воспринимать их спором, гипномантка продолжала их выигрывать, подтачивая стройную и понятную картину мира Принца Первой Крови.        Убеждать в том, что война между людьми и эльфами не нужна никому из них двоих.        Что политика Сорца не всегда была правильной, приводя к жертвам среди самих сорцев в первую очередь.        Что их зацикленность на работорговле не приводит к процветанию, но лишь провоцирует стагнацию.        Она не оправдывала ни Рассветный Лес, ни их интриги и поступки, которые очень часто были направлены во вред Сорцу, но давала понять, что оных ударов было бы куда меньше, не давай они повода для них. Подмена понятий и искажение смыслов были ею освоены, как и любым другим эльфом, на высоком уровне, так что медленно, но верно, она меняла собеседника.        Так, как желала того сама.        Осталось только, чтобы он сам пожелал быть измененным.        На тринадцатый день она стала применять магические навыки, уже успев практически полностью вывести из строя ассоциативную сеть защиты сознания, которой принц пользовался для проверки своего разума. При этом она не просто вывела ее из строя, но еще и не дала жертве заметить своих воздействий. После этого, каждый сон все сильнее и сильнее искажал сознание и мышление пленника.        Незаметно.        Понемногу.        Но он начинал привыкать подчиняться ее действиям, все меньше и меньше сопротивлялся индукциям, даже если она заранее говорила о том, что собирается погрузить его в транс или сон. Находя это нормальным, правильным, верным. Постепенно в его вынужденное подчинение примешивалась изрядная доля восхищения ею, как превосходящей его по всем параметрам: в беседе, в бою, в уровнях, в опыте, в умении вести разговор, во всем.        Восхищение сменялось легчайшей нотой похоти, но похоти покорной, скрытой и скрываемой, ведь он понимал, что получить свою пленительницу не сможет, как ни старайся. Он уже ел предложенную ею пищу и привык к тому, что она усыпляет его раз за разом, пусть и продолжал желать мести и освобождения.        Переломный момент настал тогда, когда Ансарг понял, что уже не желает видеть ее очередной тупой шлюхой, которую вынут из клетки рабоманта, как мечтал поначалу. В его фантазиях он все чаще видел ее как любовницу на равных с ним основаниях, а после и в главенствующем положении. Никаких унижений или садизма, просто даже в подсознании он уже понимал, что, случись его фантазиям ожить, она будет сверху... во всех смыслах.        Первый влажный сон приснился ему в ту же ночь.        - Ты как-то на меня воздействуешь. - Не спрашивал, но констатировал он, выглядя загнанным в угол, но все еще опасным, зверем. - Не могла не воздействовать. Я не нахожу никаких следов, но... я не могу думать о тебе так же, как и прежде. Это уже есть неоспоримый факт твоего влияния. И сны. Ты сама знаешь какие.        - Разумеется, воздействую, человек. - Ответила она, поправив подол все того же закрытого платья, в каком зашла в Палаты. - Странно было бы, действуй я иначе.        - Не лги мне, я... Подожди, что? - Теперь ярость все еще пылает, но уже слишком тускло, слишком вымученно, словно он и сам не верит в то, что его слова что-то решат. - Ты даже не скрываешь?        - Говори со мною вежливее, раз уж мы подняли эту тему. - Она даже не обратила внимания на вспышку собеседника. - Вроде бы это означает признак уважения, верно. И да, я влияла на тебя с самого первого дня, просто ты этого не заметил. И сейчас я снова погружу тебя в транс, позволив просмотреть очередной сон с моим участием. После чего ты проснешься без лишних воспоминаний и снова подымешь эту тему. Уже в третий раз.        - Тварь! - Только и сказал он, рывком пытаясь ударить ее сложенной лодочкой ладонью, надеясь перебить горло.        Но стоило ему только принять боевую позицию, как вся его ярость была улетучена одним лишь изящным жестом руки, из-за которого в его глазах блеснул инкрустированный драгоценными камнями браслет. Следом за выводящей из равновесия демонстрацией последовала лаконичная команда.        - Спи, человек.        - Ты... вы и так знаете, что я собираюсь сказать! - Это была все та же злость, но уже не загнанная и не вымученная, а отчаянная, на последних силах, что понимали оба собеседника. - Уверен, что это я говорил уже не раз. Я... я просто не могу даже попытаться проверить свой разум! Просто засыпаю каждый раз, когда начинаю первые циклы дыхания! Вы! Будь ты проклята...        Последняя фраза слишком чувственна, слишком иначе сказана, чтобы поверить в то, что он действительно желает проклясть ее, действительно хочет ее гибели.        - Разумеется, я знаю, что ты хочешь сказать. - Согласилась она почти ласково, словно говоря с глупым котенком, а не разумным существом. - И, да, мы говорим об этом уже не впервые. Но чего ты ждал? Разве не наслаждался телами моих сестер, что уже многие века считаются самыми статусными наложницами? Разве не сотворил бы со мною то же самое, что и я с тобой, только в гораздо более грубой манере, даже не пытаясь сохранить мою личность? Так с чего ты испытываешь обиду за то, что я не собираюсь отвечать на вызванные в тебе чувства взаимностью? Для меня ты, как и любой другой человек, лишь опасный зверь, которого я боюсь всем своим сердцем. Да-да, именно так, и не стоит меня разубеждать в обоснованности страха моего, ведь мы оба понимаем, что вы не желаете мне зла лишь из-за моего влияния.        - Тогда почему? Почему вы не закончите это? Зачем, во имя Солнца? - Вот теперь в его голосе уже не осталось борьбы, чего она и ждала с самого начала.        - Конечно, я могу полностью сломать тебя прямо сейчас. Несколько часов и воли в тебе станет даже меньше, чем в том огарке, что остался от любимой игрушки твоего старшего брата. Но, видишь ли, мне не нужны твои страдания, совсем не нужны. Я желаю показать тебе неправильность твоих мыслей и суждений, заставить тебя быть не безмозглым телом, но исправить часть того горя, что причинили нам твои предки. Только и всего.        - Вы заставили меня желать вас! - Ярость, почти угасшая, вновь вспыхнула с новой силой, заставляя кровь пылать, а сердце биться еще чаще. - Желать больше всего на свете! Вы могли сделать иначе!        - Виной ли мне, что людская похоть самый простой инструмент влияния? - Только и спросила Эллариниаль, даже не испытав намека на смущение. - Да, я заставила вас мечтать обо мне, но, опять же, чем я отличаюсь от ваших мастеров клетей?        Тишина была ей ответом.        - Посмотрите мне в глаза, сосчитайте до шести и усните, о Принц, ведь нам еще осталось слишком много работы. - Впервые за все время его обработки в голосе ее слышно искреннее презрение, что ранит куда больше равнодушия и ярости. Просто потому, что оно слишком уж справедливо.        - Вы серьезно? - Только и протянул Ансарг, чье сознание с каждым часом опутывали все сильнее и сильнее. - Вот прямо-таки совсем серьезно? Даже без ваших приказов?        Он уже перестал даже пытаться сопротивляться, отдаваясь навеянным снам, самостоятельно ныряя в каждую индукцию, что на него накладывала его личная аватара возмездия в лице перворожденной твари, которую он даже ненавидеть больше не мог. Полные самых откровенных образов сны сменялись длительными беседами, о которых он помнил только то, что они были, а следом за ними приходили целые пласты похороненных воспоминаний, навеянных иллюзий и мечтаний.        - Разумеется, я серьезна. - Ответили ему. - Разве я хоть раз за время нашего общения шутила? Похоть и удовольствие, в твоем случае, - самые действенные методы закрепления позитивного опыта. Ты прогрессируешь практически в идеальном темпе, так что поощрение просто логично в этой ситуации. Или ты против?        - Да! То есть, нет! - Поспешно ответил он, в очередной раз ярясь на собственную жалкость и несдержанность. - Но ведь...        - Ты ждал, что я сама возлягу с тобой на ложе? - Иронично, но без обиды или попытки оскорбить спросила Эллариниаль. - Что я сброшу свои одежды, оседлаю тебя и вознесу на вершину блаженства?        От представляемой картины он едва не сконфузился прямо так, под снисходительным взглядом своей мучительницы и равнодушными взглядами наблюдающих за ним стражниц. Умом он понимал, что она, в общем-то, права, но надежда на близость с ней все же была слишком сильна. Вместо близости ему дали вытащенную из ее волос шелковую ленту и просьбу причинить себе удовольствие с ее помощью. Унизительная просьба, которую, он прекрасно понимал, не выполнить просто невозможно. Слишком сильно он ее желал, пусть даже просто смотреть на нее в момент наслаждения.        - Не смутит ли вас столь непристойное зрелище? - Ядом в его голосе всегда можно было орочью орду выкосить, еще до пленения, а сейчас он расстарался вовсю.        - Ничуть. - Все попытки хоть как-то поколебать ее спокойствие все так же бессмысленны. - Поверь мне, ублажающий себя человеческий подросток - это далеко не самое постыдное, что я видела в своей жизни. Бери ленту и поторопись, пожалуйста. С учетом твоего напряжения, скопленного за время нашего общения, моя просьба не займет много времени. Кстати, я усыплю тебя в момент пика, так что не сопротивляйся.        - Вы... - Что он хотел сказать, он и сам не понял, но вместо ответа он стащил испачканные десятком крайне влажных снов штаны и взял в руки подаренную ему ленту, из чистой вредности отказавшись стесняться или отворачиваться, смотря на нее и на стоящую за ее спиной стражницу все то время, пока доводил себя до разрядки.        Идеальные лица их так и остались слегка скучающим у Эллариниаль и полностью равнодушным у безымянной надзирательницы. Она и вправду усыпила его в момент пика, но испытать удовольствие все же позволила. Да и пришедшие на смену реальности сны были неплохой компенсацией, пусть он и не мог вспомнить их по пробуждении, как и всегда ранее. Во снах, он не сомневался, он видел обнаженных Звездных дев, причем не те сломанные куклы, к каким привык, а настоящих. А видеть такое ему никто не позволял, вот и оставались от воспоминаний лишь куцые обрывки и бессвязные образы.        - Мне вас теперь что, госпожой называть? - Спросил он, пытаясь размять плечи после особо длительного сеанса порабощающей магии. - Или, скажем, хозяйкой?        - А ты того хочешь? - Удивленно, действительно удивленно (или крайне талантливо играя) спросили его в ответ, даже склонив голову немного в бок, словно он где-то ошибку допустил.        - У нас рабов заставляют. - Только и ответил Ансарг, который вынужденно признавал, что от его прежней воли почти ничего не осталось. Он не ощущал себя тупой куклой, не испытывал проблем с логическими цепочками и не терял контроль над желаниями. Но желания те были совсем другими. Будь у него в свите такой рабомант, то он бы... ух! Невольно восхищаться приходилось тем, насколько чертова эльфа хороша.        Смешно, но он не испытывал никаких проблем с тем, чтобы называть ее про себя ушастой тварью или сучьей нелюдью. Он и вслух мог бы ее так называть. Мог, но не хотел. Она не соврала, действительно поменяв не его мысли и личность, но его мнение, его жизненное кредо как таковое. Ансарг не был дураком, более того, он искренне считал себя одним из умнейших людей в своем поколении - скромностью, как и лишним бахвальством, он не страдал, предпочитая хвалиться только тем, в чем был объективно уверен. Понимание же того, что его явно используют как агента влияния в родном царстве было столь очевидным, что не понять было невозможно.        - А ты чувствуешь себя рабом? - Теперь она действительно почти смеется, пусть и тщательно это скрывает, а он неожиданно испытал уверенность в том, что действительно сумел ее рассмешить, именно ее, а не созданную для работы с ним маску. - Жаждешь стать предо мною на колени и целовать ноги мои?        - Не откажусь от последнего. - Только и ответил принц, старательно подавляя томление в чреслах, прекрасно зная, что получит отказ. - Но шутки в сторону. Что мне нужно сделать? Даже если перемены во мне никто не заметит, даже если я обману дворцовых менталистов и не буду удушен шелковым шнуром от греха подальше... что мне нужно сделать? Для чего меня готовили?        И она ответила.        - Кажется, я должен буду, случись что, сам вскрыть себе горло и выбросить в Солнце душу, лишь бы свойства этой дыры никто не раскрыл. - Он даже не спросил, а просто констатировал факт. - Веселая перспектива.        - Спустя десяток лет тебя и проверять-то никто не будет. - Отбрила эльфа, защелкивая на руках свои бесовы браслеты. - Не жди от меня убеждений в том, что мы твою гибель не планировали и не планируем. Нет, я могу солгать, даже так солгать, что ты поверишь, но смысла не вижу.        - Уж в своем состоянии я поверю даже в то, что небо зеленое. - Почему-то спорить с ней было действительно приятно, возможно, потому, что она отлично чувствовала его, как собеседника - все то же умение создавать маски, становясь идеалом для кого угодно.        - Желаешь возлечь со мною? - Вопрос задан с тем же спокойным выражением лица, что и всегда ранее, но вот сами слова.        - Издеваешься? - Ему даже почти не обидно, но удержаться от перехода на грубую манеру речи он не смог. - А ведь говорила, что вы выше подобного.        - Ничуть. - Раскаяния в ней не найти даже с гномьим телескопом, каким пользуется придворный звездочет. - Ты прошел все мои проверки, что свидетельствует об идеальном накладывании моих воздействий. Здесь действительно не лишним будет позитивное закрепление, причем куда сильнее обычного разрешения ублажить себя в моем присутствии. Я не буду лгать вам о том, что мне будет приятно, но показать страсть я смогу с гарантией.        Спустя три часа, когда до прекращения работы Палат оставалось всего несколько минут, он клял себя последними словами за то, что решил поиграть в благородство перед той, кто его поработил. Как будто она оценит такое "великодушие" или станет презирать его хоть немного меньше.        Сама же Эллариниаль лишь мысленно отметила максимальный успех коррекции личности - понимая ее настоящее отношение, он совершенно без постороннего воздействия отказался от невыносимо желанной близости с ней просто чтобы не доставлять ей неприятных ощущений. Пожалуй, самая большая победа случилась именно в этот момент. Спустя десять лет у Сорца настанут веселые времена.        О том, что накопленную страсть щенок королевской крови будет сгонять на плененных эльфийках она не думала - огарки уже не собратья ее, в чем не единожды убеждали каждого вечноживущего. Чтобы потом было не так больно.        Невыносимо захотелось ударить пленника в нервный узел, чтобы он умер в жуткой агонии, но она легко подавила эти мысли. Ее личная неприязнь к Принцу Первой Крови была уже неважной, несмотря на все те подробности, что она вытащила из него под влиянием сценария снов. Тем более, что месть уже и так состоялась, а при удачном расположении Костей Фортуны еще и продолжится.        Палаты открылись.        Человек аккуратно прикрыл за собой дверь, покинув ее комнату, и только после этого на лице Ларистанэль появилась искренняя улыбка - она была свободной. До последнего момента оставались опасения, что уставшее за время позорного плена сознание слишком привыкнет ко вложенным в него чужим идеям и смыслам, что она навсегда останется, пусть и частично, той самой рабыней, которую готовили в подарок отпрыску человеческого правителя. К счастью, благословленные всеми светилами Исцеляющие Дух, оказались достаточно умелыми, чтобы вычистить влитую в ее уши и тело мерзость без следа и остатка.        Было тяжело, порою почти физически больно, да и просто мерзко, особенно в моменты повторной перемотки воспоминаний о своих поступках. Одна мысль о том, что именно она с удовольствием делала в те дни, когда туман безволия и безмыслия сковал ее прочнее стали, вызывала едва сдерживаемую тошноту. Не помогал ни самоконтроль, ни умение отстраняться от собственного тела, которому ее учили, как и всякого воина - ей нужно было именно пережить испытанное еще раз, только теперь уже отразив навеянные мысли. Не самый приятный и не самый простой способ борьбы с ментальными повреждениями, но другие варианты были либо недоступны, либо слишком рискованны. Особенно с учетом того, как плотно она пообщалась с планарными энергиями... и носителем этой самой энергии.        От мысли о существе, что спасло ее волю и лишь по прихоти своей не забрало ее душу, по спине в который раз прошло холодное дыхание погибели. Отточенное многими годами боевое чутье буквально вопило даже при одних только мыслях о том, кто проложил дорогу к ее узилищу. Она старалась даже мысленно не называть его по имени - зрящий такого ранга вполне способен почуять даже столь мимолетный интерес к его персоне. А она теперь, спасибо опыту, едва ли найдет что-то, что испугает ее больше, чем внимание спасшего ее отродья.        Его нельзя не бояться.        Просто нельзя.        Она была там, была рядом с ним, смотрела в лишенное любых черт, словно потекшая восковая маска, лицо этой твари. Она чуяла, всем естеством своим, своей обнаженной душой чуяла, чем именно было это существо. Она допускала, что когда-то оно могло быть простым или не очень простым гоблином, но это было слишком давно. Даже по ее меркам слишком давно. Смертные не могут понять перворожденных, просто в силу иного типа мышления, иной природы. Но пришедшее из отражения реальности существо было столь же далеко от понимания, даже куда дальше, настолько далеко, что даже мысли, воспоминания о нем были болезненны и несли в себе семена прорастающего безумия.        Именно из-за этих семян ей пришлось исцелять паутину закладок, установленную покойным рабомантом, чье имя она намеренно забыла, из желания не оставить о том даже памяти, самым болезненным из имеющихся способов. Она просто опасалась, что погрузившись в мягкий исцеляющий транс и вверив тысячекратно проверенным менталистам свое сознание, она упустит часть этого безумия, позволит ему дать всходы. Она все еще была собой, не желая становиться чем-то другим, пусть и продолжающим жить ее жизнью - с тем же успехом, она могла остаться в руках сорских короткоухих.        Было очень тяжело - влияние твари оказалось воистину ювелирным, столь изящным, что казалось ожившей страшной сказкой. Это влияние позволило вернуть разум даже тем обломкам, которыми было ее сознание в момент побега. Ей было до безумия страшно думать о том, что тварь не стала восстанавливать ничего, просто заменив мертвую волю одним из бесчисленных отражений. Что она сама уже давно мертва, что вместо нее в родном доме сидит спящая тварь, только и ждущая возможности ударить.        Разумеется, ей не стали говорить о таких подозрениях, но будучи дочерью сильнейшего практика, работающего с Грезой, который только был в Рассветном Лесу, она достаточно хорошо понимала подоплеку слишком уж внимательных взглядов окружающих. Сумей ее спаситель восстановить ее полностью, без малейших следов, то она бы сама взяла в руки яд - в подобной ситуации иных вариантов не оставалось бы. Если ее сознание стало бы чистым, то это было бы уже не ее сознание, как бы ни было больно от этого.        Вероятно, ей бы позволили жить в уединении под постоянным наблюдением, для нее этот мучительный страх, страх перед становлением тварью, был слишком силен, даже сильнее извечного страха небытия.        Ее не подменили.        Просто откатили ее сознание к первоначальному виду - это позволило ей действовать и сражаться, пусть и с крайне ограниченной эффективностью, но никуда не делись впивающиеся в ее волю цепи. С этими цепями, в отличие от подмены отражением, можно было и бороться, если знать как. В Рассветном Лесу знали, на горьком опыте научились, что успокаивало ее, пусть и лишь немного.        Поначалу ее ломало невыносимо, болезненно даже, пусть и трудно применить само понятие болезненности к тем желаниям, которые накрывали ее с головой. Больше всего хотелось сдаться, отдаться безволию, перестать думать лишние мысли и продолжить беззаботное существование дорогой игрушки для удовольствий плоти. Без страха, без сложных решений, без обид или сожалений о былом, зато с морем удовольствия и почти животных порывов.        Самое мерзкое во всей этой истории то, что она не хотела своих сородичей. До плена она весьма часто заводила ни к чему не обязывающие отношения с сослуживцами, друзьями или товарищами. Вопреки мнению большинства короткоухих, дети Звезд не являлись недотрогами, будучи в силах рассказать об удовольствии много такого, о чем не сразу и догадаешься. Да что там говорить, если ее почти не требовалось именно обучать постельным утехам - только подправить имеющиеся вкусы. Никакого непрерывного разврата от заката и до рассвета, разумеется, но за годы и века вечной жизни невольно успеваешь попробовать многое.        Из-за впившихся в нее цепей она хотела людей. Осознание чуждости этих желаний, увы, ничуть не уменьшало их интенсивности. Только постоянный самоконтроль не позволял ей просто плюнуть на лечение и сбежать в один из граничащих с лесом городов, чтобы там найти человека по новому вкусу и снять хотя бы часть напряжения. Один раз ее буквально поймали у выхода, уже успевшую прихватить все необходимое для путешествия, включая несколько флаконов зелий забвения - оставлять людям воспоминания о своей слабости она не желала, а в возможности пересилить закладки и просто оборвать жизни видевших (и насладившихся увиденным) ее позор уверенной не была.        По крайней мере, ловить ее силой не пришлось, пусть она и смогла срисовать сразу двоих скрытников, уже готовых максимально мягко и нежно скрутить пребывающую во временном безумии сестру. Больше таких серьезных срывов не было, да и само лечение пошло быстрее и легче - постепенная и неспешная работа духовных целителей дала свои всходы.        Весь ее самоконтроль слетел в тот же миг, когда ее выдержку было решено проверить делом. Среди множества торговцев, наемников и союзников, что живут в приграничных городах (зачастую принимая первые удары по эльфам на себя) было довольно легко найти человека, обладающего подходящим телосложением, пластикой и голосом. Дальше в дело вступили обычные косметические методы перевоплощения, что превратили наемника в точную копию ломавшего ее рабоманта.        Стоило ей только увидеть знакомые черты лица, как она молча и даже не пытаясь уловить неправильность в своих действиях обнажила грудь и стала на колени, дабы стянуть с него штаны и сыграть на его флейте. В себя она пришла от того, что человек, вместо грубой и вульгарной похвалы, начал, дико матерясь, отталкивать ее руки, уже успевшие дать ему нужную твердость. Удар мгновенно призванной молнией, которую она сотворила на рефлексе и спустила с цепи быстрее мысли, был принят на клинок одного из приставленных к ней стражей. Потом она успокоилась, выровняла дыхание и прикрыла наготу, извинившись перед присутствующими за неподобающее поведение.        Человек только и смог что сказать какую-то скабрезность, после чего его усыпили и аккуратно вытащили из комнаты. Наблюдавшие процесс целители смогли очертить пределы действия оставшихся элементов коррекции и продолжили работу над ее разумом. Вторая и третья попытки были куда более успешными, ведь она тут же подавляла невольные порывы подчиниться бывшему хозяину. И только на четвертый раз никаких порывов не пришло - она видела перед собою всего лишь обычного человека, не испытывая к тому никаких желаний, кроме, собственно, нежелания его видеть.        Спустя еще пару дней этот наемник проснется в номере дорогой гостиницы, а рядом с ним будет лежать тугой кошель с монетами и подписанный им же договор на коррекцию памяти. Последние недели из его жизни вспомнить он не сможет, даже если очень хорошо заплатит профильному специалисту с подходящим классом. Для Ларистанэль была дикой сама мысль о том, что кто-то может добровольно согласиться пустить в свой разум чужака, которому не имеет никаких причин верить, просто ради денег. Это... это был настолько человеческий поступок, что он невольно вызывал восхищение столь бесстрашным и глупым безумием, подобно тому, как восхищают сезонные миграции леммингов.        В любом случае, она искренне надеется больше никогда не увидеть ни наемника, ни палаты, в которых ее исцеляли от невидимых ран, ни, что самое главное, того, кто ее из рабства спас. Пожалуй, последнего ей не хотелось в достаточной мере, чтобы позабыть обо всем остальном. Только пусть он исчезнет и никогда не возвращается.        Все это уже не важно, на фоне самого главного события.        Паутина обмана на душе ее рассыпалась без остатка.        Ласи, за всю свою жизнь, никогда не жаловалась на собственную глупость. Верно, ее часто обманывали, часто переигрывали, но всегда она предпочитала просто усвоить урок из поражения, вместо пустых слез и обвинений судьбы в подставах. Такая уж природа ее работы, что обманутой и преданной оказываешься едва ли не чаще, чем в трактир пожевать заходишь. И подобная методика борьбы с разочарованием показала себя с отличной стороны - за годы службы она поднялась из простой трактирной девки, собирающей слухи и пересказывающей их куда нужно, до весьма влиятельной персоны.        Да, называть себя очень могущественной и властной будет глупо, да и не выпьет она столько, но с фактами спорить трудно. Только в прямом подчинении у нее больше двух десятков коллег, свыше сотни марионеток, временных союзников и наемников и в два раза больше информаторов. Вполне приличная сеть, если подумать, пусть и далекая от совершенства - слишком много ненадежных источников и мелких сошек, в то время, как действительно чего-то стоящих игроков или кукол в ее команде можно посчитать на пальцах одной руки. С учетом ее самой.        Женщина не была жестокой или патологически вероломной, как считают большая часть обывателей, просто она была прагматичной, не боялась пачкать руки и совершенно не знала жалости, только и всего. Без этих трех характеристик быть шпионом можно, но либо недолго и печально, либо долго и уныло. Не реши она когда-то идти по головам, то уже давно бы издохла в канаве, после потери товарного вида - доступных девок всегда много, а за прибавку к плате они с радостью глотки друг другу перегрызут. Вот она и грызла.        Сейчас, став одним из доверенных людей старого ублюдка Фредерика, благослови его светлость непрерывной диареей, она могла законно собою гордиться. Немногие имели такую же репутацию и такое же положение, очень немногие. Нельзя сказать, что она была вся из себя верная и не предающая - уж себе-то лгать не стоит, но Фредерик Ланорский был из тех людей, с которыми очень просто иметь дело, если не разочаровывать их. И крайне сложно выживать, если все же разочаровать.        Предать его она могла в любой момент, и он тоже об этом знал. О, ее информацию купят с радостью, возможно, даже заплатив честь по чести, вместо клинка в сердце. Слишком уж там жирные секреты, да и сама она не та девочка, которую можно было обмануть красивыми словами - перестраховка всегда была и есть ее главное оружие, после собственных мозгов и тела. Но получив свою награду... она станет ненужной никому, кроме множества нажитых врагов да недругов, даже если не считать огорченного ее поступком Фредерика, недооценивать которого смерти подобно.        В общем, верной быть оказалось куда выгоднее. Она это понимала, понимал это и Фредерик, а потому сомневался в ней меньше остальных. Ну и была у нее нотка благодарности к своему нынешнему господину, пусть и благодарность та была бесценной, а оттого ничего не стоила. Все же именно он вытащил ее из дерьма, отметил ее таланты и отдал в команду к ее предшественнику на должности главы разведки дома Ланорск. Предшественник давно гниет в могиле, не без ее помощи, а Ласи, - Ласианна, если нужно работать в среде благородных господ, - твердо стояла на ногах и делала свое дело.        Все было бы прекрасно, ибо работа у нее хорошая, обладающая множеством преимуществ и великолепной оплатой... но как случится что-то нехорошее, то хоть бери и увольняйся! Нехорошее в последнее время случалось слишком часто, до неприличия часто, невыносимо часто! Настолько часто, что Ласи все сильнее задумывалась об инсценировке собственной смерти и уходе в монастырь. Можно в мужской, там хоть не скучно будет, да и святые подвижники, особенно высокоранговые, порою такие затейники, что даже ее, со всем опытом в делах любовных, оторопь берет.        Сначала та история с золотым рудником, за время которой ее пытались убить ровно тринадцать раз. В последнем случае пришлось пролежать три дня в бесовом свинарнике, среди нечистот, спасаясь от очень уж упорной группы ликвидаторов, которых какая-то добрая душа оснастила химероидом-следопытом, а еще более добрая и совершенно точно известная ей душа дала прядь ее волос, чтобы ищейка ее отыскала. Ох, она потом отблагодарила ту душу добрую, ох отблагодарила! Наверняка с утра кому-то было невесело найти уважаемого торговца и троих его сыновей утопленными в деревенском сортире.        После того, как старик сумел взять ситуацию в руки, пережил покушение и вернул подвижность конечностям, стало полегче. На некоторое время. Да и золота на финансирование ее действий прибавилось многократно - изрядно прореженных подчиненных пришлось восполнять, а прорехи в сети заращивать. А потом Фредерик, оправдывая свое прозвище, начал искать тех, кто сделал ему много нехорошего, и ей стало совсем грустно. Порою, смотря в зеркало по утрам, ей казалось, что она выглядит на все свои шестьдесят пять, несмотря на употребляемую алхимию и процедуры омоложения.        Придушить бы засранца, который мелкий, а не старший, но кто же даст? Да и такого еще придушить попробуй - мелкий-то он мелкий, да вырасти обещает достойной копией своего папаши. Именно он подрядил ее на это дело, хотя изначально она собиралась отрабатывать совсем другие проекты. Но нет же, подумала, что можно и отдохнуть, заодно гоняясь за призраками и фантазиями юного Ланорского. Как же! Оно и звучало как бред пополам с выдумками замученного кошмарами ребятенка.        Казалось...        После того, как в Ставроске прошла волна настоящей паники, а от покатившихся ровными рядами голов высокопоставленных чиновников стало негде ступить, поднялось настоящее облако мутной водицы, в которой грех не порыбачить игрокам поменьше. А там, пока старички разберутся со своими проблемами, можно откусить побольше да спрятаться подальше. Хороший задел для крепкого профи в ее лице. Можно многое успеть, очень многое - да хоть тех же Лорайсов к ногтю прижать, отомстив за вероломство и попытку убийства наследника.        Она бы так и сделала, честное слово. Уж на организацию покушения в таком раздрае ей бы сил хватило - тем более что сам Харпен Лорайс был замечен по дороге в столицу. Устраняй не хочу, с учетом того, что в дальнейшем таких шансов может не представиться. Но нет же! Втемяшилась мальцу в голову его придумка. Не совсем придумка, но лучше бы она ему не приходила в голову вообще никогда. Для нее, Ласи, лучше.        "Ищи истории, связанные со странными смертями, кошмарными снами, которые не отпускали до самой смерти, изменениями в поведении, объяснить которые не получалось. Все похожее на сказанное мною, слухи и оборванные нити, все имеющее ценность или иллюзию ее. Таково твое задание, Ласианна".        Именно эти слова сказал ей все еще сдерживающий злость и ярость мальчишка, которого она так и не смогла до конца раскусить. Он поддавался ее чарам даже слишком легко, но вместе с тем замечал слишком многое, подмечал такие детали, которые без многих месяцев подготовки нельзя не пропустить. Он был слишком странным, неправильным, и это вызывало в ней неприятные чувства. А заодно желание ускорить инсценировку собственной гибели, пока он ей тот удар не припомнил - это Фредерик ее терпит и знает о ее полезности, а что будет думать Сигизмунд, остается большим вопросом. Да и "мастера тишины" считается хорошим тоном регулярно менять и как-то не верится ей, что в ее случае "смена" будет выходом на пенсию.        Она бы в лицо рассмеялась в ответ на подобное задание, словно списанное из какой-то дамской книжки про тайную стражу, вроде того же "Страха и Страсти", которыми зачитывалась первая жена Фредерика. Но вместо смеха она смотрела в очень серьезное лицо старого Фредерика, прозванного врагами и друзьями "Куницей", и не видела там ни тени шутки. Ей действительно поручили какую-то хрень, причем не только наивный юноша, но и его отец. А если этот прожженный интриган сказал что-то сделать, то глупостью это решение может только казаться.        Пришлось подавить желание выругаться и взяться за безнадежное дело.        Ну, не такое уж безнадежное, как казалось из слов мальца.        Слухи о том, что некоторые люди начинали странно вести себя после кошмаров или таинственно умирали после них же, были не редкостью, если не сказать наоборот. В большинстве случаев, подобные брехни не стоили потраченного на их выслушивание времени, но только в большинстве. Слепая ли удача или мастерство агента, но ей удалось найти несколько вполне материальных зацепок. Найти и резко-резко стать многократно осторожнее, чтобы не попасться в разложенный капкан.        Но.        Все до единой зацепки были зачищены под ноль, а сама зачистка тщательно замаскирована. Настолько тщательно, что даже сейчас у нее не было ни единого материального доказательства своей правоты. Только отточенное годами чутье, что кричало о подставе да о сжимающейся на шее петле аркана. Случайные смерти, внезапные переезды, роковые случайности - итог один, все, кто знал или говорил что-то, подозрительно подпадающее под описание ее задания, переставали быть живыми.        Ну, Ласи не гордая, она умная, она знает, как делать правильно. Быстро, но без спешки покинуть опасный район, отдать приказ залечь на дно ценному агенту, устроить отравление грибами двум агентам совсем не ценным, зачищая следы, да и сменить место поисков. Придется побегать лично, вспоминая бурную молодость, но слишком уж красиво зачистили всех причастных, так что ее подчиненных там, в лучшем случае, просто съедят с потрохами. В худшем - выйдут на нее, а ей такое не нужно, Ласи жить хочет.        При наличии денежек и отсутствии багажа, путешествовать по Меларету можно вполне быстро, только лошадок жалко, но тут не до любви к четырехногим друзьям, увы. Форма королевского почтового курьера - отличное прикрытие. Можно ездить куда угодно, забирать всякие подозрительные свертки на официальном уровне и задавать кучу вопросов - никто не удивится. Форма была настоящей, как и письма. Она, наверное, не поленится даже за выплатой жалования зайти, пусть даже настоящую девку, носящую пропускную пайцзу, давно волки обглодали. Для разнообразия, эту барышню (круглая сирота, без друзей и покровителей) убила не она, а залетная группа татей, которых прижучили дружинники одного из вассалов Фредерика. Путем пары несложных интриг упоминания о смерти курьера пропали из всех бумаг, а у Ласи появилась одна лишняя личность, которой можно вполне серьезно притвориться в случае нужды. А еще об этой личности никто не знал, а сама легенда еще не успела "протухнуть", то есть курьер еще числилась на службе.        Всем прикрытиям прикрытие.        Вот под видом этого курьера и стала она колесить по родным просторам, вопросы задавая и где надо соблазном подправляя. И очень ей результат не нравился, вот совсем не нравился. Прямо чувствовалось, едва ли не прямым текстом ей говорилось, что не в свою лигу бедная Ласи попала. Она - профи, заметно выше среднего, можно даже сказать, что полноценная элита, несмотря на не самый высокий уровень. Но она одна, а направление ее классовых способностей вполне очевидно и направлено не на противостояние профессионалам другого толка.        Все дело в одном очень забавном титуле, о наличии которого в ее статусе не знал даже Фредерик - ибо титул имел легендарный ранг. Путь к Соблазнению не повышал ее характеристики и не добавлял активных умений, но он целиком вытаскивал свой легендарный грейд. Благодаря этому титулу она инстинктивно чувствовала характер собеседника так, чтобы соблазнить его максимально эффективно. Мелочь, скажете? Она считала иначе, причем буквально считала. По ее подсчетам, этот титул словно добавил ей дополнительные двадцать пунктов в навыки убеждения, манипуляции, гипноза и соблазнения, пусть и без отображения в Статусе.        Именно благодаря титулу она, будучи простым информатором в жалком придорожном трактире, могла соблазнять на уровне не самого слабого профи. Не мастер, но уже не просто вчерашний подмастерье. А когда она сама стала мастером? Вот-вот! Потому Ласи всегда очень хорошо работала тогда, когда была возможность лично пообщаться и прощупать своего собеседника. Потому и могла обрабатывать даже тех, кто был выше ее по уровню и характеристикам. Но меру она знала, как знала и то, что без возможности личного контакта она оставалась простым твердым профи, заметно выше среднего, но до подлинного виртуоза не дотягивающей.        Сейчас она не видит противника, не может проанализировать его, подстроиться под него и начать вести себя, говорить так, как нужно для выполнения ее целей. А вот ее неизвестный оппонент был привычен именно к такому противостоянию, причем он явно был не один. Итог такой своеобразной схватки закономерен - ее не найдут. Потому, только самый базис, сбор информации и отход под крылышко Фредерика. Она бы и сразу так сделала, но простые подозрения к делу не пришить, а если она начнет делать доклад в том же высокопарном и лишенном подробностей стиле, в каком Сигизмунд дал ей это задание, то ее закономерно не поймут.        Страшненько, но Ласи привыкла. С момента начала работы по профессии редко выпадал год, когда ей не грозила смерть от любого неосторожного чиха хотя бы меньше десяти раз. А это приключение, пока что, еще не самое опасное в ее долгой и насыщенной жизни.        Курьер - хорошая маска, но приметная, увы. Потому попыток у нее было не слишком много, если не желаешь привлечь еще больше внимания к своей персоне. А шпионов не зря сравнивают с тараканами - попал на свет, под злые взоры, и не помогут разговоры, сразу тапком прихлопнут. Под тапок ей не хотелось, так что пришлось в который раз думать головой. Ничего, Ласи привычная, она головой работает не только чтобы сосать, но и кушает в нее тоже!        Начать удалось бодро - едва ли не с первой попытки нашлась парочка упоминаний о странно умершем работорговце. Тут все казалось вполне понятным, если копнуть чуть поглубже - дядя возил не совсем обычный товар, пусть и живой, связавшись с какой-то чернотой. А потом попробовал соскочить и тут-то его и прижучили. Даже удалось в теории предположить, какой именно из вполне официальных ковенов ему отомстил. Идеальная картина - все хорошо спрятано, а если и найдешь, то только подозрения. Не подкопаться.        Если не иметь оснований считать, что даже сокрытая правда есть лишь еще один слой лжи, спрятанный на самом верху и скрывающий под собою что-то иное, куда более интересное. Чью попало смерть не станут маскировать под разборки ковенов призывателей, ибо больно уж грязная тема. Выходит что? Настоящая тайна еще грязнее? Довольно логичное решение, ведь под разборки гильдий можно многое подсунуть, если не наглеть. Но вот затраченные ресурсы... дорого такая маскировка обойдется, дорого.        До нее доходили слухи о кошмарах, что преследовали покойного торговца, а один из его помощников даже упоминал какие-то мутные контакты и контракты, после чего тоже спокойно умер во сне - сердце не выдержало. Очень похоже на привычное для труповодов и малефиков адресное проклятие, если бы не слухи о том, что слишком уж страшно он стонал во сне в последние дни. Проклятия, особенно адресные, они такие, что просто убить ими куда проще, чем кошмары наслать, а потом убить. Даже не зацепка, только подозрение, личное и ничем не подкрепленное...        Но она решила проверить и расспросить одного из осевших в деревне караванских, что был весьма к тому помощнику близок, - вроде как дальние-дальние родичи, - отчего мог что-то слышать. Только вот не оказалось его на месте - одним утром проснулся, собрал небольшую котомку и ушел, не попрощавшись. Тут бы и подумать о том, что просто боялся преследования гильдий узаконенных чернокнижников, но... очень уж странно, пусть и не понять, что именно ее задело.        Ласи дотошная, Ласи взяла личные вещи, волосы с подушки (с трудом отделив их от овечьей шерсти) и пошла к знакомому некроманту, уже зная, что именно услышит в конце своих расспросов.        Сам труполюб был достаточно нагл, чтобы поссориться с Орденом Неба, получив приказ на устранение, но еще и достаточно сильным, чтобы реально охотиться за ним никто не желал. В тех глухих местах местные пейзане были только рады платить трупами своих усопших за то, чтобы никакие чудища не беспокоили окружающие деревни. А собственных тварей он держал под контролем весьма уверенно. К нему часто заходили такие, как она - кто за консультацией, кто с просьбой скопировать один из его трактатов, кто с подарком за старые заслуги и предложением работы, но мастер оставался неумолим и никуда уходить не спешил.        Ходят слухи, что его из тех мест не выкурить даже армейским корпусом, но сама Ласи считала это изрядным преувеличением. Да, Каспиан Барглор - очень сильный маг, но он все же больше ученый-естествоиспытатель, чем воитель. Хотя... Пекло его знает, она не настолько близко с ним знакома. А жаль, ибо личность неординарная - нормальному человеку не придет в голову отправить на поля пахать отряд мертвяков под предводительством элитного умертвия. И ведь вспахали же! Она не поленилась сразу нескольких мужиков и баб в транс вогнать и допросить - реально мертвяки пахали в поле, а не привиделось по пьяни.        Влиять на самого Каспиана она не рисковала, настолько сильно тот пропитался Смертью. Влиять на такого человека, если не сказать существо, будет той еще лотереей - любые закладки смоет и распылит, а следом за этим распылит и ее, если она сбежать не успеет раньше. К тому же, после такого побега, все контакты в этом регионе можно будет забыть и похоронить.        Пришлось платить золотом и анонимной банковской распиской на предъявителя. Вроде и не свои тратит, но все равно словно от сердца отрывает. Будто ее казначей покусал, заразив своим казначейским духом.        Мастер некромантии молча провел все положенные ритуалы и только почесал затылок, что в его исполнении смотрелось скорее пугающе, чем смешно. По словам мага, в живых сбежавшего не было, а допросить его душу тоже нельзя, ибо отклика нет вообще. Словно и не было никогда такого человека, вообще не было. Ожидаемо, если говорить о чернокнижниках, но вот дальше пошли внезапности, подтвердившие догадки Ласи.        Убивали не темной магией - уж за это некромант ручался собственным дипломом. Может, ему и не всякую преграду дано пробить, но понять природу родственной магии он может даже с закрытыми глазами, пьяный и укуренный. По его словам, магия там есть, но какая-то неуловимо странная, словно зыбкая и почти незаметная. Больше наугад она спросила о том, может ли это быть что-то, связанное со снами.        Разом преобразившийся и растерявший помятый вид страдающего похмельем бюргера Каспиан начал носиться, словно угорелый, по всему помещению и даже удостоил ее чести побывать в собственной лаборатории, а не в приемном покое для посетителей. Вот без этого она могла бы обойтись триста раз, ибо удовольствие от буравящего взгляда рыцаря смерти сорокового уровня было... не очень.        Может, и не преувеличивали про армейский корпус.        - Сноходцы птицы редкие, - говорил он, что-то листая в огромном томе, написанном на коже, подозрительно напоминающей человеческую, - но обычно неопасные. Их классы слишком бесполезны поначалу и прокачиваются очень уж долго. Но есть у меня записи о настоящих адептах Грез, мастерах Зеркал и Отражений. У нас таких не встретить... эти классы... они чаще встречаются в Империи Рук, да. Узкоглазые желтопузики знают толк в магии снов и зеркал, но вот встретить их здесь... А раскажи-ка мне, будь добра, все, что позволяют тебе твои клятвы на эту тему.        Ласи очень хорошо понимала, что если ее ответы покажутся мастеру слишком неполными, то допрос будет продолжен уже в виде нежити, а потому выдала все, что только могла без прямого предательства сюзерена. Итогом этого допроса стал бесплатный ритуал, нашедший пусть не душу, но тело погибшего, а также переписанная каким-то очень странным мертвяком глава из той самой книги из людской кожи.        - Мертвый писарь? - Спросила она просто чтобы заглушить страх.       - А? - Вынырнул из своих мыслей чертов труповод. - Нет, это Мертвый Скриптор, улучшенная версия упомянутой вами нежити. Достаточно умная, чтобы понимать написанное, и недостаточно злобная, чтобы ее было тяжело контролировать. Моя личная разработка, да. Надоело, что все вокруг считают нежить обязательно чем-то опасным, применяемым исключительно в сражениях и терроре. Правда, этот малыш когда-то убил залезших ко мне в кабинет убийц перьевой ручкой... неважно. А вообще, неплохо вы подкованы в типах некроконструктов, Ласианна, совсем неплохо...        - Стараюсь, мастер. - Проблеяла она, надеясь не показать, что просто назвала первое пришедшее на ум словосочетание.        Скорее бы этот визит подошел к концу.        Труп, - большая его часть, - того, кого она искала, находился не так уж и далеко от родной деревни. День пути по дороге, потом свернуть в лес и еще часа четыре вперед, небыстрым шагом. Там он и лежал, мертвый и уже растасканный зверьем, явно не в состоянии ответить на ее вопросы. Если верить записям, что ей выдал мастер Каспиан, то душа бедняги померла в корчах еще раньше тела.        Но кое-что узнать можно, если знать, как нужно искать.        Следопыт из Ласи, откровенно говоря, такой же, как из огурца арбалетный болт, но кое-что она в этом деле смыслит, пусть и по верхам нахваталась во время бурной молодости. Она тогда была не гордая, любое знание впитывала, как губка, зная цену даже самым ничтожным секретам. Вот и поискала в округе подсказки - закономерно не нашла, ведь зверье вытоптало и затоптало все возможные улики. Но попытка того стоила - а вдруг и не придется использовать подарок Каспиана.        Зелье последнего мгновения, вообще-то, бешеных денег стоит. Все же возможность испытать полноценное видение, повествующее о последних минутах чьей-то жизни, это не два доноса состряпать. Ей выдали такое бесплатно с условием обязательного дележа информацией - чужих тайн тут было немного, а старый некромант, хоть и пугал ее до чертиков, был весьма полезным кадром. Проще было согласиться, чем перечить, вот она и согласилась.        Тошнить, правда, будет немилосердно, ведь она-то знает, из чего это зелье делается, да и сами эффекты и способ приема приятными не назовешь. Подойдя к обломкам грудной клетки, она схватилась за погрызенные волком ребра, знатно пачкаясь в останках протухших мясных волокон, после чего глубоко вдыхает смрад разложения и опрокидывает в себя безвкусное, но все равно отдающее тленом зелье.        ...человек вошел на поляну, смотря вперед невидящим взглядом...        ...в руках его нет поклажи или другой ноши...        ...человек шагает вперед и осматривается, замечая следы волчьей стаи...        ...человек ложится на землю, закрывает глаза и перестает жить...        Очнулась Ласи под вечер, сразу же опорожнив желудок и заскулив от боли в голове. Такая уж плата за временные способности к ясновидению, если не обладаешь ими изначально. Боль еще самая малая цена - менее качественное зелье взяло бы плату здоровьем.        Следующие несколько часов она приводила себя в порядок, одновременно расписывая отчет для некроманта - специально зачарованный кусок кожи одного существа, надписи на которых всегда идентичны, какое бы расстояние ни было между ними. Похоже, слухи о могуществе сельского некроманта не просто не преувеличены, но еще и преуменьшены. За счет одного только манипулирования мертвыми телами и заполняющей их Смерти творить высокоранговые зелья и крайне непростые артефакты... это сильно. В распоряжении Ланорских подобные вещи, разумеется, были, но из хранилища их доставали редко. На эту миссию, Ласи, дура набитая, их не взяла, пожалев редкую приблуду, заранее считая всю историю со смертями во сне всего лишь выдумкой мальчишки, что каким-то образом убедил в ней отца.        Написала, ответа не дождалась и потихонечку двинулась в нужном ей направлении.        Были еще контакты, пусть и не до конца проверенные, да и веры им ни на грош нет.        Старик Шататыч был личностью известной, не любимой никем, но популярной. Мало кто имеет такую же подборку классов, как склочный старый ублюдок, готовый продать мать родную за лишнюю монету. Именно поэтому Ласи решила убрать его сразу же после получения ответа на свой запрос. Она и так совершенно точно знала, что мудак сливает информацию о ней и ее людях налево, так что можно считать эту ликвидацию затянувшимся возмездием. Жаль, залог пришлось заплатить.        Сплетник и Собирающий Слухи - это очень своеобразная подборка, но эффективная, спору нет. Она не знала точных свойств и умений классов, но в одном была уверена точно. Если где-то есть слух, или просто был разговор на кухне, который никто не слышал, но который был сказан вслух, то Шатат мог узнать о сказанном. Просто знать, как своеобразной формой ясновидения. Пусть покрытие его умений не выходит за пределы крупного города, но все же, но все же.        Нанимали его часто, а прибить хотели и того чаще, но своих денег он стоил до последнего медяка. Сегодня у нее должно прибавиться врагов - многим не понравится, когда их лишат столь полезного источника информации. Впрочем, десятком желающих ее смерти больше, десятком меньше, какая разница? Как будто бы она собиралась умереть от старости.        Вестмильтон был третьим по размеру городом Меларета. Именно здесь старый сплетник предпочитал работать, не суясь в Ставроск, где его могли и скушать со всем его говном вместе. Здесь же она встретилась с ним и здесь же она назначила вторую встречу, чтобы забрать оплаченную информацию. Здесь же ее и поймали, как говорил ее бывший начальник, "с задранным платьем".        Войдя в таверну, - дешевая забегаловка, единственным достоинством которой была ее неприметность, - она тут же принялась осматриваться, не находя ничего опасного. Несколько мутных личностей опохмеляющихся в дальнем углу, еще один громила откровенно бандитской наружности, жрущий жареную курицу за угловым столиком, рядом с дверью, ну и, собственно, ее сегодняшняя цель - Шатат собственной персоной.        Она не заметила засаду, да и не могла заметить, если подумать, но зато легко распознала довольную рожу Шатата. Слишком довольную, а потому даже не удивилась тому, что стоило ей подойти к центру зала, как ее тело мгновенно парализовало, а возникшие прямо из воздуха трое мордоворотов потащили ее к выходу. Информатор, скотина, еще и отсалютовал ей кухлем с пивом, снова вернувшись к еде. Наверняка вытребовал от группы захвата, чтобы ей дали подойти поближе, дабы он мог сделать красивый жест. Он такой, любит выпендриться.        Довыпендривался все же, ведь в тот миг, когда он давал ей последний салют, прямиком в его открытый в скабрезности рот влетела тонкая игла, умертвив на месте. Интересные у них яды, мгновенные. Опохмеляющиеся, похоже, даже не заметили ничего, как и жрущий курицу урод.        Одного только взгляда, мимолетно прошедшегося по, вероятно, лидеру взявших ее уродов, хватило, чтобы понять - она тоже не жилец. Максимум проживет до допроса, а потом в утиль. Абсолютно равнодушное и снулое лицо обычного горожанина, неприметная одежда и никакой взгляд - не человек, а пустое место. Элитный ликвидатор, причем уровнем давно за тридцатник, что для нее даже при самом благополучном раскладе означает жестокий проигрыш. А сейчас, когда ее тело самостоятельно движется по указке кукловода, возможно, даже Мастера Кукол, если вспомнить легкость, с какой ее перехватили, остается только устало готовиться к боли и гибели. Как будто она надеялась, что ее жизнь закончится иначе.        Эх... Надо было посылать мелкого пи*дюка подальше и плевать на возможные последствия.        Единственная заминка случилась на выходе - когда они выходили из зала, вместе с ними попытался пройти сидевший в уголке бандит. То ли почуял проблемы, то ли поссать захотел, тут уж не ясно. Куда интереснее были последствия подобного движения, ведь на выходе, слишком узком для всех, один из быков рядовых (не чета крепко держащему ее ликвидатору) грубо толкнул "быка ничейного", заставив его пошатнуться. Выражение покрытой шрамами хари она не видела, но зато четко расслышала хриплое и слегка удивленное:        - Ты че, охуел?        Вместо ответа, кукловод взмахнул рукой, что она, двигающаяся вперед, уже смогла различить, мгновенно парализуя и перехватывая контроль над невезучим громилой. Этого, она готова поспорить, доведут только до ближайшего переулка, чтобы шум не подымать и кровь при свидетелях не пускать.        Не угадала, ибо до переулка его не довели... его вообще никуда не довели! Застывшее на мгновение тело не покорилось воле кукловода, а словно вздрогнуло, пойдя волной. Никто даже среагировать не успел, а благообразный господин с козлиной бородкой, держащий ее под руку (чтобы не рыпнулась ненароком) начал оседать наземь с дешевеньким метательным кинжалом во лбу. Кинжал дешевый, ибо дрянную сталь она распознала даже мимолетным взглядом, но защита амулетов почему-то не помогла его отбить.        Ласи еще только начинала осознавать происходящее, как все вокруг вспыхнуло непрерывным каскадом движений и атак. Упав на землю, женщина перекатилась и попыталась осмотреться, не чувствуя собственных ног, еще не отошедших от контроля. А взявшие ее профи, пусть настоящих асов там было только двое, стремительно и неумолимо... умирали.        Уже четверо из шести лежало на земле, испуская дух, а прямо на ее глазах мигнувший в каком-то странном блинке... бандит? В общем, странный мужик бандитской наружности, вскрыл череп последнему рядовому противнику, сойдясь накоротке с ликвидатором. Последний был хорош, восхитительно хорош! Он наверняка дал бы отличный бой старой цапле по имени Бенедикт Росси, имея все шансы на победу. А ведь у сильнейшего клинка Ланорских уровень был уже за сорок! Но там, где ликвидатор был великолепным, его противник просто не поддавался описанию.        Он даже не был особо быстрее или сильнее, но все его движения, кажущиеся неторопливыми, успевающими в последний момент, были смертельно выверенными. Этот хмырь не ошибался, просто не ошибался, проводя свои атаки настолько правильно, что у противника не было даже тени шанса на перехват инициативы. Они оба использовали какие-то блинки и переходы в нематериальность, но если у ликвидатора она явно распознавала характерное Тело из Ветра и Порывистый Шаг, то хмырь почти не пользовался именно активными навыками.        И побеждал.        Ликвидатор использовал заряд какого-то хитрого амулета, одновременно активируя самые козырные свои навыки. Это было мощно, ведь в один миг он сам стал ветром, будучи в состоянии наносить удары из любой точки той сферы, центром которой он являлся. Ласи хорошо изучала способности всех классов и не могла не узнать одно из самых распространенных "высших" умений тихушников, идущих по Пути Ветров. Заодно и зацепка, ведь таких мастеров много не бывает никогда.        Жаль, что выжить она не сможет, ведь ликвидатор если и не победит, то уж ей отдельное лезвие ветра уделит... Но она опять прогадала, так как ранее сдерживающийся противник, молча ударил козырем в ответ. Вот ее окружает привычный ей мир, полный красок, запахов и звуков, а следом за этим...        ...серость...        ...мир словно мигнул. И теперь на площадке перед трактиром не было ни тел, ни следов боя, только ровная и нетронутая площадка утоптанной множеством ног земли. Ну и ее, получается, спаситель, знать бы только на кого работающий. Вот как услышит его требования и послания, так сразу и проанализирует.        Спаситель постоял на месте, осмотрелся, сплюнул и высморкался прямиком на все ту же землю, развернулся к ней спиной, хрустнул оной спиной, с наслаждением потянувшись, и... просто ушел. Она еще пролежала пару минут, ожидая то ли возвращения, то ли переданной записки, то ли добивающего удара, но ощущала только холод и мерзкую слякоть грязи, в которой валялась.        Встала.        Отряхнулась.        А в голове у Ласи, Соблазняющей двадцать четвертого уровня, был только один вопрос, который она озвучила не сумев удержать его в голове:        - Что за херня только что произошла?