Зависимость

      Подъехав к своему новому дому, Арсений начал вытаскивать Антона из багажника, опасаясь, что его кто-нибудь увидит. Успокоив себя тем, что уже поздний вечер и никого нет, он взял на руки неподвижное тело и бережно понес в подъезд. Дойдя до двери, он вспомнил, что забыл закрыть машину. Проанализировав ситуацию, учитель пришел к мнению, что лучше оставить машину открытой.       Страх Арсения увеличивался к каждым шагом все больше и больше. Ему постоянно казалось, что вот-вот кто-то откроет дверь и увидит его с телом на руках. Как минимум это должно вызвать подозрения.       Тело Антона было настолько невесомым, что казалось его спокойно можно нести одной рукой или положить на плечо. Было похоже, что он несет пушинку, а не семнадцатилетнего лба.       Поднявшись на свой этаж, благо это был второй, Арсений достал ключи, и к собственному удивлению, с первого раза открыл дверь. Войдя в квартиру, перед ним встал вопрос, куда деть Антона. Конечно, он уже представлял, как ученик будет в его квартире, неважно в какой, но не при таких обстоятельствах. Учитель переложил ученика на плечо, чтобы ему было удобнее, когда он услышал глухой стон.       Арсений понял, что если прямо сейчас он не решит, что делать с Антоном, то будет просто катастрофа. Он дошел до кладовки, в надежде найти там хоть что-то подходящее. Электричества там не было, поэтому включив фонарик, он принялся искать. Увидев на полке кусок старой веревки и скотч, он не мог поверить своим глазам. Он сгреб все в руку и пошел во вторую спальню, где не было и намека на ремонт.       В центре комнаты стояло старое кресло, которое повергло Арсения в шок, когда он впервые увидел его. Оно было покрыто вековым слоем пыли, обивка видела и лучшие времена, где-то она была в трещинах, а где-то отсутствовала вовсе. Было видно, что подлокотники так часто использовали, что даже ткань под кожаной обивкой превратилась в одну сплошную дыру. Благородный коричневый цвет выцвел и стал похож на цвет грязи на улице. Смотря на кресло, казалось, что оно пережило атомную войну. Крохотные окна в этой комнате, были заклеены старой газетой, видимо хозяева хотели покрасить раму, но дальше заклеивания стекол не зашли. Обои на стенах были ободраны самым жестоким образом. На месте старых обоев не было видно даже штукатурку. Ее сняли вместе с ними. На одной из стен осталась полоса бумаги, которая раньше называлась обоями. Теперь можно было разглядеть их цвет. Они были однотонными, без замысловатых рисунков, темного синего цвета. Полом служили обычный ламинат, который скрипел каждый раз как наступаешь на него.       Арсений посадил Антона на кресло, и привязал его веревкой, которой ему хватило буквально на 5 оборотов. Так как он не был силен в узлах, он завязал концы простым узлом и надеялся, что он не развяжется в самый неподходящий момент. Учитель смотрел много фильмов, где людей похищали, поэтому он точно знал, что рот Антона надо чем-то заткнуть. Поэтому взяв скотч, он откусил небольшой кусок и застыл, смотря на приоткрытые губы Антона завороженным взглядом. Ему хотелось впиться в них, кусать до крови, целовать его так долго, чтобы он начал задыхаться от недостатка кислорода. Ему хотелось зарыться в его отросшие волосы и втрахивать это хрупкое тело до потери сознания, сжимать бедра до синяков на теле и слышать стоны, граничащие с криками.       Фантазии Арсения были прерваны звонком телефона. По рингтону он понял, что это звонил не его телефон. Это был телефон Антона. На экране ярко высвечивалось «Мама». Учитель впал в панику, и не знал, что делать. Сбросив звонок, он на автомате выключил телефон, и уже хотел было выкинуть его из окна, когда его остановил голос Антона, смешанный со стонами. Арсений понял, что Антон проснулся, услышав мычание позади себя.       Голова ученика просто раскалывалась. Он буквально чувствовал шишку на затылке, которая появилась там после удара. Арс собрал все свои мысли в кулак и повернулся к нему. На его лице была легкая ухмылка, которая не предвещала ничего хорошего.       Подойдя к ученику, он сел на корточки, чтобы смотреть прямо в глаза Антона. Будучи учителем, он знал, что зрительный контакт сейчас крайне необходим.       -Ты будешь кричать, если я сниму скотч? — он знал, что Антон не глупый мальчик и точно попытается закричать, поэтому с опаской отнесся к его отрицательному кивку.       -Точно не будешь?       Получив опять ответ «нет», на свой страх и риск он решил снять скотч. Ему пришлось приложить силу, ибо он не хотел отдираться от кожи мальчика. Сняв, наконец, остатки, он посмотрел на Антона, у которого в глазах был животный страх, но не было и капли намека на то, что он собирается кричать.       — Почему я здесь? И почему я привязан? — каждое сказанное слово было для Антона настоящей пыткой. Мысли все еще путались, но единственное, что он мог понять, что он не у себя в квартире и что он сидит привязанный к какому-то старому креслу.       — Помедленней. Сейчас я на все отвечу, — честно говоря, у него не было четкого ответа ни на один из вопросов, поэтому он сильно медлил с ответами, придумывая хоть что-то.       — Итак. Почему ты здесь? Потому что теперь это моя квартира, и я хочу, чтобы ты жил со мной. Почему ты привязан? Потому что я боялся, да и до сих пор боюсь, что ты сбежишь. Конечно, если я пойму, что ты никуда не денешься, я тебя развяжу, но из квартиры не выпущу, даже не проси. Я ответил на все твои вопросы?       Сказать, что Антон был в шоке, ничего не сказать. Он не осознавал до конца, что Арсений похитил его и посадил в своей квартире. Он начал вспоминать события несколько часовой давности и вспомнил, что так и не нашел Иру, свою девушку. Паника накрыла его с головой, он испугался, что Арсений Сергеевич сделал с ней что-то непоправимое.       — Что с Ирой? Что вы с ней сделали? Она жива? — Антон засыпал учителя вопросами, которые только и сделали, что вывели его из себя.       — Я не знаю что с ней. Пока ты не забудешь о ней, ничего хорошего не будет. Не спрашивай меня больше о ней, — он ответил максимально коротко, и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.       Антон остался один в пустой комнате, и отчаяние накрыло его с головой. Он тонул в нем, как утопающий в море. Горячие слезы текли из его глаз, покрывая лицо влажными дорожками. Антон вспоминал о своей семье и надеялся, что хоть когда-нибудь еще увидит их. Он уставился на свои руки, которые были в грязи и крови. Он надеялся, что это была его кровь, а не его любимой. После этих мыслей он начал задыхаться от собственных слез, которые застлали ему глаза.       В этот момент Арсений проходил мимо комнаты и услышал тихий плач ученика. Он не хотел идти в ту комнату опять и снова видеть его лицо, но очередной стон заставил его открыть дверь и заглянуть в образовавшуюся щель. Увидев Антона с заплаканным лицом, слезы которого лились ручьями по его щекам, он не выдержал и подошел, чтобы успокоить его.       — Ну же, Антон, не плачь, пожалуйста. Я не сделаю тебе ничего плохого. Я просто хочу, чтобы ты был только моим. Даже таким способом.       Антон поднял на него глаза и увидел взгляд полный нежности и заботы. Он понял, что Арсений действительно не сделает ему ничего плохого.       — Но почему я? Почему я? Я же просто перешел в новую школу. Я просто хотел закончить этот год и вернуться в Воронеж, — эмоции накрыли его с головой. Он ощутил весь спектр доступных человеку эмоций. От страха до жуткой ненависти. Он не понимал, чем заслужил это, что сделал не так.       — Если быть честным, я и сам не знаю. Я просто утонул в тебе с головой, наверное, как только увидел. С каждым днем я только все больше и больше убеждался в этом. Я не понимал, что со мной происходит. Я сходил с ума от ревности. Я срывал злость на учениках, думаю, ты заметил это. Я ходил к психологу, но даже он мне не помог решить эту проблему. Тогда я начал думать и понял, что единственное лекарство здесь — это ты. Ты и только ты. Понимаешь? Хотя, куда тебе, — Арсений сел на пол, прислонившись к стене. Он ждал ответа Антона. Он ждал его реакции. Он боялся его реакции.       — Я понимаю. Но неужели это требует того, чтобы моя девушка пострадала, чтобы я сидел здесь, привязанный к стулу?       — Хоть я и не знаю наверняка, я уверен, что с твоей девушкой все хорошо. Единственное, что я могу сделать, это развязать тебя. Все равно дверь в эту комнату закрывается на ключ, — в этот момент Арсений пожалел о том, что бросил курить. Хотелось вдохнуть этот дым, почувствовать его в легких, почувствовать как он отравляет и без того херовую жизнь. Хотелось чувствовать.       — Хотя бы развяжите меня, пожалуйста. Я никуда не убегу, понимаю, что это бесполезно.       — Конечно бесполезно. Входная дверь закрывается только на ключ, который у меня, эта дверь тоже закрывается на ключ. Кричать тебе здесь тоже бесполезно. Хозяйка сказала, что здесь хорошая звукоизоляция.       Антон был полностью подавлен, но не собирался оставаться здесь навечно, поэтому начал продумывать план, чтобы сбежать. Его раздумья прервал дверной звонок. Услышав его, Арсений поднялся на ноги, отряхнулся и вышел из комнаты, чтобы открыть дверь. Провернув ключи в замочной скважине, и распахнув дверь, он увидел пожилую женщину, которая позже ему представилась как Мария Петровна, соседка напротив. Она выглядела как среднестатистическая соседка напротив. На ней был розовый халат, тапочки такого же цвета, и вся голова была покрыта седыми волосами.       — Я вот увидела, что вы теперь живете в этой квартире. Решила познакомиться, — голос женщины скрипел как старая половица, что Арсению не хотелось слушать ее от слова совсем.       Только он хотел открыть рот и представится, как услышать крики Антона о помощи. Увидев, что выражение лица женщины не изменилось, он списал все это на ее плохой слух.        Быстро ответив на пару банальных вопросов, Арсений закрыл дверь перед носом женщины и пошел в комнату. Он был в ярости. Он не мог и подумать, что Антон додумается сделать такое. Придя в комнату, он снова залепил его рот скотчем, отвязал от кресла, взял веревку с собой и повел на кухню, где стоял широкий деревянный стол. Уложив его животом на твердую поверхность, держа при этом его руки, чтобы он не вырвался, привязал их к толстой ножке стола. Арсений склонился над его ухом, вдохнул запах его волос и прошептал:       — Я честно не хотел ничего делать с тобой, просто жить, но ты выводишь меня из себя и заставляешь преподать тебе урок, — Арсений достал ремень, сложил его пополам и снял штаны с Антона.       — Только сильно не кричи, — Арсений прикусил его мочку уха и начал порку, которую он не раз уже представлял.       — Еще. Удар.       — Раз. Удар.       — Так. Удар.       — Сделаешь. Удар.       — Я на тебе живого места не оставлю.       Тело Антона содрогалось от боли после каждого удара. Еще чуть-чуть и у него случится судорога от такой невыносимой боли. Он был готов сделать что угодно, лишь бы больше не чувствовать ее, не ощущать как все горит огнем.       — Ты будешь еще так делать?       Антон замотал головой, показывая, что больше он такого не сделает, что отныне он теперь готов на все.       — Это хорошо, но я еще не все. Надо закрепить материал.       Он смочил пальцы слюной и начал растягивать Антона. Первое, что он почувствовал, была боль, адская боль, смешивающаяся с болью от порки, потом было новое для него чувство наполненности, которое с каждой секундой начало приносить ему больше и больше удовольствия. Когда Арсений вставил второй палец и нашел нужную точку, стоны Антона стали слышны даже через скотч. Арс понял, что хочет слышать его, хочет слышать каждый его стон, пока он будет вдалбливать его в этот стол. Сорвав скотч одним движением, он вставил последний, третий палец. Антон сорвался на крик. Он не мог понять, было ли ему чертовски больно или чертовски приятно, но ощущения выбивали из него любые признаки жизни.       От одного вида, как Антон выгибается навстречу его пальцам, становилось тесно в штанах, ткань давила и приносила дискомфорт, поэтому расстегнув ширинку, Арсений достал налитый кровью член и начал медленно вводить его в Антона, стараясь не причинить ему еще боли. Вставив член до конца, он услышал гортанный стон Антона, который был похож на рык дикого зверя. Он свел его с ума. Учитель начал рвано двигаться, цепляясь за бедра Антона, как за спасательный круг, оставляя после себя синяки. Арсений набирал скорость, входя каждый раз все резче и резче, выбивая из легких Антона последний воздух, буквально втрахивая его в холодную поверхность. Он наклонился к шее ученика и сильно укусил за загривок, оставив яркий отпечаток своих зубов, который означал, что Антон принадлежит только ему.       Почувствовав, что он близок к концу, Арсений сделал несколько резких толчков, и кончил, чуть не упав на спину Антона.        Вынув уже вялый член, он надел обратно боксеры, застегнул штаны, и отошел к окну, чтобы понаблюдать за видом, открывшимся ему.       Антон лежал на столе без движения, лишь его спина поднималась в такт его дыханию. Мысли в его голове перемешались и не давали ему осознать, что только что произошло. Он лишь лежал и успокаивал дыхание. Арсений не спешил его развязывать, он хотел насладиться тем, что видит, ведь, возможно, он видит это в последний раз. Наконец отойдя от окна, он подошел к столу, чтобы развязать Антона.       — Теперь я уверен, что больше ты так делать не будешь.