В одной далёкой деревне, отрезанной от мира горными вершинами, некогда жил старик прозванный в народе колдуном. Ходил он в лохмотьях, вероятно, найденных на свалке. Всегда при нем была кукла, а сам он был практически слепым. Никто не знал ни его имени, ни прошлого, он как будто просто появился в заросшем парке вместе с разваливающимся от гниения и старости домом. Несмотря на задворческий образ жизни, его злости не было предела, любой, кто хотел было пойти с ним на контакт прогонялся криками, а так же летящими на высокой скорости бутылками от рома. Он никогда не желал чьей-либо компании, предпочитая этому пьяную тишину в компании своей куклы. Он редко выходил из своего ветхого одноэтажного строения, и то, разве что для того, чтоб пополнить запасы выпивки, мяса, орехов, и табака, покрывая крепким словом всех, кто встречался на пути, от безобидных детей, до мясника или трактирщика. Весь местный люд обходил обитель старика стороной. Из дома всегда доносилась гробовая тишина, и лишь изредка, по ночам, можно было услышать звук приглашенной скрипки, чем мог радовать пьянец, сидевших в парке, пораженных алкогольным ударом.
Как-то раз старик засиделся в таверне, уж сильно ему понравился ром, что там подавали за скромную плату. Да так напился, что вся его нелюдимость перешла в разговорчивость. Хозяин тогда то спросил, где ж семья деда. Старик не отказал в рассказе и поведал ему прокуренным голосом свою историю. Жил он за долгие земли от этого места, вместе с женой и дочерью. Было это давно, не меньше двадцати лет назад. Жили они счастливо, не бедно, вели небольшую ферму у себя, пока не случилась трагедия. Шел он домой после похода к другу на праздник, неся своей малышке подарок — тряпичную куклу, как видит, что дом его горит. Естественно, он бросился к нему, чтоб спасти семью, но на него накинулись местные собаки, почуяв от него угрозу. Не успел он от них отбиться, как понял, что спасать уже поздно. На утро он пришел на пепелище, где нашел три скелета: пятилетней дочери, жены и любовника ее. Хоть факт измены и расстроил старика, на мертвых сердится он не мог. Похоронил дочь с супругой, а любовника скинул в реку. Различил он жену и супруга по костям, так как у любви его в левой руке была металлическая кость, на которую он копил не один месяц. После этих событий он не продержался и года в старом городе и уехал, придя в это тихое место.
Владелец таверны не поверил в историю старика, а потому, подумав на обман, прогнал того из заведения, поняв, что у того не осталось ни гроша. Дед вернулся в свой парк, где остаток вечера играла скрипка, успокаивая нервы, очищая мысли.
Так шли года. Ненависть к старику в деревне росла, а он не отставал, отвечая взаимностью, пока не встретил он в борделе девушку, которая была с ним на редкость любезна. Перекинувшись с ней парой парой фраз, на его лице появилась улыбка, впервые за долгое время. С тех пор он каждый день ходил в ту забегаловку, ради ещё одного разговора с красавицей. Тихий и застенчивый характер дамы приковал разум деда, который только с ней не был зол и жесток. Весь год они весело общались: старик ходил к ней в бордель, а она навещала его в ветхой избе. Пускай народ настаивал на том, чтоб она перестала с ним общаться, потому как страшная молва ходила о нем в деревне. Суеверные твердили, что дом кишит призраками, что старик маньяк, убивающий юных дев, что он темным колдовством промышляет, но она их не слушала, продолжая приходить к нему по вечерам.
Вскоре настала зима. Лютые холода напали на деревню, которых не было уже более века. Что ни день, то холоднее ночь. Декабрь был по настоящему худ, на отопление не хватало ни угля, ни дерева, бо́льшая часть материалов ушла на стройку и содержание церкви, а потому участились походы в лес, но снегопад, холод и ветер забрали души многих, так и не дошедших обратно. Прихожане обвинили во всех бедах старика, говоря, что он наслал на деревню порчу, а от того его ещё больше невзлюбили селяне.
В новогоднюю ночь люди спешили к своему крову, на долину напала буря, сильный ветер срывал с лачуг крыши, вырывал с корнем деревья и метал по улицам острый снег. У прохожих не было выбора, кроме как спрятаться от этих бедствий в парке, что, будто околдованный, не подчинялся природе. Деревья не желали вылетать из столь приятной, для них, почвы, как бы сильной то не пытались сделать условия, они, как будто, и вовсе не замечали непогоды. Люди спрятались в зараслях парка от обморожения, как вдруг, сквозь завывания ветра, в ночи была слышна скрипка. Боязливые суеверы, что всей душой отдались словам священников сразу же начали вспоминать о призраках, о том, что это они играют. Но пока одни боялись, другие лишь ближе подошли к дому. В эту ночь музыка была не такой, как обычно. Если раньше это были едва слышные звуки, сравнимые с неумелой игрой «для себя», то сейчас можно было услышать уровень филармонии, в которой исполняли самые прекрасные симфонии собственного написания. Несколько минут скрипка ласкала уши случайных слушателей, пока в один момент музыка не оборвалась, вместе с затихшей бурей. Облака сошли с долины, снегопад прекратился, как и ветер.
Из дома вышла девушка, которая все это время была в нем, слушая игру. Не сказав ни слова, она пошла в бордель, где встретилась со стариком. Стоило ей перешагнуть порог, как дверь за ней захлопнулась, хотя помимо нее в проёме не было ни души.
С того случая о старике не вспоминали. Девушка перестала к нему заходить, он не появлялся в народе, не выходил за едой и алкоголем с сигарами, даже скрипка перестала играть. Шли месяцы, а старый дом все так же безмолвно стоял в парке, делая и без того темное место ещё более мрачнее. Но то, что он не был на виду уже долгое время не стало причиной прекратить ненависть в его сторону. Люди продолжали винить его чародейства во всех своих бедах, несмотря на то, что в ту зимнюю ночь старик скончался. Узнали о этом лишь когда непоседливый ребенок пробрался в дом, не веря в рассказы старших, где и нашел худощавое тело, сидящее в порванном кресле, сжимая между плечевым сгибом и головой скрипку. Ребенок не испугался этой картины, а напротив, хотел поговорить со старым человеком, чтоб узнать, жив ли тот. Новость не заставила себя ждать. Уже через несколько часов вся деревня знала о том, что колдун, отравляющий всю жизнь поселенцев скончался.
Но люди не стали его хоронить. Они лишь собрали доски со своих складов и пошли к дому, заколотив дверь и окна, через которые можно было туда зайти или выйти. Но и этого было мало людям, которые только и ищут того, на ком можно выместить свою злость и на кого скинуть все свои неудачи. Каждый прохожий считал своим долгом плюнуть на дом, кинуть в него грязь или другим способом показать то, что он, как и все то стадо, в момент превратилось из приличных жителей в скот. Так шли месяцы.
***
Однажды в заросшем парке двое пьянец громко спорили о всем, что могло только потревожить воспаленный алкоголем и табаком ум. Бродя разными дорогами, они пришли к старому дому, где, как заверяет церковь и разные медиумы, живёт дух того самого старика. Один из мужиков подошёл к дому и ударил по его стене.
— Я тебя заверяю, - громко, едва разборчиво говорил он. - перестань верить во все эти сказки! Чудовищ нет на Земле!
Стоило ему это сказать, как по ту сторону забитых окон раздался хриплый вздох, который напугал бродяг. Старик раскрыл глаза и, несмотря на гниение плоти, встал с кресла, в котором сидел, без малого, пол года. Мышц на его теле почти не было, весь он был изъеден червями и бактериями, однако он дышал и мог ходить.
—Ожил! - крикнул верующий из пьянец. - Колдун ожил! - и пустился тот бегом из парка, пока за ним бежал друг, перепуганный этим случаем.
Старик начал ходить по дому. Он не смог открыть ни одного окна, ни двери, что вели бы наружу. Тогда то он и понял, что пробудила его от смерти сама ненависть, что влили в этот этом все жители деревни. Он бродил по одноэтажной лачуге, ища куклу, которую хотел тогда подарить своей дочери, но не нашел. Он взбесился.
— Обокрали! - хотел было крикнуть он, но разлагающиеся связки не смогли издать ничего громче хрипа.
Шла неделя. Старик все так же ходил по дому, стараясь пробить его стены, чтоб выбраться наружу, но не было у него сил. Солнечный свет, пробившийся в помещение через дырявую крышу слепил и без того плохо видящего старика. Он отправился обратно к своему креслу, в котором он когда-то уже покидал этот мир, в надежде, что он сможет умереть вновь, что темное колдовство отпустит его.
Он взял в руки скрипку, кое-как настроил ее и принялся водить по ней смычком, издавая красивейшие звуки. Он начал петь он, своим хриплым, курящим голосом:
— «Мне больно видеть белый свет,
Мне лучше в полной темноте,
Я очень много-много дней
Мечтаю только о еде.
Мне слишком тесно взаперти,
И я мечтаю об одном:
Скорей свободу обрести,
Прогрызть свой ветхий старый дом,
Проклятый старый дом!» - И пел он долго. Пел, пока весь сельский народ обходил парк стороной; пел, когда пытался проломить стены проклятого дома, чтоб сбежать, или чтоб умереть от мучительного света солнца; пел, пока мечтал о том, чтоб покарать вора, укравшего последнее, что напоминало о дочери, о изменяющей жене.
***
В бордель вошла девушка, на поясе которой висела кукла, которую в народе окрестили «куклой колдуна», потому как несчастный старик всегда носил ее при себе. Она села к стойке, попросив у хозяина стакан рому. Когда тот отдал заказ, он решил завязать разговор:
— Слушай, дамочка, помнится, ты часто ходила к старику-колдуну, да и он нередко навещал тебя. Кто ты ему?
— Я? Я его дочь.
