Отдушина

      Летние дни были в этом году очень жаркими и душными. Дождей либо не было совсем какое-то время, либо шли ливни. Погода была не стабильна, но большинство дней были сухими, с чистым небом над головой и отсутствием ветра. Воздух в такие дни был полон пыли и песка. Цветы цвели, разбавляя воздух самыми различными сладкими или чуть различимыми запахами. На территории вблизи Аравийского полуострова погода была даже жёстче. Было невыносимое палящее солнце, ветер был редок и нёс с собой песок с пустынных равнин. Восточная часть Сирии была более пустынной, полной гордых хребтов и возвышенностей. О дождях тут и речи не шло, они были так редки, что застать их было очень сложно. Тут было мало растительности, по большей части она представляла из себя небольшие кусты, здесь почти не было деревьев. Большинство растений, которые всё же здесь находились, были именно пустынными, готовыми к такому суровому климату. Цветов почти не было, да и сама по себе растительность была достаточно скудной.       Россия осматривал внимательным взглядом город, по которому шёл. Он был полуразрушен, только отходил от тех сражений, которые ещё совсем недавно проходили на этой территории. Дома были целы далеко не полностью, местами у них отсутствовали участки крыши или стен. Некоторые дома были почти полностью разрушены кроме их основания и одной-двух стен. А на земле в большом количестве лежали гильзы, как тень того, что здесь происходило раньше. Подобные следы были и в стенах, как и в земле, которая местами была взрыта, образуя укрытия. Солдаты всё ещё не покидали город, готовые если что отбить очередное нападение. На улицах были и обычные горожане, которые видимо решили вернуться в свои дома или вовсе не покидали их изначально. Эти люди начали восстанавливать разрушенные дома, помогая друг другу, работая, как слаженная команда. Они понимают горе друг друга, понимают ужас, через который пришлось им пройти, понимают, в какой ситуации оказались, так что не удивительно, что они помогают друг другу и работают очень сплочённо. Россия поправил рюкзак камуфляжного цвета за спиной и направился дальше к центру города. Россия был одет в военную форму, словно готовый в любой момент отбить нападение непрошенного гостя, который позарится на этот город. Он надеялся, что его одеяние не придётся использовать по назначению. Этот город только стал свободным от боевиков. Не хотелось бы повторения недавнего сражения за этот кусок территории. Неожиданно к юноше подбежал мальчонка. Он был совсем ещё ребёнком. Лет шесть от силы. На нём лёгкая футболочка и шорты. Его большие карие глаза с любопытством смотрели на Россию, как на самую интересную достопримечательность. — Привет, мальчик, ты что-то хочешь? — мягко спросил юноша, присаживаясь на корточки перед мальчонкой. — Дядя, а Вы военный, да? — с любопытством спросил мальчишка, осматривая Россию с ног до головы. — Да, а что такое? — Ничего, я просто хотел поближе посмотреть на того, кто защищал наш городок. Я хочу вырасти и тоже стать военным! — Вот как. У тебя благие цели, я верю, что у тебя всё получится, — улыбнувшись ответил парень и потрепал мальчишку по макушке. — Вот, держи.       Россия встал с земли и, сняв рюкзак, начал в нём что-то искать. Спустя пару минут парень оттуда вытащил два яблока и плитку шоколада и отдал её мальчику, как небольшой гостинец. Мальчик весело улыбнулся, принял подарки и, горячо поблагодарив Россию, побежал домой, а юноша не смог не улыбаться, наблюдая за этим. Какие всё же дети невинные, не смотря на всё то, что происходит вокруг. В такие моменты не понятно, хочется ли больше радоваться чистым детским сердцам или ненавидеть эти политические игры, из-за которых страдают невиновные. Эти два чувства вызывали отвращение к этому миру, полному жестокости и алчности. Россия сжал зубы и нахмурился. Скорее бы потухли все очаги, в которых ещё продолжаются бои. Парень пошёл дальше. Его ждут и опаздывать будет очень плохим началом. Через минут десять пешей ходьбы парень увидел знакомый силуэт и тёмную макушку. — Сирия! — крикнул Россия. Парень, который минуту назад ещё смотрел совершенно в противоположную сторону, суетно начал оборачиваться в поиске источника этого оклика. Он вращал головой из стороны в сторону, не понимая точно, откуда шёл крик. На его глазах бинты, так что неудивительно, что он в упор не видел приближающегося парня. Россия же прибавил шагу, направляясь к юноше, который всё ещё был несколько растерян. Он вновь окликнул его, стоя в нескольких шагах от него. Теперь Сирия понял, откуда именно шёл звук и резко обернулся на голос, улыбаясь столь радостно и счастливо, что сердце у России защемило. — Россия! Я рад, что ты всё же смог приехать ко мне, — бодро сказал юноша. — Как я вообще мог не приехать? Доехали грузовики с гуманитарной помощью? — Нет ещё, но их уже видели, так что они скоро будут тут. Спасибо, Россия, что продолжаешь мне помогать — Не за что, Сирия. Я не мог просто игнорировать то, что происходит у тебя. Я был обязан помочь тебе.       Сирия и Россия завершили эти фразы крепким рукопожатием. Губы первого чуть дрожали. Эмоции в нём свернулись в тугой ком, что застрял где-то в горле, не давая сделать и вдоха спокойно. Горло сводило, словно парень был готов в любой момент расплакаться. Вероятнее всего это от нервного напряжения, которое копилось уже больше недели. Сирия не видел России, но слышал его голос, ощущал его присутствие рядом каждой клеточкой тело. Он так признателен ему. Если бы не он, то всё могло быть гораздо хуже. Тот столько раз помогал ему, отправлял гуманитарную помощь, готов был подсобить в обороне страны, в освобождении захваченных территорий. Именно Россия протянул ему руку и сразу же отозвался на зов о помощи. Он помогал бескорыстно, подставлял свое надёжное плечо, лечил раны, успокаивал, убеждал в том, что скоро всё закончится и они вдвоём увидят то, как всё вновь оживёт. Россия стал ангелом-хранителем для Сирии. Улыбался ему, подавал руку в сложных ситуациях, никогда не осуждал, был рядом, готовый оказать любую посильную помощь. А когда Сирия ослеп, перестав видеть что-либо, то стал его глазами. Водил за руку, словно маленького ребёнка, помогал в каких-то повседневных делах, учил, как жить с отсутствием зрения, обучал языку Брайля, делал всё, чтобы Сирия чувствовал по минимуму свою неполноценность, уязвимость, ограниченность. Россия каждый раз повторял, что сделает всё, чтобы зрение вновь вернулось к товарищу. Он говорил словно мантру то, что вдвоём увидят ночное небо, усеянное миллиардом звёзд, увидят рассвет территорий Сирии и его городов, увидят, как голубь мира совьёт своё гнездо здесь. И Сирия верил любому слову русского. Он доверял ему так, как не доверял никому. Был готов подставить спину, не боялся того, что его ударят. И в тишине ночи, когда всё было мирно, Сирия иногда беззвучно ронял слёзы. Слёзы горя и счастья. Война опустошала его изнутри, сжирала, ломала. Но нашёлся тот, кто смог развеять непроглядный мрак и туман, что застилал глаза. Россия стал для него светом, маяком и опорой. «Во спасенье мне явился яркий образ, что во век мне не забыть. Пускай я слеп, пускай не вижу, его теперь я глаз. Но пред собою ясно вижу его лицо, его глаза, его улыбку, его фигуру. Его всего, словно и правда есть зрение у меня. Спасибо Аллаху за то, что он послал мне его», — думал иногда в такие моменты Сирия, разрываясь от признательности к России. — Хей, Сирия ты чего? — обеспокоенно спросил Россия. — Да и где сопровождающий? — Я в норме, Россия. Всё хорошо. Я просто рад тебя видеть. Ну, а на счёт сопровождающего. Я был вместе с одним военным, но он ненадолго отошёл, и ты неожиданно появился практически в этот же момент.       Россия вздохнул раздражённо. Сирию не стоит оставлять совсем одного. Что-что, а отсутствие зрения делает своё дело. С парнем нужен кто-то, кто поможет, подскажет и не даст убиться или потеряться. Россия поправил свою светлую шевелюру, убирая мешающие пряди с лица, и, вздохнув, обратился к своему товарищу, который затих и просто прислушивался к шуму восстанавливающегося города. — Нам стоит пойти ко входу в город, чтобы встретить грузовики, да заодно обсудим всё, что произошло за всё время, пока мы не пересекались. — Да, конечно.       Россия осторожно положил руку на плечо Сирии, чуть сжав его, и повёл юношу в нужном направлении, внимательно следя за тем, чтобы тот не запнулся и не упал. Так они и шли, медленно, но зато Сирии было комфортно. Он не видел, так что мог с лёгкостью запнуться об какой-то камешек, неудачно развернуться, в что-либо или кого-либо врезаться. Россия же контролировал его действия, не давая ему самому себе навредить по неосторожности. Он тянул его за собой, иногда притягивая к себе. А со временем рука с плеча перекочевала сначала на локоть, а потом и вовсе взяла чужую руку. Товарищей это не смущало, России часто приходилось так водить Сирию за руку, когда они спешили или были на поле боя, так что в этом уже не было ничего смущающего. Это была уже обыденность, хотя в начале было и смущение, и стыд, и неловкость. Так шаг за шагом преодолевая метры дороги юноши дошли до поста, на котором было несколько военных, дожидающихся машин с продовольствием. И вот уже начал слышаться рычащий звук приближающихся грузовиков. Их мыльные силуэты становились всё ближе и ближе, приобретая более чёткие очертания. Ветер продолжал гнать клубы пыли и песка, из-за чего приходилось сощуривать глаза. Хотя редкая песчинка всё же попадала в глаза, заставляя шипеть и пытаться либо вытащить её, либо проморгаться. Не самая славная погода выдалась в этот день. Через несколько минут грузовики въехали в город и началась их разгрузка. Помогали все, кто могли, военные и горожане, людям раздавалось всё самое необходимое. Россия тоже помогал, вытаскивая тяжёлые коробки из грузовика и отдавая их в другие руки, чтобы все эти вещи и продукты раздались людям. Сирия тоже пытался помогать, но, увы, был серьёзно ограничен. Слепота ограничивала его, словно связывая по рукам и ногам, не давая помочь собственному народу в полной мере. Но всё же юноша настойчиво пытался как-то помочь, выгружая коробки из грузовика, чтобы тот быстрее смог уехать. — Сирия поставь немного левее коробку. Да, вот так, — помог товарищу Россия, окрикивая его и не давая неустойчиво поставить одну коробку на другую.       Так продолжалось какое-то время. Они доставали коробки с провизией и медикаментами, которые были оправлены этими грузовиками, до того момента, пока машины не опустели. Потом шёл этап с тем, чтобы раздать все эти вещи и продукты, обеспечив ими всех жителей этого крупного города. Сирия и Россия всё время находились где-то рядом с друг другом, не расставаясь надолго. Они обсуждали положение дел, планы на будущие, итоги последнего месяца да и многое другое, иногда шутя, разряжая обстановки и не давая друг другу впасть в уныние и раздражение. — Сирия, я отправил несколько грузовиков с провизией, строительными материалами и медикаментами в ещё некоторые твои города. Они скоро должны будут приехать, так что предупреди своих людей, чтобы те лишний раз не нервничали, увидев неизвестные машины. — Россия, не стоит! Того, что ты сделал, уже достаточно. Мне стыдно, что ты мне так сильно помогаешь и практически даришь так много. Я обещаю, я за всё расплачусь, когда кончится эта война, — заволновался и попытался отказаться Сирия. — Не глупи, Сирия. Я не приму обратно эти грузовики. Я уже отправил их. Да и я не приму плату за свою помощь. Ты думаешь, что я тебе из корыстных побуждений помогаю?       Россия напрягся от этого разговора. Он просто хочет помочь своему товарищу, союзнику, другу. Тому, кто стал ему, как брат родной и даже ещё роднее и ближе. Они столько вместе пережили за последнее время. Как Сирия вообще мог додуматься до такого? Федерация искренне и бескорыстно помогал, не рассчитывая что-то получить взамен. Помогал по доброй воли, выразив поддержку и желание помочь в образовавшейся проблеме всеми возможными способами. Парень от нахлынувшего напряжения сжал руку Сирии, из-за чего тот ойкнул, осознавая, что, наверное, задел своими словами своего товарища. Он обернулся в сторону своего союзника и слабо сжал чужую руку, положив другую на чужое плечо. — Прости, Россия, я не хотел тебя обидеть или обвинить в чём-либо. Просто мне очень неловко. Сумма, которую ты выложил в военную и гуманитарную помощь для меня, очень высокая и бьет по твоему бюджету. Мне от этого не по себе. Мне хочется что-то сделать в ответ для тебя, когда я более-менее оправлюсь от этой войны, — Сирия говорил негромко, неуверенно. Он словно весь сжался и поник. — Сирия, правда не стоит. Я буду рад, если у тебя всё будет хорошо и тебе не будет дышать в затылок угроза. Я о тебе волнуюсь, из-за этого и помогаю, — Россия вздохнул и положил свою руку поверх чужой на своём плече, останавливаясь на месте. — Я понимаю, каково это, когда на твоей территории хаос. Я хочу поддержать тебя. Так что не задумывайся об этом. Да и тебе понадобится много сил и ресурсов, чтобы в полной мере оправить от войны, так что не думай о каком-то долге. Так что единственное, что я попрошу взамен за свою помощь — твоё процветание. Расцвети вновь, подобно цветку адениума в пустыне. Договорились? — Россия, спасибо тебе. Я просто не могу выразить всю свою признательность тебе! — Сирия улыбнулся солнечно, чуть дрожа. — Мне и не нужно. Пойдём лучше по своим комнатам. Нам завтра отправляться в другой город. — Россия, не против, если мы будем у меня? Не хочу оставаться один. — Нет, я совершенно не против.       Он не против, ему не впервой делить место ночлега с Сирией. Они часто спали рядом, у друг друга под боком, в рядом лежащих спальных мешках, на одной кровати, в объятиях друг друга. Сначала были просто вынуждены, чтобы если что предупредить друг друга о наступлении противника, о нападении или об опасности, а потом их отношения начали меняться, и они были готовы спать на одной постели или просто рядом по своей инициативе и без такой причины, как угроза жизни. Россия вёл своего товарища к одному из зданий, которое почти не было повреждено войной и было одним из самых нетронутых. Словно его не коснулась война. Сегодня они проведут ночь здесь, а завтра их ждёт следующий город, где они должны будут проверить его состояние, жителей, а также встретить грузовики с гуманитарной помощью и разными другими вещами, нужными сейчас, как никогда. Да и помочь с восстановлением города могут, если у них останется время. День обещался быть насыщенным. А сейчас начинало темнеть, солнце медленно, словно нехотя стало опускаться, приближаясь к горизонту. Небо постепенно начало окрашиваться в жёлтовато-оранжевые цвета, предвещая скорый закат.       Сирия и Россия зашли в здание и, поприветствовав хозяина, прошли наверх на четвёртый, самый последний этаж. Федерация, аккуратно вёл своего товарища по лестнице, придерживая за руку и плечо, направляя. Сирия же послушно делал то, что у него просили, доверяя России. Для него он стал как пропавшие глаза, помогая ориентироваться в пространстве. Так, пускай и медленно, но зато без ушибов они поднялись на нужный этаж и нашли их номер на эту ночь. Федерация завёл Сирию в комнату и посадил его на кровать, а следом сбросил со своих плеч рюкзак около кровати и принялся искать свои вещи, в которых можно было бы спать. В военной форме не особо удобно, да и жарко так, что уже невмоготу. Через пару минут парень всё же смог вытащить из своего рюкзака футболку и свободные штаны, а после положить их на кровать. — Сирия, а где твои вещи? — Посмотри около окна, — ответил Сирия, обернувшись, словно осматривая комнату, не смотря на свою слепоту. Это, скорее, привычка.       Россия встал с корточек, подходя к окну. И правда, рюкзак стоял именно там под подоконником. Парень посмотрел в окно, отвлёкшись на вид за ним. Ветра не было, духота заполняла собой всё, каждую щель. Жарко так, что пот непроизвольно появлялся на коже в виде блестящих бусин. Федерация вдохнул полной грудью воздух полный пыли и песка. Эти места стали ему так привычны, что организм перестал так резко реагировать на здешний климат с его жарой, тяжёлым воздухом и песком. Парень закрыл глаза, ещё раз вздохнул поглубже и отвернулся от окна, забрав рюкзак. — Сирия, тебе достать вещи? — Нет, не нужно, я сам.       Россия передал Сирии рюкзак. Парень чуть помешкался с молнией, а потом начал искать нужные вещи. Длинные свободные шорты и футболка. Россия смотрел на эти вещи и вспоминал своё детство. Подобные шорты и футболка, да мяч футбольный и братья с сёстрами. Играли беззаботно, с мелкими обидами, которые почти сразу же забывались. Было так весело тогда. Сейчас вряд ли когда-то получится повторить этот этап детства, когда не было вражды в семье и все были дружны. Россия улыбнулся грустно, ностальгически. Приятное, но такое горькое сейчас воспоминание, если вспоминать, что сейчас происходит с его отношениями с братьями и сёстрами. А Сирия не мог заметить этого, так что прервал мысль России просьбой положить вещи на тумбочку около кровати. Тот же сначала рассеянно вздрогнул от неожиданности, а потом помог Сирии, убрав его вещи на тумбочку около кровати. — Россия, пожалуйста, наклонись ко мне, — тихо попросил Сирия, снимая куртку-ветровку.       Россия снял с плеч почти идентичную куртку и, сложив её, положил на стул. Он в лёгком удивлении поднял брови, не понимая нужды в этой просьбе, но спрашивать что-либо не стал, выполнив просьбу Сирии. Парень встал перед юношей и наклонился к нему поближе до такой степени, что его подбородок был где-то на уровне чужой макушки. Может, немного выше. Россия спросил сойдёт ли так, но вместо ответа почувствовал, как чужие руки не с первого раза легли на его плечи. Мягкое, чуть разминающие, но столь неуверенное движение на плечах, а потом руки пошли дальше вверх, оглаживая кожу шеи и постепенно переходя на скулы. Сирия вздохнул судорожно, немного нервно. Он немного приподнялся над кроватью и поцеловал чужую щёку. Кажется, он рассчитывал поцеловать другое место, но не получилось. Но Федерация понял его желание и осторожно примкнул к чужим губам в ненастойчивом поцелуе, лишь соприкасаясь губами, не углубляя поцелуй, а потом положил свою руку поверх чужой на своей скуле. Россия словно давал возможность в случае чего отстраниться и прекратить. Сирия же одну руку продолжал держать на чужой скуле, а другой обнял парня за шею, стараясь быть с ним как можно ближе, прижимаясь к нему. Он поцеловал чужие губы вновь проявляя незначительную инициативу, осторожно стараясь углубить поцелуй, но не создавал слишком сильного давления, спрашивая своими действиями разрешение и одновременно давая согласие на любое действие своего партнёра.       Россия, после импровизированного согласия без слов, начал действовать более уверено, но всё ещё осторожно и мягко, не желая никаким образом навредить. Он положил руку на чужое плечо, немного надавливая на него, как бы предлагая парню лечь на спину. Сирия же послушно лёг на спину, не убирая руку с чужой щеки, поглаживая кожу большим пальцем. Россия вздохнул судорожно и несколько напряжённо. Такая связь для него всё ещё была слишком редка. Он осторожно прикоснулся к чужому виску и бинтам, которые были там, подбираясь пальцами под них. — Позволишь, Сирия? — глухо спросил Россия. — Да, конечно, — тихо ответил Сирия, не сопротивляясь.       Россия аккуратно стал разматывать бинты, которые скрывали слепые глаза. Постепенно серый бинт оказался на кровати, позволяя взглянуть в глаза юноше. Зрачок был не чёрного цвета, а чуть сероватым, зато радужка осталась такой же яркой, какой была до потери зрения. Карие живые глаза. Раньше в них плескался свет. Сейчас он стал более блеклым, но всё ещё горел, подобно надежде на светлое будущее, которую ещё владелец этих глаз не потерял. Россия вздохнул печально. Ему было очень жаль, что он не смог предотвратить тот инцидент, когда Сирия ослеп. Парень чувствовал себя виновато за это. Если бы это можно было исправить… — У тебя прекрасные глаза, — шёпотом сказал Россия, наклонившись к чужому лицу и целуя веки. — Я клянусь, ты будешь видеть вновь. Я сделаю всё ради этого.       Сирия ничего не сказал, лишь сильнее прижался, обнимая. Он верил. Верил всем сердцем в слова России. Пусть тот только будет рядом и парень сможет горы свернуть, вновь поверить в то, что небо его страны будет безоблачным и мирным, как раньше. Россия осторожно расцепил чужие руки на своей шее, а потом чуть приподнял юношу, укладывая его на подушки, чтобы тому было удобнее. Федерация стянул с себя футболку и сделал тоже самое с Сирией, который послушно поднял руки, помогая избавить себя от этого элемента одежды. Мягкое прикосновение к чужой груди, исписанной свежими шрамами, которым меньше нескольких месяцев. Следы этой затяжной войны. Сирия вздрагивает, ощутив холодные пальцы на свой коже. Ведь его кожа тёплая, иногда даже горячая на ощупь, а вот у его партнёра всё в точности наоборот, даже в самую страшную жару его кожа холодная, от него даже бывает так, что прямо-таки веет прохладой. Сирии и России нравились эти контрасты температур, так что первый чуть выгнул спину навстречу чужой руке, которая прошлась от ключиц и до талии. Федерация расположил колени по обе стороны от чужих ног, а после наклонился чужой шее, на секунду замерев и щекоча дыханием кожу, и поцеловал где-то за ухом. В ответ на это было чуть судорожный вздох. Губы тоже были холодными. Следующий поцелуй пришёлся уже на всё полотно кожи шеи. Ни одного укуса, лишь аккуратные и столь ласковые поцелуи. Особенно сильно были облюбованы шрамы, но всё также осторожно, боясь навредить и сделать больно. А Сирии оставалось лишь со свистом выдыхать, жмурить глаза и откинуть голову на подушку, сильнее подставляя шею. Он положил руки на чужую спину, исписанную старыми шрамами и рубцами, нежно поглаживая. На это Россия улыбнулся и целовал уголок чужих губ, услышав в ответ на это хрипловатый и такой тихий смешок. Тёплые руки грели спину. Да, было душно и жарко, но Сирии это было привычно, а Россия уже адаптировался, так что получал удовольствие от тёплых рук на своей холодной спине.       Россия легонько подул в чужое ухо. Сирия вздрогнул от прохлады и щекотки, но лишь сильнее попытался притянуть к себе своего партнёра. Тёплые руки пробежали по грудной клетке, очерчивая рельеф мышц, каждый шрам и царапину. Кожа была чуть грубой, но это его не смущало совершенно никак. Федерация же в это время стягивал штаны с парня, отбрасывая их куда-то назад, сильнее открывая чужое тело для будущих ласк. И их не пришлось долго ждать. Холодные губы переместились с обласканной шеи на ключицы. Всё ещё ни одного укуса, лишь мягкие поцелуи и пару раз оставленные красноватые пятна, которые через пару мгновений исчезали, словно их не было. Федерация медленно провёл языком от одного плеча до другого, оставляя блестящую дорожку из слюны. На это действие Сирия вздрогнул и издал тихий стон, чуть прогнувшись навстречу. Когда нет зрения обостряются другие чувства. Так что парень особенно остро ощущал холод, каждое прикосновение и поцелуй. Он убрал одну руку с чужой груди, переместив её на волосы, поглубже зарываясь в мягкие космы пальцами, перебирая пряди. Сирия просто не знал, куда девать руки от всех этих эмоций и ощущений. А Россия был не против, лишь дальше пошёл с лаской, желая облюбовать каждый участок чужой кожи. Цепочка из поцелуев пошла ниже, переместившись на грудь, на которой был длинный шрам. Парень осторожно поцеловал его начало и медленно, осторожно, чуть касаясь губами, стал целовать этот след войны, прекратив это только тогда, когда была облюбована вся поверхность шрама. А Сирия лишь тихо постанывал от удовольствия, которое словно обволакивало с ног до головы, вытесняя все мысли. В голове не осталось ничего мрачного, не осталось страха. Забылся ужас войны на эти мгновения. Сирия забылся в этом удовольствии, уходя в него с головой, желая испытать облегчение и покой хотя бы на несколько минут. А Россия способствовал этому, лишь сильнее окуная его в этот омут, готовый сделать всё, лишь бы парню стало легче на сердце, лишь бы тот наконец-то смог вдохнуть полной грудью и испытать кроме боли и ужаса удовольствие и спокойствие. Россия не даст его в обиду. Не позволит это сделать больше никому.       Федерация положил холодные руки на бока парня, вызывая у него мурашки, а сам прильнул к груди вновь, переключаясь на соски. Прохладный на ощупь язык прошёлся по ореолу одного из сосков. Медленно, тягуче, вызывая в податливом теле дрожь. Но в следующее мгновение губы сомкнулись на самом соске, вобрав его в рот, мягко, не слишком сильно покусывая. Это же действие повторилось и с другим. В это время Россия поглаживал чужие бока и живот, не прекращая ласки на груди. Всё это вырвало из уст Сирия звонкий стон и шумные вздохи. Удовольствие было таким, что просто хотелось утонуть в нём на многие часы и не чувствовать более ничего. А Россия не собирался останавливаться, наслаждаясь чужими стонами и зажмуренными от удовольствия глазами. Он повёл дорожку из мелких поцелуев от груди до живота, акцентируя на нём внимание. Поцеловал его медленнее, щекоча дыханием, посасывал кожу. Следы от слюны поблёскивали в свете всё стремительнее заходящего солнца. Россия потёрся щекой об чужой живот и слабо укусил молочно-белую кожу*, так что след от укуса вскоре начал исчезать, не оставляя от себя синяка.       Сирия уже был возбуждён до предела и с его уст слетал неразборчивый шёпот на родном языке, а руки перебирали чужие волосы, вороша их. Он шумно сглотнул, выгибаясь в спине дугой под ласковыми поцелуями России. В голове окончательно не осталось ни одной здравой мысли. Парень устал морально из-за этой войны. Это делало его дёрганным, вечно напряжённым и нервным. Сейчас же он может расслабиться и позволить себе прекратить оглядываться, в ожидании врага. Рядом с ним лишь тот, кто спасает его из этой бездны. Тот, кто ни раз и ни два протягивал руку. Ему он доверяет сильнее всех. Сирия вздрогнул, когда ощутил, как с него стянули нижнее бельё. Ах, как бы ему хотелось увидеть лицо России! Но отсутствие зрения не давало, так что ему пришлось ориентироваться на осязание и слух. В ушах был слышно быстрое биение сердца, а во рту всё пересохло от напряжения. Эта неспешность вызывала невыносимое возбуждение и желание. Хотелось прижаться, обнять и утонуть в партнёре, в этом сладком грехе. Россия, заметив то, как Сирия закусывал губу и ёрзал на постели, решил дать ему разрядку и подарить первую волну удовольствия. Так что без промедления грубая ладонь легла на уже стоявший член. На это действием Сирия вздрогнул и не сдержал короткого стона. Лишь сильнее всё начало напрягаться в паху. А Федерация не собирался с этим медлить. Ладонь несколько раз прошлась от основания к головке, размазывая смазку по всей её поверхности. Пальцы оглаживали выступающие венки, отодвигали крайнюю плоть, освобождая себе больше пространства для ласок. От этих действий Сирия тихо поскуливал, выгибаясь в спине, подставляясь под ласку. На это Россия улыбнулся мягко. Он игрался не только с чужим терпением, но и со своим. Возбуждение выедало его самого изнутри, но желание утопить парня в этой сладкой и такой горячей неге было сильнее. Да и эти стоны, шёпот и громкое сбившееся дыхание вызывали прилив желания, которое и так переливалось через край. Федерация наклонился к чужому члену, сначала лишь прикасаясь губами к головке. Холодный язык прошёлся по нежной и такой чувствительной коже, вызывая дрожь и ещё более масштабное удовольствие, основанное на контрастах температур. Дальше язык пробежался по всей длине от головки до основания, проходясь по венам, крутясь около уретры. Через пару круговых движений парень взял головку в рот, продолжая её ласкать уже там, медленно опускаясь ниже, заглатывая глубже. России пришлось постараться, чтобы суметь полностью заглотить член. Парень расслаблял горло, давая головке пройти глубже, и давил в себе желание выплюнуть инородный объект, так как рвотный рефлекс давал о себе знать. Но Россия продолжал опускать и поднимать голову, то полностью погружая член в рот, лаская его языком, то выпускал его из прохладного плена рта. Сирия же выгибался, судорожно сжимал руки на чужих волосах, не зная куда девать эмоции. С губ срывались лишь громкие стоны и шёпот. Эти манипуляции с его достоинством вызывали в нём гамму эмоций. Было нереально приятно. Это плотское удовольствие выбивало из равновесия, оставляя лишь желание. Он не выдержал долго. После нескольких коротких минут голос парня резко оборвался на самом громком вскрике. Россия проглотил белую жидкость, посмотрев на свою работу. Сирия был красным от возбуждения, губы искусаны, тело подрагивало от нахлынувшего оргазма, а руки перекочевали на простынь, сжимая её и разжимая в кулаках.       Пока Сирия приходил в себя, Россия залез в свой рюкзак, доставая оттуда презерватив. Шуршание и упаковка была кинута в глубь рюкзака. Минутное промедление, чтобы снять штаны с нижним бельём и надеть контрацептив, и Россия вернулся на кровать, устроившись перед чужими разведёнными ногами. Чёрт, в этот раз смазку забыл, ну, что же, придётся по-старинке. Парень смочил пальцы слюной и приставил один палец к сжатому колечку мышц, чуть надавливая. Палец был холодным, так что анальное отверстие сжалось, не давая проникнуть. Сирия вздрогнул в это мгновение, но почти сразу же попытался расслабиться, чтобы облегчить эту подготовку и побыстрее перейти к следующему этапу. Оргазм уже отступил, оставляя после себя совсем лёгкое послевкусие, которое выражалось в почти незаметной дрожи. Юноша поглаживал чужие плечи, грудь, выводил узоры, которых, увы, не видел, но слышал, как довольно урчал Россия, который продолжал растягивать расслабленное тело, сумев всё же ввести один палец. Вскоре к первому пальцу присоединился второй. Они разводились в разные стороны, подобно ножницам, поглаживали мягкие стенки. Постепенно нашёлся бугорок, который почти сразу был облюбован. На эту подготовку, смешанную с лаской, Сирия среагировал тихим стоном и вновь начавшим наливаться кровью членом. Он привстал на кровати и протянул руку куда-то перед собой. Россия понял его желание, придвинувшись к юноше поближе, нависая над ним, позволяя себя обнять и прижать. Сирия обнял парня за шею, прижимаясь к нему, и начал покрывать шею, плечи и ключицы частыми мелкими поцелуями, словно в отплату за всё подаренное удовольствие. Пускай поцелуи были частыми и мелкими, но были искренними и чувственными, ласкающими холодную кожу теплом губ.       Через несколько минут тщательной подготовки Россия вынул пальцы из чужого нутра и притянул парня к себе за бёдра. Мягкий поцелуй в губы, отвлекающий внимание, и медленное проникновение внутрь. Сантиметр за сантиметром, ни одного рывка или резкого движения. Благодаря подготовке, презервативу и неспешности проникновения Сирия не почувствовал боли, лишь ощущение наполненности и желанного сближения. Он обнял Россию крепче, прижимаясь к нему, утыкаясь носом в шею, тяжело дыша. Как же хорошо! Федерация замер, позволяя парню привыкнуть, но ему это было не нужно, он уже был готов. Сирия качнул бёдрами, делая первый пробный толчок, таким образом говоря о том, что уже готов и не стоит более ждать. А России только это и нужно было. Он обнял одной рукой юношу за талию, а другой продолжал держать бедро, и в следующие мгновение начал делать толчки. Медленные, но глубокие. Член входил целиком в подготовленное нутро и почти что выходил из него при обратном движение. Сирия от этого закусывал губы и тихо скулил, ощущая, как при каждом толчке по простате проходился член. Было неимоверно приятно. Но было до невозможности медленно. Да, это приятно до дрожи во всём теле, но медленным темп лишь доводил до грани, не давая получить желанное. Так что парень начал толкаться навстречу, то-ли желая ощутить толчки глубже, то-ли стараясь увеличить темп. — Ах, Россия, прошу тебя… — тихо шептал Сирия в перерыве между очередным глухим стоном. — Быстрее.       Было неимоверно стыдно, но ощущение того, как узел подступающего оргазма не собирался развязываться, становясь от таким медленным толчков лишь более плотным и жгучим, вызывая желание скорее получить разрядку, оказалось сильнее, чем стыд. И Россия внял просьбе, ускорившись, перестав делать такие размашистые толчки, делая их более быстрыми и резкими. Он неконтролируемо сжал чужое бедро, утопая в этом наслаждение с головой, как и его партнёр. Возможно на бедре останутся синяки на ближайшую неделю, но этого не замечали ни Россия, ни Сирия. Воздух раскалён до предела, тела трутся друг об друга, они оба покрыты испариной, все ощущения, все чувства напряжены, подобно струнам. Но это плотское удовольствие не могло длиться слишком долго. Толчки становились лишь чаще и сильнее, вбивая чужое тело в кровать, которая прогибалась под этим напором. Сирия выгибался дугой, сжимая чужие волосы, и стонал в голос, изредка переходя в короткие вскрики. Он целовал чужие плечи и шею, не зная, куда деть эмоции и чувства, желая дать ласку в ответ на всё это удовольствие. Ощущение приближающегося оргазма сносило крышу, вызывая дрожь и частое биение сердца. Самое сладостное мгновение близости. Когда ещё пару движений и долгожданная волна удовольствия накроет с головой. Всё обостряется до невозможности. Тело чувствительней в разы, эмоции ярче.       Россия тихо рычал, вдалбливаясь в чужое, такое прекрасное, не смотря на шрамы и бинты, тело. Страсть разрушала самообладание, топила, выключала голову. Нежность, которой парень одаривал своего партнёра, сменилась страстными, полными желания точками, которые выбивали воздух из лёгких также, как и ужас реального мира, который въедался в мозг. Сейчас же в голове нет ничего, кроме удовольствия, а в сердце во всю цвело трепетное чувство любви и желания защищать своё солнце. Россия рвано двигается в чужом нутре, не забывая одаривать поцелуями шею, плечи и лицо парня. Каждая черта лица была облюбована осторожными, но не смотря на это пылкими поцелуями. Парень чуть ли не выбивал сладостные стоны с чужих уст. Сирия против не был, лишь толкался навстречу, обрывисто целуя чужие плечи и ключицы, пару раз случайно прикусив холодную кожу. Парень стонал в голос, обнимая торс России ногами и двигаясь в такт его толчкам. Хотелось быть тише, но чувства клубились в груди невыносимо. Федерация же только подстёгивал, положив руку на чужой член и став быстро надрачиваться, лишь ускоряя приближение оргазма у парня. Так что через несколько минут этого страстного занятия сексом Россия резко, не удержавшись, укусил Сирию за плечо и с гортанным рыком кончил, в последний раз вогнав член в чужое нутро. Сирия протянул немногим дольше. Через несколько рваных движений на его члене парень выгибается до хруста в позвоночнике и после короткого вскрика изливается.       Россия рухнул рядом с Сирией. Дыхание сбито у обоих, сердце колотится очень быстро, отдаваясь в ушах. Сирия дрожал всем телом от прожитых ощущений. Он медленно подполз к своему партнёру и устроился у него на груди, приложив ухо к месту, где находилось сердце. Сердцебиение было сбивчивым, неровным и очень быстрым. Россия пытался отдышаться, но это ему не помешало начать поглаживать чужие каштановые волосы. Он посмотрел на чужое плечо и заметил укус, который в порыве страсти оставил. — Сирия, я сильно тебя укусил? — взволнованно спросил Россия. — Нет, ничего страшного. Мне понравилось, так что не волнуйся, — ответил Сирия, развеивая страхи парня.       Сирия на ощупь нашёл на своём плече след от укуса и с улыбкой провёл по нему пальцами. Будет хорошим напоминанием об этой чудной ночи. Обычно после их занятия сексом не остаётся никаких заметных следов, так как Россия не хочет оставлять метки, которые обычно ставятся болезненно. Хотя Сирия был бы не против, если бы на нём оставались после таких ночей следы их близости. Парень утыкается носом в грудь своего партнёра, прикрывая слепые глаза, чтобы просто на пару мгновений вслушаться в чужое сердцебиение. А Россия был не против, так что просто положил руку на чужую спину, мягко оглаживая шрамы. Взгляд был брошен на открытое окно, за которым сгустились сумерки. На небе зажглись тысячи и тысячи звёзд, а полная луна дополняла эту картину. Жара стала слабее, ветер почти перестал дуть и разносить песок по окрестностям. Спал город после дня, полного работы. Россия прислушался. Так тихо. Лишь неровное дыхание Сирия разрушало эту тишину. — Россия, пожалуйста, дай мне свою руку, — неожиданно попросил Сирия своим осипшим голосом.       Россия негодующе посмотрел на Сирию, но, пожав плечами, взял руку своего партнёра в свою. Сирия сначала лишь просто сжимал чужую руку, испытывая некоторую неуверенность перед тем, что он хотел. Парень поглубже вздохнул и немного приподнял голову над чужой грудью. Он посмотрел в сторону России, немного не точно посмотрев в глаза парня, и, поудобнее взяв чужую руку, притянул её к своему лицу, целуя тыльную сторону ладони. Сирия целовал чужую кисть с нежностью и явно уловимою признательностью. На его губах улыбка. Россия в удивлении смотрел на парня. Было немного неловко, но Россия не пытался оборвать порыв чувств Сирии. — Спасибо тебе, Россия. Спасибо за всё, — шепчет парень. — Сирия, то, что я сделал, не стоит такой благодарности. Я не сделал ничего такого. Но обещаю тебе, что я вытащу тебя из этого ада и ты вновь прозреешь. — Я верю тебе, Россия. Верю. Но всё-таки очень признателен тебе.       Россия обнял Сирию, прижимая его к своей груди, и уткнулся носом ему в макушку. Сирия обнял того в ответ, прижавшись щекой к его груди. Так они и уснули, обнимая друг друга. Доверие, влюблённость и взаимная признательность связывала их, создавая и скрепляя их отношения, которые расцвели во время войны, подобно подснежнику в холодные дни начала весны.