Зверь в землях де Шане

Замок Себастьяна де Шане изнутри казался мрачным и неприветливым – то ли его сделали таким наступившие сумерки, то ли он был таким на самом деле. Невольно Анри подумал о молодых девушках, которые родились и выросли под сводами этого здания. Как должны были отразиться на их характерах тени, таящиеся в углах, холодный камень стен, строгие окна и высокие потолки? Впрочем, похоже, Инессу де Шане мрачность её дома не пугала – улыбки, посланные гостям, были приветливыми и солнечными, а присела она с грацией, какую увидишь не у всякой придворной дамы. Что касается старшей, Эжени, Анри её толком и не разглядел – запомнил только рыжие локоны, худое личико с большими глазами и тихий голос, прозвучавший перед тем, как она, точно призрак, исчезла из комнаты. Анри переживал из-за состояния своей жены, но Жаклин, когда они все спустились к ужину, выглядела вполне здоровой, щёки её розовели, а зубы блестели – несколько часов отдыха явно пошли ей на пользу. Столовая была просторной, но столь же тёмной, как и другие комнаты, и даже пламя множества свечей не могло разогнать её мрачность. Себастьян де Шане сел во главе массивного дубового стола, Инесса, переодевшаяся по случаю приёма гостей в пышное платье винного цвета, по правую руку от него, Эжени, всё в том же голубоватом наряде, по левую. Рядом с Инессой сели Рауль, Анжелика и Леон, возле Эжени – Анри и Жаклин. Стол, надо сказать, был отменный – лёгкий рыбный суп, говядина по-бургундски с вином и грибами, пирог с яблоками, прекрасное бургундское вино. Жаклин ела с аппетитом, что окончательно успокоило Анри, беспокоившегося по поводу её здоровья. Разговор за столом зашёл не о Звере, как этого следовало ожидать – Инесса, исполнявшая роль хозяйки, стала расспрашивать гостей о Париже и парижанах. – Боюсь, мы здесь безнадёжно отстаём от моды, – вздохнула она. – В Париже сейчас все знатные дамы носят мужские костюмы и ездят по-мужски? Анри не понял, был ли этот вопрос задан из чистого любопытства или имел какой-то подвох, но в голосе Инессы ему послышалась насмешка. Впрочем, прежде чем он успел что-либо сказать, заговорила Жаклин: – Нет, мадемуазель де Шане. По-мужски одеваются только дочери мушкетёров, чей долг может в любую минуту потребовать погони или схватки с преступником. – О, так вы и сражаетесь с мужчинами? – глаза Инессы заблестели, и Анри подумал, что её интерес, пожалуй, был неподдельным. – Мой отец, – Жаклин расправила плечи, – учил меня всему, что умел сам – ездить верхом, фехтовать и стрелять. «И браниться не хуже любого гвардейца», – едва не добавил Анри, но сдержался и склонил голову, чтобы скрыть усмешку. – Фехтовать! О времена, о нравы! – проговорил Себастьян де Шане негромко, словно обращаясь к самому себе. – Пожалуй, я рад, что мои дочери живут далеко от Парижа с его интригами, и им не приходится заниматься мужскими делами. – Но я хотела бы побывать в Париже! – Инесса засверкала глазами и подалась вперёд. – Правду ли рассказывают, что Лувр весь сияет золотом – снаружи и внутри? – В ясную погоду так может показаться, – вступил в разговор Рауль. – Дворец и правда красив, но боюсь, слухи о его роскоши и великолепии, дошедшие до вас, несколько преувеличены. – А Париж? – продолжала расспрашивать Инесса. – Он так велик, как про него говорят? А улицы так ветвисты и запутаны, что среди них можно заблудиться? – В любом незнакомом месте можно заблудиться, – ответил Рауль, – и Париж не исключение. – А звёзды? – лицо Инессы стало мечтательно-задумчивым. – Говорят, там звёзды светят ярче и видны лучше, чем у нас... – За всю мою жизнь в Париже у меня было не так много возможностей любоваться звёздами, – вмешался Леон, – но одно я могу сказать точно. В Париже повсюду грязь и вонь, дороги после дождя превращаются в месиво, и вы, мадемуазель де Шане, окажись вы там, уже через день мечтали бы о возвращении домой. Над столом повисла гнетущая тишина. Анри видел, как побледнела и поджала губы Инесса, как нахмурилась Жаклин, а Анжелика вспыхнула и послала брату гневный взгляд. «В этом весь Леон – непременно скажет что-нибудь едкое и язвительное», – подумал Анри, сам раздосадованный словами капитана. В самом деле, что плохого в мечтах Инессы о Париже, зачем так грубо рушить их и возвращать девушку с небес на землю? Тягостное молчание нарушила Эжени. – Каким бы ни был Париж, хорош он или плох, но вы, господа, пережили в нём много приключений, не так ли? – чуть дрожащим голосом спросила она. – Вы, мадам д’Эрбле, упомянули о схватках с преступниками... – Называйте меня просто Жаклин, прошу вас, – Жаклин терпеть не могла, когда к ней обращались «мадам». Друзья всегда звали её по имени, и только Леон иногда, желая позлить дочь д’Артаньяна, обращался к ней преувеличенно галантно. Сейчас же он просто сидел, мрачно глядя на Инессу, которая всё ещё прожигала его взглядом, а Жаклин с радостью схватилась за возможность перевести разговор в новое русло. – У нас и правда было много приключений – чего стоит одна история с королевскими сокровищами! – она бросила быстрый взгляд на Анри, и он тут же пришёл на помощь жене. – О да, эта история и стала началом нашего знакомства! – с жаром подхватил он. – Это случилось чуть больше года назад. Ларец с сокровищами Франции был похищен кардиналом Мазарини и вывезен в Англию, а Жаклин поклялась её величеству, что вернёт их. – Интересное начало, – Инесса наконец-то оторвалась от Леона и повернулась к Анри. – Мне пришлось решиться на небольшой маскарад – переодеться в мужской костюм и назваться собственным братом, Жаком д’Артаньяном, – Жаклин смущённо опустила глаза. – Затем её величество пригласила ко двору детей остальных мушкетёров... – Начало нашего знакомства было крайне... волнующим, – добавил Анри. – Дело чуть не дошло до дуэли, но мы примирились благодаря так вовремя появившемуся капитану Леону, – он кивнул в сторону барона, тот чуть дёрнул углом рта. Дети мушкетёров давно условились между собой, как следует рассказывать историю их приключений. Так, ни в коем случае не следовало упоминать воскрешение отцов-мушкетёров – в лучшем случае их сочли бы болтунами, в худшем – сумасшедшими. Об участии Леона в этих делах тоже надо было говорить с осторожностью. – Дальше был полный всяких опасностей путь в Англию, – продолжил Рауль. – Там мы остановились в таверне, принадлежавший брату Мазарини, и выяснили, что он убит, а ларец с сокровищами перешёл в руки монахов, имевших далеко не самые благочестивые намерения... Глаза Инессы широко распахнулись, а рот приоткрылся от волнения – она уже забыла обиду на Леона и теперь жадно слушала, наклонившись вперёд. Эжени выглядела спокойнее, но тоже вытянулась в струнку, не желая упустить ни единого слова. У их отца вид был усталый, казалось, его история совершенно не заинтересовала. – Служители церкви похитили сокровища? – переспросил он. – Но ради чего? – Об этом вам следует спросить аббата д’Олива – вернее, следовало бы, если бы он был жив, – с любезной улыбкой ответил Анри. – Так или иначе, нас ждало горячее сражение в таверне – Рауль даже получил в нём рану... – Пустяк, – Рауль махнул рукой, словно кинжал, едва не пронзивший его сердце, и впрямь был сущим пустяком. Обе дочери де Шане уставились на него, как на героя, и даже их отец, казалось, немного заинтересовался. – Мы попали в плен, – вставила Анжелика, – и монахи убили бы нас, если бы нам не помогли наши отцы! Леон под столом дёрнул её за рукав, но было поздно – Эжени удивлённо посмотрела на них. – Отцы? – переспросила она. – Не хочу показаться невежливой, но... если это было больше года назад, разве ваши отцы к тому времени уже не... не упокоились с миром? Следует отдать должное Анжелике, подумал Анри, – она быстро придумала, как выкрутиться. – Они всегда оставались в наших сердцах, – без запинки ответила она, – и вера в них помогла нам освободиться из плена. Мы сразились с прибывшими королевскими гвардейцами, победили их и отправились в погоню за сокровищами, которые к тому времени увезли... – она взглянула на брата, – люди Кольбера. – Так в этом замешан ещё и Кольбер! – Себастьян де Шане откинулся на спинку стула. – В непростую же вы попали ситуацию. Как же всё разрешилось? – Нам помогли отцы... их слава и память о них, – сказал Леон. Анжелика напряглась, боясь, что он опять скажет что-нибудь резкое, но он закончил совершенно спокойно: – Нам удалось победить врагов и доставить сокровища её величеству в срок. Она и его величество король щедро наградили нас, а Кольбер... что ж, он ничего не мог против нас сделать. – Какая потрясающая история! – казалось, Инесса сейчас захлопает в ладоши, как ребёнок. – Она-то и стала началом вашей дружбы? Младшая дочь де Шане послала Анри нежный взгляд и улыбнулась. Анри посмотрел на жену и с удивлением заметил, как её брови сошлись, а крылья носа чуть дрогнули. Неужели Жаклин ревнует его к Инессе де Шане? Чудно! – Не только дружбы, но и любви, – он тепло улыбнулся собеседнице, краем глаза заметив, что Жаклин выпрямилась на стуле. Сомнений не было, она ревновала, и это почему-то его разозлило. Анри считал, что Жаклин выше того, чтобы ревновать его к каждой встречной хорошенькой женщине. В самом деле, то, что он женатый человек, не означает, что он не может быть любезным с дамами! Самой Жаклин, когда она блистает на приёмах во дворце, ничто не мешает расточать улыбки кавалерам и ловить на себе их взгляды, отвечать на их комплименты, иногда очень и очень двусмысленные... Должно быть, Анри не вполне совладал со своим лицом – он поймал на себе взгляд Эжени де Шане, встревоженный и даже испуганный. Он улыбнулся и ей, но тревоги в её глазах меньше не стало. Эжени отвела глаза и повернулась к отцу: – Уже поздно, а мы ещё ни слова не сказали о деле, ради которого эти господа к нам прибыли. Что вы расскажете им о Звере, отец? Второй раз за этот вечер над столом повисла тишина. Себастьян де Шане выпрямился и обвёл сидящих мрачным и грозным взглядом. Голос его, когда он начал говорить, звучал глухо и подавленно: – Эжени права. За светским разговором не следует забывать о деле. Я расскажу вам всё, что знаю, но вынужден предупредить – знаю я не так уж много...

***

Весь вечер Леон чувствовал внутри какую-то вялую, бессильно кипящую злость. Мало того, что он вынужден был поехать в место, куда он не хотел ехать, к людям, которые его не ждали, навстречу неведомой опасности, так теперь вместо того, чтобы бороться с этой опасностью, он должен развлекать разговорами изнеженных барышень, которые считают, что Лувр усыпан золотом снаружи и изнутри! Леон никогда не был мастером светской беседы. Другое дело Анри д’Эрбле или Рауль де Ла Фер – эти чувствовали себя, как рыбы в воде. Жаклин тоже была мастерицей в такого рода разговорах – он усмехнулся, заметив, как ревниво она поглядывает на Инессу де Шане. Пожалуй, ему не стоило срываться и выплёскивать свой гнев на молодой девушке – теперь не избежать нравоучений от сестры, а то и от Рауля. Тёмные глаза Инессы сверкали, пока она пронзала его взглядом – точь-в-точь как у Жаклин, когда он отпускал неуместную шутку в её адрес или побеждал её в фехтовании. Карие, почти чёрные глаза... но это было единственное сходство. К сожалению или к счастью, Инесса де Шане больше ничем не было похожа на Жаклин д’Эрбле. Если младшая сестра отвела взгляд, то старшая продолжала смотреть на Леона, не отрываясь. Глазищи огромные, светлее, чем у Инессы, и глядят пристально, как будто пытаются прочитать его мысли. Эжени отвела взгляд всего пару раз, а когда Анжелика едва не проговорилась насчёт их отцов, так и впилась в неё глазами. Даже Себастьян де Шане оглядывал их не так пристально, когда они только пожаловали к нему! Леон и рад был бы отвлечься, но взгляд сам по себе возвращался к Эжени. И чего, спрашивается, она так смотрит? Лицо у неё белое, чистое, волосы густые, рыжеватые, тугая лента с трудом удерживает их. Глаза непонятного цвета – не то серые, не то зелёные, не то голубые, и смотрят всё время настороженно, будто ожидая подвоха. Улыбка... Леон ещё не видел, как Эжени де Шане улыбается. Хорошо бы рассмешить её какой-нибудь шуткой, только вряд ли шутки, что у него в запасе, ей понравятся... – Зверь появился в начале июня, – рассказывал между тем де Шане. – С того времени, как он появился, было восемь нападений, каждую неделю. У одного крестьянина он утащил овцу, у другого – телёнка. Он и мальчишку, который пас коров, хотел загрызть, но тот успел укрыться в стаде, а быки не подпустили Зверя. Мальчишка – кажется, его зовут Этьен, – с тех пор стал заикой, но хоть жив остался, слава Богу... – Зверь нападает по каким-то определённым дням? – спросил Рауль. Лицо его сразу стало серьёзным, он подался вперёд, готовясь внимательно выслушать ответ. – Он же Зверь, а для зверя календаря нет, – де Шане был явно удивлён вопросом. – Он нападает, когда видит добычу – одинокую женщину или ребёнка. После тех двух нападений он растерзал трёх девушек, одну старуху и одного мальчишку – ему было тринадцать или четырнадцать лет. Ещё одна девушка сумела отбиться, оставив в пасти у Зверя половину своей ноги. Все они или пасли овец, или возвращались через поле в одиночку. – Значит, три человека видели Зверя и остались живы? – произнёс Анри. – Мы сможем поговорить с ними? – Сможете, но вряд ли от этого будет прок, – мрачно сказал де Шане. – Отбившаяся от Зверя девушка была очень плоха, когда я её расспрашивал, а в горячке человек чего только не наговорит... Мальчишка, как я уже сказал, стал заикой, а крестьянин, похоже, любит выпить. Многого от них я не добился – все они описывают Зверя по-разному и уверены, что он прислан из ада самим дьяволом. Того же мнения придерживается и отец Роберт – а ведь образованный человек! Зверь, видите ли, карает меня за грехи! Знать бы ещё, какие грехи... – Отец, – Инесса положила руку на его локоть. – Роберт помешан на своих молитвах и Библии. Этот зверь – обыкновенный волк, просто крупный, и он непременно будет пойман. Вот приедет Бертран... От такого охотника, как он, не уйдёт никто, даже сам посланник ада! – Бертран де Мармонтель по прозвищу Бертран Железная Рука – это её жених, – пояснил де Шане. – Он мой сосед, и мы с давних пор дружим. Охотники пытались поймать Зверя, расставили по всему лесу капканы и ловушки, но он будто заговорённый. Жан Шанталь, опытный охотник, как-то раз видел его на вершине холма, выстрелил, но промахнулся. Это Шанталь-то, про которого говорят, что у него глаза сокола и нюх пса! – де Шане покачал головой. – Волей-неволей поверишь, что тут не обошлось без нечистого. – Я не верю в оборотней и тёмные силы, – храбро заявила Жаклин, но Леон заметил, что она опять бледна. – Когда мы сможем отправиться к пострадавшим от Зверя и расспросить их? – Хоть завтра, – ответил де Шане, – если вы считаете, что от этих расспросов будет толк. – Думаю, сначала стоит осмотреть лес, места нападений и составить своё мнение о Звере, – вмешался Рауль. – Чужие слова могут ввести нас в заблуждение. – Граф, вы надеетесь, что Зверь сам выбежит вам навстречу и подставится под вашу пулю? – иронически спросил Леон. – Почему нет? – спокойно возразил Рауль. – Нельзя исключать возможность простого везения. – Я вряд ли смогу отправиться с вами в лес, – заметил де Шане. – Прошу извинить, но у меня на завтра были другие планы. Разумеется, я отправлю с вами Шанталя – он хорошо знает лес. – Отец, позвольте и мне поехать, – подала голос до сих пор молчавшая Эжени. – Я тоже неплохо знаю лес – я часто ездила по нему до того, как начались нападения. – Эжени, это может быть опасно, – раздражённо отозвался де Шане. – Если господам мушкетёрам повезёт, и Зверь выскочит на них, для тебя это может обернуться страшным невезением! – Я умею стрелять, отец, вы же сами меня учили, – тихо, но твёрдо возразила Эжени. – Кроме того, вдруг я замечу что-то, что глаза Шанталя или твои глаза упустили из виду? – Ты и правда считаешь себя лучше самого опытного охотника? – рассмеялась Инесса. – Ты даже охоту не любишь! – Я женщина, а женщине может открыться многое, скрытое от глаз мужчины. Скажите, разве я не права? – и она, улыбаясь, поглядела на Жаклин и Анжелику. Леон поневоле тоже улыбнулся – Эжени правильно выбрала себе союзниц. Анжелика решительно закивала, а Жаклин произнесла: – Не буду хвастаться, но нашей королеве я и баронесса дю Валлон послужили не хуже, чем мужчины. Мадемуазель де Шане права насчёт женской проницательности. – И ещё я хотела бы сопровождать вас, когда вы будете расспрашивать жителей, – добавила осмелевшая Эжени. – Думаю, мне они будут доверять охотнее, чем вам, ведь они меня знают. – Мне не нравится твоё стремление расследовать это дело, Эжени, – де Шане поджал губы. – Я не хочу, чтобы ты рисковала собой. Кроме того, это не женское дело – хотя, быть может, в Париже считают иначе, – он кивнул в сторону Жаклин. – Я всего лишь хочу, чтобы нападения прекратились, а мы – все мы! – были в безопасности, – заявила Эжени, выпрямляясь. – И я ничем не рискую, находясь под защитой Шанталя и наших гостей. – О, как ты упряма! – горестно воскликнул де Шане. – Вся в мать, захочешь – сделаешь по-своему, и ничто тебя не остановит. Хорошо, поезжай, но прошу тебя, будь осторожна. Эжени кивнула и уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут под потолком пронеслась чёрная тень и, издав хриплое карканье, опустилась девушке на плечо. Анжелика вскрикнула, Инесса дёрнулась и едва не опрокинула бокал. – Эжени! Снова твой питомец! – возмутилась она. – Ему здесь не место, – властно проговорил Себастьян. Теперь, когда первое потрясение прошло, все увидели, что на плече Эжени сидит большой чёрный, как смоль, ворон и внимательно рассматривает гостей похожими на бусинки глазами. – Простите, – Эжени поднялась с места. – Корнель, сколько раз я просила тебя не прилетать в столовую, особенно когда у нас гости! Ты уже взрослый, но совсем меня не слушаешься... Она удалилась, но вскоре вернулась уже без ворона и, виновато улыбаясь, заняла своё место за столом. «А улыбка у неё славная, хоть и пугливая немножко, и зубы ровные», – отметил Леон, с любопытством глядя на девушку. Ручной ворон – такого он ещё не встречал! – Вы говорите с вороном, как с ребёнком, – произнёс он. – Я подобрала его ещё птенцом, после грозы, – пояснила Эжени. – У него было повреждено крыло. Я выходила его, назвала Корнелем, и он остался жить у меня. – Эжени любит сломанные вещи – то вылечит больного ворона, то починит лютню с порванной струной, – заметила Инесса с улыбкой. Лицо её сестры при этом дрогнуло, словно от боли, но она ничего не сказала. Остаток ужина прошёл в ничего не значащих разговорах, и вскоре хозяин попрощался с гостями, пожелав им спокойной ночи. Сёстры де Шане удалились, Инесса – с радостным видом, Эжени – в задумчивости, которая была, по-видимому, её обычным состоянием. Гости поднялись наверх. Леон уже приготовился к тому, что Анжелика станет распекать его за слова о Париже, расстроившие Инессу, но она, видно, забыла об этом, и теперь прощалась с Раулем, держа его за руку. Улыбающееся лицо сестры было словно освещено мягким светом. Леон отошёл в сторону, чтобы не мешать им, свернул за угол и тут же наткнулся на Анри и Жаклин. – Ты улыбался ей, – Жаклин пронзала мужа обвиняющим взглядом. – Даже не думай отрицать. Ты видел, как я ревную, но всё равно улыбался. Скажешь, это была просто любезность? – Нет, – выдохнул Анри, пожирая жену взглядом. – Я скажу, что мне нравится заставлять тебя ревновать. – Негодяй, – выдохнула Жаклин, рванулась вперёд и, прижав мужа к стене, впилась в его губы поцелуем. Анри притянул её к себе, одну руку запустив в столь же непокорные, как и их обладательница, светлые кудри, а другой медленно ведя вниз по спине. Леон быстро отвернулся, шагнул обратно за угол и прислонился к стене, пытаясь унять бешено застучавшее сердце. Пальцы сами нашли чёрно-золотую ленточку, приколотую к плащу с левой стороны груди, и сжали её. На ленточке были вышиты поблёкшие, но всё ещё ясно различимые инициалы «J. A».