Ферзь

Что в тебе от вечности, а что от бессилия? Кто найдёт границу твоего вдохновения? Кто поставит маркером оценку под именем, Или на табличке даты смерти-рождения? Обе-рек «Ты»

- Какая из фигур тебе больше нравится, Арно? Гай сидел на краю стола и задумчиво рассматривал каменные шахматы. Фигуры на доске нельзя было назвать изящными, но вот уникальными - сколько угодно. Арно не раз силился понять, чем именно темная ладья напоминает ему Тилля, а малахитовый слон – Белдо, но найти ответа так и не мог. Вот и теперь, наблюдая за Гаем, взвешивающим на ладони черного коня, он смутно угадывал главу финансового форта. - Ферзь, - отозвался Арно. - Неплохой выбор. А чем тебе не угодил конь? – усмехнулся Гай. Арно неопределенно повел плечами и состроил сложную гримасу. Конь не угодил многим. Всего пару часов назад Долбушин скрылся с закладкой, похитив ее не самым приятным образом – побывав в его теле. Арно долго пришлось объяснять свою непричастность вопреки записям камер, но это еще полбеды. Самое мерзкое, что Долбушин, прежде чем окончательно покинуть его тело, не удержавшись, пару раз приложился головой о стену. По счастью, обошлось без сотрясения. Из последствий – лишь ссадины и внушительная шишка. К ней сейчас и прикладывал пакет со льдом незадачливый секретарь. Видимо выражение его лица позабавило Гая, потому как, хмыкнув, тот поставил коня на черную клетку. Окончательное решение по Долбушину если и не было принято, то уже намечено. - Хорошо, коня оставим. Отчего же не король? - Король уязвим, - только сказав это, Арно понял, что именно он ляпнул. Лишь глупцу было неясно, что речь здесь идет вовсе не о шахматной игре. Все же сотрясение он зря списал со счетов. На здоровую голову осторожный секретарь никогда бы не выдал одну из своих самых потаенных мыслей. То, что король уязвим, Арно понял, пожалуй, слишком рано. К Гаю он попал совсем молодым, перебежав из форта Тилля в погоне за комфортом. Не задержавшись в Шныре надолго и взяв первую же закладку, Арно никогда не жалел об этом, подобно другим берсеркам. Шныр ему не нравился ничем: ни ранними подъемами, ни бесконечной дармовой работой, ни строгостью преподавателей. А самое главное – основной идеей: помогать другим, ничего не оставляя себе. Эта мысль изначально шла в разрез с убеждениями холеного и аккуратного юноши, а потому тот считал, что еще легко отделался, уйдя к ведьмарям. По идее с закладкой памяти прямая дорога была к Белдо, но Арно балетного старичка недолюбливал. Да и сам глава магического форта не был особенно заинтересован в нем. А потому начинать пришлось с топориком в руке. Впрочем, и с оружием Арно проходил не так долго. Расторопного юношу приметил сначала Тилль, а потом и Гай, прежний секретарь которого был отправлен на корм гиелам. На принятие решения о переходе ушло чуть больше четырех минут. И то из них само решение принималось минуту. Остальные три бурная фантазия рисовала заманчивые перспективы: власть, псиос, доступ к неограниченному потоку финансов – и это лишь верхушка айсберга. Конечно, текучка кадров на месте была постоянно, а последние пару лет никто не мог продержаться дольше трех-четырех месяцев. Однако Арно успокаивал себя, что все вышеперечисленное происходило исключительно по глупости его предшественников. Сам то Арно задержится надолго. Он не ошибся, задержавшись почти на тринадцать лет. Хотя все могло бы закончиться уже на втором месяце работы. Тогда секретарь, не до конца зная особенностей сложных отношений своего шефа с опекуном, не вовремя сунулся к нему в кабинет. В тот день неприятности, обходившие Кубинку стороной почти месяц, свалились разом. Сначала, попытавшись перехватить закладку из межгрядья, берсерки связались с одним из старших шныров. Шныра все же удалось сбить, перед этим потеряв троих человек, но закладку позорно проворонили. Та упала в болото, самое обыкновенное, подмосковное, и ни одна группа водолазов не соглашалась туда лезть. Тяжелая техника сначала застревала, а потом и вязла, отправляясь ко дну медленно и неумолимо. Не прошло и пары часов после, как возле одного из эльбников словно в отместку была установлена достаточно мощная атакующая закладка. Убить элей она не могла, но боль приносила ощутимую. Как шныры могли узнать точное место – было непонятно и по сей день. Болото кипело, опекун Гая был в бешенстве. Арно не раз слышал, что Гай уже мало чем напоминает человека и скорее являет собой симбиоз двух личностей – собственной и эльба. Но одно дело слухи, а другое – увидеть своими глазами. В тот момент Арно находился на последнем этаже близ клеток с гиелами. Недавно сюда подселили молодых самцов, только-только вставших на крыло, и следить за их обучением – было одной из обязанностей секретаря. Там он и услышал крик. Мгновенно узнав шефа по голосу, Арно растерялся – излишний шум не был визитной карточкой Гая. Прокрутив порядка десяти вариантов событий, начиная с невероятного проникновения шныров на Кубинку и заканчивая более логичным предательством кого-то из охраны, Арно метнулся вниз. По пути он подал знак паре арбалетчиков, дежуривших на лестнице. Добежав до кабинета, Арно не увидел ничего подозрительного. Махнув арбалетчикам, чтобы они отошли подальше, он аккуратно поскребся в дверь. Ответа не последовало. Решившись, Арно чуть приоткрыл дверь. То, что он увидел, потрясло его на всю оставшуюся жизнь. Гай, скорчившись, полусидел в кресле и тяжело дыша, всхлипывал. Внезапно он схватился за грудь и сдавленно застонал, руки его мелко дрожали. Казалось, точно изнутри его рвет на части некая сила. Секретарь, решившись, уже перенес ногу через порог, как дверь скрипнула. Гай поднял невидящий взгляд и – Арно мог в этом поклясться, - от его обычных голубых глаз не осталось ничего. Они были кристально белыми, а зрачок отсутствовал. Это смотрел и не Гай даже, а то жуткое существо, что прочно переплелось с ним телом и сознанием. Взгляд Гая почти было зацепился за дверной проем, как вдруг Арно резко и бесцеремонно утянули в коридор, одновременно захлопнув дверь кабинета. Неожиданным спасителем оказался глава магического форта собственной персоной. Цепко ухватив Арно за рукав, Белдо буксировал его как можно дальше от злополучной комнаты. Когда оцепенение прошло, Арно попытался было вырваться, но хватка старичка была слишком крепкой. - Отпустите вы уже меня! – шипел Арно, пытаясь хоть как-то притормозить. - Вы что, не видите, Гаю нужна моя помощь! - Ты там ничем не поможешь, себе хотя бы помоги! - выплюнул скороговоркой Белдо, с опаской втягивая голову в плечи, и, с необычайной для своего возраста ловкостью, перепрыгивая через ступеньки, ведущие в подвал. - Ему же плохо, сделайте хоть вы что-нибудь, вы же ведьмарь в конце концов! На «ведьмаря» в любое другое время Дионисий Тигранович обиделся бы смертельно, устроив показательную истерику с топаньем ножек. Однако сейчас он лишь глянул на Арно с трудноуловимым выражением лица: не то тревога, не то сочувствие. А после внезапно сделал то, что не делал больше не разу на памяти Арно – стал абсолютно серьезным: - Я же сказал, там уже ничем не поможешь. Я тут бессилен. А ты, - палец Белдо больно ткнул в грудь секретаря, - тем паче! В конце концов путь Белдо оборвался близ небольшой комнатки, устланной матами, где порой арбалетчики Гая выбивали пыль из боксерских груш и дурь из голов сотоварищей. Усевшись на один из матов, он показал Арно на противоположный: - Садись. Надо поговорить. Потом Белдо прикрыл глаза, точно посовещавшись с кем-то незримым, тяжело вздохнул и повел плечами, взвешивая то, что ему предстояло сказать. - У Гая есть опекун, один из мощнейших эльбов в болоте. Это уж даже рядовой топорник знает. А раз Гай глава нашей, так скажем, кгхм, организации– с него и основной спрос. Все просто: эльбам плохо – опекун разбирается. Тут по-разному, чаще всего обходится мигренями. Иногда, - тут старичок суеверно вздрагивает, - вот так. Приближаться не смей. Останавливать не вздумай. Придешь, когда позовет. Делай все, что попросит. Не перечь. Об увиденном не распространяйся. Никому. И главам фортов в первую очередь. Не жалей. Жалость сгубила твоего предшественника, ее Гай не переносит. Брезгливость спрячь. На этом погорели те, кто был до него. Помощь свою не навязывай. Умнее чем есть, не пытайся быть. Такие тоже были, да вот где они… Белдо говорит отрывисто, рублено, напоминая Меркурия, которого Арно особенно недолюбливал за крутой нрав. Руки старичка теребят подол свитера, видать глава форта не до конца уверен в правильности своего решения. - Вы это всем при поступлении рассказываете? – страх, поначалу сковывающий мысли секретаря, понемногу отступает. - Я это вообще никому не рассказываю! - рот Дионисия кривится, тот уже и не рад совсем, что заговорил. Кто его знает, этого пронырливого юношу? Вдруг решит доложить все Гаю? Нового секретаря найти то, конечно, можно, но вот своим местом Белдо дорожил. - Почему я исключение? – интересуется Арно. - Ты испугался. - Да тут любой бы испугался! - слова Белдо секретаря не впечатляют. - Вы вот в том числе! Белдо смотрит на него с некоторой грустью, по птичьи наклонив голову: - А ты не за себя испугался. За Гая. Потом Белдо, все же решив, что поворачивать на полпути бесполезно, кратко описывает Арно его предшественников. Кто такие, из какого форта пришли, были ли в ШНЫРе, какие способности, отчего лишились кто должности, а кто и головы. Арно слушает жадно, ловя каждое слово. За сохранность услышанного не беспокоится – закладка памяти делает свое дело, ни одна фраза не останется незамеченной. Переслушав с десяток фамилий, секретарь замечает, что девушки в фаворе у Гая не бывают, хотя по Кубинке вечно разгуливает хотя бы пара перспективных ведьмочек из форта Белдо. Сам глава магического форта эту мысль подтверждает. - Не любит Гай брать прекрасный пол на службу. Женщины... – Белдо рисует рукой сложную линию в воздухе, - Слишком уж капризный народ в большинстве своем. Хотя прецеденты бывали-с, да. Последний раз около века назад, незауряднейшая была особа, незауряднейшая! Надо бы тебе ее как-то показать… Белдо свое обещание сдерживает, и когда месяц спустя Арно приезжает в квартиру на Садовом забрать какие-то документы, на их стопке лежит пожелтевшая от времени фотография. Снимок представлял собой групповой портрет тогдашней верхушки ведьмарей. В центре на кресле с вычурными ножками вальяжно сидел Гай, чуть склонив голову набок. Десятки лет ничуть не изменили его: те же тонкие длинные пальцы, те же вьющиеся волосы цвета воронова крыла, то же безвозрастное лицо и сеть мимических морщин у глаз. Справа от Гая стоял человек дородного телосложения с лихо закрученными фельдфебельскими усами, похожий на сытого кота. Его Арно, чуть порыскав в глубинах памяти, опознал как предшественника Белдо – Клавдия. Двое других мужчин - высокий цыган с острым взглядом и маленькой бородкой и франт в дорогом костюме с тростью в отставленной руке - были Арно незнакомы. По видимости это и были глава берсерков и финансового форта тех лет. Но внимание привлекали не они даже. По левую руку от Гая, возвышаясь над всеми присутствующими на портрете, стояла широкоплечая девушка лет эдак двадцати пяти. Телосложения она была такого, что попробуй встать Гай рядом с ней, он оказался бы где-то на голову-две ниже. Женщина-гренадер, - подумалось Арно. Одета она была в широкую подпоясанную рубаху и узкие штаны, возле пояса одна через другую тянулись две связки с ключами. Светлые и длинные волосы были заплетены в две косы и уложены на малоросский манер. Держалась она довольно уверенно, подбородок вскинут, на лице читается нескрываемая гордость. Правая рука покоится на спинке кресла Гая. - Вот-с, та самая незауряднейшая особа, - проговорил Дионисий Тигранович, заглядывая Арно через плечо. - Пуминова Марфа Даниловна, она же Пума, некогда дочь донского купца, воспитанница Мещанского училища, шнырка... После успела побывать в личной охране Гая, а жизнь закончила как раз будучи первой помощницей. Слово «секретарша» тогда в почете не было... Марфа, надо же,- хмыкает Арно. – Имя то какое неподходящее! - Почему же это неподходящие?! – возмущенно всплескивает руками Белдо. - Очень даже подходящее, мой друг, очень даже! Знаешь ли, у неординарных людей не бывает случайных имен! Марфа, да будет тебе известно, означает «хозяйка». Хозяйкой Кубинки она и была, натурально так и звали, хоть в глаза хоть за глаза. Времена были далекие, видеокамер в помине не было – все важное запиралось на ключ. Все без исключения ключи, - тут Белдо бросил взгляд на перевязь, - у Пумы. - С чего такое доверие? - спрашивает Арно. - Она, как бы тебе сказать… - Дионисий Тигранович чуть замялся, - Питала к Гаю определенную симпатию… Там все запутанно было, вроде как ей напророчили чего по юности, а она и поверила. Да так поверила, что и влюбилась. Ходили слухи, что даже лично все Гаю в лицо высказала... - А Гай? - Отнесся философски. Рассудил, что нет вернее соратника, чем любящая женщина и к себе приблизил. С той поры в помощницах и ходила, да… Лет восемь прослужила, а потом занесло их с Гаем по каким-то делам в Италию, в Неаполь. Охрану не взяли, страна чужая – кому тут нападать, да просчет вышел. Выследил их один из бывших шныров, не наш он даже был, выгнали за какую-то провинность, пчела жива была еще. Вот и решил, что убьет Гая – ему все грехи и простят. В итоге получил арбалетный болт в лоб, но и свой арбалет тоже успел разрядить... – тут Белдо тяжело вздыхает. - То ли целиться он не умел толком, то ли Пума выставилась – никто не знает. Только болт ей под сердце вошел. Умерла фактически на руках Гая. По ней на Кубинке даже горевали… Арно в это верится с трудом. По убитым в трех фортах не горюют, в лучшем случае примут весть со скорбным видом, а могут и вовсе отпраздновать. Отношения у всех натянутые, да и свято место, как говорится, долго не пустует. - С тех пор вот женщин Гай на службу и не берет, ни в охрану, ни в секретари, – продолжает Белдо. - Хотя иногда и весьма перспективные особы попадаются. Ну да ничего, в нашем форте всем место найдется… Теперь Арно смотрит на женщину-гренадера с некоторой жалостью. Вот стоит она, такая величественная и гордая, а лет через пять будет истекать кровью с нулевыми шансами на спасение в далеком приморском городке. От этого становилось не по себе. Позже, рассматривая шахматную доску в кабинете Гая, Арно узнает Пуму в белом мраморном ферзе, возвышающимся над прочими фигурами с некоторым величием. Самого же Арно на доске нет. Иногда он задумывается, кем бы он мог быть? Ладьей ли, как Тилль, или же конем, подобно Долбушину? Иногда ему кажется, что если он и появится там, то лишь заменив одну из пешек-гиел, на большее его не хватит, даром что имя его означает «господствовать». Значение имени Гая Арно тоже ищет, не то из праздного интереса, не то из рабочей необходимости знать все и обо всех. А найдя, вспоминает слова Белдо о неслучайности значений. Мокша – конец перерождений, выход из колеса сансары. Чем уж руководствовались родители черновласого мальчугана, выбирая такое имя, где его услыхали?.. Да только уж чрезвычайно точно оно описывает всю жизнь главы ведьмарей. Сколько Арно себя помнит, Гай все пытается вырваться из обыденности. Он уже и не человек в обычном смысле слова, не могут обычные люди жить по несколько сотен лет и сохранять при том здравый рассудок. Он знает больше любого из ныне живущих и мудрее половины людей даже без помощи своего опекуна. Да и кто знает, где заканчивается личность самого Мокши, а где солирует эльб?.. Секретаря этот вопрос отчего-то волнует. Его шеф необычен, а все необычное всегда притягивало к себе Арно. Он даже и не пытается скрыть перед собой этого интереса, считая его одной из рабочих обязанностей. Уж больно Гай непредсказуем, не знать его хорошо при постоянной работе – подписывать себе смертный приговор. Уж это-то Арно запомнил накрепко. Года сменяют друг друга, и юркий юноша превращается в красивого мужчину, обретая по пути все больше денег, власти и прожигающих ненавистью взглядов в спину. Арно представляет собой идеал секретаря: начиная с безукоризненной улыбки и заканчивая начищенными до блеска итальянскими туфлями. Как никто другой он знает: чтобы оставаться на вершине, нужно постоянно быть самым. Самым умным, самым незаменимым, самым неброским или же самым запоминающимся – в зависимости от настроения главы ведьмарей. Нередко приходится быть самым бесчувственным, равнодушно глядя на умирающих инкубаторов, которые едва ли старше самого Арно. Не от того ли за секретарем словно павлиний хвост тянется страшная слава? Не от того ли его боится всякий, кто не может ненавидеть; ненавидит всякий, кто не может презирать; а всякий, кто презирает – жаждет убить? Арно чувства окружающих не сильно беспокоят, он не так глуп, чтобы прислушиваться к каждому встречному. И еще он знает, чего хочет от жизни, и как это получить. И, стоит признаться, у Арно есть все, чему можно завидовать: шикарная вилла посреди океана, эксклюзивные автомобили, дорогие часы, костюмы от лучших кутюрье мира… А еще есть непонятная тоска в душе и ощущение, словно он упускает нечто важное. По счастью, это ощущение успешно глушится алкоголем и работой. Последняя занимает в его жизни столько места, что Арно и не знает даже, существует ли он отдельно от отглаженных воротничков и базы на Кубинке или же это они составляют его сущность. Интерес к жизни Гая не пропадает со временем, тем паче, что Арно, следуя неотступной тенью за главой ведьмарей, сам становится немаловажной частью этой жизни. С обычной своей скрупулезностью и педантичностью секретарь запоминает все особенности своего хозяина, снова и снова пытаясь отыскать границы его собственной личности. Бывает, Гай находится в мире и согласии со своим опекуном, сливается с ним в одно цельное, не поддающееся дроблению существо, и тогда уж непонятно чьи именно умные глаза следят за осторожным секретарем. Бывает же, что после какого-нибудь досадного происшествия, эльб крайне зол на Мокшу, не различая, есть ли его вина в случившемся или нет. И тогда Арно опасается не то, что находиться рядом с кабинетом на предпоследнем этаже, просто оставаться на базе близ Кубинки. Спустя время глухой надтреснутый голос призовет его, и Арно услышит, где бы не находился. После, Гая придется долго отпаивать горячим чаем и сидеть невдалеке, ожидая, когда тот восстановит свои силы. В такие минуты глава ведьмарей не похож сам на себя, от вкрадчивой гибкой пантеры с хитрыми глазами и насмешливым изгибом рта не остается ровным счетом ничего. Он полулежит на диване, бледное лицо словно вылеплено из воска – губы выцветшие, провалы щек подчеркивают заострившиеся скулы, во взгляде читается нескрываемая тоска и усталость. Порой в такие часы Гай отрешенно рассказывает Арно что-то из своего прошлого. Рассказы всякий раз разнятся, важные события и незначительные детали сплетаются в единый клубок. Арно слушает крайне внимательно вне зависимости от нити повествования. Отчасти и потому, что понимает – сейчас глаголет исключительно Гай, и, лишенному на миг вечной поддержки опекуна, ему важнее не донести информацию, а выговориться. Отчего-то вспоминается твердое предостережение Белдо – «Не жалей». Арно уверяет себя, что не жалеет, ни сочувствует, просто исполняет свою работу. Только вот раз от раза верить себе получается все труднее. Еще Арно замечает, что Гай крайне аскетичен. Секретарю кажется, что личные вещи первошныра и сейчас легко уложатся в предел из семи предметов. Обстановка комнаты практически и не меняется за все годы работы: тот же длинный диван и пара широких кресел, стеллажи книг за потайной стеной, стол с каменными шахматами и старым, громким телефоном. Аскеза касалась и одежды ведьмаря: длинные рубахи и брюки из льна и хлопка исчезали из гардероба не раньше, чем успевали окончательно истлеть. Потому Арно был несказанно удивлен, обнаружив Гая в один из вечеров перебирающим свои вещи у узкого платяного шкафа в дальнем углу кабинета. -Смотри, Арно! – говорит Гай, держа на вытянутых руках свитер из тонкой шерсти и смотря сквозь него на свет. – Сколько ему лет? Семь-восемь? Нитки уже совсем истончились… - протягивает он с сожалением. – Лед эдак двести назад подобное было недопустимо, любая вещь – от рубахи до топора, должна была пройти через всю жизнь человека, и, желательно, перейти его потомкам. – Гай, покачивая головой в немом осуждении, откладывает свитер в сторону. – И это уже тенденция, ты заметил, Арно? Общество все дальше и дальше движется по пути к упрощению. Скоро одноразовыми станут не то что вещи – люди. Впрочем, уже стали... Арно верноподданнически кивает, устраиваясь возле окна и рассматривает Гая. Тот, в одних только льняных брюках задумчиво оглядывает верхние стеллажи, точно прикидывая – сейчас добраться или еще подождет? Арно глядит на главу ведьмарей и на ум неожиданно приходит мысль о том, что когда-то, в далекой молодости, Гай был красив. Он и сейчас, немало растеряв, все еще остается хорош собою. Длинные черные кудри, острые ключицы, дорожка позвонков на спине – даром все вокруг твердят, что Гай – живая консерва. Мышцы на руках вот Арно видит довольно отчетливо, как и синеватые дорожки вен, идущие от запястий к плечам. Словно почувствовав его мысли, Гай ловит взгляд Арно в недалеко висящем зеркале, оглядывается через плечо и лукаво вопрошает: - Что, любуемся? Арно от неожиданности резко вдыхает и давится воздухом, поймав насмешливый взгляд Мокши. Он хочет как-то оправдаться, выкрутиться, но голос его совершенно не слушается, а горло начинает душить страх. Слышится стеклянный перезвон, Гай хохочет, запрокинув голову и обнажая синеватые зубы. Отсмеявшись, он машет Арно рукой, свободен, мол, и вновь тянется к стеллажам. Из комнаты Арно вылетает пулей. Только спустившись двумя этажами ниже кабинета Гая, он позволяет себе выдохнуть и сползти по стене. Это стресс, это недосып, это переработка, все что угодно, только не то, о чем он думал! Гаденький голосок в голове тут же поддел, - Трудоголик вы, мол, товарищ Арно, если на собственного шефа уже пялитесь! С глухим стоном Арно вцепился себе в волосы и с силой потянул за них. Укладка летела ко всем чертям. Надо развеяться. По счастью, завтра у него выходной, а значит, время на то, чтобы привести себя в чувство, есть. Да-да, самое лучшее сейчас - выпить где-нибудь в баре, чтобы музыка била по ушам и вытрясала любые мысли из головы. Не просто выпить, а напиться до поросячьего визга и потом хорошенько проспаться. С утра поочередно поздороваться с мигренью, тазиком и аспирином, надеть отглаженную рубашечку, зачесать челку и вновь явить миру идеал секретаря: самого всезнающего, самого расторопного, с неизменной улыбочкой, которой позавидовал бы любой стоматолог. И тогда все встанет на свои места. План был лаконичен и прост в исполнении. И поначалу то все даже шло в нужном направлении. Арно, облаченный в новенький, специально для него пошитый костюм от Черуччи, отправился в один из закрытых московских клубов. Помня о святом намерении выпить и забыться, он заказал себе сначала виски, потом коньяк, а после, решив махнуть рукой на правило о повышении градуса, парочку каких-то совершенно взрывных коктелей. Все, что происходило далее, напоминало плохо прогруженный фильм, в котором кадры то смазывались, то поражали четкостью. Вот он, обняв бармена, что-то ему втолковывает. Тот слушает заинтересованно, но отстраненно – рабочая привычка, не более. Вот Арно пытается танцевать в душной толпе. Пытается, потому как в таком состоянии и стоять то проблематично, не то, что являть танцполу чудеса хореографии. Вот возле него вертятся какие-то девушки. Ухоженный вид и дорогие часы на тонком запястье делают свое дело – Арно даже в таком виде еще остается привлекательным. Кому и зачем – вопрос третий. Вот опять бармен и пузырящийся кислотно-лимонный напиток в бокале. Опять танцпол. И пустота. Просыпается секретарь Гая, как ни странно, все же в своей постели. Видать, тело, привыкшее к постоянным перегрузам, на автопилоте донесло его до родных пенатов. Арно отстраненно глядит в стену напротив, пытается привстать и, морщась от боли в висках, валится обратно. Решив, что повторно попытаться лучше позднее, он переворачивается на другой бок и едва не вскрикивает. Взгляд натыкается на смоляные кудри, рассыпанные по соседней подушке. Определить, кому они принадлежат, не представляется возможным, ибо все прочие опознавательные признаки надежно скрыты одеялом. Арно медлит, его потрясывает, не то от выпитого накануне, не то от страха. Боясь худшего, он осторожно касается лежащего напротив человека и облегченно выдыхает, когда с недовольным мычанием к нему поворачивается девушка. Да, девушка. Она. Женский род, единственное число. Хорошо то как. Подцепил, видать, в клубе, сам того не заметив. Мужчина разглядывает тонкие прямые брови, вздернутый нос, пухлые губы. Ничего общего, разве, что только волосы, да и те – явно плод любви плойки и лака. Арно хотел бы думать, что это просто случайность, слепой выбор, да вот только всю сознательную жизнь он предпочитал высоких блондинок с отточенными пластикой чертами лица. Значит, пролет. В мыслях некстати всплывает фраза «по образу и подобию», подводя неутешительный итог вчерашнему вечеру – план напиться и забыться провален. Вопреки обыкновению незамедлительно выпроваживать своих случайных спутниц, Арно решается на совместный завтрак. Варит кофе на кухне и рассеянно слушает щебетание довольно смешливой особы, отмечая про себя и эту смешливость тоже. После, помогает одеть пальто, и, закрыв дверь, подходит к зеркалу в тесной прихожей. Долго разглядывает свое помятое лицо и клянется, что пить он больше не будет. Потом валится на кровать и мгновенно отключается. Снится ему Пума, гордая дочь донских степей. Она стоит, облокотившись на пустое вычурное кресло и пристально смотрит на него. И смотрит как-то так понимающе, что Арно пробирает дрожь. Он начинает кричать, оправдываться, рьяно доказывать, что все совсем не так, как можно решить со стороны! Женщина-гренадер молча покачивает головой. Ее умный секретарь еще может пытаться обмануть – себя уже нет. Потом она в конце концов произносит: - Король уязвим. Задача ферзя защищать его лучше прочих, или игра потеряет весь смысл. Арно подкидывает на постели. Уже не пытаясь прилечь, он бродит целый день по Москве и думает, думает... Над словами Пумы, над собственными ощущениями. Арно не видит себя на доске, ни в качестве ферзя, ни в качестве пешки. Единственный выход – стать еще совершеннее, еще идеальнее, еще лучше. Пусть все его ненавидят и твердят за спиной, что нет для него ничего святого. Пусть все, а главное Гай, решат, что круг его интересов лишь деньги, слава и дорогие цацки. Пусть. Это будет правильно. И ему даже почти удается обвести всех вокруг пальца. До той поры, пока он, потеряв самообладание после выходки Долбушина, не говорит непоправимое… - Король уязвим. Арно понимает, что исправлять положение надо прямо сейчас, любыми жертвами. Рефлексировать и размышлять, как он мог так просчитаться, можно будет потом, если доживет конечно. Брови Гая уже опасно приподнимались. -Король уязвим, потому как он – самая главная фигура на доске, - решается продолжить Арно, пряча взгляд. - Конечно, он тоже может ходить и даже брать неприятельские фигуры, но он всегда должен быть надежно защищен. Потому как потеря любой другой фигуры может повлиять на игру, но не остановить ее. Если королю поставлен мат – игра уже не имеет смысла. Гай внимательно смотрит на Арно, прислушиваясь к каждому слову. Тот, понимая, что обратного пути уже нет, продолжает: - Ферзь же является самой сильной фигурой в шахматах. Он может ходить в любом направлении, на любое количество клеток, а потому, – Арно переводит взгляд на белого ферзя, ну же, хозяйка Кубинки, помогай, - А потому, лучше всех может защитить короля. Поэтому ферзь нравится мне больше всего. Арно понимает, что словами этими не просто палит свою контору, а поливает ее из огнемета, однако другого исхода не видит. По счастью, его слова производят правильное впечатление. Складки на лбу Гая разглаживаются, а тонкие пальцы тянутся к фигуре из светлого мрамора. После он долго стоит, взвешивая фигуру на ладони и думая о чем-то давнем, далеком... Понял ли его шеф истинную подоплеку симпатий к ферзю, Арно не знает. Но, когда через неделю тот то ли шутя, то ли всерьез, предлагает обменять его на Лиану, секретарю становится не по себе. По счастью, Григорьева в своей насмешливой манере отказывается от столь заманчивого предложения. Арно ей искренно благодарен в этот момент. Он то осознает, что женщина с решительными ногами остается вовсе не ради машинки под цвет лака или декабриста на окне. Истинная причина сидит чуть спереди, отслеживая взглядом зонт, висящий на вешалке в паре шагов. Потому, вызвавшись проводить Долбушина до машины, он незаметно кивает Лиане. Может, любящий постоянство Гай и не собирался никуда его отдавать, но Арно все равно ей признателен. В любом случае к разговору о пристрастиях в шахматах никто не возвращается, и все вроде как выходит на круги своя. Ровно до того момента, когда Гай преследуя какие-то свои интересы, не решается выпустить рогрика. И вот теперь ранним утром он бежит вслед за Гаем к каменному колодцу, проход к которому расчистили шныры. Возле колодца остро тянет болотом. Арно все еще помнил свой единственный нырок на двушку, хотя и не до конца понимал, как вообще не вылетел тогда из седла. Здесь же болото чувствовалось даже сильнее, чем, когда находишься непосредственно в нем. Секретарь никогда не считал себя храбрецом, справедливо считая, что живой шакал лучше мертвого льва, однако сейчас его пробирал нечеловеческий ужас. Лежа рядом с Гаем на грязном полу, он старается не смотреть в колодец, боясь, что его затянет туда, как неосторожных ныряльщиков затягивают стенки тунеля. Гаю же, казалось, видения болота были нипочём. Он даже ближе подошел к темнеющему провалу, закрываясь рукой от света фонарей. Арно почувствовал, зачем Гай это делает, даже раньше, чем смог понять это умом. Где трусливый секретарь смог найти в себе силы броситься на Гая и вместе с арбалетчиками оттащить его от колодца, Арно не знал. Его сознание сузилось лишь до двух пугающих мыслей – Мокша сейчас может умереть, и никто кроме Арно этого не видит, никто больше не сможет его спасти. Только он, давно превратившись в неслышную тень своего шефа, час за часом и день за днем учился отличать мысли Гая и опекуна, чтобы в решающий момент понять, кто именно желает совершить смертоносный прыжок вниз. Следующее, что помнил Арно– как бежит за арбалетчиком по коридорам подземелья, подгоняемый гулом из-за спины. Отпустило его только в машине, едущей на Кубинку. Арно сидел на переднем кресле, поглядывая на Гая в зеркало заднего вида. Тот был вялый, ослабевший, глаза бессмысленно зачерпывали огни сонного города. -Ты спас меня Арно! – размыкает губы Гай. Арно и сам не сразу это понимает. Мысль о том, что Гай мог быть уже мертвым ворочается в мозгу, но укладываться не желает. Уж слишком привык секретарь к неуязвимости своего шефа. - Я едва на него не прыгнул… - продолжает Гай бесцветным голосом. – И это была не ненависть, а что-то другое… Сильный должен сожрать слабого, а слабый не должен бежать! Это закон! - Это не вы хотели броситься, - тихо говорит Арно. – Это опекун. Я видел, как вы с собой боретесь. Эльба Мокши Арно сейчас почти ненавидит. Едва не погибнуть из-за глупых инстинктов, и это называется высший разум?.. Когда Гай вдруг начинает смеяться и просит повернуть обратно, Арно понимает, что это пришла запаздывающая истерика, и кладет руку на плечо водителя, приказывая ехать дальше. В Кубинке он ведет ослабевшего Гая по коридору. Того шатает, и он опирается на руку секретаря. Не доходя нескольких метров до комнаты Гай вдруг спрашивает: -Зачем, Арно? Зачем ты меня спас? - Задача ферзя - защищать короля, иначе игра потеряет всяческий смысл, - чуть помедлив, повторяет услышанные когда-то слова Арно. Гай смотрит на него лишенным всякого выражения взглядом, несильно толкает в грудь, не то благодаря, не то предупреждая о чем-то. А после исчезает в темном провале двери оставляя Арно наедине со своими мыслями. Наутро Арно не лжет Гаю, спит он действительно прекрасно впервые за множество месяцев. Во снах он видит уже привычную свою собеседницу со светлыми косами и связками ключей на поясе. Марфа отчего-то улыбается Арно, смотрит гордо и довольно, а Арно все никак не может понять причину такого отношения. Все прояснится двумя днями позднее. Арно в очередной раз зайдет в комнатку-кабинет Гая, чтобы доложить о ходе операции. Взгляд его привычно остановится на шахматной доске. Вот слон болтливого Белдо. Рядом грузный Тилль поместившийся в темной ладье. Ссутуленный конь Долбушина чуть поодаль. И не сразу заметив несоответствие, секретарь с удивлением увидит новую фигуру из черного обсидиана, неуловимо напоминающую Арно самого себя. Имя этой фигуре – ферзь.