Съем тебя в сыром виде

      — Ещё, — голос Ойкавы превратился в скулеж, тягучий, жалобный, и Ушиджиме захотелось разорвать ему горло зубами. Вместо этого парень толкнулся сильнее, так глубоко, как только мог, а пальцы впились в бедра Ойкавы. «Чего еще ты хочешь? Я дал тебе все,» — хотел было спросить он, но вместо этого наклонился и стиснул зубы на шее Тоору.       Вакатоши укусил его, и хныканье Ойкавы перешло в крик. Тот прижимался к нему, встречая каждый толчок с равным энтузиазмом, из-за чего Ушиджима хотел трахать его, пока связующий не перестанет двигаться.       — Тише, — услышал он собственное ворчание, и Ойкава закусил губу. Казалось, парень был готов стать послушным, хотя бы сейчас, когда был таким раскрытым и беззащитным перед Ушиджимой. Доигровщик попросил Ойкаву вести себя тише, иначе их определенно поймают, — кто-нибудь услышит странные звуки, войдет и увидит, чем они занимаются, — и останется только страх, стыд и покалывание после быстрого оргазма. Он убедил себя, что попросил его замолчать только по выше упомянутой причине, а не потому, что от звука голоса Ойкавы по его венам каждый раз будто проходил разряд тока, отдаваясь в позвоночнике, в запястьях, в члене, и, если так будет продолжаться, то он не сможет доставить Тоору полное удовольствие, которое тот заслуживает, если кончит слишком рано.       Ойкава опять тяжело задышал, больше не кусая губы, и когда Ушиджима снова толкнулся в него, он понял, что будет умолять его о большем — это всего лишь вопрос времени. Ойкава будет умолять, а Ушиджима даст ему все, что парень попросит. Они не заключали сделку, но, возможно, это можно было счесть за услугу, возможно, это было то, что им обоим было нужно — жестокий компромисс, подписанный кровью, зубами и царапающими ногтями.       — Давай, — сказал Ойкава, — ты же можешь еще лучше. — Этот подразнивающий тон, едва смягченный потным румянцем на его щеках и спутавшимися на лбу волосами, всё ещё заставлял кровь Ушиджимы кипеть, и он снова наклонился, на этот раз вцепившись зубами в сосок, и укусил его до вкуса меди во рту. Ас слизывал пот и кровь, а Тоору извивался, и его скулеж становился все громче, пока парень снова не закричал.       Ушиджима шлепнул Ойкаву большой ладонью по губам и в ответ получил укус в ладонь. Он немного наклонился, уперся коленями и мучительно медленно стал скользить внутрь, опираясь на лицо Тоору, затем прижал палец свободной руки к заднице парня, раздвинул ее шире и вставил его. Внутри отверстия было туго из-за того, что там уже находился его член, и он был уверен, что связующему это приносило боль. Однако парень не стал останавливаться на одном пальце и вставил второй. Удерживая их, Вакатоши начал двигаться, снова и снова стремясь ощутить горячее давление задницы Ойкавы и своих собственных пальцев.       Он чувствовал, как парень под ним приближается к своему концу, как тот сжимается вокруг него, как раздражающе изгибаются бедра Ойкавы, и знал, что Тоору кончит, даже не прикоснувшись к члену. Связующий потянулся к себе, отчаянно пытаясь довести себя до оргазма, но Ушиджима перехватил его руку и отшвырнул ее. Он крепко сжал основание члена Тоору, но не стал его поглаживать.       Вакатоши ничего не делал, только неумолимо вколачивался в парня и смотрел, как другой корчится, разрываясь между болью и отрицанием удовольствия. Вскоре это уже нельзя было вынести.       — Пожалуйста, позволь мне кончить, Ушивака, позволь мне кончить, ублюдок.       Ушиджима в ответ просто толкнул пальцы глубже в задницу связующего, прижимаясь к уже стимулированной простате, и наклонился, давая Ойкаве почувствовать собственное дыхание на лице.       — Нет. Ты здесь не главный.